Из моей груди вырвался крик. Ник шагнул ко мне, встал сзади и посмотрел вверх. И тут же схватил меня за плечи. Я слышала, как к нам подбежал Райс.

– Повесили? – воскликнул он. – Кто же посмел это сделать?

Я не могла отвести взгляда от Фей. Ее промокшее серое платье прилипло к худому телу. Частично скрытая листвой, со связанными за спиной руками, она, казалось, танцует под порывами ветра. Веревка, на которой она висела, была привязана к суку прямо над нашими головами.

– Райс, возьми коня миссис Весткотт и привези сюда шерифа Ладлоу, – приказал Ник. Больше никому ничего не говори. Привези его сюда. Быстрей!

Парень повиновался, а Ник обратился ко мне:

– Мы должны оставить ее там, пока не посмотрит шериф. Он может вызвать для этого графа или бейлифа из замка. Будь я проклят, если собираюсь снова дать себя допрашивать Суррею. Королева возложила свое бремя на нас, а не на него. В целях безопасности уйди в хижину.

– Я останусь с тобой.

– Мы оба войдем внутрь и будем охранять ее оттуда. Здесь мы можем послужить мишенью вешателю, который умеет обращаться с луком и стрелами. – Пошли, – настойчиво сказал он и повел меня назад в хижину Фей, потянув за собой коня, который перегородил открытую дверь, так что мы могли смотреть либо поверх крупа коня, либо из-под него.

– Ты думаешь, это сделал он, бродячий торговец? – спросила я дрожащим голосом.

– Не знаю, что и думать, но пытаюсь разобраться. Я посылал людей обыскать все окрестности замка с целью обнаружить тайный ход – ведь кто-то стоял на стене замка и наблюдал, как мы хороним сердце принца. Во многих замках и старинных домах есть древние тайные ходы – на случай осады. Но они не нашли ничего. Я задавал вопросы на соседних фермах и в деревне, показывая им набросок стрелы, извлеченной из болота, чтобы посмотреть, не сумеем ли мы найти кого-то, фанатично преданного делу йоркистов, человека, рискнувшего убить наследника Тюдоров.

– Но, как предполагается, мы с тобой должны работать вместе. А я ничего об этом не знала.

– Я говорю тебе сейчас. Чувствую себя беспомощным, способным только разогнать этих хищников – птиц, я имею в виду, – добавил он тихонько, держа коня за узду, чтобы не убежал, и крикнул на затаившихся птиц, которые теперь сидели на дубе. Они взлетели, покружили и вернулись.

– Ник, я понимаю, что не должна была идти исследовать болото без тебя. Мне жаль, что там оказался Суррей. Но это не значит, что я не доверяю тебе или…

– Это значит, что тебя могли убить, а ты под моим присмотром!

– О-о! Ты беспокоился, что королева сочтет тебя виноватым. Теперь я поняла. Твой долг, твое будущее поставлено на карту, особенно с тех пор как ты оказался в неловком и прискорбном положении, сказав лорду-казначею, графу Суррею, что мы обручены.

– Не желаю слушать этот вздор. Если хочешь спорить, то давай отложим.

Он продолжал смотреть на дверь, ни разу не взглянув на меня, отчего я рассердилась еще сильнее.

– Это ведь правда? – настойчиво спрашивала я. – Ладно, я соглашусь с тобой, что наш долг перед Ее Величеством более важен, чем какое-то мнимое обручение.

Он хмуро посмотрел на меня и вновь отвел взгляд.

– Клянусь, я с ума схожу из-за тебя. От разочарования, от желания. А теперь тише, чтобы мы могли слышать не только, как дождь стучит по крыше, но и как к нам кто-то подкрадывается.

Я продолжала, но уже шепотом. Он сумел прогнать мой гнев, и теперь мне было страшно от того, как разворачиваются события. Убиты Фиренце и Сим, а теперь вот это. Я легко могла стать еще одной жертвой.

– Ник, случилось две ужасных вещи, две смерти здесь, в Уэльсе. Я все понимаю, но неужели ты должен нападать на меня?

