Артакс оглядел колонну священнослужителей, которых в цепях проводили мимо него. Их было больше, чем тогда, когда они все стояли на утесе.

— Где Абир Аташ?

Джуба, стоявший рядом с ним в облачении военачальника, странно посмотрел на него, а затем пожал плечами.

— Умер. Мы даже его толком не допрашивали. Верховный священнослужитель был стар. Думаю, сердце его разорвалось от страха. Абир Аташ был гадюкой. Невелика потеря для вас, повелитель.

Артакс сглотнул. Он не этого хотел. Он не хотел кровавого правления. То, что старый верховный жрец замышлял против него масштабный заговор, он уже знал — равно как и то, что истоки его крылись еще во временах жизни Аарона. Жреческий культ крылатого солнца затевал ни много ни мало как лишить его власти. Он остался бы правителем, но они пытались получить контроль над сбором налогов и войсками.

Семь недель прошло со дня дуэли с Муваттой, и Артакс все еще был слаб после ранения. Поначалу он надеялся, что девантар исцелит его. Он был богом, и ему это наверняка было несложно. Но Львиноголовый не сделал ничего подобного. Он несколько раз приходил навестить его, пока он лежал в постели. Однажды приходила даже крылатая Ишта. Она не произнесла ни слова, просто пристально посмотрела на него, а затем снова удалилась. У Артакса было такое чувство, что он стал игрушкой в руках богов.

Джуба трижды ездил в Арам, чтобы провести аресты священнослужителей и там. Его военачальник говорил, что он посылал его, но Артакс ничего подобного не помнил. Его воспоминания о последних неделях вообще были размытыми и неполными. Но теперь это не имело значения. Он должен был вернуться в Арам. Должен был снова взять власть в свои руки. Ситуация в его империи по-прежнему была нестабильной. Власть священнослужителей простиралась до самой маленькой деревушки, и Артакс хорошо сознавал, что своими решениями в первые дни своего правления нажил себе немало врагов. Его поражало то, насколько малой свободой решений обладал бессмертный. Он был так же точно опутан цепями, как и простой крестьянин, вот только цепи у него были золотыми.

Теперь Джуба подошел настолько близко к нему, что их локти почти соприкасались. Так он мог опереться на коренастого воина, если на него накатит слабость.

До того как рана начала по-настоящему исцеляться, у Артакса был сильный жар. У него по-прежнему было немного сил, и если он делал неосторожное движение левой рукой, то грудь пронизывала резкая боль. Почти такая же, как будто Муватта снова и снова вонзал в него свой меч.

— Мы изменим империю, — произнес Артакс. Голос его дрожал, но он по-прежнему был преисполнен решимости использовать свою власть для добрых дел, пока у него еще оставалось время.

Джуба бросил на него весьма недвусмысленный взгляд.

Артакс знал, что должен выглядеть величественнее, и поэтому выдвинул подбородок вперед и вытянулся. На нем был доспех бессмертного, роскошный вышитый льняной нагрудник с бронзовой львиной головой и искусно вырезанными наручами, на которых красовались изображения львов в прыжке. Несмотря на то что за недели болезни кожа его приобрела бледный оттенок, Артакс надеялся, что роскошь его доспехов позаботится о подобающем облике. Его длинные черные волосы обработали ароматными маслами, и они аккуратными локонами спадали на плечи. Его пышная борода была недавно подстрижена и торчала у него над грудью, подобно маслянистому черному чурбану. Борода была важна. Это был знак его мужественности, и каждый знал это, поскольку у юношей и слабаков такая борода не росла. Это было символом силы его чресл и его правой руки. Если быть до конца честным, то борода и волосы у него стали крепче. Должно быть, их укрепил Львиноголовый. Вокруг бедер он обернул шкуру леопарда. На плечах лежал тяжелый пурпурный плащ. На поддерживавшей его броши был изображен знак крылатого солнца. Равно как и на подоле плаща, где были вышиты дюжины крылатых солнц. Для Артакса было важно показать свою связь с богами. Он ссорился не с ними, а с их лживыми слугами. И каждый в империи должен был это знать.

