Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Мне оставалось посетить всего 21 страну, и я решил сразу вычеркнуть из списка 10 самых спокойных из них – Науру, Восточный Тимор, Бруней, Бутан, Бирму, Монголию, Кирибати, Северную Корею и еще двух новичков – и объездить их в период с июля по сентябрь 2010 года, чтобы оставить на 2011-й государства пострашнее.
Но после того как я приобрел все 24 билета на самолеты (без права возврата) и одну 30-часовую поездку на трансмонгольском экспрессе по пустыне Гоби, ситуация вышла из-под контроля.
Бирма (это название нравится мне больше, чем «Мьянма») была охвачена политическими волнениями, после того как военный режим втайне изыскал путь, чтобы продлить домашний арест продемократического лидера Аун Сан Су Джи перед обещанными выборами. Выборы действительно были заявлены на февраль 2010 года, так что я по глупости решил, что любые демонстрации и митинги, связанные с этим событием, уже утихнут к моему приезду. Но в январе правительство отложило голосование, и по стране пошел слух, что дату перенесут на нумерологически благоприятный день – 10 октября, десятое число десятого месяца десятого (хотя технически уже одиннадцатого) года нового столетия, и это число – как же мне повезло! – выпадало на дату моего прилета. Ситуация накалялась, и армия начала отстреливать протестующих уже за месяц до моего визита.
Северная Корея решила, что весна 2010-го – замечательное время, чтобы провести испытания торпед, потопить корабль флота Южной Кореи и повысить напряжение между странами до предела впервые за несколько десятилетий. После поимки двух американцев, попытавшихся пересечь северную границу без разрешения, Северная Корея ужесточила правила въезда для граждан США. Они отказывались выдавать визу любому писателю или журналисту и не уведомляли о том, отнесли ли они меня к какой-либо из этих категорий, пока я не появился сам в их посольстве в Пекине за день до вылета моего самолета до Пхеньяна.
Монголия страдала от самой сильной засухи за последние 60 лет, за которой последовала невероятно холодная зима. Этот двойной удар уничтожил семь миллионов голов скота, главной опоры экономики и источника пищи в государстве.
Китай, мой перевалочный пункт между Пхеньяном и Монголией, а затем и Бангкоком, был недоволен настойчивыми требованиями президента Обамы повысить ценность их валюты и уважение к правам человека, на что государство ответило ужесточением таможенной политики и стало отказывать американцам в выдаче мультивизы. Хотя я объяснил в их визовом центре, что мой маршрут предполагал шестиразовое пересечение границы, и попытался уговорить их поставить печать о тройном въезде, они дали мне право лишь на два въезда.
Таиланд, через который летели двенадцать из заказанных мной рейсов, внезапно превратился в поле боя защитников бывшего премьер-министра в красных майках с солдатами, поддерживавшими новое правительство. Король Пхумипон Адульядет, почтенный 83-летний монарх, который улаживал конфликты своего народа на протяжении более 60 лет, был слишком слаб из-за болезни, чтобы помешать волнениям, и должен был вскоре передать престол своему недотепе-сыну, которого презирали все тайцы поголовно.
В Восточном Тиморе тоже было неспокойно. Островное государство к северу от Австралии было самым глухим местом в мире. В эйфории своего рождения три авиалинии поспешили предложить свои воздушные услуги и соединить столицу Дили с Сингапуром, Гонконгом и Австралией. Но с ухудшением финансового положения страны и упадком торговли и туристического бизнеса две авиалинии как сдуло, и осталась лишь одна фирма, самолеты которой летали до Австралии.
Ко всем этим волнениям я пожелал увидеть еще две страны, чтобы точно удовлетворить свое желание попасть в каждую страну современности. Одной из них был Бангладеш (где я чуть не был повешен как индийский шпион, когда я назвал их страну Восточным Пакистаном, которого больше не существовало). Второй страной стала Социалистическая Республика Вьетнам (отличавшийся от Южного Вьетнама, который я посетил в 1965 году, в самый разгар войны, по политическим воззрениям).
Вот таким было начало простенького путешествия, которое должно было быть спокойным и пройти в самых мирных странах из оставшихся.
Ко всему прочему грустной новостью стало ухудшение здоровья моего дорогого друга и товарища в поездках – Стива. В 2007-м мы договорились, что объединим свои планы на 2010 год, чтобы вместе отправиться в наше последнее путешествие на джипе по степям и пустыням Монголии навстречу местам Чингисхана.
