Глава пятьдесят вторая
Море
Море было не таким, как она представляла. Оно лежало серебряной равниной, плоской и широкой под серым солнцем. Дедушка рассказывал Толе, что оно ревет, но он ошибся. Оно шептало, мягко шлепая о песок волнами, словно убаюкивало землю. Но оно было холодным, даже холоднее, чем зимние горы, и она чувствовала, что оно словно высасывает из нее тепло. Возможности развести костер не было. В широком устье реки располагалась деревня, и там кипела жизнь — на грязном берегу стояло пять ладей, мужчины ремонтировали две из них. Рядом приткнулись маленькие рыбачьи лодки. Должно быть, именно сюда причалила огромная армия норманнов, прибывших с юга.
Над низенькими хижинами вился дымок, во дворах сновали люди. С холма доносился звон кузницы, а на горизонте, в окутанном предрассветной дымкой море, рыбаки забрасывали сети.
— Мы не сможем плыть на такой ладье, — сказал Гилфа.
— Но тут есть маленькие лодки, — заметила она,
— Море — это змей, обвившийся вокруг мира кольцами, — сказал Гилфа. — Когда этот змей шевелится, он может вмиг проглотить лодку.
Гилфа побледнел и, несмотря на холод, покрылся капельками пота.
— Или змей, или мертвецы, — заявила Тола. — Мы сами выбираем способ умереть.
— Если поторопимся, — сказал Гилфа. — Но если дадим слабину, то выбора у нас не будет.
— Нам нужно взять лодку и держаться ближе к берегу, если получится. И найти такие земли, где эти убийцы не найдут нас.
— Я больше не могу нести то, что внутри меня, — сказал Гилфа. — Волк распугал руны, но они вернулись и теперь мучают меня.
— Луис сказал, что ты — предзнаменование неудачи.
— Я все еще жив, — раздраженно заметил Гилфа. — В отличие от большинства людей в этих краях.
— Но, похоже, наступили последние дни? — спросила она.
Гилфа потер подбородок.
— Церковь говорит, что в последний день могилы откроются и мертвые выйдут на свет. Я уже видел это.
— Среди нас ходят чудовища.
— Хвала Богу, иначе мы оба были бы мертвы, — сказал Гилфа.
Они подождали наступления ночи, прижавшись друг к другу, чтобы было теплей. У Гилфы начался жар, он был горячий, как только что вытащенный из печи хлеб, но она не боялась заразиться. Она знала, что находится внутри Гилфы, что его грызет. Тола почувствовала, как волчья руна внутри нее зашевелилась. Может, она зовет своих сестер, тех, что в Гилфе?
Может, она и есть причина его боли?
Когда они спустились с холма, в деревне было тихо, а в небе светился серп луны. Тола перешла все пределы страха. Еще недавно она боялась воскресших мертвецов, боялась холода, боялась волка, боялась Гилфу и Стилиану, а теперь стала совершенно бесчувственной. В ней не осталось места для страха перед жителями деревни. Гилфе было плохо, он прихрамывал, как будто у него была сломана нога.
— Такое ощущение, будто у меня внутри пожар, — пожаловался он.
— Идем к лодке. Вода остудит тебя, — сказала Тола.
Они обошли деревню, двигаясь медленно, чтобы не рисковать, и все время смотрели по сторонам. Единственное движение, какое они заметили, — это серый дым, поднимающийся из грубы. За двумя ладьями была рыбацкая лодка. Она лежала днищем на песке, а ладьи были вытащены выше на берег и стояли рядом на бревнах. На боку у одного корабля не хватало досок, очевидно, его ремонтировали. Они поползли вдоль кустарника, стараясь укрыться за его ветками, но вскоре поняли, что выйти на берег незаметно у них не получится.
— Что? — спросил Гилфа.
— Ты же воин.
— А ты мудрая женщина.
Тола постаралась расширить сознание. Все в деревне спали, и, похоже, норманны даже часовых не выставили. Собака крутилась в темноте, скулила, чтобы ее выпустили.
