Глава 24
По сути, делать мне на Северной стороне было уже нечего.
Самое правильное было бы лететь обратно к Ирине и делиться своими предположениями. Только Любимовка рядом — рукой подать. И для очистки совести я все же решил заглянуть на место службы Родькиного папаши.
Как и ожидалось — безрезультатно.
Меня только обескуражило вопиющая беспечность, с которой военный городок практически слился с гражданским поселком. Я даже не заметил, как оказался на его территории. Нет, ну, разумеется, сам аэродром, ангары и сопутствующие структуры охранялись, как положено. А вот штаб, казармы столовая и котельная вольготно раскинулись между кварталами частного сектора. Даже КПП не было. Просто маленькая площадь с памятником крохотному боевому самолетику МиГ 19, по которому ползали дети. Да что там! Я даже побывал в пятидесяти метрах от взлетной полосы, без всякой опаски срывая сочные ягоды на плантациях совхозного виноградника.
Теперь я не спеша прогуливался по очень уютной и живописной улочке, соседствующей с гарнизоном, и, буду откровенен, собирался искупаться в море. Улочка прямо упиралась в дикий песчаный пляж. Справа расположились приветливые частные домики, заросшие цветами и фруктовыми деревьями. Слева, тянулся невысокий вал дикого кустарника и маслины. Там шумно резвилась детвора, играя во что-то военное. И в самом конце улицы синело море, призывно маня размеренным рокотом и одуряющим запахом йода и морских водорослей.
Я не торопился. Удовольствие надо уметь смаковать. Сейчас я смаковал свое недавнее открытие.
А получилось вот как.
Будучи в возрасте беспокойных недорослей, мы с Вовкой Микояном один раз отправились на «Скалки». На тот самый пляж, куда нам первоклашкам — ни-ни! До одури нанырявшись в кристально чистой воде, нам вдруг приспичило обследовать пляж в самой дикой его части — в стороне открытого моря. В какой-то момент мы уперлись в скалы, которые сразу уходили в воду, не оставляя даже пятачка для пешеходных прогулок. Сверху над обрывом виднелось ржавое ограждение из металлических листов и колючей проволоки.
Нас это не остановило. Нащупывая в мокрых утесах трещинки и уступы, мы полезли по скалам дальше. Не скрою, это было яркое путешествие. Мы открыли для себя гроты, в которые посуху не попасть. Нам встречались крохотные пятачки галечного пляжа, изъеденные волнами ноздреватые каменные клыки, изобиловавшие крабами. Иногда, ломая ногти и сдирая кожу с ладоней, мы срывались в воду, и вплавь преодолевали особо трудные места. И в конце трудного пути получили главный приз — ровную, отшлифованную волнами каменную площадку на самом кончике миниатюрного мыса.
Наше место! Это будет только наше секретное место. Неведомый оазис дикого побережья почти в самом центре цивилизации. Мы уже строили планы веселых пикников и шумных ночевок на нетронутых ногой человека скалах.
Мокрые, исцарапанные, и совершенно вымотанные мы выбрались на площадку, и… вдруг я увидел, как Вовка глупо и разочарованно хлопает своими мохнатыми ресницами. За небольшим выступом к дальнему краю площадки с обрыва тянулась легкая и аккуратная алюминиевая лесенка. Оказывается, рай уже освоили до нас. Он оказался обитаем!
Сверху была закрытая территория либо ученых, либо военных. Мы даже туда не рискнули подняться. Уныло искупались пару раз, позагорали и поползли обратно. Но перед этим, с интересом разглядывали противоположный берег бухты, древние скалы Херсонеса, которые с этой неисхоженной точки выглядели непривычно и как-то по-особому.
Точно так, как это было запечатлено на засвеченной пленке. На одном из снимков. А на втором угадывалась та самая, так и не ставшая нашей, труднодоступная чудесная площадка.
И фотографии были сделаны с самого центра водной глади. С точки, которая находилась точно между двумя берегами Стрелецкой бухты. Там, где находится фарватер, ведущий к базе дислокации торпедных катеров. К месту, которое, по всей видимости, очень кого-то заинтересовало.
И где служил папаша поджигателя гаражей Трюхи, про бабушку которого я вспомнил, во время моего морского путешествия на катере в сторону Северной стороны. Тоже в самом центре, только другой, главной городской бухты. Что и зародило в моей голове трепетный огонек догадки…
Вот такими неисповедимыми бывают тропы ассоциаций и аналогий!
А ты говоришь, напрасно поехал.
М-да…
— Это наша улица!
Что? Возвращаюсь с небес на грешную Землю.
— Ты чего тут ходишь? Наша это улица!
Слева от меня стоит пятилетний бутуз с надутыми губами и сурово хмурится исподлобья. Надо же! От горшка два вершка, а туда же. Уже территорию столбим? Ну и ну! Даже не собираюсь снисходить для диалога, неспешно прохожу мимо.
Слева из зарослей кустарника по одному, по двое начинают высыпать такие же карапузы. Как горох из банки! Вон и погодки мои появились. А эти, кажись, даже на год-другой постарше…
— А ну, стой! Стой, говорю!
