Датамес оделся проще, чем обычно. Несмотря на то что прошлой ночью Аарон развил немалый успех, моральный дух его войска по-прежнему оставался катастрофически низким. Опытные воины смотрели свысока на крестьян и ремесленников, которые последовали призыву. Они держались в стороне от новобранцев, вместо того чтобы помогать им стать настоящими бойцами. Большинство воинов целыми днями слонялись без дела. Им было нечего делать, кроме как представлять себе, как страшны воины Муватты и что всех их раздавят. Над огромным лагерем витал дух испуганного раздражения. Постоянно возникали драки. Не проходило и дня, чтобы кого-нибудь не убили. Иногда вмешивались сатрапы. Но ничего, кроме публичных казней, не приходило им в голову. Не то средство, чтобы бороться со страхом и недовольством. Если ничего не предпринять, это войско расправится с собой самостоятельно.

Датамес тащил за собой мула, груженного мотыгами. Край лезвия был усилен бронзой, чтобы твердая древесина не трескалась слишком быстро. По масштабам эльфов — довольно примитивный инструмент, но лучший, который можно было здесь получить.

Датамес осознавал, какое внимание привлекает к себе. Даже в простой одежде он был слишком хорошо одет для человека, тянущего за собой мула с поклажей. Кроме того, он понимал, что своей безбородостью в сочетании с золотыми волосами сильно выделяется в свите бессмертного.

Мужчина остановился. Огляделся на таращившихся на него людей. Один из них, худощавый парень, выглядел особенно враждебным и замкнутым.

— Эй, ты!

Холодный взгляд был единственным ответом.

— Как тебя зовут?

— Кто ты такой, что тебя это интересует? — Худощавый парень направился к нему. Он был небрит. Черные волосы висели прядями. Высокомерный засранец. То, что нужно! Если он справится с ним, то быстро убедит и остальных.

— Я Датамес, гофмейстер бессмертного Аарона. А теперь скажи мне, как тебя зовут, потому что я хочу сделать тебя богачом.

Насмешливая улыбка была единственным ответом.

Датамес указал на мула.

— Умеешь обращаться с мотыгой?

Худощавый скрестил руки на груди.

— На время похода я воин. Ты не можешь приказывать мне обрабатывать землю. Иди себе дальше, гофмейстер.

Датамес вспомнил этого парня. Однажды он его уже видел, но не помнил где. Обычно он хорошо запоминал лица. Но здесь было просто слишком много детей человеческих.

— Да не будь ты таким злым, Ашот! — Низкорослый, довольно полный мужчина с приветливым круглым лицом подошел к худощавому. — Что мы можем сделать для вас, гофмейстер Датамес?

— Как тебя зовут?

Низенький встал в позу, как актер дешевого уличного театра.

— Я Нарек из Бельбека. Отец Дарона. А моя жена Рахель — самая красивая…

— Не увлекайся, — прорычал Ашот, бросая на Датамеса мрачный взгляд. — Это ни черта не интересует этого нежного придворного, который за всю свою жизнь ни разу рук не замарал. Он не стоит того, чтобы знать, как зовут твоего сына и твою жену. И готов спорить, что о Бельбеке он в жизни не слыхал.

— Бельбек находится неподалеку от копей Ум эль-Амад в сатрапии Нари, — с ухмылкой произнес Датамес Он так давно занимался историей двора, что знал почти все деревни империи. По крайней мере, их названия. — Хороший регион для разведения коз. Не очень хорош для крупного рогатого скота и свиней.

Нарек просиял, в то время как Ашот скривился так, словно он помочился ему на ногу.

— Мы знамениты, — ликовал Нарек. — Нас знают даже при дворе!

— Только этот парень и знает нашу деревню, — желчно проворчал Ашот. — Только не думай, что о ней знает кто-то еще. Я сказал тебе, для них мы лишь парочка безымянных пшеничных зерен. Ничего не значим.

— Но он знает Бельбек, — настаивал Нарек.

Теперь Датамес вспомнил, где уже видел мрачного парня.

— Ты был там, когда произошел несчастный случай с колесницами. Ты не бросил палку, когда все остальные убежали, Ашот. У тебя сердце воина, и ты это доказал.

Датамес отчетливо видел, как Ашот пытался скрыть свое удивление за мрачной гримасой.

— Значит, у тебя хорошая память, гофмейстер. Но это еще не доказывает, что тебе действительно интересны мы, крестьяне.

