Глава 21

– Ну что? – Мы с Гаспаром одновременно шагнули к доктору.

– Операция прошла нормально, – спокойно ответил фон Ранненкампф. – Жизни баронессы ничего не угрожает. Теперь покой, только покой.

– Опять, – буркнул я и со злости пнул ни в чем не повинную урну у входа в госпиталь.

– Как долго? – мрачно поинтересовался Гаспар. – Когда мы сможем ее забрать и увезти во Францию?

– Минимум через три недели… – доктор невозмутимо протер пенсне, – не ранее.

– Матерь божья!!! – Урне теперь досталось от француза.

– Все, господа? – Врач собрался уходить. – Извините, но у меня дела.

– Карл Густавович, – я взял его под руку и отвел в сторону, – они хоть не в одной палате?

– В соседних, – сердито буркнул фон Ранненкампф. – Это возмутительно, Михаил Александрович. Это уже вторая дама на вашем счету.

– Да я-то здесь при чем? – реально опешил я. Хотя… да, тут он прав. Категорически не везет благородным дамам со мной. Еще переспать не успели, как оказались на больничной койке.

– Возмутительно! – убежденно повторил врач. – Баронесса де Суазон в бреду повторяла ваше имя… – Доктор прервался и язвительно добавил: – Как и госпожа Чичагова. Кстати, ее здоровье идет на поправку.

– Можно мне к ней? К ним…

– Нет! – категорично отрезал фон Ранненкампф. – Я запрещаю… – после чего развернулся и ушел.

– М-да…

– Гребаные уроды! – Француз сидел на лавочке и свирепо ругался. – Да кто мог знать?

– То-то же… – Я присел рядом с ним. – Как вы объяснились в полиции? Граббе – довольно въедливый малый.

– А что полиция? – пожал плечами Гаспар. – Мы обезвредили преступников, выполнили свой гражданский долг, так сказать. В Республике владеть оружием не возбраняется, даже иностранцам. А вас и баронессу он пообещал допросить позже. Маузеры, из которых стреляли, изъял в качестве вещественного доказательства. Вот и все.

– История, однако.

– Ну и ладно, – неожиданно успокоился Гаспар. – Главное – Франсин жива.

– А ее отец? – Я немного удивился тому, что француз назвал баронессу по имени. Раньше он ее именовал исключительно «мадемуазель баронесса».

– А мы пока не будем ему ничего сообщать. – Француз проницательно посмотрел мне в глаза. – Вы не против, месье Игл?

– Отнюдь. Это ваши личные дела. Кстати, с меня причитается.

– Пустяки. Выпишите нам небольшую премию по окончательном расчете, – отмахнулся Гаспар. – Вы ведь тоже записали на свой счет одного негодяя. Есть соображения, кто это мог быть? К сожалению, у трупов ничего не узнаешь. А документов при них не оказалось.

– Есть. – Для меня неожиданно обрели смысл слова Шульца. – Я здесь перешел дорогу некоторым чиновничьим бонзам. Но их уже нет.

– Бургомистр Фразер, Шульц и компания? – небрежно поинтересовался Гаспар.

– Вы, как всегда, хорошо информированы, месье Людо.

– Вы же сами попросили присмотреть за вами со стороны и выявить слежку, буде такая случится, – пожал плечами француз. – Вот попутно и выяснилось. Кстати, нам продолжать?

– Нет, хватит, – и я достал из бумажника банкноты. – Вот, сто пятьдесят фунтов. Мы в расчете?

– Вы щедры, месье Игл. – Гаспар небрежно положил деньги в карман. – Ну… если что, обращайтесь. Мы будем в городе до полного выздоровления баронессы. Кстати, как там положение на фронте? Скоро британцы займут Блумфонтейн? И вообще, его собираются каким-нибудь образом оборонять?

– Я смотрю, вы не питаете иллюзий, месье Людо? – Я вдруг различил в словах француза тщательно маскируемый интерес. Причем явно профессиональный интерес, Ладно, не буду спешить. Если это так…

– Нет, не питаю, – согласился Гаспар. – Война не признает иллюзий. Так как?

– Бритты будут здесь не раньше чем через две недели.

– Я так же полагаю. – Француз встал и пожал мне руку. – Надеюсь, к этому времени мадемуазель баронессе станет лучше.

– Хотелось бы.

М-да… Мне кажется или у французов, кроме присмотра за Франсин, есть еще какая-то миссия? Ломая над этим голову, я еще немного посидел на лавочке, где меня и нашел Степан.

– Опять? – укоризненно покачал головой парень. – Как девка?

– Как, как… пулю схлопотала, но живая. А я – цел.

– Вот оставь тебя одного – враз вляпаешься… – посетовал Степа.

– Ну так не оставляй. Как там черномазые?