Стив получил серьезную травму в декабре 2009-го, когда тигр напал на слона, на котором Стив добирался до удаленной точки Непала. Во время долгого восстановления в госпитале Бангкока Стив несколько раз падал в обморок из-за причин, не связанных с нападением и которые тайские врачи не могли точно определить. Когда его положение ухудшилось, он, ослабевший и практически без сознания, был срочно доставлен на самолете в госпиталь в Сан-Франциско, где ему поставили диагноз – рак. Нашей последней совместной поездке не суждено было состояться.
Пока я с тяжелым сердцем собирал вещи, чтобы начать путь по азиатским странам до позднего июля, Стив находился под постоянным присмотром врачей, но все же умудрился послать мне прощальное электронное письмо: «Прости, что расстроил тебя, дружище. Мы отлично провели бы время на тропе Великого Хана».
Во время зимы 2010 года я попытался связаться со Стивом в госпитале, но доктора так накачали его таблетками, чтобы перебороть боль, что наш разговор был до обидного невнятным.
Хорошо зная Стива, я был уверен, что этот неутомимый путешественник и мачо приключений в возрасте 84 лет предпочтет умереть с турботинками на ногах, чем утыканным иголками, под постоянным наблюдением онкологов и в страданиях от побочных эффектов химиотерапии. Что могло быть более величественным, прекрасным, запоминающимся и подходящим для этого человека, чем быть убитым тигром, который бросился на слона, везущего моего друга по древнему пути к отшибам Непала? Вот это, я понимаю, конец!
Был ли этот тигр судьбоносным посланником богов, который не смог исполнить свою миссию? Или фортуна припасла что-то напоследок для Стива?
Стив обладал самым крепким телом из всех парней, что я знал, и он был до сих пор жив, когда я дозвонился до него после 4 июля. Было очевидно, что он терпит ужасную боль, его память сильно ухудшилась, у него развилась невыносимая периферийная невропатия, и он постоянно находился в практически бессознательном состоянии, но, когда мы прощались, он смог пробормотать: «Эл, дружище, ты должен проехаться по всему свету. Дойти до финиша. Давай, вернись домой победителем ради меня».
И я пообещал ему, что выполню его просьбу.
Первым в моем списке десяти стран была Кирибати – крошечное государство, располагавшееся на одном острове и 32 рифах в самом центре Тихого океана, в сотнях километров от любой суши, в завтрашнем дне по международной календарной системе, где уже закончилось сегодня и начинается завтра. Я хотел поехать в эту страну еще в путешествии по Тихому океану в 2007 году, но мне не удалось попасть туда, так как почти перед самым вылетом авиакомпания, чей рейс курсировал между Кирибати и Науру, объявила о банкротстве и оставила меня с недействительным билетом и двумя непосещенными странами.
Та же авиалиния, возродившаяся под именем «Наши авиалинии» в 2009 году, дала мне второй шанс попасть в Науру и продолжить свой путь до Восточного Тимора. Я должен был лететь на самолете, отправлявшемся каждый понедельник через Тихий океан с Фиджи до Таравы, тихой столицы Кирибати, где я намеревался провести восемь дней, осматривая достопримечательности, но из-за того, что «Наши авиалинии» летали от Таравы до Науру лишь раз в неделю по вторникам, передо мной встал выбор – остаться на одну ночь в Кирибати или провести здесь все восемь дней. Я выбрал второй вариант. Если бы мой рейс из Кирибати отменили, я поставил бы под угрозу все свое путешествие.
Я так напрягался по поводу расписания, что из воителя дорог превратился в старого пердуна. Несколько месяцев я трясся над всем – самолетами, визами, политическими ситуациями, перевесами, запасами, переездами, отелями, заразами, страховками. Что, черт возьми, происходило со мной? Почему я становился таким неврастеником?
Я встряхнулся, посмотрел на себя со стороны и составил объяснение из трех причин. Во-первых, я полностью зависел от одного самолета, которым обладала авиалиния с темным прошлым, и сам рейс вылетал лишь раз в неделю, и мне нужно было непременно на него попасть, чтобы продолжить свой путь еще в 21 перелет по 14 странам. Во-вторых, я годами ждал шанса, потерял чувство пространства, рефлексы и уверенность путешественника. Мне нужно было вернуть этот настрой.
