Если бы такую шалость мы организовали вместе с Аринкой, то еще бы полночи смаковали подробности. А раз Чуба сказала, что спать – значит спать. И ничего более.

Снились же мне всю ночь почему-то общипанные куры, которые двигались стройными рядами и тащили наковальни.

Следующий день был очень насыщенным в плане учебы. До обеда у нас были занятия, посвященные так называемым «личностным особенностям широкопрофильной классификации иллюзий». Лично я сократила этот предмет до ласкательной аббревиатуры – лошки2, или, попросту, лохи.

На первой паре нас в очередной раз просвещали, для чего можно использовать магию, на примере самой простой – иллюзорной (потому как создать видимость объекта оказалось гораздо проще, чем сам объект). «Можно и без магии. – Сегодня я была циничной. – Клей «Момент», и любые глюки мира в вашем распоряжении», – подумалось во время пламенной речи преподавателя. Хотя, стоит справедливо заметить, интересного в лекции было много.

Как люди далекие от чародейства, большинство из нашей группы думали, что магия безгранична, всеобъемлюща. Захотел – руками помахал, и вот тебе слон в форме утюга или утюг в форме слона. Лектор нас немного разочаровал.

Также нам в подробностях рассказывали, что не все существа способны вообще работать с магической энергией. Разные расы обычно управляют разной магерой (да-да, это созвучное сокращение, в нашем мире характеризующее милую черту женского характера, здесь имело совершенно другой смысл: магическая энергия). Например, той же некромантией могли заниматься только люди и изредка дивы. Да и вообще людей можно было назвать «универсалами». Им подчинялись почти все виды энергии (не все вместе, а каждому только одна). Вот только у представителей вида homo sapiens, как правило, были не особо вместительные резервы, и их источники не могли справиться с большим количеством энергии.

Эльфы, понятное дело, – целители либо маги земли. Причем работали не только с растениями, но и со всем, что «предоставляет» земля: камни, металлы и прочее.

Особое отношение с металлами были и у Чубочкиных сородичей. Самые лучшие мастера-оружейники, как известно, гномы. Вот только и эльфы, которым давалась земная руда, претендовали на звание «лучших кузнецов». Собственно, отсюда и была некоторая напряженность в отношениях между этими расами. Конкуренция. Эльфы считали, что гномы работают слишком грубо. Горный народец – что эльфячие мечи, впору ставить в вазы вместо цветов, но никак не махать ими на поле, ибо переломаются «зубочистки» враз от хорошего удара ятагана.

Слушать эти лекции было безумно интересно. Одна беда – запомнить все было нереально сложно. Такое ощущение, что преподаватель был свято уверен: вся группа окончила курсы профессиональных стенографистов.

Нам же обещали к концу нашего пребывания здесь устроить зачет по полученным, а главное, усвоенным знаниям.

Основной целью этих лекций было донесение до нас, что в магии нет ничего страшного, если овладеть ею с умом. Что ее можно использовать хоть и не везде, но во многом. Прежде всего, она облегчала жизнь в некоторых моментах. Вот только в нашем мире во многом магические возможности и приспособления заменяла техника. Поэтому землянам так усиленно «рекламировали» магию – что не может техника, то сможет волшебство. Вернувшись в родные пенаты мы, по задумке организаторов, должны были стать этакими «промоутерами», не только озвучивающими сию идею, но и наглядно демонстрирующими, что таки – да. Вот преподаватели усиленно и «раскрывали» у нас слипшиеся магические чакры.

После большого перерыва занятия были посвящены практике. Здесь уже объясняли самые простые и общие приемы для работы с магерой: почувствовать источник, можно сказать, разбудить его, «вытянуть» из него энергию, преобразовать ее в другую форму.

Вот Макс оказался воздушником. Он так забавно махал руками, пытаясь вызвать движение воздуха, что я отвлеклась от своих упражнений и, негромко посмеиваясь, наблюдала за ним.

Но нужно было создать хотя бы видимость магических потуг. Как назло, эта работа первое время должна была проводиться с закрытыми глазами. Поскольку новичкам так легче было обращаться к своему источнику. Как результат – я чуть не уснула. Ночь-то неспокойной выдалась.

Подремать мне не дали.

– Арина Камаева, вас вызывают к проректору по учебно-воспитательной работе.

Хотя, наверное, стоило бы добавить, что вызывает преподаватель, временно исполняющий обязанности этого проректора. После смерти лорда Фрейнера пока не назначили того, кто будет постоянно на этой должности.

Все тот же противный следователь ожидал в кабинете. Правда, наедине меня с ним не оставили. Тот самый и.о. проректора, профессор Холнер, сидел за своим столом, обложившись каким-то бумажками, и виду не подавал, что собирается слушать наш разговор. Но что-то мне подсказывало, что это не так.

– Вы разговаривайте, не стесняйтесь. Я вам мешать не буду, – добродушно произнес профессор.

– Знаете, я все-таки еще раз настою на том, что было бы лучше, если бы мы со студенткой побеседовали без вашего присутствия.

– Следователь Жанриус, а я все-таки напомню, что за иномирскую группу отвечает наша академия, как приглашающая сторона. А памятуя о том, на каких тонах прошел ваш предыдущий разговор… Поэтому все ваши «беседы» с кем-то из них будут проходить только в присутствии меня, как представителя академии. Если вас это не устраивает, то обращайтесь к властям, например к премьер-министру. Он лично курирует этот проект.

Жанриус обиженно поджал губы, но больше ничего не сказал профессору.

Впритык к рабочему столу профессора стоял еще один, как в переговорных. Вот за этим столом мы со следователем расположились. Друг напротив друга.

Местный «полиционер» попытался мило улыбнуться, видимо, хотел установить контакт. Его гримаса чем-то мне напомнила случайное везение. Ибо оно, как говорится, является кривой улыбкой фортуны. Я изобразила на лице ответные мимические потуги, поддерживая его намерения. По прищуренному взгляду поняла, что перестаралась.

– Как вам в нашем мире? – медовым тоном растекся голос Жанриуса.

В этот раз он решил начать разговор в другом русле – никаких обвинений, намеков на мою личность.

– Замечательно.

– Вас все устраивает?

– А не должно?

По-видимому, его не устроило, что я отвечаю вопросом на вопрос. Тон его стал более жестким.

– Тут для вас многое необычно, непривычно. Мало ли.

– Меня все устраивает.

Говорить про покушения, которые в последнее время не повторялись (слава всем богам, в том числе и местным), я не стала. Ну не доверяла я этому скользкому типу!

– Я заметил, что вы неохотно общаетесь со своими одногруппниками. Все больше с местными. Почему?

Действительно, почему? Как-то я не задумывалась об этом ранее. Исключение составлял Макс, а с остальными и не возникало желания общаться. Да и с учетом того, что и моих сопланетников, и местных я увидела почти одновременно (перелет в самолете не в счет – собирали-то нас по всему «старейшему вузу страны» (он же СПбГУ), где ректором был еще Ломоносов). Численность студенческой братии – более тридцати тысяч человек. Естественно, ранее друг с другом мы и знакомы-то не были.

Поэтому я просто пожала плечами.

Следователь вновь недовольно поджал губы.

– Вам они не нравятся?

– А почему они должны мне нравиться? Да и вообще, какая разница. Как мне кажется, каждый сам должен выбирать себе круг общения. По интересам, так сказать.

– А ваши одногруппники вас не интересуют?

– Вы правильно заметили, я с ними мало общалась. Поэтому они и не могли меня заинтересовать. И наоборот.

– То есть?

– Чтобы заинтересовать, нужно пообщаться. А чтобы пообщаться, нужно заинтересовать.

От такой моей логики бедный следователь подзавис.

Со стороны профессора раздался сдержанный смешок. Или мне послышалось?

Жанриус достал из кармана платок, протер от пота лоб, тяжело вздохнул и продолжил расспросы.

Что я могу сказать о своих одногруппниках, несмотря на то что они меня не заинтересовали? Общалась ли я с кем-то из них до приезда сюда? Не замечала ли я каких-то странностей за ними? И многое другое.

Как говорится, «Все страньше и страньше! Все чудесатее и чудесатее! Все любопытственнее и любопытственнее!».

Неужели копает под других иномирцев? Мне бы радоваться, что не только я попадаю под подозрения, но что-то мешало.

– Как вы думаете, зачем они вообще сюда приехали?

– А мне почем знать? По-моему, все эти вопросы лучше всего задавать им самим.

– Хорошо, ну а вы зачем решили сюда прибыть? Чем вас так сманила сестра?

Хоро-о-о-оший вопрос. А главное – правильный. Но на второй я предпочла не отвечать. И если он пока отделывается просто вопросами, а не конкретными действиями – значит, неопровержимых доказательств нет.

– Меня попросили выполнить столь почетную обязанность, да и любопытство никто не отменял. – Я почти не соврала.

Товарищ следователь сделал вид, что его такой ответ устроил. Однако взгляд сыскаря, который сканером считывал все реакции, как будто пытался забраться мне в голову и узнать потаенное, вызывал у меня не то чтобы страх, но опасение уж точно. Да и было с чего.

Еще минут пятнадцать меня промурыжил этот тип, все же пытаясь вытащить хоть какую-то информацию об одногруппниках. Но, как известно, женская логика создана для того, чтобы офигела мужская психика. У следователя она не просто офонарела, она, по-моему, под конец нашей милой беседы, как та знаменитая крыша, сказала: «Поехала-ка я отсюда подальше».