Артакс наблюдал за колонной новых рекрутов, маршировавшей к лагерю по пыльному руслу реки. Еще мясо на алтарь богов, с горечью подумал он, глядя на огонь, который он разжег перед собой на простом алтарном камне. Пусть боги защитят жизнь этих людей, печально думал он. Он этого сделать не сможет. События сильнее него.

— Какое значение имеет парочка крестьян? Они нарастут, как зерно на поле. Они не важны, — напомнил о себе голос Ааронов.

— Я тоже крестьянин.

— Значит, теперь ты понимаешь, насколько велико твое значение для этого мира, — пронеслось у него в мыслях.

Пламя на алтаре рванулось вверх, словно он плеснул в пламя масло. Артакс испуганно отшатнулся. Посреди пламени показалась фигура. Высокий воин со львиной головой. Он легко соскочил с алтаря. Обнаженным. Его мышцы сверкали на солнце, как будто его только что намаслили. От девантара исходил приятный аромат, словно он пришел сюда прямиком из сада благоухающих роз.

Артакс подавил в себе порыв броситься наземь. Он был единственным в королевстве, которому подобало стоять прямо перед богом. Среди всех смертных Львиноголовый выбрал его, крестьянина, который искал свое счастье в Нангоге. Артакс знал, что это была счастливая случайность, и сознавал, что девантар заменит его, если он вызовет его недовольство. Раньше он часто предавался мечтам. Теперь он может сделать свои мечты реальностью. Он, крестьянин из Бельбека, завоевал любовь принцессы.

— Вот только она не знает, что ты был крестьянином.

Этот голос Артакс решил проигнорировать. Он может изменить целый мир, если только будет бороться за это достаточно решительно.

— Ты звал меня, Аарон, правитель всех черноголовых. Ты сомневаешься во мне?

— Мне нужна божественная помощь, — он поглядел в янтарные глаза девантара. Вертикальные зрачки Львиноголового сузились еще больше, превратившись в полоски.

— Говори.

— Я хотел бы предотвратить ненужное кровопролитие. Эта битва будет стоять тысяч жизней.

— Откажись от провинции Гарагум. Объяви Муватту победителем в этом споре — и кровь не прольется. Пострадает твоя гордость. Твоя мечта о том, чтобы говорить перед девантарами в Желтой башне, рассыплется в прах. Но ты спасешь своих крестьян от железных мечей лувийцев. Впрочем, своим не очень-то царственным поведением ты уже сделал меня объектом насмешек моих братьев и сестер. Это тоже кое-чего стоит.

— Ты ведь не откажешься от своих священных принципов, друг мой. Чего стоит одна жизнь по сравнению с жизнями тысяч, — насмешливо произнес голос Аарона.

— Муватта — плохой правитель. Почему вы не призовете к ответу его?

— Потому что он развлекает Ишту, мою крылатую сестру.

— Это и все, ради чего вы создали нас, людей? Для развлечения?

Львиноголовый издал какой-то гортанный звук.

— Ты понятия не имеешь, как скучно в вечности. Я ответил на все твои вопросы? Как видишь, для решения твоих проблем не нужен бог. Твоя судьба и судьба империи лежат в твоих руках, Артакс.

— Но ведь в Нангог приходят дети демонов! — Артакс указал на полевой лагерь по ту сторону пересохшей реки. — Не в Муватте беда этого мира. Ты знаешь, насколько могущественны дети демонов. Мы должны объединиться против них, иначе они отнимут у нас Нангог. А без Нангога все семь империй постигнет страшный голод.

— Что ты можешь знать о Цапоте и королевстве Плавучих островов! Думаешь, ты знаешь мир, Артакс? Ты? Крестьянин!

— Если я вижу крысу у кладовой, то знаю наверняка, что там есть наверняка еще по меньшей мере десять других, которые скрыты от моих взглядов. И если я ничего не предприму, у крыс будет хорошая зима, а у меня — голодная весна. Мы должны что-то предпринять против детей демонов. Все вместе. И мы должны сделать это как можно раньше и решительней.

