Устье реки было огромным, оно раскинулось на много миль; утреннее солнце превратило небо в перламутр, а вода приобрела темнозеленый оттенок. Рыбаки забрали свою лодку, сказав Элис и Лешему, что неподалеку, в устье реки, есть аббатство и деревня, куда они могут пойти, — Сен-Валери. Их слова оказались правдой. Аббатство представляло собой ансамбль величественных строений из светлого камня. Оно возвышалось на длинном мысе на западе, выходя фасадом на простор океана.

Аббатство стояло на прекрасном месте, с которого можно было заметить приближение любого врага, однако местоположение ничем ему не помогло. В грязи у берега стояли три драккара. Низкие, изящные и маневренные, они действительно походили на драконов, которые задремали, пригревшись на отмели.

— Никаких купцов мы здесь не найдем, — сказала Элис. Они с Лешим сидели, спрятавшись в кустах на берегу.

— Верно, — сказал Леший, — но нам повезло больше, чем ты думаешь. Пошли.

— Я боюсь.

Леший пожал плечами.

— Мы уже две недели не видели птиц.

— Зато там три корабля данов, — сказала Элис, — наших заклятых врагов. Если даже ты уговоришь их взять нас с собой, я не смогу столько недель скрывать свой пол. Я что, буду единственным мужчиной на корабле, который не мочится за борт? И что станет со мной — с нами, — когда они поймут?

— Это не даны, — сказал Леший. — Я вижу по кораблям.

— Тогда кто они такие?

— Они называют себя сыновьями Фрейра, он их бог. Они инглинги, скильфинги, пираты и купцы из Бирки.

— И зачем же они торчат под монастырем?

— Чтобы нести смерть и разрушение, надо полагать, только я сомневаюсь, что они в этом преуспели.

— Почему нет?

— Монахи наблюдают за морем и, когда видят, что викинги приближаются, хватают свои сокровища и удирают. Викингам повезет, если они сумеют найти хотя бы козла себе на обед.

— Что ж, в таком случае они будут крайне любезны с нами.

— Посмотрим. Взгляни на корабли. Видишь что-нибудь необычное?

— Не вижу я ничего необычного.

— Да, это не бросается в глаза, но, когда мы подойдем ближе, ты увидишь, что у них на носах не драконы, как кажется отсюда. Это змеи.

Элис покачала головой.

— Як ним ближе подходить не собираюсь.

Леший улыбнулся.

— Я знаю эти корабли, — сказал он. — Я знаю их конунга. Они привезут нас прямо в Ладогу, и уж поверь мне, это редкостное везение. Эти люди торгуют в Бирке и в Ладоге. Я уже встречался с ними. Продавал им шелк.

— Но что ты скажешь им сейчас?

— Что-нибудь похожее на правду, — пообещал Леший, затем поднялся и поковылял по грязи к кораблям, ведя за собой мула.

Элис секунду глядела ему вслед. Затем помолилась и пошла за ним.

Пройдя немного, Леший принялся кричать:

— Великие скильфинги, повелители морей, сыны Ванхейма, приветствую вас, друзья! Я принес вам целое состояние.

Девять воинов, по три с каждого корабля, вскочили на ноги, с копьями, обнаженными мечами, воздев топоры.

— Не надо оружия, друзья. Это всего лишь я, Леший из Альдейгьюборга, и со мной мальчик-слуга. Мы безоружны.

— У твоего слуги неплохой меч, друг.

— Ах, этот. Он мой. Я торговец, а не воин, и я решил, что не стану нести его сам и не буду привязывать к мулу, чтобы его не украли франки. А где Гьюки? Где ваш конунг? Он поблагодарит вас, если вы отведете меня к нему.

— Откуда ты знаешь имя нашего конунга?

— А он носит рубаху из алого шелка? Этот шелк продал ему я!

— Она порвалась, как только какой-то франк вцепился в него. Ты должен вернуть конунгу деньги, купец.