К ним присоединились новые зрители, им было любопытно узнать, чего хочет от них придворный. Датамес был доволен. Похоже, его план работает.

— Кто ваш командир?

Нарек указал на Ашота.

Гофмейстер улыбнулся.

— Мне стоило догадаться.

— Перейдем к делу. Чего ты хочешь? — Выступая от имени всей группы, Ашот казался еще более мрачным.

— Что ж, как я уже говорил, мне хотелось бы сделать вас богачами. Если вам интересно, конечно, — теперь все внимательно слушали его. Ашот недоверчиво наморщил лоб.

— Как вы думаете, почему сражаются в этой битве бессмертные?

— За эту сатрапию, — торопливо ответил Нарек.

— Вот именно. За землю, потому что земля — это власть. Она вечна. А за что сражаетесь вы?

— Мы получаем плату. Больше, чем зарабатываем в поле, — ответил один из группы.

— И на сколько хватит этих монет? На зиму? На две? Что вы будете с ними делать? Купите пару коз? Что-нибудь красивое для жены и детей?

— Ну, я подарю Рахели нитку жемчуга, — заявил Нарек. — А потом… — Крестьянин удивленно оглядел своих товарищей. Все остальные молчали.

— Сколь бережливо ни обходились бы вы со своими деньгами, — продолжал Датамес, хорошо зная, что ступает на тонкий лед, — крестьянам не нравилось, что он смеется над ними, — от этих монет через пару лет не останется ничего. А у кого из вас есть своя земля?

— У меня, — гордо заявил Нарек.

— В ваших деревнях есть хорошая земля, которую никто не обрабатывает? Земля, которая принадлежит богачам и где пасутся козы, несмотря на то что из нее получилось бы хорошее поле?

Большинство мрачно кивали головами.

Датамес вынул из широкого полотна, которое обернул вокруг бедер на манер пояса, глиняную дощечку. Она была узкой, покрытой угловатыми знаками, а в нижней ее части красовалась печать бессмертного Аарона.

— Это копия указа, который даст вам всем кое-что, что может быть постоянным. Будет принадлежать вашим детям и детям ваших детей. Дощечку обожгли только этой ночью, вместе с еще дюжиной, на которой написан один и тот же текст. Их пошлют всем сатрапам империи, — он протянул глиняную дощечку Нареку.

Крестьянин принял ее кончиками пальцев, словно опасаясь сломать. Датамес наблюдал за тем, как мужчины передают документ друг другу. Как гладят пальцами значки и дивятся печати, изображавшей бессмертного Аарона рядом со Львиноголовым. Было очевидно, что никто из них не умеет читать. На это он и надеялся, поскольку то, что они держали в руках, было всего лишь списком припасов, затребованных ими из королевских зернохранилищ. Несмотря на то что Аарон поручил ему создать армию, знающую, за что она сражается, вот уже на протяжении нескольких дней Датамес не мог решиться претворить свою идею в жизнь. Дощечку с указом, в котором он обещает крестьянам землю, он до сих пор не приказал обжечь. Он опасался восстания сатрапов и землевладельцев. Может быть, сатрапы даже станут шантажировать его… Датамес достаточно долго был гофмейстером, чтобы знать, насколько несвободным может быть иногда даже бессмертный. Но передать крестьянам землю было единственно верным решением!

Ашот взял у остальных глиняную дощечку и вернул ему.

— Там может быть написано все, что угодно. Мы всего лишь крестьяне и поденщики. Ты знаешь, что мы не умеем читать. А теперь назови мне причину, по которой мы должны доверять безбородому придворному, о котором болтают, будто он занимается непотребствами с овцами, потому что женщины не хотят его знать.

Ашот не доживет до седин, подумал Датамес, но скрыл свой гнев за улыбкой. Нужно сохранять спокойствие и приветливость, если он хочет завоевать крестьян.

— С овцами? — насмешливо улыбнулся он. — Думаешь, мы держим овец во дворце Акшу? По пути в Куш вы все там побывали. Что, дворец похож на овечье стойло?

Мужчины уставились на свои запыленные босые ноги. Было совершенно очевидно, что они опасаются того, что им придется поплатиться за дерзость Ашота.

— Впрочем, ты не так уж неправ. Дамы меня действительно избегают. А я избегаю их. Ищу себе подруг с золотыми волосами. Поэтому овцы не для меня. Я предпочитаю львиц.