Он поглядел на роскошную процессию, тянувшуюся мимо него к Золотым воротам. С флангов ее обрамляла его лейб- гвардия, небесные хранители. Легкий ветер трепал их длинные белые плащи, солнце золотистым светом сверкало на полированных доспехах и шлемах. Однако острия их копий были серебристыми, выкованными из железа, и каждое из них стоило целое состояние. Сколь могущественной ни была империя Арам, Артакс сумел обеспечить этим дорогим оружием только свою лейб-гвардию. Мечи и кинжалы из драгоценного металла были только у его сатрапов и полководцев. Они были дороже золота или, к примеру, рабынь с Плавучих островов.

Во главе процессии шли укротители зверей. Они вели леопардов на золотых цепях, охотничьих собак, шерсть которых была выкрашена в пурпурный цвет, чтобы каждый знал: звери принадлежат бессмертному. Двузубый головохвост следовал за собаками. Подарок, полученный много лет назад от короля по ту сторону Стеклянной пустыни. Серое чудовище было размером больше крестьянской хижины. С боков головы свисали кожистые уши, длиной с юбку. Поговаривали, будто у Муватты тоже есть такое чудовище и что будто бы он даже ездит на нем верхом. Артакс полагал, что превращать такую гору мяса в ездовое животное означает впустую бросать вызов судьбе. Варвары по ту сторону Стеклянной пустыни называли животных слонами, но Артаксу больше нравилось название, данное его придворными учеными: двузубые головохвосты. Это название было образным. Увидевший однажды подобное существо сразу вспомнит его, когда услышит название.

На некотором расстоянии от чудовища мимо него пронесли паланкины его гаремных жен. В приступе мудрости Аарон приказал сделать для них всех совершенно одинаковые паланкины, чтобы избежать споров. Это было четыре года назад; некоторые паланкины с тех пор семь-восемь раз сменили владелицу, и каждая из них пыталась привнести в эту маленькую передвижную тюрьму из черного дерева и перламутра свою личную нотку или, быть может, просто оставить след, который переживет ее присутствие в гареме. Так, угловые столбы паланкинов были украшены шелковыми шалями и дорогими украшениями, которые, возможно, когда-то были платой за ночь любви. Занавески — изначально изготовленные из одного и того же ярко-красного материала — были заменены или, по крайней мере, украшены дорогостоящими вышивками. Как и в гареме, женщины пытались… его жены пытались уязвить своих товарок более роскошным паланкином и просто привлечь к себе внимание.

Артакс тяжело вздохнул. Даже гарем представлял угрозу. Он то и дело вспоминал слова Аарона, требовавшего убить всех этих женщин, чтобы с помощью этих смертей спасти тысячи жизней. Было бы хорошо по крайней мере заменить этих девушек. Они догадывались о его тайне, знали, что изменилось не только его поведение, несмотря на то что в облачении правителя он потрясающе сильно походил на Аарона, даже без маски- шлема.

Может быть, однажды он будет походить на него и как правитель?

Артакс отмел эти мысли — слишком часто он обдумывал это — и вместо этого стал искать решение своей проблемы с женщинами. Артакс знал о капитане стражи из Урата, дворца