— Знаменитый юмор скильфингов! — проговорил Леший. — Где же конунг? Отведите меня к нему.

— Я хочу этот меч, — заявил рослый, грубо сложенный викинг с лицом коричневым и бугристым, словно жабья кожа. У него из- за плеча торчал огромный топор, и он выговаривал слова медленно, как будто соображая с трудом. Викинг указал на меч Элис.

— Отдай ему, я потом попрошу Гьюки, и он вернет тебе меч.

Элис выхватила оружие.

— Вот меч, — сказала она, — пусть тот, кто захочет, попробует его забрать.

— Что он сказал, купец?

— Что меч плохой. Он только с виду красивый, а в бою обязательно подведет.

— Он не это сказал, — возразил воин с топором.

— Он так молод, друзья, он старается меня защитить.

— Он что, франк?

— Нет, господин, что ты! Он мой соплеменник.

— Я все равно заберу у него меч.

Воин с топором спрыгнул с корабля, а Элис нацелила на него меч.

— Не надо тебе того, чем ты не умеешь пользоваться, парень, — сказал викинг. — Отдай мне меч, или я убью тебя на месте.

Элис не понимала его слов, однако прекрасно ощущала исходившую от него враждебность, пронзительную и холодную, словно зимний ветер. Викинг сделал к ней шаг, взмахнув топором.

— Не надо, Бродир, — произнес кто-то с ближайшего корабля. — Если купец — друг Гьюки, он заставит тебя выплатить стоимость раба.

— Уже думал, — сказал викинг с топором. — И сколько стоит раб? Семьдесят монет? А этот меч стоит все сто пятьдесят.

— Ты, упрямый глупец, он не разрешит тебе оставить меч.

— Почему же? Он станет моим, добытый в бою.

Еще один викинг засмеялся.

— Что, купец, с образованными людьми проще договориться?

— Позови конунга, и я позабочусь, чтобы тебя наградили, — сказал ему Леший, пока Бродир шел по песку к Элис.

— Я бы позвал, друг, только он наверху, в монастыре, проверяет, не оставили ли монахи чего-нибудь, кроме дохлых мышей. Пока я сбегаю за ним, твой слуга уже умрет.

— Последний раз говорю, — произнес Бродир. — Меч или жизнь, парень.

Элис знала, что уважают эти люди, знала, что, если она сдастся, ее ожидают новые унижения. Однажды она уже изображала слугу Лешего, получая толчки и пинки от Серды и насмешки от берсеркеров, и больше она подобного не потерпит, пусть даже это означает смерть.

Бродир завопил и вскинул топор. Элис отшатнулась, споткнулась и выронила меч. Бродир засмеялся и сделал шаг вперед, чтобы забрать оружие. Упав на песок, Элис ощутила что-то за спиной. Она протянула руку, нащупала франциску и со всей силы ударила викинга. Топор вонзился в него снизу и очень резко. Бродир повернул голову, но было уже поздно. Лезвие топора угодило в шею под челюстью, перерубив дыхательное горло и повредив крупные артерии. Викинг взмахнул рукой, пытаясь поднять собственный топор, но кровь вскипала на ране пузырями и лопалась, он громко сипел, и в итоге повалился на песок, замарав его алой кровью. В ушах у Элис что-то шумело — это гудел, хихикал и трещал один из тех символов, которые как будто жили и росли в ее сознании.

— Ого, один удар — и прямо в яблочко! — проговорил кто-то из викингов.

— Ну, теперь помогай нам, Фрейр! — сказал другой.

Элис потянулась за мечом, ожидая, что остальные нападут на нее. Но они просто стояли и глядели, покачивая головами.

— У тебя будут неприятности, купец, — произнес темноволосый викинг.

— Ничего подобного, — возмутился Леший. — Мальчик просто защищался. За подобное не полагается платить!

