Глава двадцать седьмая
Союз рун
— Все хорошо, все хорошо, ты на своем месте. Ты теперь со мной. Ты со мной.
Фрейдис прижимала Стилиану к себе, тихонько покачивая худенькое тело госпожи. Над ними кружились пять рун. Она видела их и чувствовала, что они тоже видят ее. Если бы только Стилиана могла очнуться и воспользоваться ими! Госпожа описала их ей, рассказала об их силе. Одна из них горела во тьме яростным наконечником стрелы. Леди нужно согреть.
— Проснись и призови свою магию, госпожа. Посмотри, здесь есть одна горящая. Я чувствую ее жар. Возьми ее себе, согрейся ее теплом.
Но Стилиана бесчувственно лежала в ее руках. Фрейдис увидела на ее шее черные синяки.
— Что они с тобой сделали? Мне надо было остаться с тобой и убить твоих врагов, когда они приблизились к тебе.
Фрейдис думала, что ее слезы высохли много лет назад, когда были убиты все ее родные, а она ушла с их убийцами. Она была практичной женщиной. Но теперь она снова плакала.
Она посмотрела вверх, на сияющие во тьме руны. Стены туннеля не были для них препятствием. Казалось, они свободно проходят сквозь них и даже берут у них силу. Одна из них оставляла на стене золотые швы своих контуров, настолько похожие на настоящее золото, что в другое время Фрейдис вернулась бы сюда с долотом. Та, что горела подобно огню — наконечник стрелы, — обращала камень стен в темное стекло.
Руна коня была лишь запахом, но таким явным, что он вызывал образ коня в ее голове. Руна-факел освещала проход. Она никогда раньше не видела магические символы Стилианы, хотя госпожа много раз рассказывала ей о них.
— Почему вы не идете к ней? Почему не разбудите ее? — вопрошала она.
Фрейдис повернулась к руне огня и сумела дотянуться до нее во тьме.
Та опустилась ей на руку, точнее, на руку опустился ее образ. Он горел на ладони, словно странный изогнутый меч человека-волка, яркий и теплый.
— Если бы ты могла ее согреть, — сказала Фрейдис. — Она — твоя госпожа. Оживи ее.
Тепло руны огня распространилось шире, и Фрейдис почувствовала, как согревается.
Это было очень приятное ощущение физического тепла, которое принесло с собой образы очага, лагеря, огня, отпугивающего волков и медведей, огня, на котором закипает вода и жарится пища.
Она немного посидела так, покачивая Стилиану. Ей хотелось уйти отсюда, унести свою госпожу из этого мрачного места, но убаюкивающее тепло украло у нее всю волю. Это было тепло постели в морозное утро, тепло объятий любимого.
Стилиана заворочалась.
— Госпожа.
— Фрейдис…
Стилиана обняла ее, прижавшись, как дитя, обнимающее мать в бурю.
— Госпожа, я пыталась оставаться вдали от вас, но меня что- то привело сюда.
— Почему, Фрейдис? Я скучала по тебе. Я думала, ты сбежала, и… бандиты сделали тебя их рабой.
— Я никогда не ушла бы от вас, Леди перекрестков, Леди благословения и изобилия.
Фрейдис повторила несколько слов из молитвы Стилианы своей богине Гекате, затем прочитала молитву той, которую христиане называют Божьей Матерью и Девой Марией, и обратилась к норнам, богиням судьбы, почитаемым северянами.
— Но ты ушла, Беллона-воительница.
Стилиана когда-то говорила, что все женщины имеют божественную сущность и что Фрейдис, пусть она и необычная женщина, не была исключением. Беллона была богиней войны.
— Там произошла ошибка, — глухо произнесла Фрейдис. — В пустынном источнике. Случилось так, что руна вошла в меня.
— Что?
Стилиана перекрестилась, а потом трижды коснулась себя — плечо, плечо, голова Гекаты.
— И ты ушла, чтобы не вредить мне?
— Да. Я помогу вам выбраться и уйду.
Стилиана огляделась вокруг.
— Они исчезли.
— Что, госпожа?
— Руны. Моя магия. Мое бессмертие. Я их не вижу.
— Не будьте глупой, леди, они здесь. Они согревают и защищают нас. Разве вы их не видите?
— Я ничего не вижу.
— Тогда как же вы видите меня, если руна не освещает меня во тьме?
— Значит, они в источнике. Источник взял их. Он захватил руны. Мы должны освободить их. Если у тебя внутри есть руна, то призови с ее помощью остальные.
— Мне не нужно их звать. Они уже здесь. Смотрите, вот руна-копыто, вот светильник или очаг, а вот та, что обрамлена в золото. Они изумительны. И вы каждый день окружены ими?
Стилиана схватила Фрейдис за руку.
— Я вижу свет. Я чувствую тепло. Но я не вижу их.
Сверху послышался какой-то шум, затем проклятие и плач.
Кто-то тяжело упал в туннель.
— О Боже и боги, помогите мне.
Фрейдис обнажила свой нож. Для меча проход был слишком узким.
Они поползли по туннелю навстречу звукам.
— Не убивай меня!
Это был мальчишка, которого привел с собой человек-волк. Благодаря чутью воина Фрейдис мгновенно сообразила, что тут что-то не так.
— Что случилось?
— Женщина исчезла… Его взяли, и теперь норманны ищут меня.
— Говори потише. Твои завывания нам не помогут.
— Простите, простите.
Она повернулась к Стилиане:
— Леди, приглушите свет ваших магических светильников.
— Я не могу. Они не со мной.