Третья причина была самой значительной, но мне было тяжело ее принять: я становился все старше и уже вышел из того возраста, когда люди путешествуют подобным образом. В большинстве мест, где я останавливался, практически во всех автобусах, городах, странах, я был старше всех остальных путешественников на десятки лет.
Затянул ли я с этими играми? Может, мне стоит присоединиться к компашкам пенсионеров на уютных морских круизах? Я что, Питер Пэн? Был ли я тем мудрым, матерым, компетентным путешественником, которым себя представлял? Или просто дряхлой скрипучей развалиной, пытающейся что-то из себя изобразить и пуститься в погоню за недостижимой мечтой? Может, нужно просто сдаться? Или заткнуться и напрячь все силы, чтобы выполнить поставленную задачу, которая требовала еще нескольких лет?
Ответ пришел медленно, но он был окончательным: я должен был следовать своей неисполнимой мечте. И сдержать обещание, данное Стиву.
С новыми силами я двинулся к Тихому океану и Кирибати и тому, что могло бы стать кульминацией моих приключений.
Если в Кирибати вы проснетесь раньше, чем все остальные 110 000 его обитателей, то сможете стать первым человеком, который увидит рассвет на Земле. Кроме этого, ничего примечательного здесь не найти.
В некотором смысле остров Тарава был похож на Дорогу Дюн в Хэмптоне. Это насыпь песка длиной в 40 километров, не более нескольких сотен метров в ширину и высотой метров в пять. Она отделяет небольшую бухту от суши, а по ней самой проходит двухколейная дорога. Только сделайте несколько поправок. Поменяйте песок Хэмптона на мелкие осколки кораллов, добавьте риф длиной в 35 километров недалеко от берега, прибавьте шесть или семь серпантинов и парочку насыпных дорог для соединения нескольких островков друг с другом, поменяйте дорогу на крошащийся асфальт с открытыми канализационными люками и водосточными канавами по бокам вместо дорожек для велосипедистов, замените тщательно остриженные сады и кустики Хэмптона сорняками, гибискусом, пальмами, хлебными деревьями и красным жасмином, расставьте по краю дороги примерно 500 разноцветных грузовых контейнеров, использующихся в качестве помещений для магазинов, кладовых и домов, запустите немного летаргических тощих бродячих собак, нежащихся на солнце, кудахчущих куриц или свиней, похрюкивающих в тени. Еще расставьте через каждые 4–5 километров кривенькие деревушки с домами, чьи металлические крыши давно прохудились и покрылись ржавчиной из-за погодных условий, а также ремесленными лавками и совсем плохонькими лачугами. В любом месте концентрации таких жилищ не забудьте темную и подозрительную крошечную лавку, в которой продаются товары для дома по завышенным ценам. Наконец, по дороге и пляжу разбросайте всевозможный хлам и мусор, и перед вами предстанет законченная картина и причина, по которой с рейса 737В сошли только десять туристов, включая меня.
Другим минусом было отсутствие конкуренции среди местных банков. В этой стране есть лишь один банк, что привело к монополистским, абсолютно жутким ценам обмена валют. Обычно я стараюсь найти самый приемлемый для себя вариант, и даже если не знаю последних сводок по курсам, пытаюсь сравнить цены покупки и продажи долларов в разных банках. Если цены различаются на 2 или 3 %, как это обычно бывает в туристических городах, я считаю это нормальным, ведь банк должен получать доход. Разброс в цене покупки и продажи в банке Кирибати ANZ достиг 12 % плюс 3 % за комиссию. Если бы я дал им 108 долларов, то получил бы только 100 австралийских долларов, и если я отдал бы те же самые 100 австралийских долларов, мне вернули бы лишь 92. Я потерял бы 18 % от своих денег! Что было еще хуже, в Кирибати я нигде не мог платить американскими долларами, так что мне пришлось обменять их в банке.
Кирибати был бы раем, если бы занялся своими экономическими и экологическими проблемами. Нетронутые какими-либо изменениями потенциальные пляжи занимали здесь целые километры, тут и там лежали прекрасные раковины, здесь было безопасно купаться, приятно заниматься рыбалкой, вам не досаждали опасные змеи или животные, москиты, постоянный легкий бриз разгонял дневную жару. Здесь не было попрошаек, не было голода или высокого уровня преступности, зато вас встречали самые добрые, вежливые и гостеприимные жители в мире. Дом здесь можно купить за меньшую цену, чем вы заплатите за год аренды квартиры в США. И даже если вы страдаете топографическим кретинизмом, единственная дорога, по сторонам которой раскинулось море, точно привела бы вас домой.