Ба! Какая встреча! Толстячок с катера! Капризный сынок скандальной курортницы. Уже без помпона на голове, но с прежним якорем на брюшке. Он, похоже, в этом лягушатнике самый старший. И по его мордашке замечаю, что он меня начинает узнавать.
— Это ты? Ребя! Я его знаю! Он с города сюда на катере плыл! Ты чего тут забыл?
Блин, да сколько их тут? С десяток, не меньше. Обходят вокруг, школота деревенская. Решили проучить чужака, забредшего в их райский уголок? Вот только с мелкотой я не дрался еще в этом мире. Что-то их многовато…
— Чего молчишь? Чёт-те надо, вообще тут? А?
Толстячок напирает. Нависает надо мной всей своей рыхлой тушкой, заслоняя вожделенный морской пейзаж
Делаю пару коротких шагов назад. По всем технологиям уличной мальчишеской драки мой третий шаг должен наткнуться на препятствие в виде злоумышленника, стоящего за моей спиной на четвереньках. Это гарантированно. Можно даже не оглядываться, только темп потеряешь. Поэтому вместо третьего шага я легонько, чтобы не покалечить, левой пяткой не глядя пинаю назад.
Естественно, пятка натыкается на что-то мягкое и слышится совиное «Ух!». Сразу же, не опуская ногу, делаю длинный шаг влево и вперед, потому что толстячок со словами «Чёт-те надо?» толкает меня в грудь. Только его рука врезается в воздух, а тело пробегает вперед, потому что я, зайдя сбоку, чуть-чуть ускоряю его легким толчком в спину. Возлюбленный сын курортницы и скандалистки спотыкается о злодея на четвереньках и, ласточкой вытянув руки вперед, хлюпается в пыль. Красивым якорем на футболке вниз.
Тут же меня обхватывают сзади, стараясь прижать мои руки к туловищу.
— Я держу его! Держу! Бей!
Да! Грустно будет огрести от карапузов. Какой позор!
Резко сгибаю колени, одновременно поднимая обе руки вверх и скручивая корпус вправо. Ага! Вот и правая стопа коварного противника. Я хватаю ее рукой и сильно дергаю вперед-вверх.
Черт! Не переборщил, случайно?
Парень врезается спиной в землю и беспомощно хлопает ртом. Переборщил. Дыхание у него заклинило, так бывает. Я хватаю его за обе ноги и дергаю на себя. Его руки закидываются за голову, и он начинает дышать. Фу! Пронесло.
И тут же мне засвечивают в правое ухо. Не больно, но громко и ужасно обидно. И это — когда я оказывал первую помощь их поверженному бойцу!
Ах вы, черти! Резко подаю тело назад и бью головой не глядя. Хрясь! Попал в нос. Сзади начинают орать. Да что ж так громко то?
Крутя головой во все стороны, пячусь спиной к кустам. Не давать зайти за спину. Что ж вы кучей лезете-то? Молодняк! Элементарных понятий не разумеют. Нельзя толпой на одного. Не по-пацански. И бестолково. На опасную близость ко мне могут подойти не больше двух-трех агрессоров. Потому как мешают друг другу. Я раз за разом просто кидаюсь из стороны в сторону. Так, что первый оказывается на пути второго. Придерживаемый мною за локоток в неудобном для него изломе, он становится как-бы моим щитом. На время, пока я не отталкиваю его на ближайшую опасность.
Да что же он орет так громко? «А! Это он специально так выразительно горланит. Чтобы кто-то постарше услышал», — соображаю я, вертясь юлой и отводя в сторону тянущиеся ко мне в руки.
Ну, да! Неподалеку на шум и крики уже прыгает через забор паренек подросткового возраста. Кажется, одним вспухшим ухом я сегодня не отделаюсь.
— А ну, хорош! Хорошо, я сказал!
От меня отхлынули.
Высокий загорелый парень в одних семейных трусах хулиганского разлива неторопливо приближается к месту битвы.
Я усмехнулся. Потер горящее ухо. Можно расслабиться.
— Плохо свой молодняк воспитываешь, Олег!
— Витёк? Это ты?
— Да уж, я. Чуть не порвали меня карапузы ваши.
— Вы что, — Олег делает страшные глаза и выпячивает челюсть, — вы на кого поперли? Вы чего не спросили, с какого он района? Вы знаете, с какого Витёк района?
Малолетнее хулиганье дружно машет головами, потирая синяки.
— Да сейчас вся Матюха здесь будет! А ну брысь все отсюда!
— Это Генка все начал! Приезжий! Племяш тетки Зины! Мы не хотели вовсе!
— Брысь, я сказал!
Рассыпались в разные стороны. Большинство — по-партизански исчезает в кустах.
— Пойдем, Витёк, ко мне. Расскажешь, что, да как.
— А ты, значит, в Любимовке живешь.
— Ну, да. Из наших еще Оксана здесь…
— Ну, пойдем.
И Олег, и Оксана…
Правая и левая руки Галины Анатольевны. И в Любимовке. Где служит Родькин батя.
