— Ты чувствуешь боль?

Голос Львиноголового. Какая насмешка! Конечно же, он чувствует боль!

— Значит, ты еще жив. Ишта создала иллюзию. Оставайся лежать, и ты действительно умрешь. Муватта отрубит тебе голову и насадит на копье.

Артакс заморгал. Он все еще лежал в русле реки. Лувийцы ликовали, он видел себя уже не снизу.

Копье в его груди дернулось. Оно уже выскользнуло из раны, но все еще торчало в щите.

Неукротимый гнев захлестнул Артакса. Он не потерпит, чтобы все закончилось вот так. Ради своих умерших он должен сражаться, пока в нем еще есть жизнь. Правой рукой он схватил древко копья, дернувшееся в его руке, словно живое существо. На удар сердца он задумался о том, чтобы метнуть в Муватту копье, которое никогда не попадает мимо цели. Но честь запретила ему это сделать. Так он побеждать не хотел.

Артакс наклонил зачарованное оружие к земле, поставил колено на древко из слоновьей кости и потянулся за своим мечом.

Колесница Муватты находилась еще на расстоянии пятидесяти шагов. Бессмертный вытянул руку, приготовившись поймать свое копье.

Артакс вложил в один-единственный удар всю свою ярость и обрушил на древко копья всю мощь меча духов. Слоновая кость лопнула. Древко оказалось полым. Темная жидкость впиталась в песок. Белая слоновья кость стала желтой, затем коричневой, а затем рассыпалась в прах. На песке остался только наконечник копья.

До колесницы Муватты оставалось еще всего лишь двадцать шагов. Лувиец собирался затоптать его конями.

Артакс вскочил, схватил свой щит и побежал навстречу колеснице. Он не хотел просто сдаваться на милость серповидных клинков и подков. Он направлялся прямо к центру упряжки. Там, где между четырьмя лошадьми виднелась оглобля. В последний миг он бросился вперед, перевернулся на спину и поднял щит над собой. Справа и слева от него вспахивали сухую землю копыта. Он положил щит на живот. Пол боевой колесницы был над ним. Он обеими руками ухватился за перекладину, поддерживавшую пружинящий кожаный пол. Уносящаяся прочь колесница потащила его за собой. Его пятки и икры заскользили по песку. Его едва не опрокинуло, он оказался в опасной близости от колес повозки. Артакс стиснул зубы, продолжая пробираться вперед, в то время как Муватта снова разворачивался в запыленном русле реки. Над ним развевался пурпурный плащ Муватты. Артакс ухватился за него обеими руками.

Муватта потерял равновесие и упал с повозки.

Артакс лежал, вытянувшись на земле и тяжело переводя дух. Он почти обессилел. Рана в плече кровоточила, пятки и икры горели из-за содранной кожи. Он поднялся. Муватта был уже на ногах. Лувиец потянулся было за своим мечом, но во время падения клинок погнулся в кожаных ножнах и не хотел выходить.

Меч Артакса лежал слишком далеко, там, где он разрушил копье Муватты. Он бросился вперед, толкнул бессмертного в грудь здоровым плечом и схватил его за пояс. Обеими руками вцепился в него, чтобы устоять на ногах.

Муватта оставил попытки выхватить меч. Он не пытался вырваться из крепкой хватки Артакса, а просто поднял правую руку и ткнул пальцами в рану Артакса.

Жгучая боль заставила бессмертного вскрикнуть.

— Ты мертв! — крикнул Муватта, схватил его руками за горло и сдавил изо всех сил.

Артакс вспомнил грязные трюки, которыми так любил хвастаться Коля, и ударил Муватту головой в лицо. Он услышал, как хрустнула переносица бессмертного. Артакс оглушенно заморгал. Перед глазами плясали яркие светящиеся точки. Этого в Колиных рассказах никогда не было.

Из носа у Муватты хлынула кровь, но он не ослабил хватки. Легкие Артакса, казалось, жгло огнем. Пальцы его отпустили пояс Муватты и коснулись рукояти его кинжала. Он решительно ухватился за него, обнажил оружие и вонзил его в живот Муватты.

Хватка на его горле тут же ослабла.

Артакс нанес второй удар и отпрянул от Муватты. Бессмертный рухнул на колени, из носа потоком лилась кровь.