Это было идеальное место для того, чтобы забыть о времени и всех своих проблемах. Еженедельная газета объемом всего в четыре листа рассказывала только о спорте и редких политических скандалах. Хотя снаружи моей комнаты висела огромная тарелка, все телевидение ограничивалось лишь одним каналом, который был посвящен исключительно регби. Этот спорт транслировали почти все 24 часа в сутки 7 дней в неделю по всей территории Британского Содружества Наций, от Фиджи до Новой Зеландии, через Австралию к Южной Африке и дальше до самой Англии. Единственным перерывом стала передача о реслинге, которую я поначалу принял за порно.
Я остановился в «Мотеле Мэри», где был Интернет. Но мне пришлось ждать больше получаса, чтобы выйти в сеть, так как государственный сервер мог выдержать только несколько пользователей за раз.
В Кирибати отсутствовали придорожные ремонтные мастерские, которые процветали в большинстве стран третьего мира. Я не нашел сапожников (большинство местных ходили босиком, а остальные носили шлепки, которые чинили с помощью скотча), часовщиков (потому что точное время в стране Завтрашнего Дня не имеет особого значения, а узнать, который час, можно по положению солнца и теней), портных (потому что шить дома дешевле), никого, кто бы мог починить или заменить треснутое стекло на моих очках для чтения (здесь не было оптики, только пара магазинов, продававших увеличительные стекла).
Я знал, что в таком месте будет очень сложно купить предметы первой необходимости, и потому упаковал три пары очков и набор для их починки, но за три дня я сел на две пары, сломав дужки, а работник багажного отдела разбил третью, после чего я с грустью понял, что мой суперклей высох еще в Африке. Я отправился на поиск клея по всей стране, осмотрел шесть мини-рынков, четыре магазина металлоизделий и три канцелярских магазина, в последнем из которых нашлись три тюбика суперклея – лишь один из них все еще был годным. Я щедро полил клеем треснувшее стекло и сломанную оправу, чтобы по вечерам читать, а не тихо сходить с ума от безделья.
Многие аборигены были микронезийцами, немного понимавшими по-английски, а большая часть подростков очень сносно изъяснялась на нем, так как они учили язык в старшей школе, но все вокруг предпочитали разговаривать на и-кирибати, одном из 450 языков Океании.
Давно прошли времена, когда в Тихом океане пользовались ломаным английским, адаптированным под военных в 40-е годы, хотя с его помощью общались почти все, когда я посетил южную часть Тихого океана в 1981 году. Я скучал по его странному шарму и забавному, озадачивающему произношению (особенно если разговор не был коротким). Некоторые фразы были понятными: «Скоро, чоп чоп, мой битый зад принадлежать ты». Некоторые были упрощенными английскими фразами, похожими на те, что использовали астронавты «Аполлона-14» при высадке на Луну: «Tupela igo daun wokabout long mun» («Два парня спустились и прошлись по Луне»). Некоторые являли собой трогательную интерпретацию, а не дословный перевод, например, первая строчка молитвы «Отче наш» превратилась в «Papa bilong yumi Istap Antap» («Отец сверху принадлежит тебе и мне»). А некоторые, обозначавшие некоторые части прекрасной женской анатомии, я приводить не стану.
Кирибати стал государством в 1979 году после мирного распада британской колонии на островах Гилберта и Эллиса на две части. Микронезийские по национальности острова Гилберта стали Кирибати, полинезийские острова Эллиса теперь назывались Тувалу. До 1985 года Кирибати владел лишь 16 коралловыми островами, что составляло менее 100 квадратных километров, растянутых вдоль экватора, и лишь один остров выступал над поверхностью моря на 3,5 метра. Все острова, кроме одного, были классическими примерами коралловых лагун, образовавшихся на самой верхушке погрузившейся под воду цепи вулканов – просто плоские круги песка с кокосовыми пальмами.
После многих поколений тружеников островитяне смогли создать плодородную почву на бесплодном песке с помощью органических материалов, и здесь начали расти бананы и таро, папайя и пандан, дыни и хлебное дерево, помидоры и огурцы. Периодические короткие сезоны дождей создавали сложности сельскому хозяйству, а сильная жара губила салат и почти все овощи, которые импортировали сюда из Австралии на кораблях с холодильными установками. На этих узких островах нет источников питьевой воды, ее набирали во время дождей, а особо богатые могли позволить себе купить бутилированную воду с Фиджи.