Он обернулся и схватил меня за плечи.

– Нападать на тебя? Я пытаюсь уберечь тебя. А этот девиз на стене пещеры … и то, как твой преследователь, которого искали люди Суррея, бесследно исчез… отравление принца… а теперь это… Верайна, если лорд Ловелл вернулся, намереваясь причинить зло, и я не сумею остановить его, не пытайся найти его, хорошо?

Эти слова потрясли меня, я поняла, что Ник, мой сильный, несгибаемый Ник, испытывает страх. Я кивнула в знак того, что поняла, и подняла руки, чтобы взять его за запястья, несмотря на то что он держал меня. Казалось, мы поддерживаем друг друга в центре все сметающего шторма, и я знала, что, по меньшей мере, мы служили утешением друг другу.

Какое-то время мы с Ником стояли молча, словно статуи, но потом он крикнул, чтобы отогнать хищных птиц. Когда сломя голову прискакали Райс с шерифом, Ник и шериф по имени Каргон Дилан, дородный человек с черной бородой, сняли старую Фей с дерева и опустили на землю. Я вышла из хижины, несмотря на предупреждения Ника.

– Никогда не думал, что увижу ее смерть, – шериф Дилан покачал головой и громко вздохнул. Оба мужчины – и Райс – время от времени бросали взгляды на поляну и деревья. – Клянусь, в ее духе было бы вскочить сейчас и броситься в лес. – Он стянул с головы шапку, и, несмотря на дождь, Ник и Райс последовали его примеру. Чтобы не отставать от них, я откинула капюшон. Дождь, хоть и холодный, был приятен. Он омыл мое лицо.

– Я немедленно пошлю за коронером, и мы посмотрим, кому было нужно заставить замолчать Фей или причинить ей вред, – пообещал шериф. – Поскольку дождь превратил дорогу местами в непроходимую, процессия отправится завтра, чтобы не опоздать ко времени похорон в Вустер.

Ник вскинул голову.

– Кто это сказал? – резко спросил он.

– Сказали из замка, передали от графа. Всей деревне приказали выстроиться вдоль дороги на заре. Мне надо присмотреть за этим, значит, разбираться с убийством Фей придется позже. Надеюсь, это не даст возможности тому, кто это сделал, скрыться.

Мы с Ником обменялись взглядами над плечом этого человека. Я просто слышала мысли Ника. Тот, кто это сделал, хочет сделать кое-что еще, а не только скрыться.

Но еще более поразительным, чем заявление шерифа, было то, что как раз перед тем как он прикрыл лицо Фей одним из мешочков для трав, я увидела не мокрые седые волосы, а золотистые пряди, лицо гладкое, а не морщинистое, а шею мягкую и белую, а не посиневшую от веревки вешателя.

Когда мы вернулись в замок, там царила суматоха. Несмотря на дождь, валлийские и английские приезжие вереницей двигались через подъемный мост в замок, чтобы пройти мимо стоящего в часовне гроба. Слуги упаковывали вещи, деловито сновали взад и вперед. Дождь продолжался, но багаж складывали во дворе. Ник проводил меня до моей комнаты, затем, очень встревоженный тем, что не присутствовал при том, когда граф назначил отбытие, пошел удостовериться, все ли знают порядок процессии.

У себя в комнате я застала Морган, которая складывала мои вещи и убирала их в седельные сумки. Я снова не дотронулась до еды и эля, ожидавших меня на подносе, и спустилась вниз, чтобы съесть что-нибудь с общей кухни, хотя едва сумела заставить себя что-то проглотить. Лицо Фей – ее судьба – мучили меня. На этот раз я удержалась и не рассказала Нику о ее юном лице, которое я увидела.

Я вошла в маленькую комнатку при часовне, в которой мы завертывали тело принца, чтобы убедиться, что высокие черные свечи и пропитанные воском холстины упакованы в такую же водоотталкивающую ткань. Все было сделано как должно, как я приказывала и уже дважды проверяла прежде. Я оставалась там, пока эти вещи не были вынесены и не распределены по седельным вьюкам и частично сложены в повозку. Несмотря на внезапность нашего неясно вырисовывавшегося отъезда и на жуткие погодные условия, я была довольна, что мы направляемся домой.