— Я сам ненавидел этого гада, но в монастыре полно его братьев, — заметил еще кто-то.

— Он первый набросился на мальчика, парень вынужден был защищаться, — сказал темноволосый викинг.

Леший закатил глаза и обратился к Элис:

— Кажется, теперь начнется усобица.

— Я из рода Роберта Сильного, — сказала Элис, — и я больше не стану кланяться язычникам.

— На самом деле лучше бы ты поклонилась, — сказал Леший. — Жизнь бы тогда сделалась гораздо проще. Я вот кланяюсь. Смотри, это легко. — Он отвесил викингам вычурный поклон.

Элис поднялась, стряхивая с одежды песок.

— Делай как знаешь, но меч я оставлю себе. Они могут меня изнасиловать, могут убить меня, но хотя бы один, а может, и больше, заплатит за это жизнью.

— Госпожа, — сказал Леший, — когда ты станешь невестой Олега, ты будешь сидеть в великолепном тереме князя в Ладоге и перед тобой будут стоять заморские угощения и вина, лежать шелка, золото и жемчуга, вспомни тогда, как я служил тебе, как спасал и заботился о тебе здесь.

— Так ты хочешь продать меня ему в жены?

Купец улыбнулся.

— Это же твоя судьба, твое спасение. Разве не об этом твердил тебе волкодлак?

Элис убрала меч в ножны.

— Я пойду с тобой к их конунгу. Мы расскажем ему все как есть. За меня можно запросить большой выкуп, и, если у него есть хоть капля разума, он предложит мне свою защиту. Ты будешь переводить мои слова. Мне осточертело вверять себя твоим заботам.

— Я думаю, это очень и очень плохая идея, — сказал Леший.

Элис пристально поглядела на него.

— Ты торговец. Ты покупаешь и продаешь. А думать будут другие.

Леший понимал, что спорить с ней бесполезно, поэтому только

махнул рукой, проклиная свое невезение. Теперь уже неизвестно, получит ли он за труды хотя бы монетку, когда они прибудут в Ладогу. Однако он все равно должен сделать все, что только в его силах.

Он обернулся к темноволосому викингу:

— Ты не отведешь нас к Гьюки?

— Если пожелаешь. Все равно мне нечего делать на этом промерзшем берегу.

Они ушли с берега и двинулись по песчаной дорожке прямо к монастырю. В воздухе стоял запах готовящейся еды. Элис едва не расплакалась. Этот запах напоминал о детстве, когда они возвращались после многодневных походов по полям и рекам и вдыхали запах свежего хлеба, доносящийся из крепости. Ее все больше и больше притягивало прошлое, она то и дело погружалась в воспоминания, и странные ощущения охватывали ее, странные откровения приходили. Откуда она знает, что бурые водоросли, которые они сейчас топчут ногами, можно сварить и отваром смазывать больные суставы? И как получилось, что лицо того чудовища, Ворона, который преследует ее, предстало перед ней не изуродованным и изодранным, а здоровым и красивым? Мать Элис была еще жива. Однако она думала о другой женщине, видела ее перед странным низеньким домиком, крытым дерном; женщина сушила на солнце травы, и когда Элис попыталась вспомнить ее имя, на ум пришло только слово «мама».

Песчаная дорожка сменилась каменной, и скоро они очутились в монастыре. У двери была сложена огромная куча книг. Даны — она решила, что это даны, — сдирали с книг кожаные обложки, бросая исписанные листы на произвол стихий.

Признаков битвы не было видно: ни мертвых изрубленных тел, ни сгоревших крыш. Стоял приятный денек.

— Друг, — сказал Леший, — ты не позволишь мне самому сообщить Гьюки, что один из его воинов погиб?

— Не могу, — ответил викинг. — Если об этом сообщишь ты, его братья решат, что я знал, но промолчал. — Викинг поглядел на Элис. — И на вашем месте я бы вообще убрался отсюда подальше.