Утренней зари, его резиденции далеко на востоке страны неподалеку от гор Куш. Том капитане, который заботился о женщинах из гарема, которые исчезали и ничего не было известно об их дальнейшей судьбе. Артакс попытался подавить в себе поток воспоминаний. Аарон уже успел сделать его соучастником поступков, которые совершал его капитан… Даже в Акшу, самом гордом из его дворцов. Там был большой бассейн с илистой водой. Глаза, лежавшие на поверхности воды, как пузырьки воздуха. И яма со львами. Голодное рычание тварей, которое иногда, в тихие ночи, было слышно даже во дворце. Артакс сжал кулаки. Поглядел на пестрые шарфы на паланкинах. Полностью сосредоточился на их складках и узорах. И изо всех сил попытался сбежать от этих воспоминаний. Он тяжело дышал. Золотая птица отвлекла его. Чудесная вышивка. Солнечный свет, сверкая, преломлялся на ее оперении. Свет, похожий на золотые копья, загонял мрачные воспоминания в пропасти его памяти. Он обладает властью! Ничто не происходит без его желания. Ему нет нужды убивать девушек, подаривших ему такие незабываемые ночи. Он может приказать запереть их — в пограничной крепости, может быть, на высокогорьях Куша или на краю Стеклянной пустыни.

Глядя вслед паланкинам, Артакс снова погрузился в свои мысли. Плащ и доспехи тяжелым грузом лежали на его плечах, а ноги его дрожали. Он слишком долго лежал в постели! Силы оставляли его.

Ему было неприятно держаться за руку Джубы. И, несмотря на это, у него не было выбора. Он оперся на коренастого воина.

— Помоги мне, — голос Артакса понизился до шепота.

Полководец провел его к его королевскому паланкину. То был роскошный трон на массивном деревянном пьедестале. Спинка трона была сделана в виде раскрытого хвоста павлина. Тысячи осколков драгоценных камней напоминали сверкающую роскошь павлиньего оперенья.

С облегчением вздохнув, Артакс сел. Руки его дрожали, несмотря на то что он опирался на подлокотники. Он крепко держался за них, чтобы совладать со слабостью. Он знал, что лицо его серее пепла. Со лба струился пот.

— Тебе следовало еще подождать, — прошептал Джуба, вставший за спинкой кресла.

— Мне нужно возвращаться, — с трудом переводя дух, произнес Артакс. — Еще так много нужно сделать… Так много…

Он хотел изменить империю. Он видел ее снизу, глазами крестьянина, такой, какую ее никогда не знал Аарон и, вероятно, все остальные бессмертные. Было так много несправедливости и коррупции, ненужной бедности и чрезмерной роскоши. Даже Аарон знал, что было гнилым и больным, но был слишком ленив для того, чтобы что-либо менять.

Артакс часто задумывался о том, каким образом пришел к власти его предшественник. Даже в бреду он не мог избавиться от мучительных размышлений. Кем когда-то был Аарон? Артакс так много знал об Аароне, но не знал, каким образом его предшественник стал бессмертным. Почему именно в этом месте его воспоминаний зияла абсолютно черная дыра? Может быть, девантар стер воспоминания, так, как ветер стирает следы на песке? Кем были все остальные, кто был бессмертным до него? Если Аарон пришел к власти таким же образом, как он, то он ведь должен был располагать воспоминаниями своих предшественников? А те, в свою очередь, воспоминаниями того, кто правил прежде него. Не поэтому ли Аарон все время использует местоимение «мы», когда разговаривает с ним? Может быть, его личность безраздельно слилась с личностями остальных? И не грозит ли ему, Артаксу, та же судьба? Если это верно, то его знания должны простираться до самого первого человека, которого девантар вынудил стать бессмертным, размышлял Артакс. Нет, вынудил — не то слово. Было совершенно очевидно, что первого девантар соблазнил. Кто сумел бы устоять перед полнотой власти, практически граничившей с божественной!

— Ты должен отдать приказ, — шепот Джубы отвлек его от размышлений.

Он устало поднял правую руку.

— К Золотым воротам, — громовым голосом возвестил полководец.

Рабы с обнаженными, натертыми маслом торсами подошли к паланкину бессмертного. Артакс знал, что их двадцать. Все одновременно подняли полированные шесты из черного дерева, и для этого не понадобилось особого приказа. Мышцы играли под загорелой кожей, и Артакс почувствовал себя еще более жалким, когда они тронулись с места и пошли ровным, размеренным шагом. Словно бы совершенно не чувствуя веса трона, его собственного и веса полководца. А он? У него едва хватало сил на то, чтобы поднять руку!