Вскоре после 1860 года сюда прибыли американские миссионеры и убедили коренных жителей прекратить межостровные войны и изменить самые жесткие из их правил поведения. Согласно старым традициям муж, узнавший, что его жена была не верна ему, мог откусить несчастной нос, а ее любовника усадить в каноэ без еды, воды и даже весла и пустить его в плавание в сильный ветер, дувший от берега. Не уверен, что бедному ловеласу разрешалось взять с собой нос возлюбленной в качестве сувенира. Или легкого перекуса.
На Тараве происходили битвы, в которых участвовала американская армия. В начале Второй мировой войны японцы захватили и укрепили множество островов по всему Тихому океану, чтобы создать защитное кольцо вокруг Японии. На Тараве разместилось 5000 ударных войск японцев с сотней укрепленных огневых точек, 55 единицами крупной артиллерии, множеством танков «Ха-Го» 95-го типа и подземными блокпостами из бетона и стали. Их крыши по форме напоминали арки, чтобы уменьшить ударную волну от бомб, и были покрыты бревнами и грязью для маскировки и защиты. Высшее руководство японских войск считало Тараву настолько важным местом, что после завоевания Сингапура они перенесли туда английские 8-дюймовые прибрежные пушки, чтобы отбиваться от возможного наступления союзников. Японские военачальники хвастались, что и миллионная армия не смогла бы покорить Тараву за целый век.
Затем наступил ноябрь 1943 года. Американские войска морского десанта высадились на острове, и ценой жизни 3200 погибших и раненых в самом жестоком сражении на Тихоокеанском фронте остров был взят за четыре дня. После изнуряющих мясорубок в Новой Гвинее и Гуадалканале Тарава стала самой быстрой и решительной победой США за два года действий в Тихом океане и первым прорывом защиты японцев, нашим великолепным доказательством того, что японская армия не была непобедима. После этого Америка уверенно одерживала победу за победой на островах Кваджалейн, Эниветок, Сайпан, Тиниан, Гуам, Пелелиу, Лейте, Лусон, Филиппины, Иводзима, Окинава, Марианских островах и спустя 20 месяцев, в конце войны, в Токийском заливе.
Я посетил берега высадки солдат на маленьком острове Бетио, соединенном с Таравой шоссе длиной в милю, недавно построенным мирной Японией. Дикий кокос и хлебные деревья теперь растут повсюду, скрывая то, что осталось от войны – почерневшую от американских огнеметов бронеплитку, окислившиеся стволы пушек, лежащие на мелководье, гротескно изогнутые останки прибрежных пушек, подорванных кораблями США, блокпосты и доты, все еще сохранившие свои очертания за 60 лет после конца войны, и японское военное кладбище, на котором родные погибших оставляли маленькие яркие вещички в знак памяти.
Несколько мелких островов, входящих в состав современного Кирибати, до недавнего времени принадлежали США согласно какому-то мутному акту конгресса, изданному в августе 1856 года под официальным названием «Закон о гуано», но в народе известному как «Билль о птичьем дерьме», который постановлял:
«Если какой-либо гражданин Соединенных Штатов найдет залежи гуано на любом острове, скале, рифе, не находящемся под законной юрисдикцией любого другого государства и не занимаемом гражданами любого другого государства, и мирно заявит свои права на такой остров, скалу или риф и займет оный, то с позволения президента остров, скала или риф считаются принадлежащими Соединенным Штатам».
Сотни островов и островков по всему миру были покрыты различными сортами гуано, часто скопившимся в кучах до 70 кг, и США по закону о гуано присвоили их себе благодаря своим гражданам, наживавшимся на раскопках этого удобрения. В их владения входили такие места, как риф Кингмен, атолл Джонстон, атолл Пальмира и острова Бейкер, Хауленд, Джарвис и Мидуэй. Билль о птичьем дерьме до сих пор сохранился в книгах Федерального закона под титулом 48, код США, разделы 1411–1419.
Так как этот закон инициативный, он не подразумевает, что эти обгаженные острова должны быть аннексированы США или остаться в их владении на неограниченный срок. Таким образом, в 1985 году в качестве подарка новой стране Кирибати от народа Америки конгресс передал ей контроль над островами, полными гуано. Другими словами, подложил какашку.