Почуяв их, собака заскулила еще громче. Один из норманнов проснулся. Тола почувствовала его раздражение. Послышалась ругань. Еще кто-то проснулся, выругал ругавшегося. Собака все еще скулила, чтобы ее выпустили, скребла по двери когтями. Еще больше ругани. Еще больше людей проснулось.
— Нужно уходить, — сказала Тола.
— Куда?
Времени на то, чтобы ответить, у нее не было. Дверь открылась, и собаку пинком вышвырнули из дома. Гилфа вытащил Лунный меч, но это было ни к чему. Если он убьет собаку, то вызовет еще больше подозрений. Собака прыгнула на Толу, виляя хвостом, лая от радости. Из дома вышел мужчина, спустил штаны и начал мочиться. Он увидел их и тут же закричал.
— Беги! — крикнула Тола.
— Куда?
— Вверх по склону!
— Там негде укрыться!
— Тогда к лодкам!
У них не было плана, не было времени, чтобы взвешивать решения и пытаться предугадать результат. Лодка была слабой надеждой, но все-таки надеждой.
— Я не могу бежать.
Гилфа согнулся пополам, как будто получил удар в живот. Она схватила его за воротник и поволокла к лодке.
— Ты можешь управлять ею?
— Нужно отгрести от берега, тут не хватает ветра.
— Грести можешь?
— Да я с трудом иду. Тебе придется самой…
— Я никогда этого не делала!
— Вот как раз и научишься!
Они бежали, спотыкаясь, по грязному песку. Собака бежала за ними, весело подпрыгивая и лая, ей хотелось поиграть. Воины выскакивали из домов, хватали мечи и копья, пара из них вооружилась щитами. Она ощутила волну любопытства, исходящую от мужчин, раздражение и вечную враждебность завоевателей. Гнева не было, только смирение перед своими обязанностями и неожиданной битвой.
В движениях норманнов не было спешки. Они, казалось, больше удивились, увидев женщину и больного подростка, бегущих к берегу. К ним подошли трое, с мечами наизготовку, но в их жестах не было волнения. Гилфа отвязал швартовы.
— Ты должна столкнуть ее с берега, — сказал он.
— Как?
— Просто толкай ее!
Она уперлась руками в лодку и толкнула ее. Лодка не сдвинулась.
Сзади что-то спросили по-норманнски, голос звучал насмешливо. Она подумала, что они спрашивают, не подать ли ей руку.
— Убирайся оттуда! Я не могу столкнуть лодку, пока ты сидишь там!
— О, Иисус и Один, храните нас!
Гилфа выбрался из лодки. Собака ушла. Мужчины продолжали спускаться с берега.
Тола опять толкнула лодку. Та сдвинулась с места, но совсем немного.
— Ты должен помочь!
— Господи! Эта магия сожжет меня изнутри!
— Хватит ныть и жаловаться! Толкай!
Гилфа в полуобморочном состоянии прислонился к лодке, и она сдвинулась еще на шаг. Сколько еще шагов до воды? Пять?
— Толкай сильнее!
Норманны нагнали их. Они не атаковали, а просто стояли рядом в насмешливом недоумении. Один упер руки в бока, второй склонил голову, как будто пытался понять, что эти странные люди делают. Они говорили между собой по-норманнски, но Тола и Гилфа снова толкнули лодку, иона продвинулась еще на один шаг вперед.
Собака опять радостно залаяла в ночи. Затем ее тон сменился, лай перешел в сумасшедший визг. Норманны взглянули в ту сторону. Собака перестала лаять. Звякнули доспехи.
Теперь норманны забеспокоились. Они крикнули, призывая на помощь друзей. Шесть человек бросились к небольшой скале на берегу, запрыгивая или вскарабкиваясь на нее в зависимости от возраста.
Солдат сжал плечо Толы и вытащил меч. Другой ухватился за лодку. Гилфа, упершись спиной в нос лодки, съехал в песок. На вершине дюны появился еще один норманн. У него в руке что-то было. Тола мгновенно поняла, что это обезглавленное тело собаки.
Норманн с собакой вздрогнул и упал замертво. В его спине торчала стрела с белым, словно ночной цветок, оперением. Норманн, державший Толу, указал мечом в сторону берега и что-то крикнул.