Я чувствовала себя измученной, но была в таком напряжении, что знала – мне не уснуть. Но отдохнуть было нужно. К сожалению, наш скорый отъезд означал, что принцесса останется здесь одна до тех пор, пока не будет в силах перенести путешествие в Лондон. Я так сочувствовала ей из-за того, что ей нельзя было проститься с мужем ни прилюдно, ни частным образом. Я молилась, чтобы здесь с ней остался мощный отряд стражников, способных защитить ее.

Поблагодарив Морган за помощь, я дала ей несколько серебряных монет, чему она обрадовалась, и рано отпустила ее. Я легла одетой, в костюме для верховой езды, так что была бы мгновенно готова, услышав, как кричат в коридоре, чтобы разбудить участников похоронного шествия. Мне надо будет отнести свои седельные сумки вниз и найти Ника, который сказал, что, возможно, не будет спать всю ночь. Мне также нужно убедиться, что я не забыла тот луговой шафран, что мне дал Патрик Гарнок, и тот, который взяла из корзинки Фей.

Фей, висящая на дереве, и хищные птицы, подбирающиеся к ней, ко всем нам… в темноте комнаты, в которой я убегала от человека, гнавшегося за мной… гнавшегося по болоту и стреляющего в меня стрелами, так что я не могла вздохнуть… и бедный Сим с пронзенным горлом, и большая туша, у которой было вырезано сердце, совсем как у принца…

Теперь темнота, окружавшая меня, была такой же, как в крипте под собором. Я слышала, как в моей голове раздавался голос человека, который хотел убить меня, человека, который убил синьора Фиренце. Он хотел убить меня среди гробниц и памятников убитым. Его плащ развевается, он преследует меня на кладбище, где похоронен мой сын, а не сын королевы…

Я вдруг села на постели. Пытаясь бежать, я сбила к ногам простыни. Это был всего-навсего сон, кошмар! Но… но неужели я теперь, по крайней мере, знаю, кто был человек, который преследовал меня в крипте? Его голос…

Надо сказать Нику! Я подбежала босиком по холодному каменному полу к двери и обнаружила, что дверь заперта. Ложась, я оставила свечу зажженной, но она догорела. Темнота. Мне и снилась темнота, в которой я должна была оставаться до самой смерти. Если Ник у себя в комнате – который сейчас час? – мне надо рассказать ему, что мне удалось вспомнить.

Я все-таки сумела открыть дверь и шагнула в тускло освещенный коридор и тут же споткнулась о лежащее на полу тело.

Ахнув, я опустилась на колени. Ник! Это был Ник!

– Моя дорогая Элизабет, разумеется, люди, как вельможи, так и слуги, будут болтать. – Король пытался успокоить меня после того, как я пересказала ему то, что услышала от Сибил. – После того как я сделал этот шаг, приказал допросить Джеймса Тиррелла относительно того, виновен ли он или только замешан в смерти твоих братьев, я готов к тому, что об этом будут кричать во весь голос. Я был осторожен настолько, чтобы не касаться вновь этой темы, но передумал. Справедливость должна восторжествовать, и твои постоянные муки по поводу исчезновения королевских отпрысков должны быть облегчены. Я думаю, Тиррелл расскажет моим следователям все под принуждением.

– Под принуждением. Ты собираешься подвергнуть его пыткам, чтобы заставить говорить?

– Я сначала пригрожу ему пытками, затем прикажу применить их, если буду вынужден. Я ручаюсь, имея в виду то, что ты убеждала меня в течение недель, что ты вряд ли будешь недовольна.