— Вы не можете воспользоваться ими, чтобы одолеть этих людей?
— Может быть. Немного. Но их тут нет.
— Приглуши свет, ты, сука, или на наши головы сюда придет вся эта ублюдочная армия, — прошипел Гилфа.
Фрейдис взяла парня за рубаху и нежно произнесла:
— Еще раз оскорбишь леди, и я подарю ей твой язык.
Сверху послышался голос, судя по тону — вопрос.
Она услышала «нон», что должно было означать «нет», затем — удар и крик. Еще проклятия. Человек оступался в темноте. У них не было света.
И вновь донеслись какие-то слова.
— Они видят свет! — воскликнула Стилиана. — Он спросил: «Что это?»
— Хотела бы я, чтобы стало темно, — проговорила Фрейдис.
Свет потух, будто по команде.
Мальчишка дышал слишком шумно, хотя и пытался подавлять всхлипы. Она бы задушила его или убила ножом, если бы была уверена, что это будет бесшумно. Но она сомневалась, и поэтому он остался жив.
Они слышали, как наверху сновали люди. Найти факел и обнаружить дыру в полу — это всего лишь вопрос времени.
— Ты поможешь мне вылезти, — прошептала Фрейдис, обращаясь к мальчишке.
— Как? Нас найдут. Нас убьют. Господин Луис — лучший воин, которого я видел, а они легко взяли его.
— Меня они легко не возьмут, — заявила Фрейдис. — Помоги мне выбраться наверх.
Мальчик опустился на четвереньки, и она встала ему на спину сжимая в руке нож. Где-то слабо мерцал факел. Она не высовывала голову из ямы. Свет стал ярче. Послышались голоса. Она поняла, что они увидели дыру. Двое подошли ближе. Один ее не заметил, а другой, заглянув в яму, вскрикнул от удивления. Она сильно ударила его ножом в голень и оставила нож в ноге.
Мужчина снова закричал, теперь уже от боли, и попытался вытащить нож. Плохой воин. Сначала нужно позаботиться о враге, а потом о себе. Боль — это роскошь, которой он не стоит.
Выбравшись, Фрейдис выхватила из ножен свой меч и побежала. Факел упал на пол, по стенам бешено понеслись тени.
Четверо. Теперь уже трое — она сделала бросок в сторону человека с раненой ногой. Если она выживет в этом бою, то сможет гордиться, что выполнила свой долг, подала пример другим воинам. Тогда она сможет сказать: «Он не носил шлема, на нем был только шлем крови» или: «Коготку хотелось полакомиться, невозможно было оторвать его от пиршества». Она могла подать это, как ей захочется, под любым соусом: меч застрял в его черепе, и, падая, он потащил его за собой.
Осталось три противника.
Факел мигнул и погас. Она почувствовала их смятение, они пытались сориентироваться на ощупь. Внутри нее зажглась руна-факел, и для нее, казалось, настал день. Трое воинов вслепую махали мечами во тьме, раскрыв от ужаса рты. Один из них, спокойнее остальных, взмахнув мечом, нащупал ступени в усыпальницу. Надо было спешить. Шум мог привлечь сюда остальных воинов лагеря. Она вынула меч. Коготок — хорошее оружие, его выковал в Дамаске кузнец-волшебник. Нет нужды наносить прямой удар.
Нет. Нет нужды убивать снова. Скорее, она чувствовала нужду больше не убивать. Раненый воин истощал силы врага больше, чем убитый. Спокойный норманн нашел ступени и шагнул, чтобы проверить дорогу. Она опустила меч и сильно ударила его сзади по ноге, нанеся глубокую рану. Он завопил и с проклятиями упал на плиты.
Остальные в панике стали беспорядочно махать мечами, и один ранил другого в руку. Тот мгновенно отреагировал, его меч описал дугу и попал ранившему его товарищу в горло. Держась за шею, он упал, выкрикивая ругательства и проклятия, которых она не могла понять. Может, это была смертельная рана, а может, царапина. Фрейдис знала, что рана в шею вызывает у мужчины панику. Ударь мужчину в руку или грудь, нанеси ему глубокую рану, он только будет яростнее сражаться. Слегка задень шею, пусти кровь, и его руки схватятся за рану. И лишь воспетые скальдами герои могли, улыбаясь, еще неистовее бросаться в бой.
Она вытащила нож из ноги уже мертвого воина, лежавшего у края ямы. И ударила единственного оставшегося на ногах норманна в ягодицы. Он вскрикнул, и она ударом сбила его с ног.
— Быстро, — сказала она, повернувшись к туннелю. — Нам надо идти.
Стилиана взобралась на плечи Гилфе, и она подняла ее, легкую, словно бабочка, вверх. Госпожа дрожала всем телом, потрясенная тем, что с ней произошло. Гилфа был тяжелее, но она успешно вытащила наружу и его тоже. Она не могла понять, почему тратит на него силы. Он был медлительным и неуклюжим, не умел сражаться.
Возможно, именно поэтому. Его легко поймают, и это увеличит шансы ускользнуть для нее и леди Стилианы.
— Я ничего не вижу, — сказал Гилфа.
У Фрейдис не было времени раздумывать о причине этого, она просто приняла все как есть. Она сняла с норманнов один плащ для Стилианы и еще один для себя. Леди была без чувств, но дышала. Сейчас руны согревали их, однако долго рассчитывать на это она не могла.
Она подняла Стилиану и понесла вверх по ступеням, оставив Гилфу кричать и скулить в темноте, спрашивать, где она, и причитать, что он умрет.
