I
– Просыпайтесь, Кобёрн, шевелитесь, пора ехать!
Резкий голос Саймонса проник в дрему Кобёрна, и он открыл глаза, гадая: где же я нахожусь?
Во дворце шаха в Мехабаде.
Вот дерьмо.
Он встал.
Саймонс готовил «отпетую команду» к отъезду, но нигде не было и признака охранников, они явно еще спали. Американцы расшумелись, и курды постепенно начали появляться из люксового апартамента.
Саймонс приказал Рашиду:
– Скажи им, что мы спешим, наши друзья ждут нас на границе.
Рашид повиновался, затем сообщил:
– Нам придется подождать.
Саймонсу это не понравилось.
– Ждать чего?
– Они все хотят принять душ.
Кин Тейлор заметил:
– Не вижу никакой срочности – большинство из них не были в душе год или два, можно посчитать, что они могли бы потерпеть еще денек.
Саймонс полчаса сдерживал нетерпение, затем велел Рашиду опять сказать охранникам, что команда вынуждена поспешить.
– Нам придется осмотреть ванную комнату шаха, – сообщил Рашид.
– Черт побери, мы ее уже видели, – воскликнул Саймонс. – Зачем эта задержка?
Все отправились в шахскую спальню и должным образом принялись порицать бесстыжую роскошь неиспользуемого дворца; но охранники не сдвинулись с места.
Кобёрн терялся в догадках, что же происходит. Неужели они передумали насчет сопровождения американцев в соседний город? Не навел ли Болурьян справки об «ЭДС» ночью? Саймонс не стал бы задерживаться здесь дольше.
В конце концов появился молодой переводчик, и оказалось, что охранники ждали его. План не менялся: группа курдов отправится с американцами на следующий отрезок их путешествия.
Саймонс заявил:
– У нас есть друзья в Резайе – мы хотели поехать в их дом, а не встречаться с главой города.
– Это небезопасно, – предостерег переводчик. – К северу отсюда идут тяжелые бои – город Тебриз все еще находится в руках сторонников шаха. Я должен передать вас людям, которые в состоянии защитить вас.
– Хорошо, но можем мы ехать сейчас?
– Безусловно.
Они въехали в город, и им приказали остановиться у какого-то дома. Переводчик вошел в него. Они ждали. Кто-то принес хлеб и брынзу на завтрак. Кобёрн вылез из машины и подошел к автомобилю Саймонса.
– Что происходит?
– Это дом муллы, – пояснил Рашид. – Он пишет письмо мулле Резайе по нашему поводу.
Прошел почти час, когда наконец появился переводчик с обещанным письмом.
Далее они поехали к полицейскому участку и там увидели свой автомобиль сопровождения: большую белую карету «Скорой помощи» с мигалкой красного цвета на крыше, с выбитыми окнами и какой-то надписью на боку на фарси, нанесенной красным маркером, предположительно обозначающей «Мехабадский ревком» или нечто в таком роде. Автомобиль был набит вооруженными до зубов курдами.
Вот и пытайтесь путешествовать, не привлекая к себе внимания.
Наконец-то они выехали на дорогу, машина «Скорой помощи» возглавила кортеж.
Саймонсу не давали покоя мысли о Дадгаре. Совершенно явно в Мехабаде никто не был поставлен в известность о необходимости поиска Пола и Билла, но город Резайе был намного больше. Саймонс не знал, распространялась ли компетенция Дадгара на сельскую местность; однако же, пока что этот человек изумлял всех своей приверженностью делу и способностью удерживаться на своем месте, невзирая на смены правительства. Саймонсу хотелось, чтобы его команде не пришлось предстать пред очи правительства Резайе.
– У нас хорошие друзья в Резайе, – уведомил он молодого переводчика. – Если бы вы смогли отвезти нас в их дом, мы бы оказались там в полной безопасности.
– О нет, – запротестовал переводчик. – Если я не подчинюсь приказу и вы пострадаете, расплата будет жестокой.
Саймонс сдался. Было ясно, что они равным образом представляют собой как гостей, так и пленников курдов. Для революции в Мехабаде была более характерна коммунистическая дисциплина, нежели исламистская анархия, и единственным способом отделаться от сопровождения было бы насилие. Однако Саймонс еще не был готов приступить к активным действиям.
Как раз после выезда из города машина «Скорой помощи» свернула с дороги и остановилась у небольшого кафе.
– Почему мы остановились? – удивился Саймонс.
– На завтрак, – объяснил переводчик.
– Нам не нужен завтрак, – с напором заявил Саймонс.
– Но…
– Нам не нужен завтрак!
