Барнаба обливался потом. Солнце безжалостно опаляло скалы. Его израненные подушечки пальцев протиснулись в щель. Им придется выдержать весь вес его тела. Всего на один удар сердца, но он устал.

Он осторожно поднял правую ногу. Недостаточно высоко, чтобы как следует опереться. Теперь могла помочь лишь сила его рук. Он с трудом переводил дух. Прижался к горячей скале. Изо всех сил напряг мышцы рук. Наконец-то пальцы его ног обрели опору. Это снова оказалась всего лишь узкая щель, но этого должно хватить. Он протянул правую руку вперед, сумел ухватиться за край выступа скалы и на этот раз уцепился хорошо. Из последних сил подтянулся.

Тяжело дыша, он лежал, вытянувшись на камнях, собравшихся на уступе скалы.

— Мы спятили, — негромко произнес священнослужитель и поглядел на солнце, стоявшее в небе цвета стали и похожее на бело-желтую рану.

Он и молился. И пытался глубоко погрузиться в медитацию и быть ближе к богам. Но всегда оставался один. Один на один со своими растревоженными чувствами. Со своим гневом на Аароновых убийц священнослужителей и на то, что Львиноголовый столь равнодушно отреагировал на то, что были убиты самые верные его слуги. Что за боги эти девантары? Неужели сочувствие и защита — это слишком много? Может быть, подобные мысли чужды богам?

— Давай будем честны. Это не одни только боги, — он повернулся и поглядел в долину. Там никого не было. Конечно, не было! Так было всегда. И тем не менее… Он готов был поклясться чем угодно, что за ним что-то наблюдает.

— Да, что-то! Оно не из плоти и крови! Оно невидимо. Но оно здесь! Все время.

Может быть, духи все же существуют? Он долго колотил камнем по глазам на скале в своей пещере, пока они не исчезли без следа. Эти жуткие зеленые глаза. Но лучше не стало. Иногда чувство того, что за ним наблюдают, оставляло его на несколько часов или даже на целый день. А потом возвращалось снова. Особенно когда он пытался медитировать. Может быть, тогда его чувства становились чувствительнее к сокрытому. Когда он сидел на своей любимой скале и, погрузившись в себя, искал связь с богами, чувство того, что на него постоянно смотрят, было сильнее всего. Когда же он, напротив, карабкался по отвесным скалам, смеясь смерти в лицо, отыскивая самые опасные подъемы, и боролся с отвесными стенами до полного истощения, на него наконец снисходил покой и он оставался наедине с собой.

Может быть, таков ответ богов? Не пламенные буквы на стене, не голоса во тьме, не девантар, появляющийся перед ним в нечеловеческом великолепии. Просто тот факт, что он находит покой только лазая по скалам, это и есть послание. И та мысль, которая занимает его уже не первый день. Он сможет подобраться к Аарону, если попытается перелезть через западную стену дворца. Несмотря на то что она очень высока, камни пригнаны неплотно. Раствор раскрошился. Можно взобраться в углу между одной из сторожевых башен и стеной, если быть достаточно мужественным и обладать силой и ловкостью, уметь удержаться лишь с помощью пальцев рук и ног. Оттуда уже недалеко до западной дворцовой террасы, за которой находятся покои бессмертного Аарона. В спальне должен быть Ааронов меч. Оружие, созданное для того, чтобы оборвать жизнь даже бессмертного.

— Мы здесь для того, чтобы тренироваться, — пробормотал Барнаба и сел. — В этом вся тайна. Эта долина идеально подходит для этого. Если мы сумеем взобраться по этим отвесным скалам, то подняться на дворцовую стену не составит труда, — он был рожден для того, чтобы стать убийцей короля! А эта долина подарит ему способности, которые нужны для того, чтобы совершить убийство.

Барнаба осмотрел следующий участок отвесной скалы. Здесь меньше зацепок, зато скала слегка наклонена. Он сумеет крепко прижаться к ней. Священнослужитель сжал руки в кулаки, а затем распрямил пальцы так, что хрустнули суставы. Еще этот отрезок, и тогда он поищет спуск полегче и примет холодную ванну под водопадом. Он привык к ледяной воде. Закалился, все больше и больше отдаляясь от былой жизни священнослужителя.

Барнаба потянулся к стене. Его левая рука нащупала щель. Хорошая зацепка. Он оттолкнулся, качнулся и подтянулся. Правая нога отыскала небольшой уступ. Левая рука устремилась вперед. Пальцы сомкнулись вокруг шарообразного выступа. Это почти что легко. Он оглянулся назад и обнаружил, что в усердии своем отклонился от запланированного маршрута.

