32

Мендоза дернула звонок на ресепшен и сделала шаг назад. Из подсобной комнаты вышел тот же самый пожилой шестидесятилетний мужчина, который их встречал накануне. На нем снова были хлопчатобумажные брюки и белая рубашка – свежевыглаженные и чистые. Уинтер почувствовал запах стирального порошка.

– Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо спали. Чем могу помочь?

– Как вас зовут? – спросил Уинтер.

– Джерри. Джерри Барнс.

– Вы владелец гостиницы?

– Да. Я совладелец, мы управляем с женой, – ответил он, подозрительно взглянув на Уинтера.

Мендоза показала свой жетон, и Барнс побелел.

– Все в порядке, – поспешила успокоить его она. – Вы не сделали ничего плохого.

Он не сводил глаз с Мендозы, пока она убирала жетон в карман.

– Конечно, я помогу всем, чем смогу.

– Кто-то ночью проник в мой номер. Мы пытаемся понять, как это возможно. У вас здесь есть камеры наблюдения?

– Нет, к сожалению. У нас нет в них необходимости. В Хартвуде очень низкий уровень преступности.

На его лице вдруг отразилось беспокойство:

– К вам в номер проникли люди? Что-то своровали?

– Нет, ничего.

– Как вы себя чувствуете?

– Я в порядке.

– А вы их видели?

Мендоза и Уинтер переглянулись. Такое направление разговора их не интересовало.

– Мистер Барнс, мы пытаемся установить, как этот человек попал в номер моего коллеги. Если я правильно понимаю, у вас есть запасные ключи для всех номеров.

– Да, – кивнул он.

– Покажите, пожалуйста, где они хранятся.

– Конечно.

Он пригласил их пройти за стойку и повел в маленькую подсобную комнату, которая использовалась как офис. По размеру она больше походила на кладовку и, скорее всего, когда-то ею и являлась. Всю длину комнаты занимал стол, на котором стоял старый монитор. Системный блок был где-то внизу.

Справа на стене висела деревянная панель с ключами от номеров. На большинстве крючков висело два ключа. Исключениями были только президентский люкс и комната Мендозы. Уинтер согнулся и стал рассматривать замок на двери. Он тоже был с засовом, массивный и надежный, как и в его комнате. В большинстве случаев он хорошо выполнял свою защитную функцию. Но только не сегодня.

– Вы когда-нибудь запираете эту дверь? – спросил он.

– У нас никогда не было такой необходимости, – покачал головой Барнс.

– Тогда понятно, как она пробралась ко мне в комнату. Она просто зашла сюда и взяла ключ.

– Мне очень жаль, – извинился Барнс. – Если бы я знал, что может случиться что-то подобное, конечно, я бы запирал эту комнату.

Мендоза прошла между ними и внимательно осмотрела крючок, на котором висел запасной ключ президентского люкса.

– У вас найдется конверт? – спросила она у Барнса. – И пара резиновых перчаток, если можно.

– Пойду поищу.

Уинтер проводил его взглядом, а потом повернулся к Мендозе:

– Я не думаю, что ты сможешь снять отпечатки с ключа. Представь себе, сколько людей его держали в руках.

– Все равно, нам нужно все проверить. Кто знает, вдруг нам повезет.

– Везения не существует.

Барнс принес пару ярко-желтых кухонных перчаток и белый почтовый конверт с клейкой полосой.

– Вот все, что нашлось, – сказал он, передавая вещи Мендозе.

– Отлично, это то что нужно.

Мендоза надела перчатки и, аккуратно взяв ключ с крючка, опустила его в конверт и запечатала. Конверт она положила себе в карман, а перчатки отдала Барнсу.

– Во сколько вы запираете гостиницу? – спросил Уинтер.

– Обычно около полуночи.

– И если кто-то возвращается позже, то он звонит в звонок и вы впускаете его, да? Как меня вчера.

Барнс кивнул:

– Да, все верно. Так и есть, и такая система работает без сбоев. В Хартвуде вечером делать нечего, поэтому большинство наших гостей возвращаются намного раньше полуночи.

– Вы не заметили никого, кто бы странно вел себя вчера вечером? – спросила Мендоза.

– Нет, извините, – покачал он головой.

– А ваша жена? Может, она что-то могла видеть?