Любопытно…
* * *
— Вот моя берлога!
Берлога оказалась крохотной комнатенкой, умопомрачительно уютной и светлой. Через настежь открытое окно виднелось зеленое буйство домашнего сада. Пахло дынями, виноградом и… окрошкой.
Олег как-бы ненароком опустил рамку с фотографией, стоящую на письменном столе, изображением вниз. Я успел заметить характерно чернобровую дивчину на снимке и деликатно стал рассматривать стены.
От пола до потолка в комнате все было обклеено любительскими черно-белыми снимками. Основная тематика — горы и яхты. Людей почти нет, только в одном месте прямо над столом я увидел нашу туристическую группу, снятую возле памятного знака на Ангарском перевале.
— Увлекаешься фотографией? — спросил я, кивая на стенку.
— Так. Между делом.
— А что за аппарат?
— Да, вот он, — Олег двинул по столу в мою сторону старенький, весь исцарапанный «ФЭД-3».
— Слушай! А чего ты его в последний поход не брал? — спросил я, осторожно поворачивая в руках раритетного тезку железного Феликса.
— Да, брал я его! Пленку порвал в автобусе, когда ты с сольным концертом выступал. Так и протаскал в рюкзаке. Так, каким ветром тебя занесло в нашу провинцию?
— Гости с Ростова приехали, — не моргнув глазом, соврал я, — просили дикий пляж показать. У вас пляж оказался самым диким. Включая диких боевых хомяков!
Олег засмеялся.
— Да! Точно — дикие. Куча-мала! Как ты вообще на ногах устоял? Зверьки! Затоптали бы без понятия.
— Ладно! Не бери в голову. А ты что, играешь? — я заметил гитару, скромно стоящую в углу комнаты, — Или просто, предмет интерьера?
— Тоже, между делом…
— Честно скажу, нравятся мне многосторонние люди! — искренне произнес я, с чувством, — Туризм, фотография, музыка. Я так понял, ты еще и яхтсмен?
Олег снова засмеялся.
— Это тоже… Между делом.
— А ты с яхты не пробовал снимать когда-нибудь?
— Как это? С «Оптимы»? С этой плоскодонки? Да у меня нитки сухой не остается после каждого захода! Фотик жалко…
— Ну да, ну да,…
Я задумчиво вертел в руках старенький фотоаппарат. На «Оптимистах» действительно, не забалуешь.
— А на «Лучах», «Финнах» не ходишь? К Херсонесу, например?
— Не-а. Рано еще, — Олег взял гитару, уселся на старенькое продавленное кресло и стал наигрывать что-то простенькое перебором, — Да и опыта маловато. Как и веса…
— Олег! А возьми меня когда-нибудь на тренировку! Всю жизнь мечтал побывать рядом с яхтами!
— Все свои сознательные три года? — парень усмехнулся, — Нельзя, Витек. Строго у нас там, посторонних не жалуют. А запись в секцию — только с десяти.
— Да ты меня только на территорию проведи! А там я растворюсь. Если чего, скажу, сам пролез. Ну, давай!
Олег с сомнением покачал головой, продолжая мучать гитару.
— Лады! Давай сделаем бартер!
— Чего?
— Ну… баш на баш. Я тебе показываю супер песню, а ты меня проводишь в яхт-клуб.
— Какую такую песню?
— Такую, что любую девчонку — влет! Со стопроцентной гарантией. Ну, если она, конечно, не глухенькая…
Олег непроизвольно кидает взгляд на стол. Как там себя дивчина чувствует на фотографии, бровями в стол? Давай, давай! Заглатывай крючок, романтик.
— Ну-у… не знаю.
— Упрощаю сделку! Я тебе исполняю эту песню, а ты оцениваешь сам — как будут реагировать на нее девчонки. При согласии — обучаю тебя за полчаса. А ты меня ведешь на тренировку. Идет?
— Идет! Держи гитару.
Я схватил инструмент, уселся на тахту и стал наигрывать вступление из «Титаника».
— В школе английский учишь?
— Угу.
— Тогда, внимай.
E-every night in my dreams… I see you… I fe-eel you-u.
Tha-at is how I know you… go on.
Fa-ar across the distance… and spaces… betwe-een us.
You-u have come to show you… go on…
Голос семилетнего ребенка, далекий еще от возрастной ломки, идеально ложится на шлягер Джеймса Хорнера. Олег, критично поджимавший губы с первых строк, теперь слушает затаив дыхание.
А ты как думал? Ведущий хит всех девчонок нулевых годов! Которые поголовно были влюблены заочно в душку Леонардо и его трагического героя. Тогда каждая вторая знала эту песенку наизусть. Теперь, по ходу, и ты ее выучишь…
Так, транспозиция вверх, финальный куплет, кода…
На! Получай!
Олег выдохнул.
— О чем это?
— О парне. Который спас свою любимую ценой собственной жизни. И который живет теперь в ее сердце. В том самом, которое продолжает биться благодаря ему. My heart will go on.
— Д-давай… Учи!
— Тащи листок бумаги и ручку.
Сейчас будет урок внеклассного английского… пения.