Артакс схватил лувийца за длинные волосы, запрокинул ему голову назад и приставил к горлу кинжал.

— Довольно! — крикнула Ишта.

— Твоя жизнь в моих руках, Муватта, — крикнул Артакс. — Я устал спорить с тобой. Тысячи людей были свидетелями твоего поражения. Боги не позволяют бессмертному умереть. Я подчиняюсь их законам. Но объявляю тебя мертвым. Теперь ты лишь тень. Теперь ты будешь править лишь благодаря моей милости, — Артакс отошел назад и отшвырнул прочь кинжал. Он закачался, едва удержавшись на ногах.

Муватта поднял голову.

— Думаешь, ты победил. Ты потерял то, что значит для тебя больше всего.

Артакс отвернулся. Он не хотел слушать эту жалкую болтовню. Хотел побыть один.

— Я отодрал твою принцессу. И половина моего королевства наблюдала за этим. Жаль, что ты не слышал, как она кричала. Она не могла насытиться.

— Ты лжешь, — с отвращением прошипел Артакс, с ужасом понимая, что, очевидно, Муватта знал о Шайе.

— Хочешь узнать, как это было? Два часа я брал ее всеми возможными способами. Она кричала, пока у нее не начало саднить горло. От страсти она лишилась рассудка. Когда я отпустил ее, она превратилась в невнятно лопочущую сумасшедшую бабу, которая умоляла меня продолжать. Сначала я не понял, что ты мог найти в этой худой и покрытой шрамами бабе. Но когда закончил с ней, то понял все.

Артакс медленно обернулся. Нужно уходить, не слушать эту болтовню. Этого не может быть.

— Боги не позволяют бессмертному брать в жены дочь другого бессмертного.

Муватта все еще стоял на коленях, прижимая руку к ране на бедре. Кровь текла по его жилистым пальцам. Неужели эти руки касались Шайи? Невозможно!

— Ты мне не веришь? Описать тебе ее шрамы? Особенно отвратителен тот, что прямо под ее ключицей. Мне приходилось снова и снова смотреть на него, когда я раздвигал ей ноги. Там осталась красная выемка, полная морщинистых шрамов.

Артакс стоял, как громом пораженный. Ему вспоминалась ночь под лунами-близнецами Нангога, когда она расстегнула камзол и опустила его руку себе под тунику. Ее кожа была такой мягкой. Нежной, как весенний цветок. Он коснулся шрама. Он находился именно в том самом месте, которое описал Муватта, прямо под ключицей. Там в нее угодила лувийская шипастая секира, когда ей было всего шестнадцать.

— Вот теперь ты мне веришь. Я вижу это по твоим глазам, — Муватта поднялся, покачиваясь. — Ну что, король с мечом духов, как тебе вкус победы?

— Ты прав, — спокойно произнес Артакс. — Наша ссора еще не закончилась.

Вся боль была забыта. Холодный гнев придал ему новых сил. Его меч лежал примерно шагах в двадцати. Он убьет Муватту. Что бы ни произошло. Он…

— Аарон Арамский! — громовым голосом крикнула Ишта. — Ты не покинешь это место казни! Я обвиняю тебя в обмане.

Артакс не обращал внимания на слова богини. Он хотел взять свой меч. Хотел отрубить Муватте голову. Хотел… Из глаз брызнули слезы. Что этот лувиец сотворил с Шайей? Как боги могли допустить подобное?

— Смотри на меня! — чуть тише произнесла Ишта, но Артакс ни капли не сомневался в том, что ее было отлично слышно на обоих берегах.

Его ноги парализовало заклятие. Вопреки собственной воле он обернулся к бессмертной.

— Ты обманом добился победы, Аарон Арамский, приведя на поле боя больше воинов, чем было дозволено тебе богами. На поле боя должно было стоять пятьдесят тысяч, а ты приказал явиться отряду лучников из Гарагумских гор. И именно эти люди остановили колесницы Лувии.

Артакс глядел на разгневанную богиню снизу вверх, не в силах произнести ни слова. Он видел ненависть в ее глазах. Твердое нежелание принимать поражение Лувии и желание уничтожить его.