– Она сейчас в Сиэтле, уехала к заболевшей сестре на пару дней.

– То есть сейчас вы один всем заправляете?

– Да. Еще приходит Николь убраться в номерах, а так я один.

– У Николь есть ключ от входной двери?

– Да, есть.

– Вы могли бы позвонить ей и узнать, при ней ли он?

– Конечно.

Звонок занял чуть больше минуты – Барнс объяснил цель своего звонка, а Николь пошла и посмотрела, на месте ли ключ.

– Да, ключ при ней.

– А у кого еще есть ключ? – спросил Уинтер.

– У меня. У жены на брелоке. И у Николь. Больше ни у кого.

– Вы открываете окна на первом этаже?

– В это время года нет.

– Можно нам посмотреть?

– Конечно.

За десять минут они проверили все окна на первом этаже. Все они были надежно закрыты и защищены, и Уинтер не нашел следов того, что кто-то с ними недавно что-либо делал. Входную дверь он тоже проверил, но и там не было похоже, чтобы кто-то пытался ее взломать или открыть.

– Как же она пробралась внутрь? – задавался он вопросом, выстукивая барабанную дробь на стойке ресепшена.

– Понятия не имею, – согласилась Мендоза.

– Жаль, что только мы у вас живем. Лишняя пара глаз нам бы сейчас совсем не повредила.

– Почему вы думаете, что здесь живете только вы? – спросил Барнс.

– Глядя на вашу доску с ключами. Вы же отдаете один ключ клиенту, а один остается у вас на случай форс-мажора. Сейчас на всех крючках по два ключа, за исключением наших номеров.

– Все верно, но в пятой комнате была женщина. Она уже уехала, поэтому ее ключ вернулся на место. У нее ранний рейс из аэропорта в Рочестере.

Уинтер и Мендоза переглянулись.

– Можете ее описать?

– Примерно вашего роста, голубые глаза. Короткие черные волосы. Не знаю, как называется стрижка, но, по-моему, жена называла ее пикси.

Уинтер кивнул. Это подтверждало его гипотезу, что Амелия всегда использует разные образы.

– Вам ничего не показалось странным?

Барнс задумался, на его лице отразилась высшая степень концентрации.

– Ваш вопрос напомнил мне пару моментов. Во-первых, она намного моложе, чем наш обычный контингент. Ей где-то двадцать пять, может, чуть больше. И мне показалось странным, что она путешествует одна.

– В чем она была?

– В джинсах и джинсовой куртке. Вроде бы под ней была белая футболка.

– Она была одета одинаково оба раза, когда вы ее видели?

– Джинсы те же самые, в этом я уверен. Они были с голубыми блестками. Куртка тоже та же самая. Футболка была белая, но не знаю, та же или нет.

– Это она, – сказал Уинтер Мендозе.

– Давай не будем рано радоваться. Может, это все просто совпадение.

– Совпадений не существует. Какое имя она назвала? – спросил он у Барнса.

Барнс достал из-под стойки журнал и перелистнул несколько страниц.

– Вот. Рен Джей Файрстоун.

– Похоже на фальшивое имя, – заметила Мендоза. – Обычно женщины не указывают второе имя.

– Да, однозначно фальшивое имя, – согласился Уинтер. – Причем это почти что моя анаграмма. Она не смогла придумать, как использовать еще одну букву «Ф». Роуэн Джей Стиффенер подошло бы больше, тогда использовались бы все буквы моего имени. Или Оуэн Стиффенер Джуниор. Джуниор, естественно, при этом сокращается до букв «джей» и «эр». Но, правда, Оуэн – мужское имя, а не женское.

– Когда уехала мисс Файрстоун? – спросила Мендоза у Барнса.

– Рано утром, около семи.

– А когда заехала?

– Вчера вечером, около девяти.

– У нее был багаж? – спросил Уинтер.

– Небольшой чемодан.

– Вы его сами несли наверх?

– Нет.

– Но вы ей предлагали донести?

– Конечно.

– А как она узнала, что мы здесь? – спросила Мендоза, и прежде чем Уинтер успел ответить, она догадалась сама. – Она увидела наш «БМВ». Покажите нам ее номер, – обратилась она к Барнсу. – И принесите еще перчаток и конвертов, если сможете найти.