Артакс закусил губы, пока боль не прогнала меланхолию. Он откинулся назад и стал наблюдать, как мимо проплывает город. Здесь, в верхних кварталах воплотились в жизнь самые смелые идеи архитекторов со всего мира. Белоснежный мрамор, пурпурный порфир, жадеит цвета морской волны, золотые крыши, скульптуры избранных творцов, мозаика на улицах. Стенные фризы длиной во много шагов, изображавшие сцены битв, охоты или девантаров.

Все люди, которых можно было увидеть вдоль улиц, были упитанными и хорошо одетыми. Их лица не были отмечены ударами судьбы. Все здесь было преисполнено достоинства. Так и должно быть. Артакс вспомнил свою деревню. Нищету — и, вместе с тем, счастье этих маленьких людей, их уверенность и мужество. Он сознавал, что все вокруг него существует потому, что есть тысячи таких деревень, как та, где он вырос. Ему хотелось более справедливого мира. Несмотря на то, что в этом случае Золотой город должен будет исчезнуть. Он сознавал, что за всем, что он делает, наблюдают девантары. Он должен поторопиться. Потому что состариться он наверняка не успеет.

Запрокинув голову, он поражался уходящим в небо башням с их вычурными деревянными эркерами. Мостам, натянувшимся между домами на высоте более ста шагов над его головой. Пестрым знаменам, развевавшимся на некоторых фасадах. Интересно, сколько часов работы требуется, чтобы вышить такое знамя длиной в тридцать шагов?

По переулкам тянулись ароматы. Запахи вкусных блюд и приправ. Благоухание цветов миндаля, жареных орехов и тех загадочных черных бобов, из которых дворянство Ишкуцы варило темный напиток, якобы пробуждавший новые жизненные силы.

Ровное звучание марширующих солдатских сапог эхом отражалось от мостовой, сопровождаемое хрустальным звучанием цимбал и жалобными нотками флейты. Когда бессмертный покидал город, считалось необходимым еще раз продемонстрировать свою власть. Они выставляли всех своих воинов. По пути через Золотой город показывали все свои сокровища.

Пару дней тому назад, опьянев после какого-то пира, Джуба предложил провезти на паланкине большой золотой фаллос. Символ его победы над Муваттой. История сражения и его последствий давно уже облетела весь город. Любой человек на улице понял бы, на что намекает золотая безделушка. Беспорядки были неизбежны. Артакс почувствовал искушение… Его мучитель Аарон был восхищен! Бессмертный улыбнулся. Что его остановило: мудрость или трусость? Одно было несомненно: он был не в настроении для дальнейших сражений.

Звуки фанфар пробудили его от грез. Они достигли широкой площади у Золотых ворот. Здесь собрался почти весь его двор. Большая его часть будет сопровождать его во время путешествия в Арам. Тысячи зевак облепили площадь, которая достигала почти целой мили в диаметре. На противоположной стороне возвышалась серо-коричневая отвесная стена, практически незастроенная, не считая одной-единственной террасы и двух стройных башенок, возвышавшихся на выступавших утесах. У ее подножия располагались ворота. Ворота с золотыми створками, настолько огромные, что считалось, будто для того, чтобы открыть одну-единственную створку, нужно было десять двузубых головохвостов. То были ворота, разбивавшие все человеческие мерки, — созданные девантарами, волшебные силы которых сотворили и ту жуткую тропу, расположенную по ту сторону врат. Не обращая внимания на церемонии, сотни лучших каменотесов, скрытые полотнами знамен, работали справа и слева от ворот над портретами девантаров, которые должны были стать еще больше, чем те статуи, что обрамляли роскошную улицу, ведущую к Устью миров. Не слишком ли они самовластны? Или так важно постоянно напоминать о них народу? Приносит ли их существование мир? Ответа на этот вопрос он не знал, и это пугало его. Он поспешил отвести взгляд от закутанных в полотна статуй и снова стал смотреть на ворота.