— Он считает, что нам надо бежать, — перевел Леший.

— Куда? — спросила Элис. — Я встречусь с судьбой лицом к лицу, какой бы она ни была.

— Да ты рассуждаешь прямо как варяги, — сказал Леший.

— Я и стану варягом, если ты все-таки довезешь меня до места, — сказала она.

— Да, но женой правителя, а не воином. Ты и убиваешь, как варяги, понадеемся, что хоть борода у тебя не отрастет.

Они вошли в открытые ворота монастыря, миновали короткий коридор и оказались во внутреннем дворе, на квадратной площади, окруженной крытой галереей. Из трубы кухни к холодному голубому небу тянулась струйка дыма. На земле лежали четыре кольчуги, здесь же валялись стеганые куртки, щиты и шлемы. Копья и луки стояли, прислоненные к стенам, а двое викингов сидели на солнышке, натачивая боевые топоры. Посреди площади спорил о чем-то с дюжиной викингов худощавый человек в золотистой тунике и голубой шелковой рубашке. Судя по тому, как внимали ему остальные, это и был Гьюки.

Викинги с топорами отложили точильные камни и все разговоры рядом с конунгом затихли, когда Элис с Лешим вышли из тени.

— Это рабы? — спросил человек, который, по мнению Элис, был Гьюки.

— Не знаю, господин. Вот этот уверяет, что знаком с тобой.

Конунг поглядел на Лешего.

— Вряд ли, — сказал он. — Откуда ты меня знаешь, восточный житель?

— Мы встречались в Альдейгьюборге, господин. Я Леший, купец, слуга князя Олега. Слава богам, благословившим меня на исполнение его желаний.

Конунг перевел взгляд с Лешего на Элис.

— А это кто?

— Не знаю, господин, но он только что оставил Бродира лежать мертвым на песке.

Один из воинов, окружавших конунга, громко вскрикнул и бросился к Элис с длинным ножом. Элис выхватила из ножен меч и развернулась к нему.

— Прекратите! — велел конунг. — Кюльва, ты мой родич и мой вассал, я приказываю тебе остановиться.

Викинг с ножом дергался взад и вперед, как будто удерживаемый невидимым поводком.

— Я имею право отнять у него жизнь, — заявил он.

— Нет. У тебя появится право отнять у него жизнь, если позволит закон. Или же у тебя появится право требовать вергельд, чтобы избежать усобицы. Ты слуга Олега, купец?

— Да, господин. Это же я, Леший, торгую шелком. Я продавал тебе рубашки.

Конунг кивнул.

— Вы, славяне, для меня все на одно лицо. Сколько я тебе заплатил?

— Всего по три монеты за рубашку, дешевле не бывает.

Конунг засмеялся.

— Так ты пришел требовать доплаты или хочешь вернуть мне деньги?

— Ни то ни другое, господин. Могу ли я поговорить с тобой наедине?

— Нет. Здесь мои сородичи, и, что бы ни было у тебя на уме, ты можешь говорить при них.

— Господин...

— Так мне дадут уничтожить этого убийцу или нет? — взревел Кюльва.

— Мы как раз это и пытаемся выяснить.

— Я Элис, дочь Роберта Сильного, сестра Эда Парижского, возлюбленная князя Олега из Ладоги, — проговорила Элис. — Переведи им, купец.

— Госпожа, я не стану этого делать. Нельзя, чтобы это услышали все, тебя же изнасилуют прямо здесь. Позволь мне вести переговоры.

— Это твой телохранитель, купец? — спросил Гьюки. — Ему на вид лет десять. Неудивительно, что он так и рвется в бой, не побывав ни в одном.

— Он убил моего брата и должен умереть за это! — проворчал Кюльва.

— Господин, я исполняю для Олега важное поручение. Этот мальчик — монах, евнух с запада, он очень дорог Олегу. Князь хорошо заплатит за его возвращение. И я пришел просить тебя отвезти нас в Альдейгьюборг.

