Наши части подошли к самым воротам Харькова и, перерезав дорогу Харьков — Полтава, лишили противника удобных путей отхода. Немцы оказывают упорное сопротивление. Двое суток шла кровопролитная битва на рубеже деревни, что севернее Харькова. Танкисты полковника Попова выбили немцев из этой деревни. Сейчас борьба идет на северной окраине города. Одновременно наши войска теснят немцев и с запада. С утра противник ведет ураганный минометно-артиллерийский обстрел наших боевых порядков.

Со вчерашней ночи над городом стоит зарево, которое видно за много километров. По всей вероятности, гитлеровцы жгут склады горючего.

Сегодня на фронтовой дороге мы повстречали двух женщин, которым удалось вырваться из Харькова навстречу нашим наступающим войскам. Ольга Николаевна Власенко, бывшая работница кондитерской фабрики Кофок, и Антонина Трофимовна Тучкова, бывшая продавщица Дзержинского пищеторга, вышли из Харькова в воскресенье 8 августа, направляясь якобы в родное село. В одном из пунктов они дождались подхода частей наступающей Красной Армии.

Власенко и Тучкова рассказывают много интересных деталей о том, как живет в эти дни Харьков, вокруг которого все туже сжимаются клещи наших армий.

В Харькове уже 5–6 августа возникло замешательство среди немецких солдат и офицеров. Резко усилился поток автомашин, удалявшихся в направлении Полтавы, а в самом городе движение автомобильного транспорта стало настолько интенсивным, что некоторые улицы трудно было перейти.

Гитлеровцы начали принудительную эвакуацию мирного населения. На харьковский вокзал пригоняли эшелоны, в которые силой загоняли жителей города. Люди прятались в развалинах домов, стараясь не попадаться на глаза немцам и полиции.

С наступлением сумерек на улицах уже нельзя было заметить ни одного человека в гражданском платье.

Широко распространились по городу слухи о приближении Красной Армии. Гитлеровцы ответили тем, что повесили в центре города на Павловской площади двух женщин. На груди одной из них прикреплена табличка: «Немцы отступают»; на груди другой: «Красные придут».

Жители города внимательно следили за передвижением немецких частей, стараясь по нему угадать, что происходит на фронте. Было заметно, что многие немецкие подразделения уходят из города, вывозя свое имущество. Некоторые солдаты говорили Власенко и Тучковой: «Нам придется еще раз оставить Харьков дней на десять».

В последние дни фашисты усилили посылку харьковчан на строительство укреплений. Людей, пойманных во время облав, сажали на грузовики и увозили в прифронтовую полосу. Те, кому удалось бежать со строительства укреплений, рассказывали, что работать приходилось с четырех часов утра до поздней ночи.

Власенко и Тучкова рассказывают о том, как жилось харьковчанам после того, как немцы в марте этого года вторично вошли в город. Харьков с первых же дней повторной оккупации снова погрузился в летаргию. Вся жизнь замерла. Усиленно действовали отряды гестаповцев и полицейских: они вылавливали всех подозрительных, всех, кто казался им настроенным в большевистском духе.

Вновь были открыты публичные дома. Вновь загремели по ночам залпы расстрелов. Вновь начались повальные облавы и грабежи.

Нынешней весной голодные горожане усиленно занялись разведением огородов, но плодами урожая им воспользоваться не удалось: едва овощи стали созревать, как фашисты начали их забирать. Оживление царило только на рынках: одни варили мыло из дохлых лошадей и продавали его; другие перешивали тряпье и выносили его на базар, стремясь обменять на продукты; третьи ездили за продуктами за десятки километров, обходя немецкие патрули, и потом перепродавали эти продукты на рынке.

Ежедневно можно было встретить на рынке немецких солдат и офицеров, спекулировавших пудрой, одеколоном, галантереей. Коробка пудры, например, стоила на рынке 150 рублей.

Многие женщины и дети часами дежурили на перекрестках с ручными тележками в надежде, что какой-нибудь немец наймет их для перевозки тяжестей. Плата — крохотный кусочек хлеба или несколько пфеннигов, на которые ничего нельзя купить.

Между прочим, уже в пятницу 7 августа на рынке торговки отказывались принимать немецкие деньги. В ходу были только советские денежные знаки.

Комиссионные магазины, открытые в городе немцами, прекратили торговлю в субботу. С витрин были сняты все сколько-нибудь ценные вещи. Их хозяева спешили покинуть город. Из Шевченковской картинной галереи гитлеровцы и их приспешники уже в пятницу растащили все оставшиеся там сколько-нибудь ценные картины.

Город, по рассказам советских женщин, выглядит страшно. Большинство домов разрушено. Вдоль улиц непрерывно тянутся вереницы людей с тачками; люди растаскивают на дрова разрушенные здания. Как и в прошлом году, электрическое освещение работает только в тех домах, где живут немцы. Трамвай бездействует. Заводы не работают.

Подавляющее большинство семей оплакивает своих родных, умерших от голода в 1942 году и от тифа, эпидемия которого распространилась в городе в этом году.

Письма от тех, кто угнан в Германию на рабский труд, приходят редко и идут очень долго. Одна из знакомых Власенко недавно написала: «Своих подруг я отдала замуж за американских хлопцев. У меня новое красное платье с одним рукавом». Тайный смысл письма: во время бомбардировки ее подруги погибли, а сама она осталась без руки.

По Харькову распространялись советские листовки, сброшенные с самолетов. Содержание их передавалось из уст в уста.

Уходя из города, Власенко и Тучкова прошли через весь Харьков — от площади Дзержинского через Сумскую улицу, улицу Свердлова, район вокзала, Холодную гору.

Вот их последние впечатления.

Площадь Дзержинского представляет собой страшный пустырь, окруженный сгоревшими остовами зданий. Дом промышленности, Дом проектов, здание обкома партии, гостиница «Интернациональная» остались теми же руинами, какими немцы оставляли их в феврале. Так же разрушена Сумская улица. В городе не восстановлен ни один дом. Гитлеровцы предпочитали жить в тех зданиях, которые еще сохранились, а жителей этих зданий они выгоняли на улицу, давая им три часа на вынос вещей. Все, что они не успевали вынести, переходило в собственность гитлеровцев.

У Павловской площади торопливо работали немецкие саперы, спешившие закончить восстановление разрушенного моста. Вереница машин ждала очереди у переправы. В районе вокзала царила подлинная паника. Здесь скопилось огромное количество немцев. Одна железнодорожница сказала Власенко и Тучковой, что поезда на Ахтырку уже два дня не идут. Отправляются эшелоны только на Полтаву и Лозовую, и то нерегулярно.

Виадук, соединяющий район Холодной горы с центром города, разрушен.

На Холодной горе женщины увидели несколько раненых пленных. Их гнали к зданию тюрьмы, которая приобрела страшную известность дома смерти еще в прошлом году.

Женщины заплакали, увидев раненых бойцов, которых гнали немцы. Один из пленных успел с гордостью сказать им: «Не плачьте, сестры, все равно нас отобьют наши!»