Это была первая ночь, которую мы провели в постели вместе с тех пор, как узнали о смерти Артура, но ни у кого из нас не возникло иного желания, чем поделиться силами, которые у нас были. Это помогло нам поговорить об умершем сыне и только что появившихся надеждах на нашего наследника Генри. Мальчик не будет провозглашен принцем Уэльским, пока Екатерина не вернется к нам из Ладлоу, и мы не убедимся, что она не беременна, потому что потомок Артура сделает Генри вторым в очереди к трону. Но я не могла удержаться и не задать вопрос о Тиррелле, несмотря на то что король просил меня предоставить это дело ему.

Я проглотила стоявший в горле комок и сказала:

– Пытки расстраивают меня, Генрих, но я вижу их необходимость. Тиррелл бросил тебе вызов, отказавшись приехать из своей крепости, и его следует заставить рассказать, причинил ли он зло моим братьям.

Рука Генриха нашла мою под одеялом, пальцы его стали похожи на когти, он сильно потерял в весе.

– Ты должна перестать думать о своей вине в гибели братьев, прекратить эту… эту охоту на ведьм, не выискивать, кто мог иметь к этому отношение, или ты будешь огорчаться и болеть, Элизабет. Огромные события, сметающие все на своем пути, не принимают в расчет людские сердца, даже если ты относишься к самым могущественным людям королевства.

– Или даже, я думаю, если ты самый последний помощник конюха или поваренок и потерял того, кого любишь.

– Елизавета Добрая, так они зовут тебя за твое нежное сердце. Спи спокойно, моя любовь, впереди у нас трудные задачи сохранить корону и королевство. Послушай, разве это не звучит, словно я обращаюсь к своему личному советнику или ко всему парламенту?

– Для моего сердца и разума это звучит мудро. Во всяком случае, у нас есть дети и есть мы сами. И, что бы ни случилось, это у нас останется.

Но когда я тихо лежала, чтобы не побеспокоить Генриха, который скоро стал затрудненно дышать, страх снова охватил меня. Страх, что я никогда не узнаю, что случилось с моими дорогими братьями, поскольку придется обвинять кого-то еще, кроме себя. Страх, что, уже потеряв троих детей, я могу потерять юного Генри и его сестер. Страх, что кто-то таится в темноте – кто-то желающий нам зла, – дожидается момента, чтобы снова нанести удар.

Слава Богу, Ник сел на своем соломенном тюфяке, который, очевидно, разложил в коридоре. Он поймал меня, когда я начала падать на него. Он спал здесь! В последнее время мне приходилось видеть слишком много трупов.

– Что случилось? – резко спросил он. – Я здесь уже несколько часов.

Он охранял мою дверь! Спал на холодном, жестком полу, чтобы защитить меня. Как я могла не доверять ему, сердиться на него? Я обвила его шею руками, как ребенок, испугавшийся духов.

– Мне приснился кошмар… но, кажется, я знаю, кто преследовал меня! – выпалила я. Тогда он встал, все еще держа меня, быстро протащил в комнату и закрыл дверь.

– Кошмар о том, как ты была в болоте?

– И в крипте, там, дома. Не знаю, правда ли то, что он говорил мне, но я вспомнила, что именно он сказал.

– Кто что сказал? Не торопись и расскажи мне все.

– Это было на кладбище, где похоронена моя семья, и он был там – незнакомец, который заговорил со мной. Теперь я думаю, он следовал за мной нарочно. Может быть, это тот же человек, что стоял в плаще на стене замка, может быть, и тот же, что в крипте и на болоте, но почему? Зачем я ему?

– Верайна, это просто был кошмар. Ты сейчас плохо соображаешь. Просто потому, что человек на стене замка и человек на болоте были в плащах…

– Нет, речь идет о чем-то большем. Да, я видела сон, но сейчас я проснулась.

Ник втащил свой тощий тюфяк в комнату, закрыл дверь и запер ее на задвижку. Он сел на стул, но когда я шагнула к другому, посадил меня к себе на колени.

– Послушай меня минуточку, – сказал он. – Мы сейчас должны рассуждать логически, а не эмоционально. Что касается человека в болоте, я узнал, что оперение стрелы, которое они называют старинным, в этих местах несколько лет назад использовали йоркистские сторонники короля Ричарда, в число которых входил Френсис Ловелл.