Нарек уставился на него, открыв рот.

— Нет! Львиц?

Датамес дерзко улыбнулся. Затем указал на мотыги.

— Закон бессмертного говорит о том, что каждый из тех, кто выживет в битве, получит столько земли, сколько сможет обработать мотыгой за весеннее утро в промежуток между рассветом и полуднем. Поскольку я терпеть не могу сатрапов и жирных толстосумов, я подумал, что нужно проверить, насколько хорошо вы машете мотыгами.

— Это действительно так? — спросил Ашот.

Датамес почувствовал, что сопротивление крестьян начинает ослабевать.

— Что ж, вас ждет битва. Тысячи из вас отдадут все, а в конце получат лишь столько земли, сколько нужно для погребения вашего тела. Но я хочу, чтобы вы сражались за то, за что сражается бессмертный. За землю! И чтобы платой за ваше мужество стало то, что прочно. А теперь берите мотыги! Я хочу увидеть, сколько вы сделаете за час, — Датамес подошел к мулу и выбрал из связки мотыгу для себя.

— Ты тоже будешь копать? — недоверчиво поинтересовался Ашот.

— Конечно. Я предполагаю, что в день битвы вы будете сражаться рядом со мной и с холодным мужеством взглянете смерти в лицо. И я не стесняюсь вскопать рядом с вами кусок сухой земли. Или вы думаете, что я слишком глуп, чтобы махать мотыгой, раз уже долгие годы живу во дворце?

— Ну… — Нарек почесал в затылке. — Это ведь неправильно. Ты — барин. Ты не должен этого делать. Хочешь посмотреть, как мы копаем поле? Мы и так сделаем.

— Спорю на полную амфору вина, что за час я перекопаю больше земли, чем вы.

Нарек покачал головой.

— Мы не хотим тебя грабить. Хоть это наверняка и очень хорошее вино…

Ашот перебил его.

— Мы принимаем спор. Или кто-то еще кроме Нарека опасается лишить богатого и языкатого придворного амфоры вина?

Остальные крестьяне с ухмылкой покачали головами. Только теперь он заметил, что их группа слишком мала. Их было не десять, а девять.

— Один из вас заболел?

Нарек покачал головой.

— Нет. Просто люди из Бельбека скорее крестьяне, чем воины. Мы не смогли набрать десяток. А мы ведь должны быть все из одной местности.

— Поищите среди носильщиков, которые приходят в лагерь каждый день. Может быть, найдете десятого.

Ашот насмешливо расхохотался.

— Они ведь не дураки и не захотят, чтобы им проломили башку.

Датамес обвел рукой равнину, где стояло лагерем войско.

— Думаешь, остальные здесь дураки? Я уверен, что среди наших носильщиков тоже можно найти мужчин со львиными сердцами. И наверняка кого-нибудь, кто тоже родом из провинции Нари. Приходи в полуденный час ко мне в шатер, Ашот. Я дам тебе задаток, чтобы нанять недостающего человека. Парочки медных монет должно хватить на то, чтобы покрыть недостаток стимула, — он посмотрел по очереди на каждого из них. Небритые, грубоватые парни с ухмылками на лицах. «Я завоевал их», — удовлетворенно подумал Датамес. Он почти чувствовал образовавшуюся между ними связь. До дня битвы связывать это крестьянское войско будет цепь из железа, и заставит сражаться так, как и не снилось Муватте.

— У меня к вам еще одна просьба. В ночь перед битвой мне понадобится сила ваших рук на три часа. И не болтайте об этом особо, потому что для этого дела я буду отбирать лишь одного из пятидесяти человек. Вы со мной?

Все смотрели на Ашота. Поразительно, как доверяют крестьяне этому мрачному парню.

— Я пойду с тобой, гофмейстер, и остальные тоже придут. Но теперь насчет пари. Ставка в силе?

Ашот протянул ему руку, и Датамес с облегчением хлопнул по ней ладонью.

— Пари в силе, — первый шаг на пути к тому, чтобы сделать из этой горстки людей войско, знающее, за что сражается, был сделан. Теперь ему нужно окончательное согласие бессмертного. Сердцем он был на его стороне. В этом Датамес был уверен, и Аарон проявил это уже неоднократно. Несмотря на то что до сих пор не было документов для земельной реформы. Теперь у Аарона не останется иного выхода, кроме как приказать сделать их, или объявить своего гофмейстера лжецом…