– Нормально. – Степан улыбнулся. – Лушка всех к делу пристроила. А я Симона за ними приглядывать поставил.

– Как ты ее назвал?

– Ну а как еще? По-нашенски, Лушка и будет. – Наумыч еще раз улыбнулся.

– Приглянулась никак? – Я не смог удержаться, чтобы не поддеть парня.

Степан неожиданно смутился и буркнул:

– Ну а шо? Справная баба, а шо чернявая, так кто ж без греха?

– Это точно. Ну что, поехали?

– Поехали, Ляксандрыч.

И мы с ним отправились на полигон, куда уже стали свозить оружие из наследства Шульца и все затребованные нами ресурсы. Черт… а еще расчеты формировать. Вопрос – из кого?

Этот вопрос я решил немного позже, а для начала меня привлекли капралы, ржавшие как кони неподалеку от лаборатории Вениамина.

– Ну и?..

Ла Марш, утирая слезы, передал мне обгоревшую по краям фотографию. А точнее говоря – порнографическую открытку.

– Не понял, – я сунул клочок бумаги ему обратно, – какого хрена ржете, я вас спрашиваю? Голых баб не видели?

– Сейф! – Шнитке чудовищными усилиями сдерживал хохот. – Взорвали сейф! А там…

М-да… а ларчик просто открывался. Я уже и забыл про сейф, взятый трофеем в логове разбойников, а вот сержанты – как раз нет. И до того довели своими просьбами вскрыть обиталище вероятных несметных богатств предельно занятого Вениамина Львовича Мезенцева, что он внял просьбам и недолго думая подорвал железный ящик динамитом.

Вот какого хрена, покойный… как его там… Джонсон, хранил толстенную пачку порнографических открыток в сейфе? Я тоже не знаю. Тем более что ничего больше там не оказалось. В итоге ветерок разнес по окрестностям обгорелые изображения усатых кавалеров в носках и пухлых красавиц, слившихся с ними в любовном экстазе.

– Тьфу ты… – сплюнул я. – Да и хрен с ними. Служба началась. Стройте личный состав.

Когда волонтеры построились, я толкнул перед ними короткую речь, сообщив, что наконец-то для нас началась собственно настоящая война. Чему личный состав неимоверно обрадовался, вплоть до восторженного рева и метания головных уборов в воздух. Впрочем, особо порадоваться я им не дал и отправил народ разгружать пулеметы, орудия и боеприпасы к ним. Проблема с расчетами для орудий в некоторой степени решилась сама по себе – к нам откомандировали германского лейтенанта Альфреда фон Дальвига, хорошо знакомого именно с этой моделью пушек, и двадцать волонтеров, причастных к артиллерийскому делу, – немцев и голландцев из отряда добровольцев капитана фон Эллофа.

А вот со «сверхлегкими Максимами-Норденфельдами» пришлось повозиться. Начну с того, что конструкция этого чудо-оружия почти как небо и земля разнится со знаменитым Максимушкой отечественного образца, с которым я немного был знаком. Етить… Воздушное охлаждение ствола, угребищная тренога вместо привычного станка, и ублюдочный британский патрон…

Для начала я самолично отстрелял ящик патронов и убедился в том, что вместо заявленных пяти сотен непрерывных выстрелов пулемета едва хватает на две, а потом надо ждать до получаса, пока оный остынет, ибо начинает плеваться. Впрочем, за исключением вот этой неожиданности, машинка оказалась вполне приличной – точной и довольно безотказной, даже несмотря на ублюдочные матерчатые патронные ленты и необходимость постоянной смазки.

В концепции применения пулеметов я даже не сомневался: тачанки – наше всё, чему есть вполне аргументированное объяснение. Единой линии фронта в этой войне никогда не было, войскам республик приходилось оборонять довольно протяженные позиции, чем бритты умело пользовались, используя фланговые охваты и заставляя буров во избежание окружения отступать. Так вот, мобильный огневой резерв должен прекратить эту порочную практику. Да и вообще, тачанки как нельзя лучше подходят для полупартизанской тактики действий бурских войск.

Десяток пролеток на рессорах военный комендант мне обеспечил, осталось дело за малым: приспособить станок для установки на них и немного модернизировать транспортное средство. Ну и, конечно, как-нить минимально обучить расчеты. Большего все равно не успею.

С треногой придумал просто – длинные «ноги» приговорил безжалостно урезать – сделав телескопическими на зажимах, а посадочное место на пролетке усилить чем получится. Уродливая, конечно, получится конструкция, но нам не до красоты. Будет время – «изобрету» родной станок системы Колесникова, а пока и так сойдет.