Переводчик пожал плечами и прокричал что-то курдам, вылезающим из машины «Скорой помощи». Они забрались обратно в машину, и вереница автомобилей тронулась дальше.
Они подъехали к окраине Резайе рано утром.
Путь им преградил неизбежный блокпост. Этот оказался серьезным военным сооружением из припаркованных автомобилей, мешков с песком и колючей проволоки. Небольшая колонна замедлила движение, и вооруженный часовой жестом приказал им съехать с дороги на площадку перед заправочной станцией, превращенной в командный пункт. Подъездная дорога хорошо накрывалась пулеметами в здании заправочной станции.
Машина «Скорой помощи» не смогла остановиться достаточно быстро и врезалась прямиком в заграждение из колючей проволоки.
Оба «Рейнджровера» подъехали должным образом.
«Скорую помощь» немедленно окружили охранники, и разгорелся спор. Рашид и переводчик присоединились к ним. Революционеры Резайе принимали отнюдь не как само собой разумеющееся, что революционеры Мехабада были на их стороне. Люди в Резайе оказались азербайджанцами, а не курдами, и спор велся как на турецком, так и на фарси.
Похоже было на то, что курдам приказали сдать оружие, но они с негодованием отказались. Переводчик размахивал письмом от мехабадского муллы. Никто не обращал внимания на Рашида, который внезапно превратился в постороннего.
В конце концов переводчик и Рашид вернулись к автомобилям.
– Мы отвезем вас в гостиницу, – сообщил переводчик. – Потом я навещу муллу.
Машина «Скорой помощи» была вся опутана колючей проволокой, из которой ее предстояло извлечь перед отъездом. Охранники блокпоста сопроводили их в город.
По меркам иранской провинции город принадлежал к числу больших. Там было много зданий из бетона и камня, а также несколько мощеных улиц. Слышалась отдаленная стрельба. Рашид и переводчик вошли в здание – предположительно гостиницу, – все прочие пребывали в ожидании.
Кобёрн повеселел. Ведь пленников не заселяют в гостиницу перед тем, как расстрелять. Это было просто бюрократической передрягой.
Отдаленная стрельба послышалась громче, а в конце улицы появилась толпа.
С заднего сиденья автомобиля Кобёрн спросил:
– Черт побери, что это такое?
Курды выпрыгнули из машины «Скорой помощи» и окружили оба «Рейнджровера», образовав клин перед головным автомобилем. Один из них указал на дверь Кобёрна и сделал движение, изображающее поворот ключа.
– Заприте двери, – приказал Кобёрн остальным.
Толпа подошла ближе. Это было нечто вроде уличной демонстрации, понял Кобёрн. Во главе процессии шествовали несколько армейских офицеров в потрепанной форме. Один из них рыдал.
– Знаете, что я подумал? – предположил Кобёрн. – Армия только что сдалась, и они гонят офицеров по главной улице.
Мстительно настроенная толпа бурлила вокруг автомобилей, толкая курдских охранников и бросая враждебные взгляды сквозь стекла. Курды держались стойко и пытались оттолкнуть демонстрантов от машин. Было похоже на то, что в любой момент это превратится в стычку.
– Дело принимает паршивый оборот, – пробормотал Гейден. Кобёрн не спускал глаз с головной машины, гадая, что же предпримет Саймонс.
Кобёрн увидел ствол винтовки, нацеленный на окно со стороны водителя.
– Пол, не смотри в этом направлении, кто-то направил винтовку в твою голову.
– Боже правый…
Кобёрну не составляло труда представить, что произойдет позже: толпа начнет раскачивать автомобили, потом перевернет их…
Затем внезапно все прекратилось. Главным объектом притяжения были потерпевшие поражение военные, и, когда они прошли, толпа проследовала за ними. Кобёрн успокоился. Пол произнес:
– Всего минуту назад…
Рашид и переводчик вышли из гостиницы. Рашид сообщил:
– Они и слышать не желают, чтобы в гостинице остановилась группа американцев, – не хотят рисковать. – Кобёрн воспринял это как знак настолько бурного проявления чувств в этом городе, что толпа могла сжечь гостиницу за предоставление крова иностранцам. – Нам придется ехать в революционную штаб-квартиру.
Они двинулись дальше. На улицах царила лихорадочная активность: вереницы пикапов всех марок и размеров загружали поклажей, предположительно для революционеров, все еще сражавшихся в Тебризе. Маленькая колонна подъехала к зданию, похожему на школу. Вокруг двора собралась огромная шумная толпа, явно желавшая попасть внутрь. После некоторых препирательств курды убедили часового впустить машину «Скорой помощи» и два «Рейнджровера». Когда иностранцы въехали внутрь, толпа разъяренно заорала. Кобёрн облегченно вздохнул, когда ворота в ограде двора захлопнулись за ними.