– Так, и кто же из нас поддается эмоциям, говоря только, может быть, о своих самых глубоких страхах?

– Хорошо, признаю, что я помешан на том, чтобы найти этого предателя, этого подлеца. Расскажи о своем сне, о своем кошмаре.

– Возможно, когда я отдыхала, мой разум постигал логическую истину. Я помню… мне снился сон о неожиданной встрече, возможно, не случайной, на кладбище Сент-Мэри-Абчерч, неподалеку от моего дома и мастерской. – Я говорила тихонько, но при этом прижималась правым виском к его плечу, так что он хорошо меня слышал. Я ощущала себя защищенной в его руках, поэтому мне было легко говорить. Я не ощущала настоящего страха при той встрече на кладбище, но мое подсознание, мой полусонный мозг, должно быть, распознал опасность или зло, исходившие от этого человека.

– Это случилось в середине ноября, в тот день, когда я приносила свечи в собор Святого Павла для мессы в честь благополучного прибытия из Испании принцессы Екатерины. По пути я зашла взглянуть на могилу сына, и какой-то человек вошел в кладбищенские ворота вскоре за мной. Я не знала его и сначала о нем не думала. Он кивнул мне, затем ушел. Я вспомнила его черный плащ с капюшоном, развевавшийся по ветру и цеплявшийся за шпагу.

– Вряд ли похожие плащ и шпага могли навести тебя на след, – сказал Ник. – Может быть, у него был с собой колчан со стрелами, кроме шпаги?

– Нет, но когда я стояла у могилы Эдмунда, он приблизился ко мне, сказал, что, наверное, я знаю здешние места, и объяснил, что ищет могилу похороненного здесь кузена по фамилии Стоукер.

– Стоукер? – повторил Ник, и его руки крепче сжали меня. – Рассказывай дальше.

– Он назвался Аланом Бейнтоном из окрестностей Колчестера. И я сейчас припоминаю, что принцесса сказала, бродячий торговец говорил им, что он из Колчестера.

– Как он выглядел? – спросил Ник, в голосе его послышалась напряженность.

– Его капюшон был надвинут из-за ветра, но я разглядела его седые волосы, бороду с проседью, мощный нос с горбинкой. Мне казалось, что волосы седые, хотя капюшон был поднят. День был ветреный, меня это не удивило. Не могу сказать ничего определенного о его возрасте, хотя цвет волос и бороды о чем-то говорит. Но его голос – необычный, с хрипотцой, совсем как у человека в крипте. Он говорил негромко, но его нельзя было не услышать. Я не видела коня, но на нем были шпоры, а сапоги блестели. Он сказал, что у него болен родственник и скоро его предстоит похоронить. Ник, мне больно, ты сжал меня так крепко. Ник!

– Говорил ли он что еще? – спросил Ник, слегка ослабив кольцо рук. Я выпрямилась, и тут мне пришла в голову другая страшная мысль.

– Нет, но… если ты думаешь, что это мог быть лорд Ловелл… ты когда-нибудь слышал его голос? Он хриплый?

– Я никогда не слышал его, но мне говорили, что хриплый. Что хотя он говорит негромко, его приказы всегда исполняются, у него какое-то врожденное умение вести за собой, даже в грохоте сражения. Упорно идущий к цели… и, разумеется, из тех, кто приходит и уходит по своему усмотрению. Можешь вспомнить что-то еще?

– Да, я… я думаю, он вроде бы поблагодарил меня за мое… мое будущее содействие, – с трудом произнесла я.

– Будущее?

– Я сказала ему о нашей мастерской, на случай если ему понадобятся свечи и саваны для похорон родственника. О, как я жалею, что сказала ему, где найти меня, хотя он, насколько мне известно, не появлялся в лавке.