Хотя международные новости почти не транслировались на Тараве, я услышал, что США в ответ на усилившуюся милитаризацию и угрожающее поведение Северной Кореи закрыли своим гражданам путь в страну. Так как Корейское соглашение о перемирии было подписано еще в 1953 году, мне было трудно поверить, что мое дорогое правительство ждало 55 лет до той самой недели, когда я улетел из страны, чтобы внезапно наложить запрет на путешествия в Пхеньян. Это выглядело слишком неправдоподобно, так что я расценил эти новости как простой слух и переключил внимание на свой план.
Затем в дело вновь вступил закон Мерфи, укорененный во всех извращениях видимой Вселенной: «Все, что может пойти не так, пойдет не так».
Единственные самолеты, летавшие на Кирибати, принадлежали «Эйр Пасифик». Они прибывали по вторникам в три часа дня – это и был самолет, который доставил меня на остров, – и улетали в четыре, чтобы вернуться на Фиджи, а также по понедельникам летали «Наши авиалинии», которые курсировали между Науру и Соломоновыми островами до Брисбена в Австралии. Вот и все. Все места на рейсах были зарезервированы на несколько недель вперед. Если бы я пропустил свой, то застрял бы в Тараве на недели без какого-либо способа выбраться оттуда, только если не решился бы на опасное путешествие на открытой лодке через океан. Зная об этой ситуации, я дважды остановился в офисе «Наших авиалиний» в Баирики – столице Кирибати, дважды подтвердил свой резерв и дважды уточнил, все ли было в порядке.
В последний по моему плану день в Тараве в попытке избежать всех возможных рисков я прибыл в аэропорт на три часа раньше четырехчасового рейса в Науру и показал свой билет. После часа ожидания, пока служащие образовали мистический кружок около моего паспорта, мне сказали, что компьютер выдавал «НЕ ДОПУЩЕН К ПОСАДКЕ» при вводе моего имени. Они не знали, почему так происходило, и писали электронные письма в главный офис в Брисбене. После чудовищно долгого ожидания Брисбен ответил, что у меня не было визы в Австралию, поэтому я не только не мог взойти на самолет, но даже и долететь на нем хотя бы до Науру.
Я объяснил им, что формально не собирался въезжать в Австралию, а просто совершал транзитную пересадку до Дили в Восточном Тиморе и планировал провести все это время, поспав в пересадочном зале, как я делал три года назад. Для этого я даже уложил с собой надувной матрас и одеяло. Удивленный служащий достал пыльную книгу законов иммиграционного департамента Австралии и перелистал ее, страницу за страницей, пока все остальные пассажиры готовились к посадке. Ближе к концу книги мелким шрифтом было написано, что даже в случае, если пассажир оставался внутри помещения аэропорта, если он оставался на территории Австралии более чем на семь часов, ему была нужна транзитная виза. Мой самолет из Брисбена прибывал через девять часов после меня.
Я был ошарашен и чуть не грохнулся в обморок. Если я пропущу этот самолет, то у меня не будет шансов улететь отсюда в течение нескольких недель. Более того, в гостинице больше не осталось мест: «Мотель Мэри» был заполнен на следующие два месяца, так как 36 американских военнослужащих прибывали на следующий день с Фиджи с новыми разработками земного радара в надежде найти останки нескольких сотен солдат Соединенных Штатов, погибших во время высадок в Тараве и чьи тела так и не были найдены. Эти специалисты по перезахоронениям забронировали все комнаты в «Мэри», а все остальные приезжие оккупировали другие отели и съемные дома на острове. Мне придется спать на пляже целую неделю и даже больше, если не освободится место в отеле. Фортуна повернулась ко мне задом, и я был близок к настоящей панике.
Моей единственной надеждой на спасение хотя бы части планов было успеть на еженедельный самолет «Эйр Пасифик» обратно до Фиджи, прилетавший завтра днем, и оттуда двинуться дальше, но я не имел понятия, остались ли еще места. Я позвонил в «Мэри», откуда через час послали за мной свой фургон (на Кирибати нет такси), и мы помчались в офис «Эйр Пасифик», через треть острова, где мне сказали, что у них осталось два свободных места на самолет до Фиджи, и это были единственные свободные места на весь месяц вперед. Я был спасен!