Девантар обнажил резцы, изобразив подобие улыбки.

— Ты действительно думаешь, что подобными крестьянскими премудростями произведешь впечатление на моих братьев и сестер? Посмотри туда, на свой полевой лагерь. Посмотри, как твои подданные лежат в пыли, полные страха и восхищения. Как думаешь, почему я пришел через пламя? Чтобы произвести на них впечатление. И чтобы подкрепить твое влияние. Ты говоришь с живым богом, а не скулишь перед жалким идолом. Ни один из тех, что там, внизу, до последнего дня не забудет о том, что видел мгновение назад. Ты хочешь внимания девантаров? Сделай то, что произведет впечатление на моих братьев и сестер, и я отнесу тебя в Желтую башню. Смети войско Муватты с этой равнины. Остальные бессмертные пойдут за тобой, только если ты проявишь величие здесь. Если победит Муватта, он окончательно станет самым сильным из вас.

Артакс покачал головой.

— Ты требуешь невозможного. Я могу выставить всего лишь пять тысяч обученных воинов. Остальные — это крестьяне и ремесленники, которые еще никогда не сражались. А у Муватты по меньшей мере двадцать тысяч закаленных бойцов. Да еще у его воинов железные клинки. Там, внизу, не будет боя. Там произойдет резня!

— Девантары еще никогда не собирались потому, что этого захотел человек. Ты хочешь невозможного от меня, и я исполню твое желание, если ты совершишь то, что мои братья и сестры считают невозможным. Боги будут смотреть на тебя, Артакс, когда ты поведешь войско в бой. Победи, и ты получишь то, чего не удостаивался ни один человек до тебя. Откажись от битвы, и ты лишишься милости быть бессмертным.

Артакс поглядел на полевой лагерь. Он находился слишком далеко, чтобы он мог сказать, бросились ли его подданные в пыль перед богом. Неужели это их судьба — лежать в пыли? Чего стоит их жизнь против жизней десятков тысяч, которые погибнут, если уступить Нангог детям демонов?

А хотят ли вообще дети демонов забрать Нангог себе? Но почему тогда он встречался с ними там дважды? Что они искали в пещере с кристаллами? Аарона они убили, его — чуть не убили. Ему вспомнилась резня, которую они учинили среди его воинов и ребят Шайи. С ними как с крысами. На Нангоге наверняка есть еще, и ясно одно: они не думают о благе людей.

— Я буду сражаться, — тихо, но уверенно произнес Артакс.

Львиноголовый одарил его ужасной улыбкой, вскочил на алтарь, поднял руки к небу и растворился в пламени.

— Как самоотверженно! Мы тронуты до глубины души, Артакс.

— Молчи! Ты никогда не принимал подобных решений. Чего стоит жизнь тысяч по сравнению с судьбой мира? — Собственный голос даже в мыслях казался чужим. Пронзительным от отчаяния. — Ты не знаешь меня, Аарон!

— Мы — это не просто дюжина жизней, Артакс. Насколько велика может быть подлость, насколько велико величие, которого мы не видели сами? Все мы были разными. Именно это и привлекает в нас девантара. Он хочет наблюдать за тем, как бремя правления изменяет наше сердце и наш характер. Железо закаляется под молотом кузнеца — так я позволял себе говорить. То же самое с нашими сердцами. День за днем, час за часом сердце правителя подвергается ударам судьбы. Больше, чем может себе представить крестьянин, Артакс. Теперь ты тоже знаешь об этом. А еще ты знаешь, что давно начал меняться.

— Никто из вас не был таким, как я! Я вижу образ мира, который может быть лучшим местом для простых людей. С учетом моего вклада, который я могу сделать. Я не родился в шелковых пеленках. Я знаю, что значит голодать. Я защищу мир от этого — и от произвола таких правителей как ты и Муватта!

После короткой паузы Аарон самодовольно прошептал:

— Так ли ты уверен в том, что дело именно в этом? Или ты прячешься за громкими словами, а на самом деле выбрал только одну-единственную жизнь? Свою!