Они вылезли из автомобилей. Двор был до отказа набит машинами со следами пуль. Мулла стоял на куче деревянных ящиков от винтовок, совершая шумную и эмоциональную церемонию перед толпой мужчин. Рашид объяснил:
– Он принимает клятву у новых отрядов – идти на Тебриз и сражаться за революцию.
Охранники провели американцев к зданию школы, расположенному сбоку двора. По ступенькам спустился человек и начал яростно орать на них, указывая на курдов.
– Они не должны входить в здание с оружием, – перевел Рашид.
Кобёрн обратил внимание на то, что курды нервничали: к их вящему удивлению, они оказались на враждебной территории. Охранники предъявили письмо от мехабадского муллы. Разгорелся очередной спор.
В конце концов Рашид сказал:
– Подождите здесь. Я войду вовнутрь, чтобы поговорить с руководителем ревкома. – Он поднялся по ступенькам и исчез.
Пол и Гейден закурили сигареты. Полом овладели испуг и удрученность. Он чувствовал, что эти люди будут обязаны позвонить в Тегеран и там выведают о нем все. Теперь наименьшей из грозящих бед представлялось обратное водворение в тюрьму. Пол сказал Гейдену:
– Я на самом деле ценю то, что вы сделали для меня, но, к моему стыду, думаю, что мы попались.
Кобёрна больше волновала толпа за воротами. Здесь, внутри, по крайней мере наблюдались попытки поддерживать порядок. Снаружи свирепствовала волчья стая. Что, если они убедят какого-нибудь недалекого часового открыть ворота? Толпа тут же линчует их. В Тегеране парня – иранца, – который совершил что-то, разъярившее толпу, буквально разорвали на куски, обезумевшие, охваченные истерикой люди оторвали ему руки и ноги.
Охранники сделали резкое движение винтовками, указывая, что американцы должны перейти на одну сторону двора и стать у стенки. Они повиновались, чувствуя свою беззащитность. Кобёрн взглянул на стену. Кирпичная кладка была испещрена следами от пуль. Пол тоже увидел их, и его лицо стало белее полотна.
Рашид задавался вопросом: какой окажется психология главы ревкома?
У него масса дел, подлежащих выполнению, думал Рашид. Этот человек только что установил контроль над городом, но никогда ранее не был во власти. Он должен заняться офицерами сдавшейся армии, захватить подозреваемых агентов «САВАК» и допросить их, обеспечить нормальную жизнь в городе, поставить преграду контрреволюции и послать отряды на помощь сражающимся в Тебризе.
Все, что ему хочется делать, так это отделываться от пунктов данного перечня.
У него не было ни времени, ни сочувствия для спасавшихся бегством американцев. Если ему надо будет принять решение, он просто бросит нас в тюрьму на текущее время и займется нами позже, когда урвет для этого свободное время. Поэтому я должен добиться того, чтобы он воздержался от принятия решения.
Рашида впустили в учебный класс. Руководитель сидел на полу. Он был высоким сильным мужчиной, с лицом, вдохновленным победой, но выглядел усталым, сбитым с толку и задерганным.
Сопровождающий Рашида сказал на фарси:
– Этот человек прибыл из Мехабада с письмом от муллы – при нем шестеро американцев.
Рашиду пришел на ум фильм, в котором человек проникал в охраняемое здание, молниеносным движением предъявив свои водительские права вместо пропуска. Если у вас достаточно уверенности, вы можете поколебать подозрения людей.
– Нет, я из тегеранского ревкома, – заявил Рашид. – В Тегеране пять или шесть тысяч американцев, и мы приняли решение отправить их на родину. Аэропорт закрыт, так что мы будем вывозить всех их таким образом. Ясное дело, мы должны отработать и установить процедуры обращения со всеми этими людьми. Вот почему я здесь. Но у вас столько проблем, подлежащих немедленному решению, возможно, мне бы следовало обсудить все детали с вашими подчиненными.
– Да, – промолвил революционный деятель и жестом руки выдворил их из комнаты.
– Я – заместитель руководителя, – представился сопровождающий Рашида, когда они покинули помещение и вошли в другую комнату, где пять или шесть человек пили чай. Рашид принялся разговаривать с заместителем, достаточно громко, чтобы его слышали все прочие.
– Эти американцы просто хотят добраться до дома и увидеть свои семьи. Мы рады отделаться от них и хотим надлежащего обращения с ними, чтобы у них не возникло ничего против нового режима.
– Почему сейчас с вами американцы? – спросил заместитель.
– Это пробная поездка. Таким образом, знаете ли, мы узнаем, какие могут возникнуть проблемы…
– Но вы не должны позволить им пересечь границу.
– Напротив. Они – хорошие люди, которые не причинили никакого вреда нашей стране, дома их ждут жены и дети – у одного из них в больнице умирает ребенок. Так что тегеранский ревком дал мне указание сопроводить их через границу…
Он тараторил без умолку. Время от времени заместитель прерывал его вопросом. На кого работали американцы? Что они везут с собой? Откуда Рашид знает, что они не являются агентами «САВАК», шпионящими в пользу контрреволюционеров в Тебризе? На каждый вопрос у Рашида был готов ответ, причем весьма обстоятельный. Льющаяся без запинки речь звучала убедительно; тогда как, умолкнув, молодой человек давал возможность найти возражения. Люди постоянно входили и выходили. Заместитель три или четыре раза покидал комнату.
В конце концов он возвратился и заявил:
– Я должен выяснить это с Тегераном.
У Рашида упало сердце. Конечно же, никто в Тегеране не подтвердит его историю. Но на то, чтобы дозвониться, уйдет пропасть времени.
– В Тегеране все было проверено, и нет необходимости перепроверять, – возразил он. – Но, если вы настаиваете, я отвезу этих американцев в гостиницу для ожидания. Вы бы лучше отправили с нами несколько охранников.
Заместитель наверняка послал бы с ними охрану: просьба о них была способом усыпить подозрения.
– Я даже не знаю, – засомневался заместитель.
– Это ненадежное место для их содержания, – заявил Рашид. – Не исключено возникновение неприятностей. Им могут причинить вред. – Он затаил дыхание. Здесь пленники были загнаны в ловушку. В гостинице у них по меньшей мере будет шанс сбежать за границу…
– Ладно, – буркнул заместитель.
Рашид постарался скрыть свое облегчение.
* * *
Пол был счастлив увидеть Рашида, спускавшегося по ступенькам школы. Ожидание было долгим. Никто не держал их под прицелом, но на них буквально сыпался град враждебных взглядов.
– Мы можем ехать в гостиницу, – сообщил Рашид.
Курды из Мехабада пожали им руки и убыли в своей машине «Скорой помощи». Несколькими минутами позже американцы отъехали в двух «Рейнджроверах» в сопровождении четырех или пяти охранников в другой машине. Автомобили направились в сторону гостиницы. На сей раз все прибывшие в них вошли в здание. Возникли пререкания между хозяином гостиницы и охранниками, но охранники взяли верх, и американцам отвели четыре комнаты на четвертом этаже и приказали задернуть занавески на окнах, не открывать их и держаться подальше от окон во избежание того, чтобы местные снайперы не сочли американцев соблазнительной мишенью.
Они собрались в одной из комнат. Слышались звуки отдаленной стрельбы из винтовок. Рашид организовал обед и поел вместе с ними: цыпленок на гриле, рис, хлеб и кока-кола. Затем он отправился в школу.
Охранники ходили и выходили из помещения, не снимая оружия. Один из них произвел на Кобёрна впечатление коварной личности. Он был молод, невысок и мускулист, с черными волосами и змеиными глазами. По мере того как день клонился к вечеру, молодой человек, похоже, заскучал.
Как-то он вошел в комнату и сказал:
– Картер – плохой, – и осмотрелся, ожидая реакции. – ЦРУ – плохое, – продолжил он. – Америка плохая.
Все присутствующие словно воды в рот набрали. Охранник вышел.
– Этот парень – источник неприятностей, – спокойно изрек Саймонс. – Только не вздумайте клюнуть на эту приманку.
Немного позже охранник сделал новую попытку.
– Я очень сильный, – заявил он. – Борьба. Чемпион по борьбе. Ездил в Россию.
Никто не произнес ни слова.
Охранник сел и повозился со своей винтовкой, как будто не знал, как зарядить ее. Он обратился к Кобёрну: – Вы соображаете в винтовках?
Кобёрн покачал головой.
Охранник обвел взглядом остальных.
– Вы соображаете в винтовках?
Винтовка была системы «М1», с которой все были хорошо знакомы, но никто и рта не раскрыл.
– Хотите обмен? – предложил охранник. – Эту винтовку за рюкзак?
Кобёрн отрезал:
– У нас нет рюкзака, и нам не нужна винтовка.
Охранник сдался и вновь вышел в коридор.
Саймонс раздраженно буркнул:
– И где черти носят Рашида?