Но не тут-то было! Потому что они добавили, что по закону Фиджи я не мог быть допущен на самолет, если у меня на руках не было билета и визы страны-компаньона. Единственным пунктом, куда я мог полететь из Фиджи, была Австралия, но у меня не было австралийской визы. На часах было 16:28. Мы позвонили в Верховную комиссию Австралии (ВКА), где нам сказали, что на выдачу визы обычно уходит три дня. Решив, что мне удастся лучше разобраться лично, я запрыгнул в фургон, и мы проехали еще одну треть города до ВКА, прибыв туда в 17:02, через две минуты после закрытия, но я выглядел таким жалким и перепуганным, что меня впустили. Мне выдали бланк заявки на транзитную визу, сказали принести его на следующее утро, в 8:00, и вновь предупредили, что мою заявку должны одобрить в Австралии, что редко случается менее чем за три дня. Так как на следующий день у меня оставалось только шесть часов для получения визы и билета, а также на то, чтобы добраться до аэропорта, в ВКА посоветовали зайти на их сайт, где «эти заявки просматривают намного быстрее».
Я поспешил обратно в отель, где мне смогли выделить мой старый номер еще на одну ночь, подключился к САМОМУ МЕДЛЕННОМУ Интернету, зашел на указанный сайт австралийского правительства и немедленно узнал, что они не выдают транзитные визы через Интернет. И нигде ни слова не говорилось о быстром обслуживании.
Я приходил в отчаяние. Я мысленно пробежался по списку всех рейсов, отбывающих с Фиджи. Единственными странами в подходящем мне направлении были Новая Зеландия и Соломоновы острова, но туда требовалась виза. С Фиджи можно было долететь до многих островов, но ни один из них не был связан с теми странами, куда я планировал отправиться, и большинство из них требовали визы. Я мог полететь обратно в США и без визы, но это не имело смысла.
Я нашел рейс от Фиджи до Сеула, отправляющийся через два дня. Это выглядело как возможность, потому что я знал, что американцам не нужна виза в Южную Корею. Но когда я начал проверять информацию, выяснилось, что виза не нужна для приземления в Южной Корее, если меня ожидал полет отсюда в другую страну в течение 60 дней (что требовало еще одной визы).
Бинго! У меня была действующая китайская виза! Так что я забронировал билеты по Интернету от Фиджи до Сеула и из Сеула до Пекина. Все, что мне оставалось сделать, – это распечатать подтверждения и показать их ребятам из «Эйр Пасифик», и я мог полететь с ними до Фиджи на следующий день и закончить хотя бы половину своего пути.
Было уже 21:30, и я смертельно устал. Так как ресепшен отеля закрывался в 22:00, я попросил администратора распечатать мои билеты, чтобы я мог наконец поспать и забыть этот ужасный день. Она включила принтер, которому потребовалось безумно долгое время, чтобы выплюнуть первый лист. И когда он вылез, на нем не было ничего. В принтере закончились чернила. И администратор понятия не имел, где можно найти запасной картридж.
Я бросился обратно в свою комнату, схватил фотоаппарат и сделал два снимка монитора компьютера, на котором высветились мои электронные билеты, но у меня были большие сомнения, что служащие аэропорта будут достаточно понимающими, чтобы принять такое неортодоксальное свидетельство.
Все-таки нужно распечатать. Я опрометью побежал к парню из некоммерческой организации по недвижимости, который также остановился в «Мэри», и он согласился отвести меня в свое агентство и посмотреть, работает ли принтер там. Мы шли примерно 15 минут к центру Байрики и остановились около его офиса, когда погас весь свет. На всем острове. Второй перебой электричества за все время, проведенное здесь. Ситуация становилась просто нелепой.
Мы проболтались здесь еще час, но электричество так и не включилось. Мне нужно было ждать утра и надеяться, что в отеле внезапно появится картридж для заправки принтера.
Я провел напряженную ночь в уверенности, что что-то точно пойдет не так – закон Мерфи всегда был на страже. Я попал в ловушку на неразвитом острове без удобств, которые воспринимаются в США как должное – работающие принтеры, быстрый Интернет, надежная подача тока, такси, быстрые переводы, надежные служащие авиалиний.