Пулеметчиков на три расчета я подобрал из числа своих технически грамотных волонтеров, на остальные пулеметы позаимствовал приданных. Обучение минимальное – техническое обслуживание, правильное использование прицельных приспособлений, огонь по групповой цели с переводом его по фронту… и все. Пока хватит, остальное потом. Патронов достаточно, пара дней интенсивных тренировок что-то да дадут. Как говорится, не до жиру… ну вы поняли меня. А как надо рулить пролетками, обучит Наумыч, ну-у, конечно, после того как я ему объясню…

В механических мастерских заказ по переоборудованию пулеметных станков встретили без особого энтузиазма.

– Вот… – угрюмо буркнул Таржувка и выложил на верстак ранее заказанные винтовки и револьвер.

– Что-то не так, мастер? – Я проверил работу и нашел ее безукоризненной. – Вот ваш гонорар.

– Все не так… – процедил сквозь зубы чех и зыркнул глазами на застывших у двери вооруженных буров из комендатуры. – Домой не отпускают. Работы навалили, а кто платить будет? Всех рабочих из домов повытаскивали… холера…

– Гм… – немного смутился я. Дело в том, что инициатором сего беспредела оказался именно я. Ну а что? Война идет, надо точить комплекты для мин, резать железо для заграждений из колючей проволоки… и так далее. Вот я и посоветовал Баумгартнеру ввести круглосуточный режим работы для мастерских… – Гм… Иржи, а если я выбью для вас… гм… некоторое материальное вознаграждение? Скажем, в размере…

– Два шиллинга для рабочего в сутки и три – для мастера, – любезно и при этом непререкаемо подсказал Таржувка. – Иначе я не удержу людей от протестов.

– Хорошо, – пришлось согласиться. – Попробую. Да, вот этот заказ надо исполнить срочно, но за него я сразу расплачусь.

– Это другое дело, – повеселел чех.

М-да, война – это деньги… вопиющая истина и непреложный факт. Ну ничего, все до последнего пенни вытребую… потом когда-нибудь, а пока возвращаться надо на полигон.

– Вениамин Львович, что с вами? – Я только сейчас заметил, до какого состояния довел себя студент. Истощал, неизвестно в чем душа держится; щеки впалые, глаза красные, как у вампира, нос заострился. Лохматый, грязный как бомж. Нет, так дело не пойдет.

– Ерунда. – Веня, покачиваясь, повел меня в другую комнату, заполненную снаряженными минами. – Вот, все готово. Да не дергайтесь вы, взрыватели и остальные устройства я держу отдельно.

– Молодец. – Только собрался я его похвалить, как услышал дружный храп. – Что за?..

В уголочке на расстеленной дерюжке мощно храпел лейтенант Зеленцов, а неподалеку от него пристроились Вагнер и Штрудель.

– Всю ночь работали, – буднично пояснил Веня и, выудив из кармана какой-то пакетик, сыпанул из него белого порошка на тыльную сторону кисти. – А я вот только кокаинчиком спасаюсь…

– А вот от этого придется воздержаться! – Я подхватил его за руку и вывел из комнаты. – Все, Вениамин Львович, все. Сегодня и завтра, у вас – заслуженный отдых. Наумыч, пожалуйста, доставь Веню к нам в имение и поручи его заботам Лукерьи. Пусть приведут в порядок – помоют, накормят и спать уложат. А сам возвращайся…

М-да… надо бы за ним присмотреть, а то еще снюхается напрочь и устроит мне большой «бум». А вообще молодчага Веник, даже не ожидал от него.

Сплавив студента, я занялся пристрелкой винтовок и револьвера с глушителями. Ну что могу сказать? Для винтовок убойный предел сократился до двухсот метров. Точность осталась приемлемая. Звук выстрела тоже. Со ста – ста пятидесяти метров его будет совсем не слышно. Нормально, на большее я и не рассчитывал. Наган из оружия ближнего боя превратился в оружие очень ближнего боя. Десять-двенадцать метров для него – предел. Но в любом случае, он устраивает меня гораздо больше, чем громила-маузер. Ну вот, теперь можно думать о…

– Мой капитан! Тут приехал какой-то Граббе, судя по всему – полицейский, да еще с тремя подчиненными. Вас требует, – подбежал ко мне Ла Марш. – Кричит, ногами даже топать удумал. Мы пока держим его на прицеле.

– Какого хрена ему нужно? – Я отложил винтовку и отправился к Клаусу.

– Герр Игл!!! Подобное неприемлемо! Я при исполнении! – Полицмейстер действительно находился в крайней степени возбуждения. Часовые, наоборот, поглядывали на него с явной иронией и уверенно держали стража порядка на мушке. А могли и на землю положить.

– Отставить, – скомандовал я им. – По местам несения службы… а-арш.

– Это возмутительно! – продолжил кипятиться Граббе. – Требую наказать этих… этих…

– За что, Клаус? – пришлось отвести полицейского в сторону. – За то, что они исполнили свой долг? Вот ты – накажешь своих, если они не пустят меня в участок без разрешения?