Каждое зернышко риса, каждое яблоко, покидавшее Нангог, проходило этот порог, и это был единственный путь в их родной мир. Ворота никогда не закрывались, никогда не иссякал поток людей, проходивших их в том или ином направлении. То было опасное, магическое путешествие, и ходило множество историй о потерявшихся караванах, потерпевших крушение во тьме по ту сторону золотой тропы, с которой ни в коем случае нельзя было сходить. Артакс слишком хорошо помнил страхи, которые мучили его во время его первого путешествия по золотой тропе. И он был уверен в том, что опасность для него даже в качестве бессмертного была нисколько не меньше того риска, на который он пошел в свою бытность крестьянином.

Львиноголового снова нигде не было видно. Девантары никогда не проводили много времени рядом со смертными, но у Артакса было такое чувство, что Львиноголовый избегает его. Это свобода? Или его отсутствие объясняется неприязнью? Нет, подумал Артакс, довольно. Король не должен постоянно терзаться вопросами. У своих учителей Аарон научился тому, что правитель всегда должен быстро принимать решения — и неважно, если они окажутся ошибочными. У его придворных постоянно должно быть чувство, что он точно знает, что делает. Артакс поглядел на свои руки, которые снова задрожали, как только он отпустил рукоятки подлокотников. Он знал, чего требует от него церемониал. Он приложит максимум усилий для того, чтобы казаться сильным и могущественным. По крайней мере, на несколько мгновений.

Рабы вынесли его в паланкине на середину площади и замерли. Артакс поднялся, сознавая, что каждая пара глаз в радиусе одной мили направлена на него. Ему стало немного дурно. Он пил разбавленное водой вино. Было жарко.

По внутреннему краю магических врат переливался какой-то странный магический свет. Он казался похожим на бесплотных змей. Светящиеся черви, постоянно переплетающиеся друг с другом. Без устали. Жуткие. За ними лежала темнота, через которую вела широкая, светящаяся золотом дорога.

— Я призываю тебя, спутник во тьме! — Артакс поразился тому, насколько сильно прозвучал его голос, разнесшийся над площадью. Негромкий шепот в людской толпе смолк. Затихли даже мулы и грузовые верблюды.

Что-то шевельнулось по ту сторону врат — из тьмы вырастал свет, постепенно становившийся больше. Из врат вышел лев размером с быка. Тело его было серебряным. Грива — золотой. И это были не метафоры. Лев, за исключением своих медовых глаз, действительно целиком и полностью состоял из металла. Поскольку люди в одиночку терялись на золотых тропах, божественные девантары создали семерых спутников; металлических проводников, пронизанных магией. И этот лев был одним из них.

Он величественно шел по широкому коридору в человеческой толпе прямо к трону, устремив взгляд на Артакса. Когда он был совсем близко, Артакс расслышал звук, напоминавший звон маленьких серебряных колокольчиков. Он сопровождал каждый шаг льва. Бессмертный с восхищением глядел на существо. Его тело состояло из бесчисленного множества наложенных друг поверх друга чешуек, в которых были филигранно выгравированы тонкие волоски. А грива была изготовлена из длинных прядей. Иногда в серебряном теле льва раздавалось приглушенное жужжание и ритмичное пощелкивание. Прямо перед паланкином лев присел на задние лапы и выжидающе поглядел на него.

— Благодарю тебя за то, что ты откликнулся на мой зов, — льстиво произнес Артакс. — Прошу, проведи меня до моего дворца в Акшу. Настало время мне вернуться к своему народу.

Лев склонил голову, чтобы каждый видел, что он подчиняется воле бессмертного. А затем поднялся и последовал к Золотым воротам.

Артакс обернулся к своей свите, длинными колоннами собравшейся на площади, и сделал жест, словно собираясь обнять их всех.

— Следуйте за мной, мои братья и сестры. Мы возвращаемся домой!