В 8:30 я уже стоял у ресепшена «Мэри», где для меня вновь не нашлось картриджа. Я позвонил агенту в «Эйр Пасифик», и она сообщила, что мои фотографии с камеры никак не помогут. Мне нужны были распечатанные копии моих билетов на вылет из Фиджи, прежде чем «Эйр Пасифик» даст мне разрешение взойти на борт самолета до Фиджи. Я побежал в местный магазин канцтоваров, где, конечно же, не продавались картриджи, подходящие для отельного принтера. Тогда я рванул в другой магазин, где нашел нужный мне картридж, с которым и понесся обратно в «Мэри». Время подходило к 11:00. Мы запустили принтер, и он сработал! Неужели Мерфи решил дать мне передышку? Я сел за компьютер, чтобы скачать электронные подтверждения рейсов до Сеула и Пекина и распечатать их. Но у меня не открывалась почта Yahoo. Я пытался что-то сделать целый час, но подключения не было. (Когда я впервые прибыл в «Мэри», то быстро, примерно за 30 минут, мог попасть на сайт почты Yahoo в 21:00 или 22:00, но это случалось довольно редко из-за трафика.)
Я был в такой панике, что уверен, мое давление поднялось до небес. Администратор сказал мне, что в интернет-кафе в городе хорошая связь, так что я побежал туда, но так и не смог подключится к Yahoo. Был уже полдень, а аэропорт находился почти в часе езды, и посадка на самолет до Фиджи заканчивалась в 15:00. Я был близок к нервному срыву.
Я позвонил работнице «Эйр Пасифик», объяснил ей свое положение и просьбу, дал номер моей брони в «Эйр Кореа» и спросил, сможет ли она найти мое подтверждение в базе и распечатать его? В надежде (единственной) на удачу я запрыгнул в фургон, чтобы доехать до ВКА, а затем в аэропорт. Но старый добрый Мерфи не дремал и сделал так, чтобы именно в этот момент фургон находился в мойке (он был жутко грязным, наверно, с прошлого Рождества), так как на нем развозили сегодня военнослужащих.
Я побежал к фургону, схватил губку и тер, и поливал, как обезумевший, только чтобы поскорее вывезти его на дорогу. К 13:50 мы добрались до офиса авиакомпании и услышали хорошие новости: служащей удалось распечатать все мои билеты. Все, что я должен был сделать, – это заплатить ей за билет до Фиджи, и после этого можно было считать себя свободным. Я отдал ей свою карточку American Express, из-за которой ей пришлось звонить в главный австралийский офис для подтверждения, что заняло еще полчаса! Подтверждение не пришло. Банк «Барклай», в котором у меня был счет, отклонил транзакцию, несмотря на подробные инструкции, которые я давал им во время моего отъезда из Нью-Йорка и в которых указывал, что буду использовать карточку в Азии. (Позже я узнал, что в «Барклай» потеряли инструкции, и так как эта задача встала перед ними в 5:00, когда внутрь пытаются проскользнуть мошенники, в банке решили, что у меня украли карточку, и потому заблокировали ее.)
Уже было 14:20, и времени на то, чтобы отослать реквизиты моей карточки в Австралию на подтверждение, не было.
Я попытался оплатить билет наличными, но у меня не приняли доллары США, так что я вновь сел в фургон, водитель которого начинал терять терпение, даже несмотря на две модные нью-йоркские футболки, которые я ему подарил, и мы поехали в банк ANZ, где охранник выдал мне талончик с моим номером в очереди.
Впереди меня было двенадцать человек, и у всех были какие-то большие проблемы, требующие долгого решения. Я определил женщину, которая была следующей в очереди, сторговался с ней, дав пять долларов в обмен на ее талончик, и переместился в начало.
Когда я вернулся в офис «Эйр Пасифик» с 764 австралийскими долларами, было уже 15:00. Когда я приехал в аэропорт, часы показывали 15:20 и выход на посадку был закрыт.
Но служащие узнали меня – бородатого американца, который вчера почти упал в обморок, когда узнал, что не может попасть на самолет, и проявили симпатию. Они пропустили меня, подбадривая добрыми словами, пока я суетился при ручной таможенной проверке (здесь не было рентгенов), взвешивании багажа, проверке билета, оплате посадочного сбора, проставлении печати на выезд и поиске моей ручной клади. Я пулей залетел на борт самолета за 3 минуты 30 секунд до вылета на Фиджи. И упал в свое кресло.
Я прибыл в Пекин через два дня невыспавшимся невротиком, выбившимся на пять дней из графика, потерявшим 6000 долларов, удалившимся от нужного пути на 10 000 километров и без какой-либо возможности посетить в этот раз Науру или Восточный Тимор. Но Большой Эл все еще был в игре.
Войти с помощью соц. сетей: