Джон Хауэлл, как частенько вспоминала его мать, родился на девятой минуте девятого часа девятого дня 1946 года.

Он был невысоким небольшим человечком с прыгающей походкой. В его прекрасных светлокаштановых волосах рано появились залысины, глаза слегка косили, голос был хрипловат, как будто Хауэлл страдал непрекращавшейся простудой. Говорил он чрезвычайно медленно и часто мигал.

В свои тридцать два года Хауэлл был компаньоном в далласской юридической фирме Тома Люса. Подобно многим людям в окружении Росса Перо, Хауэлл достиг ответственного положения в достаточно молодом возрасте. Его самым ценным качеством как адвоката был огромный запас жизненных сил: «Джон выигрывает тем, что превосходит противника своей работоспособностью», – имел обыкновение говорить Люс. По большей части либо субботу, либо воскресенье своих уик-эндов Хауэлл имел обыкновение проводить в своем офисе, подчищая мелкие недоделки, заканчивая дела, прерванные телефонным звонком, и подготавливаясь к предстоящей неделе. Он чрезвычайно огорчался, когда дела семейные лишали его этого шестого рабочего дня. Вдобавок Джон часто работал допоздна и пропускал ужин дома, что расстраивало его жену Анджелу.

Как и Перо, Хауэлл родился в Тексаркане. Как и Перо, он был человеком невысокого роста и высокого духа. Тем не менее в полдень 14 января он был перепуган. Ему предстояло встретиться с Дадгаром.

В предыдущий день, тотчас же после прибытия в Тегеран, Хауэлл побеседовал с Ахмадом Хоуманом, новым местным адвокатом «ЭДС». Доктор Хоуман порекомендовал ему не встречаться с Дадгаром, по меньшей мере пока: высока вероятность, что Дадгар намеревался арестовать всех американцев с «ЭДС», которых только сможет найти. В их числе могли оказаться и адвокаты.

Хауэл нашел, что Хоуман производит внушительное впечатление. Крупный, дородный человек на шестом десятке, по иранским понятиям хорошо одетый, он был экс-президентом «Ассоциации иранских юристов». Хотя английский у него был неважный – вторым языком у него являлся французский, – адвокат выглядел уверенным в себе и знающим человеком.

Совет Хоумана соответствовал тому, что Хауэллу подсказывал его нюх. Ему всегда нравилось тщательно готовиться к любому столкновению. Он верил в старую поговорку адвокатов, выступающих в суде: никогда не задавай вопрос, если не знаешь заранее на него ответ.

Совет Хоумана был подкреплен сообщением Банни Флейшейкер. Будучи американской девушкой с иранскими друзьями в Министерстве юстиции, Банни предупредила Джея Кобёрна еще в декабре, что Пола и Билла собираются арестовать, но в то время ей никто не поверил. События задним числом подтвердили обоснованность ее предупреждений, и поэтому к ней отнеслись серьезно, когда в начале января она как-то вечером позвонила в одиннадцать часов Ричу Галлахеру.

Этот разговор напомнил Галлахеру телефонные звонки в фильме «Вся президентская рать», в котором нервные информаторы разговаривали с газетными репортерами посредством импровизированного кода. Банни начала словами:

– Вы знаете, кто это?

– Думаю, что да, – ответил Галлахер.

– Вам говорили обо мне?

– Да.

Телефоны «ЭДС» прослушивались, а разговоры записывались на пленку, объяснила она. Причиной ее звонка было желание сообщить о сильной вероятности того, что Дадгар арестует еще нескольких руководящих сотрудников «ЭДС». Она рекомендовала им либо покинуть страну, либо переехать в отель, где проживает большое число журналистов. Ллойд Бриггс, который как № 3 после Пола представлял собой наиболее вероятную цель для Дадгара, покинул страну – ему было необходимо вернуться в Штаты, чтобы в любом случае проинформировать юристов «ЭДС». Прочие, Галлахер и Кин Тейлор, переехали в «Хайатт».

Дадгар не арестовал очередных сотрудников «ЭДС» – но это пока.

Хауэлла больше не требовалось убеждать. Он собирался не попадаться Дадгару на пути, пока не будет уверен в основных правилах игры.

Затем в восемь тридцать этим утром Дадгар совершил налет на «Бухарест».

Он появился с полудюжиной следователей и потребовал показать папки с делами «ЭДС». Хауэлл, прятавшийся в кабинете на другом этаже, позвонил Хоуману. После быстрого обсуждения тот посоветовал всему персоналу «ЭДС» сотрудничать с Дадгаром.

Дадгар хотел видеть дела Чьяппароне. Шкаф с делами в кабинете секретаря Пола был заперт, и никто не мог найти ключ. Конечно, это еще более подстегнуло интерес Дадгара к этим папкам. Кин Тейлор решил проблему в характерной для него прямой манере: взял монтировку и взломал дверцу.

Тем временем Хауэлл улизнул из здания, встретился с Хоуманом и отправился в Министерство юстиции.

Это было равным образом ужасно, ибо ему пришлось продираться через буйную толпу, которая устроила демонстрацию у министерства против удержания в тюрьме политических заключенных.

Хауэлл и Хоуман встретились с доктором Кианом, начальником Дадгара.

Хауэлл поведал Киану, что «ЭДС» является компанией с хорошей репутацией, которая не совершила ничего дурного и стремится к сотрудничеству в любом расследовании, дабы обелить свое имя, но хочет вызволить своих сотрудников из тюрьмы.

Киан заявил, что он давал указание одному из своих помощников просить Дадгара пересмотреть это дело.

Все это прозвучало для Хауэлла пустыми словами.

Он уведомил Киана, что хотел бы поговорить о снижении суммы залога.

Разговор велся на фарси, а Хоуман переводил. Хоуман сказал, что Киан не занимает непоколебимую позицию по снижению залога. По мнению Хоумана, они могут рассчитывать на снижение наполовину.

Киан снабдил Хауэлла запиской, позволяющей ему навестить Пола и Билла в тюрьме.

Эта встреча была практически безрезультатной, подумал Хауэлл после ее завершения, но, по крайней мере, Киан не арестовал его.

Когда адвокат вернулся в «Бухарест», он обнаружил, что Дадгар также никого не арестовал.

Чутье адвоката все еще подсказывало ему избегать встречи с Дадгаром, но теперь тот же самый нюх боролся с другой стороной его личности: нетерпением. Были времена, когда Хауэлл испытывал усталость от расследования, подготовки, прогнозирования, планирования, – времена, когда он хотел двигаться вперед, решая проблему вместо того, чтобы размышлять о ней. Ему нравилось брать на себя инициативу, чтобы противник реагировал на его действия, нежели наоборот. Эта склонность теперь была усилена присутствием в Тегеране Росса Перо, всегда первым встававшим с постели по утрам, задававшим сотрудникам вопросы, чего они достигли вчера и какие задачи намереваются выполнить сегодня, вечно гоняясь за всеми по пятам. Так что нетерпение пересилило осторожность, и Хауэлл решил встретиться лицом к лицу с Дадгаром.

Вот почему он был перепуган.

Если уж Хауэлл впал в уныние, то его жена и подавно.

Анджеле Хауэлл нечасто доводилось видеть мужа за последние два месяца. Он провел большую часть ноября и декабря в Тегеране, пытаясь убедить министерство оплатить счет «ЭДС». Вернувшись в Штаты, муж пропадал на «ЭДС» допоздна, работая над проблемой Пола и Билла, за исключением тех дней, когда он вылетал в Нью-Йорк для встреч с иранскими юристами. 31 декабря Хауэлл прибыл домой во время завтрака, проработав всю ночь на «ЭДС», и обнаружил Анджелу с девятимесячным младенцем Майклом, сжавшимися в комок перед горящими дровами в камине в холодном темном доме: ледяная буря вызвала отключение электричества. Он переселил их в квартиру сестры и вновь убыл в Нью-Йорк.

Анджела уже была всем сыта по горло, и, когда Хауэлл объявил, что вновь едет в Тегеран, жена расстроилась.

– Ты знаешь, что там происходит, – простонала она. – Почему ты должен вернуться?

Проблема заключалась в том, что у него не нашлось бы простого ответа на этот вопрос. Было не совсем ясно, что он собирается делать в Тегеране. Хауэлл собирался работать над этой проблемой, но пока ему еще не было известно, каким образом. Если бы он мог сказать: «Смотри, вот что надо сделать, и это под мою ответственность, и я – единственный, кто может сделать это», – Анджела поняла бы.

– Джон, у нас ведь семья, мне нужна твоя помощь, чтобы справиться со всем этим, – прошептала она, имея в виду младенца, ледяную бурю и отключение электричества.

– Прости меня. Прилагай все усилия, на которые ты только способна. Я постараюсь держаться на связи, – попытался утешить ее Хауэлл.

Они не принадлежали к тому типу супружеских пар, которые выражают свои чувства, осыпая друг друга воплями. В тех частых случаях, когда Джон огорчал ее, работая допоздна, оставляя ее сидеть в одиночестве и съедать ужин, приготовленный для него, некоторый холодок был самым сильным проявлением близости к размолвке. Но этот отъезд был еще хуже, нежели пренебрежение ужином: муж бросал ее и ребенка как раз тогда, когда они испытывали в нем крайнюю нужду.

Тем вечером у них состоялся долгий разговор. В конце его Анджеле не стало легче, но по меньшей мере она смирилась со своей участью.

С тех пор Хауэлл позвонил Анджеле несколько раз, из Лондона и из Тегерана. Жена наблюдала за беспорядками по телевидению и волновалась за него. Она волновалась бы еще больше, если бы знала, что муж собирался сейчас сделать.

Хауэлл в мыслях отодвинул домашние заботы на задний план и пошел искать Абулхасана.

Абулхасан был старшим сотрудником-иранцем. Когда Ллойд Бриггс убыл в Нью-Йорк, Абулхасана оставили главным по «ЭДС» в Иране. (Рич Галлахер, единственный оставшийся там американец, не был менеджером.) Затем вернулся Кин Тейлор, принял на себя общее руководство, и это оскорбило Абулхасана. Тейлору совершенно не была присуща дипломатичность. (Билл Гейден пустил в оборот саркастическую фразу: «Чувствительность Кина, воспитанная службой в военно-морских силах».) Возникли трения. Но Хауэлл прекрасно ладил с Абулхасаном, который мог не только переводить с фарси, но также вводить американских сотрудников в курс относительно персидских обычаев и способов действовать.

Дадгар был знаком с отцом Абулхасана, видным адвокатом, и сам встречался с Абулхасаном на допросах Пола и Билла, так что нынче утром этот иранец был назначен выступать в роли связного со следователями Дадгара, и ему были даны указания обеспечить, чтобы у них было все, что они запросят.

Хауэлл сказал Абулхасану:

– Я решил, что мне следует встретиться с Дадгаром. Что вы думаете об этом?

– Безусловно, – ответил Абулхасан. Он был женат на американке и говорил по-английски с американским акцентом. – Не думаю, что это будет проблемой.

– О’кей. Пошли.

Абулхасан повел Хауэлла в комнату совещаний Пола Чьяппароне. Дадгар и его помощники сидели вокруг большого стола, изучая финансовые отчеты «ЭДС». Абулхасан попросил Дадгара зайти в соседнюю комнату, кабинет Пола; затем он представил Хауэлла.

Дадгар по-деловому пожал ему руку.

Они сели за стол в углу кабинета. Для Хауэлла Дадгар выглядел не как чудовище, а просто как довольно усталый лысеющий мужчина среднего возраста.

Хауэлл начал с повторения Дадгару того, что уже сказал доктору Киану:

– «ЭДС» является компанией с хорошей репутацией, которая не совершила ничего противозаконного, и мы стремимся сотрудничать в вашем расследовании. Однако для нас нестерпимо, что два наших старших сотрудника находятся в тюрьме.

Его удивил ответ Дадгара, переведенный Абулхасаном:

– Если вы не совершили ничего дурного, почему вы не заплатили залог?

– Между этими двумя фактами нет совершенно никакой связи, – пустился излагать свое видение дела Хауэлл. – Залог является гарантией того, что некто появится на суде, и не является суммой, которая должна быть конфискована, если он виновен. Залог возвращается, как только человек под обвинением появляется в суде, независимо от вердикта. – Пока Абулхасан переводил, Хауэлл гадал, является ли английское слово «залог» правильным английским переводом любого слова на фарси, использованного Дадгаром для поименования 12 750 000 долларов, которые он требовал. К тому же теперь Хауэлл вспомнил еще кое-что, что могло иметь значение. В день ареста Пола и Билла он говорил по телефону с Абулхасаном, который сообщил, что 12 750 000, по словам Дадгара, являются общей суммой, которую Министерство здравоохранения выплатило до сих пор «ЭДС». Доводом Дадгара было то, что, если контракт был отдан «ЭДС» на коррупционной основе, тогда «ЭДС» не имела права на эти средства. (В то время Абулхасан не перевел это замечание Полу и Биллу.)

На самом деле министерство заплатило «ЭДС» намного больше, чем тринадцать миллионов долларов, так что это замечание не имело большого смысла, и Хауэлл не принял его в расчет. Возможно, это было ошибкой: возможно, просто подсчеты Дадгара были неправильны.

Абулхасан перевел ответ Дадгара:

– Если люди невиновны, нет причины, почему они не должны явиться в суд, так что вы ничем не рискуете, оплачивая залог.

– Американская корпорация не может сделать этого, – сказал Хауэлл. Он не лгал, но намеренно был неискренним. – «ЭДС» является компанией с акциями, имеющими хождение на открытом рынке, и, согласно американским законам по ценным бумагам, она может использовать свои средства только во благо ее акционеров. Пол и Билл являются свободными физическими лицами: компания не может гарантировать, что они явятся в суд. Следовательно, мы не можем тратить деньги компании таким образом.

Это была первоначальная переговорная позиция, которую предварительно сформулировал Хауэлл, но, по мере того как Абулхасан переводил, он видел, что это не производило на Дадгара особого впечатления.

– Оплатить залог теперь должны их семьи, – продолжил он. – Как раз сейчас они добывают деньги в Штатах, но не может быть и речи о тринадцати миллионах долларов. Так что, если бы залог был снижен до более разумной цифры, они смогли бы оплатить его. – Безусловно, все это было враньем: залог собирался заплатить Росс Перо, если ему придется сделать это и если Том Уолтер сможет найти способ перевести деньги в Иран.

Теперь настала очередь Дадгара изумиться.

– Это правда, что вы не можете заставить ваших сотрудников явиться в суд?

– Конечно, это правда, – заверил его Хауэлл. – И каким образом можно сделать это, надеть на них цепи? Мы не представляем собой полицейскую власть. Видите ли, вы содержите физические лица в тюрьме за предполагаемые преступления корпорации.

Ответ Дадгара был следующим:

– Нет, они находятся в тюрьме за то, что совершили лично.

– Что именно?

– Они получили средства от Министерства здравоохранения посредством поддельных отчетов о выполнении работы.

– Это явно не может относиться к Биллу Гейлорду, потому что министерство не оплатило никаких счетов, выставленных с того времени, как он прибыл в Тегеран, – тогда в чем его обвиняют?

– Он сфальсифицировал отчеты, и я не потерплю, чтобы вы подвергали меня перекрестному допросу, мистер Хауэлл.

До адвоката внезапно дошло, что Дадгар может упечь и его в тюрьму.

Дадгар продолжал:

– Я продолжаю расследование. Когда оно будет завершено, я либо выпущу ваших клиентов, либо буду преследовать их в судебном порядке.

Хауэлл сказал:

– Мы хотим сотрудничать с вашим расследованием. Тем временем, что можем мы сделать, чтобы Пола и Билла освободили?

– Заплатить залог.

– А если они будут выпущены под залог, им позволят покинуть Иран?

– Нет.