Заливаясь потом, он опустился на сиденье трона. Никогда прежде не называл бессмертный своих подданных братьями и сестрами. Вокруг раздалось тысячеголосое перешептывание. И внезапно один-единственный голос заглушил все остальные.

— Слава тебе, Аарон, правитель всех черноголовых! Мы последуем за тобой во тьму и в свет!

Крик подхватили повсюду. Тысячи приветствовали его. И их голоса заглушали звуки фанфар, призывавших к выступлению.

Артакс был тронут. К горлу подступил ком. Глаза увлажнились, несмотря на то что он сумел сдержать слезы.

Джуба положил руку ему на плечо.

— Теперь они ваши, — произнес его товарищ, и, несмотря на то что он говорил Артаксу прямо в ухо, ему пришлось произнести эти слова неподобающе громко, чтобы заглушить ликование толпы. — Теперь они пойдут за вами хоть на край света.

По крайней мере сейчас, подумал Артакс. Он был преисполнен решимости сохранить их расположение и не разочаровать их. И когда теперь его понесли к Золотым вратам, а за его паланкином сформировались колонны, которые последуют за ним в Акшу, он даже позволил себе немного надежды. Он переживет все бури и приведет свою империю к поистине золотому веку — даже если ради этого придется снять все золото с крыш дворцов, чтобы применить его с большей пользой.

На миг он подивился тому, что его мучитель молчал все это время: не только пока его лихорадило, но и сейчас, в миг его триумфа. Может быть, Аарон исчез? Артакс за ним скучать не будет! Поддерживаемый ликованием толпы, испытывая новый прилив сил, он глядел на ворота, которые приведут его на былую родину, путем, которым он прошел, будучи крестьянином, и по которому теперь возвращался верховным правителем. Он чувствовал, как внутри у него зарождается новая сила. Если восхищение собственным правлением продержится, он сможет изменить весь Арам.

Внезапно толпа заволновалась. Послышались отдельные возгласы, но Артакс толком не мог разобрать слов. Испуганно заблеял верблюд.

— Взгляните на небо, повелитель! — произнес за его спиной Джуба. — Боги всемогущие!

Бессмертному пришлось сильно запрокинуть голову назад. Паланкин уже находился слишком близко к отвесной скале. Сначала он увидел знамена. Их было, пожалуй, больше сотни. Небо было заполнено развевающимися знаменами. На каждом была изображена лошадиная голова Ишкуцы. В небо поднялась дворцовая стража степняков на своих собирателях облаков, и каждый из них пристегнул к своему полетному каркасу длинное шелковое знамя. Их бронзовые доспехи сверкали в свете солнечных лучей, а красные штаны напоминали цвет свежепролитой крови. У каждого воина было копье, на котором тоже развевалось шелковое знамя. Среди них Артакс узнал Шайю: единственную, кто не носил бороды. Единственную с прядью волос, дерзко падавшей на темные глаза.

Дважды навещала его тридцать седьмая дочь верховного короля Ишкуцы, пока он был прикован к постели, приводила с собой врачевателей и даже призывателя духов. А еще дорогие травы, которые нужно было сжигать в жаровнях вокруг его постели. Травы пахли настолько ужасно, что Артакс решил воздержаться от их использования. Вместо того чтобы изгнать болезнь, они, наверное, прогнали бы его волю к жизни. Но разговоры с молодой принцессой-воительницей делали его счастливым. Она всегда была очень прямолинейна. Некоторые назвали бы это варварством, но он всегда ценил откровенность.

Все воины в небе одновременно опустили пики.

— Слава тебе, Аарон, правитель черноголовых! — прогремел на божественном языке над площадью голос Шайи, чтобы ее слова поняла большая часть его придворных.

Слава тебе, Шайя, подумал Артакс. Однажды мы встретимся снова.

Разразилось ликование. Никогда еще верховный король не посылал свою лейб-гвардию, чтобы таким образом попрощаться с другим бессмертным.

Времена меняются, подумал Артакс.