— Я обвиняю тебя в том, что ты обманул богов, которые установили правила сражения в этой битве. И я требую твоей смерти!

Она обнажила меч, вышла из толпы и подошла вплотную к нему.

Артакс хотел что-то сказать, но язык словно одеревенел.

— Довольно, сестра, — словно из ниоткуда рядом с Иштой появился Львиноголовый, схвативший ее за правую руку.

— Я не потерплю, чтобы богохульник остался безнаказанным, — зашипела Ишта, вне себя от гнева. — Отпусти меня, брат!

— Разве не было такого, сестра, что еще до начала сражения Муватта перетянул на свою сторону Бессоса и его воинов? Разве не он пытался изменить установленный нами порядок сражения? Все охотники и пастухи, вместе взятые, которых привел на битву шаман Гата, не сравнятся числом с воинами, которых предательством отняли у Аарона. Так что твой гнев должен обрушиться на кого угодно, но только не на Аарона, — Львиноголовый обвел взглядом русло реки, словно там было что-то, скрытое от взгляда Артакса. — Пусть наши братья и сестры решают, кто из бессмертных обманщик.

Ишта проследила за взглядом Львиноголового. Застыла неподвижно, а затем черты ее лица ожесточились.

— Да будет так, — негромко произнесла она, развернулась и одним-единственным ударом отделила голову Муватты от тела.

— Вот тебе твоя месть, — раздался в мыслях Артакса голос Львиноголового. — А теперь забудь о принцессе ишкуцайя.

— Никогда, — пробормотал Артакс.

— Ты завоевал провинцию для своей империи и вытребовал себе право предстать перед богами в Желтой башне. Оставь Шайю, или все твои сражения окажутся напрасны.

— Почему вы отдали ее Муватте? Ведь бессмертному нельзя…

— Он хотел получить ее лишь на одну ночь.

Артакс поглядел на Ишту, но та ничего не ответила ему.

— Это был ритуал. И им нужно было унизить тебя. Муватта не хотел от нее ребенка. Не хотел основать династию крови бессмертных.

— Я тоже этого не хочу!

— И, тем не менее, это бы произошло. Ты хотел жить с ней, и у вас были бы дети. Этого не должно быть!

Артакс чувствовал себя так, словно ему сдавили горло. Он не произнес больше ни слова. Слезы застилали ему глаза. Он вспоминал ночь под лунами-близнецами на спине собирателя облаков. Смех Шайи. Странный танец с прыжками, который она ему показала. Ее нежную кожу и поцелуи.

— Ты лишил отцов тысячи семей, чтобы сразиться в этом бою. Ты дал своим крестьянам обещания, которые изменят этот мир, если ты сдержишь слово. Они надеются на тебя. Только ты можешь превратить их мечты в реальность. Неужели все это имеет меньше значения, чем твоя любовь к этой принцессе? Ищи ее — и я заменю тебя другим.

Ишта указала окровавленным мечом на ряды лувийцев.

— Муватта восстал против воли богов. Он опозорил Лувию. Однако среди вас я вижу одного, кто сияет, словно яркая звезда темной ночью. Того, чья слава сегодня превзошла масштабы смертных. Спускайся ко мне, Лабарна. В будущем ты станешь бессмертным, который поведет Лувию к новой славе и заставит нас забыть об этом дне.

Лувийцы возликовали. А в глазах своих людей теперь он видел страх. Артакс понимал их. Человек, представший перед Иштой, был ужасным великаном, убившим дюжины его крестьян. Значит, его зовут Лабарна. Он точно не поведет свою империю к эре мира.

Львиноголовый все еще выжидающе смотрел на него.

— Ты хочешь предать своих людей, которые умерли за тебя?

Артакс снова поглядел на выживших, стоявших на обрыве. На Матаана, князя рыбаков, Ашота, друга его юности, варваров Колю и Володи, тоже присоединившихся к зевакам, и всех остальных. Все их взгляды были устремлены на него. Он не может предать их! Не имеет права принять решение, которое сделает жертвы этого дня бессмысленными.

— Я никогда не забуду Шайю, — произнес он, и при этом у него было такое чувство, что каждое из его слов подобно острому куску стекла, режущего его душу. — Но я обещаю тебе не искать ее.