— Guenipe! Сука! — закричал на нее солдат.
Двое стоящих рядом мужчин прыгнули вперед, к ней, но она обежала вокруг лодки, словно ребенок, решивший поиграть. Со стороны дюн раздались крики.
— Goubelin! Goubelin!
Она почувствовала, как над ней пронеслось замешательство норманнов. Оно не остановило их. Один норманн пошел вокруг лодки, а второй остался стоять. Ей некуда было бежать от них, и она, вытащив нож, отступила в море.
— Goubelin! Goubelin!
Около десяти человек выбежали из деревни и бросились к ее окраинам. Они уже надели доспехи и образовали стену из щитов, еще шестеро бежали к ним со стороны дюн.
Из темноты один за другим появлялись мертвецы, много- много мертвецов, они выли и подпрыгивали, врезались в стену из щитов. Солдат рядом с Толой перекрестился, от увиденного у него отвисла челюсть.
Тола снова схватилась за лодку, страх добавил ей сил. Лодка сдвинулась на один шаг. Еще пара усилий, и она окажется в воде.
— Толкай, Гилфа, толкай!
Мальчик застонал, но она почувствовала, что лодка двигается. Она не видела Гилфу, но поняла, что он толкает лодку. Шум битвы приближался к берегу, крики и вопли стали яростнее.
Тола продолжала тянуть лодку, и та наконец поддалась, заскользила по воде. Она плыла!
Тола подтолкнула лодку еще на три шага. Гилфа, совсем обессиленный, стоял на коленях в воде. Она схватила его, поставила на ноги и почти забросила в лодку.
Крича и визжа, мертвецы бросались на стену из щитов. Она видела, что в глазнице у одного торчит меч, но он продолжал колотить сломанным копьем. Один из двоих норманнов, что были рядом с лодкой, побежал по берегу, чтобы сразиться с врагами, а другой остался стоять, глядя то на нее, то на друга и переминаясь с ноги на ногу. Лодка отплыла недалеко в море, но вдруг замерла.
— Отмель, — сказал Гилфа. — Мы сели на мель.
— Что?
— Нужно толкать. Снова толкать.
Тола спрыгнула в ледяную воду. Вода доходила только до щиколоток. Она толкала, но лодка не двигалась с места.
Мертвецы на берегу пробили заслон из щитов.
Норманны рассыпались в разные стороны, каждый из них бился с тремя-четырьмя противниками. Крики и вопли, звуки, словно мясник рубит тушу на рынке. Тот воин, который бросился на помощь своим товарищам, теперь бежал обратно, но три мертвеца догнали его и зарубили. Оставшийся норманн кинулся к лодке. Тола оставила нож в лодке, поэтому отступила в сторону. Мужчина, не обращая на нее внимания, толкнул лодку сам, и та поплыла свободно. Тола перевалилась через борт, заметив, что норманн сзади нее оказался по пояс в воде. Он погнался за лодкой и ухватился за борт. Мертвецы приближались к воде. С неимоверным усилием Тола помогла воину забраться в лодку.
— Весла! — закричала она.
Возможно, он не понял ее, но ему не нужны были инструкции. Не успел он вставить весла в уключины, как мертвец в разорванной кольчуге прыгнул к ним на отмель и поднял топор. Он вцепился в лодку, но на глубине потерял равновесие и упал в воду. Норманн налег на весла, и лодка стала удаляться от берега.
Он что-то кричал.
— Qu, qu! — Или ей слышалось что-то похожее.
Тола поняла, но лишь пожала плечами.
— Не знаю.
Она оглянулась на залитую ленивым лунным светом землю.
На краю обрыва за ней наблюдала сидящая на коне женщина. Это была Стилиана. Она указала на корабли, и мертвецы бросились к ним.
Холод и бессилие, притупившиеся было от пережитого ужаса, разом навалились на Толу. Она чувствовала внутри себя зов волчьей руны, долгим эхом отдававшийся в ее голове.
— Давай, Луис, — звала она. — Где же ты?