Гьюки кивнул.

— Я приносил князю Олегу клятву верности. Он великий человек, у него на востоке для нас нашлось много работы и много золота. Я буду рад услужить ему и получить за это небольшую награду. Мы как раз возвращаемся в Бирку, и, если захватим вас, задержимся всего на три недели. Мы возьмем вас.

Леший упал ниц.

— Господин, ты получишь за это множество наград.

— А как же моя месть? — спросил Кюльва. — Разве ты лишишь меня моего права? Не унижай меня так, господин.

— Я не могу допустить убийства подданного Олега.

— Воин сам набросился на мальчика, господин. Он хотел ограбить его, — проговорил Леший с пола.

— Мой брат был честный человек, торговец, — заявил Кюльва, — и, чтобы это доказать, я, если хочешь, перережу тебе глотку.

— Напротив, я бы этого не хотел, — сказал Леший.

— Наши законы позволяют нам легко разрешить эту проблему, и Олег вряд ли станет спорить, если узнает. Закон дает тебе право, Кюльва, на хольмганг, но только завтра, перед отплытием. Не хочу, чтобы тебя ранили сейчас, когда на нас могут напасть враги.

— Что такое хольмганг? — спросила Элис. Слово, которое конунг выделил особо, привлекло ее внимание.

Леший ударил кулаками в пол и вскочил, протестующе размахивая руками.

— Если этого мальчика убьют, с чего бы Олегу награждать тебя? Где в том будет твоя честь?

— Успокойся, — сказал Гьюки. — Здесь монахов можно купить десяток на монету. Если этого убьют, мы просто прихватим на обратном пути несколько других. Ну, может, ради этого придется прогуляться немного, но нам все равно нужна добыча.

— Ему необходим именно этот монах. Этот самый монах ему нужен! Другой не подойдет!

— Да они все одинаковые, — сказал конунг. — Я лично не отличу одного от другого, а ты же не станешь утверждать, будто Олег лучше меня. Монах он и есть монах. Он будет писать, бормотать свои глупости, а в конце концов Олегу надоест, и он убьет его. Да конунгу плевать, какой у него монах, ему просто нужен кто-то, чтобы записывать законы и воспевать его подвиги. Все монахи одинаковы: старые, молодые и все остальные. Мы привезем ему монаха, и ты скажешь, что этот тот самый, за которым он посылал, я знаю, что скажешь. Ты же не глупец.

— Что такое хольмганг? — снова спросила Элис.

— Ритуальный поединок, чтобы выяснить, кто прав, — пояснил Леший. — Ты везучая женщина, госпожа, но тебе понадобится большая удача, чтобы выйти из него живой.

— Итак, — продолжал конунг, — давайте-ка все присядем у костра, перекусим жареными чайками и рыбой, а купец расскажет нам что-нибудь о востоке. Проведем приятный вечерок. — Он обернулся к Элис: — Я бы на твоем месте радовался жизни, пока еще можно. Кюльва убил в поединках уже пять человек, и, уверяю тебя, каждый из них свернул бы тебе шею, даже не вспотев.

Кюльва указал на Элис:

— Сегодня ночью я тебя посторожу. Буду сидеть рядом, а когда засну, мой брат сменит меня. Здешние монахи разбежались. Но ты никуда не денешься.

— Я все равно где-нибудь умру, — сказала Элис Лешему. — Так почему бы не здесь?

Леший понурился. На какой-то миг его посетила безумная мысль, что он сможет привезти Олегу тело Элис, если ее убьют. Однако невесты — это вам не христианские святые: никто не платит за мертвых невест. Он поглядел на небо, гадая, какого бога так оскорбил, что тот сделал эту девушку его единственным ключиком к счастливой жизни. Ему придется как-то извернуться и спасти ее — в очередной раз.