Чуть выше его головы в скале было углубление. Не идеальное, но лучше, чем ничего. Хватит, чтобы на миг найти опору и подняться выше. Слева чуть выше него камни слегка разрушились. Там он сможет подтянуться.

Барнаба оглянулся. Карабкаться вверх ему всегда казалось тяжелее. Он осознал, что в своих грезах всегда планировал только до того момента, как вонзит меч в грудь Аарона. Бегство не предусматривалось. Он недостаточно хорошо заботился о возвращении.

— С этим мы разберемся позже. Важен поступок. Если после этого они обнаружат нас, это будет уже неважно.

Он оттолкнулся. Устремился вверх и вставил фалангу большого пальца руки в углубление, чтобы тут же оттолкнуться снова. Правая рука устремилась вверх, уцепилась за камни. Ветер и лед отшлифовали углубление. Его вспотевшая рука соскользнула с гладкой поверхности прежде, чем он успел уцепиться правой рукой.

Он ударился грудью о скалу, заскользил вниз, прижимаясь к отвесной стене. Пытался ухватиться за что-нибудь, ругался. Теперь он скользил быстрее. Маленький уступ ударил по ребру. Он слегка перевернулся на бок.

Примерно шагах в пяти под ним находилась ступенька, на которой он только что отдыхал. Там он наверняка приземлится… Он успокаивал себя. Мелкие бороздочки между слоями камней счесывали кожу. Вся его грудная клетка горела от боли. Он все еще отчаянно пытался уцепиться руками и ногами. Краем глаза видел красный след, оставляемый им на скале.

Левая нога приземлилась на ступеньку. Камни покатились в сторону и с грохотом обрушились вниз. Нога соскользнула. Правой ногой он уцепиться не сумел. Поехал вниз с обломками камня. Сорвавшись со ступеньки, он слегка перевернулся и стал падать спиной вперед, не имея уже возможности найти опору.

Он ударился плечом о скалу. Слегка повернулся, посмотрел вниз. Почти… Удар выбил воздух из легких. Он попытался вздохнуть, но тело отказалось повиноваться. Он жадно хватал воздух ртом. Воздух не хотел идти в легкие! Как будто хотел сделать глоток, но в горле что-то застряло.

Затем пришла боль. Ужасная боль, словно раскаленный клинок пронзал все тело. Никогда прежде не испытывал он ничего, что могло бы хотя бы отдаленно сравниться с этой болью. От боли он выгнулся дугой и увидел свою ногу. Из тела в том месте, где должна была быть его большая берцовая кость, торчали два окровавленных обломка.

Он закричал. Закричал так, что его боль донеслась до самых отдаленных уголков долины. И вместе с криком вернулось дыхание. Хриплое. Кровь и желчь текли по губам. Горячие слезы орошали щеки. Он попытался перевернуться. Казалось, все тело жжет огнем — настолько сильно терзала боль истерзанное тело. И вся сила оставила его. Он не мог подняться. Болели ушибленные конечности, правый локоть вывернулся, предплечье стояло под немыслимым углом к руке. Боги разбили его. Нет… Он знал ответ. Собственное высокомерие привело его к падению. Теперь он будет лежать и умирать среди скал. Никто и никогда не найдет его. Солнце выбелит его кости. А если он не истечет кровью, то оно выжжет жизнь из его тела.

Он повернул голову набок. До пруда было двадцать шагов. Так мало… Он снова попытался подняться. Почувствовал, как в левой руке, на которую он оперся, трутся друг о друга две кости, и снова упал. Он должен суметь. У воды он выживет! Наверняка! И дикари, живущие в горах, станут искать его. На следующей неделе он договорился о встрече в расположенной чуть ниже долине. Они приносили к нему больных, любили слушать его рассказы о Руссе, повелителе молний и ветров. Они будут искать его, если он не придет… Нет, все не так. Они не осмелятся нарушить одиночество этой долины. Для них это место было проклято. Он должен добраться до воды, остудить свои раны… Он должен суметь сделать это сам! Снова попытался подняться. Снова царапнулись друг о друга расколовшиеся кости. Он пронзительно, по-звериному закричал и рухнул на землю. На глазах выступили слезы. Он дышал хрипло и неглубоко, молился, чтобы боль наконец закончилась.

Но боль не уходила, несмотря на то что руку он нагружать перестал. Накатывала на него, словно волна, топя сознание и унося его с собой во тьму.