– Конечно, нельзя быть уверенным в том, что это был Ловелл. Возможно, он умер или находится в Европе, но судя по тому, что мне известно, он бы в первую очередь появился здесь. Но если это был Ловелл, я готов спорить, что он знал, кто ты, еще до вашей якобы случайной встречи, знал, что ты бываешь во дворце и выполняешь работу для королевы. Возможно, он скрывался где-то поблизости, пытаясь повредить Артуру и Екатерине или желая добраться до королевы… принца Генри, самого короля… черт возьми, не знаю! Он очень опасен, если это был он. Он не сумел повредить Тюдорам в Лондоне, поэтому прибыл в Уэльс… не знаю.

– Но ведь так мало народу знало о моей службе королеве. Даже если он следовал за мной до Вестминстера, как он мог узнать, кому я служу и почему? Мог ли Джейми рассказать об этом кому-нибудь или его брат, который служит королю в Тауэре? Но почему этот неизвестный, лорд Ловелл или кто еще, пытался умертвить меня мне в крипте или на болоте?

– Не знаю, но если твой Алан Бейнтон из Колчестера сказал, что он ищет могилу какого-то Стоукера, возможно, это имеет отношение к тому, что он похваляется тем, что сумел избежать плена в сражении при Стоук-Филде. Подобные вещи могут быть случайны, но здесь кое-что сходится.

– Я… да, это кажется странным, вроде как верить в привидения. Как идти окольным путем. Как будто он ведет игру и получает от этого удовольствие.

– Я скажу тебе больше. Бейнтон – это название его любимого поместья в Йоркшире, которое было конфисковано несколько лет назад, как и все его владения, когда-то пожалованные ему королем. Когда он исчез после сражения при Босворт-Филде, пообещав сразиться с Тюдорами в другое время, ходили слухи, что Ловелл сначала скрывался в аббатстве Сент-Джон в Колчестере. Затем – опять же по слухам – он покинул аббатство, чтобы возглавить еще один мятеж против короля Генриха. Во всем этом я не уверен, я был тогда слишком мал, чтобы принимать в этом участие. Когда мятеж был подавлен, говорили, что он нашел убежище в Нидерландах, но сейчас я готов прозакладывать свою жизнь, что он наверняка вернулся и готов применить насилие против Тюдоров.

– Или уже совершил его по отношению к принцу. Возможно, поэтому он ненавидит тех, кто, как мы, служат им.

– Или ему нужно остановить нас, особенно потому что он, возможно, слышал, как я, в свою очередь, ненавижу его, или он боится, что мы вмешаемся в его игру. Но я готов спорить на все, чем владею, что он не заинтересовался бы людьми вроде нас с тобой, если бы это не могло послужить его конечной цели – повредить королю или убить его.

– Но даже если он каким-то образом узнал, что у меня был доступ к королеве, мог ли он обнаружить, по какой причине? Мог ли он разузнать о том, что я делала статуи – что королева глубоко переживает смерть своих братьев и своих детей? Как он мог узнать? Мне кажется, мы слишком много видим в этом. Возможно, мой сон просто полон глупых страхов.

– Я все же думаю, что совпадений слишком много. Но если Ловелл действительно вернулся в Англию, короля должны были предупредить.

Мы говорили и говорили, пока не охрипли от усталости. Мы сидели рядом, прислонясь друг к другу, оба погруженные в свои мысли и свои страхи, то засыпая, то просыпаясь снова. Мы очнулись даже не от легкого стука в дверь, а от крика в коридоре: «Вставайте и приготовьтесь! Вставайте и приготовьтесь!»

Когда глашатай прошел, Ник пробрался в свою комнату, и я, все еще подавленная и утомленная своим бегом по болоту и тем, что просидела на стуле почти всю ночь, надела плащ и взяла седельные сумки. Я слышала, как дождь барабанит по оконному стеклу, и мне было страшно отправляться в это долгое траурное путешествие, но еще страшнее выходить на открытое место, где наш таинственный убийца – то ли лорд Ловелл, то ли призрак Глендура – может пустить в меня стрелу. Во всяком случае, мы покидали Уэльс и наверняка оказывались в большей безопасности.