– Ну… – смутился Клаус.

– Короче, какого черта тебе надо?

– В тебя стреляли, пострадала дама, и ты спрашиваешь, какого черта мне надо? – опять возмутился Граббе. – Ты смотри, я все же начальник полиции этого гребаного городишки…

– А я помощник военного коменданта. Ладно-ладно, не кипятись. Пошли пропустим по рюмочке коньяка.

Пропустили по одной, потом еще по одной и выкурили по дорогущей сигаре, а в процессе я узнал, что одного из нападавших опознали как Адама Зеенбаха – подручного бургомистра Фразера, занимавшегося смутными делишками вроде незаконного воздействия на фермеров и прочим криминалом. Второй стрелок пока остался неопознанным.

– Получается, хотели убить именно меня?

– Получается, так, – согласно кивнул Граббе, поглядывая на бутылку. – Но я готов прозакладывать свой значок на пачку пипифакса, что это еще не все. Явных участников банды мы, конечно, ликвидировали, но осталось еще много отребья, сидящего в тени. Опять же, никто не поручится за то, что держали поводья этой шайки не британские руки. Фактов нет, но… – Полицмейстер по своей привычке внушительно ткнул пальцем в потолок. – Ты здесь многим мозоли отдавил. Кстати, Зеенбах всегда ходил с револьвером. Маузера у него никогда не видели. Значит, его кто-то специально вооружил.

– Ага, – мне стало как-то грустно, – если бы не лягушатники…

– Кто? – переспросил Граббе. – Какие лягушатники?

– Французы. Они лягушек едят – поэтому и лягушатники.

– Да ладно? – изумился полицейский. – А мне показались отличными ребятами. И с приличными связями в нашем военном департаменте.

– Подробнее? – в упор спросил я полицейского. – Мне надо знать подробнее. С кем связи и так далее.

– В смысле? – Бур понял, что сболтнул лишнего, и сразу засобирался. – Ну я пойду – дел накопилось, да и вообще…

– Стой, Клаус. – Я встал и загородил ему дорогу. – Один момент, проясни мне всего один момент. Кто за них хлопотал? И я не премину замолвить за тебя словечко перед… сам знаешь кем.

– Перед кем? – полицейский заколебался.

Я поднял палец к потолку:

– Неужели не понимаешь?

– Ловлю на слове, – быстро сказал Граббе. – В общем, я просто собирался провести полное дознание. Но один из них, Гаспар Людо, попросил его связать с герром Бигелем. Ты знаешь, кто это. Так вот, мне приказали немедленно отпустить их. Большего я не знаю, – развел бур руками.

– Спасибо, дружище, – я пожал полицейскому руку, – ты оказал мне услугу, и я тебя обязательно отблагодарю. Как только, так и сразу.

Граббе отбыл, а я в очередной раз задумался. Информация, предоставленная Клаусом, на самом деле ничего не проясняет. Папан Франсуазы, при его-то положении, мог получить рекомендательные письма хоть от самого президента. Ничего не понятно, кроме того, что французы – явно не те, за кого себя выдают. А Франсуаза? Вряд ли; думаю, Гаспар и компания просто совмещают обязанности бодигардов с чем-то еще, причем без ее ведома. Обычное дело.

Дальше мне стало не до раздумий. Прибыли тридцатисемимиллиметровые автоматические орудия системы Максима-Норденфельда. Те самые, знаменитые «пом-помы». Почему их так назвали? Версий много. Вот сейчас и проверим, я раньше видел эти чудовища только на картинках.

Проверял до самого вечера, сделав при этом несколько выводов. Не очень утешительных. Снаряд чугунный, снаряженный черным порохом, имеет очень маленькую зону поражения, при этом разрывается всего на пять-шесть фрагментов. Скорострельность реально низкая, лафет громоздкий, очень неудобный. Правда, конструкция самого орудия довольно надежная, позволяет вести долгий непрерывный огонь. Словом, пригодится. Не мне: их установят в наших укрепрайонах. Хотя один, может, с собой и прихвачу. Посмотрим. А вот почему его назвали «пом-пом», я так и не понял. «Бум-бум», «бух-бух», «пам-пам»… но только не «пом-пом». Впрочем, буры имеют привычку называть оружие непонятными именами. К примеру, «сверхлегкий» пулемет Максима-Норденфельда они назвали «katlagter» – то есть «улыбчивый кот», поди разберись почему. Ну-у… если я, конечно, правильно перевел это слово. Африкаанс, черт побери, довольно заковыристый язык.

Замучил личный состав до чертиков и умаялся сам. Когда стемнело, отправился домой, с учетом последних событий прихватив с собой отделение волонтеров. Пусть охраняют отца-командира. По пути заскочил в гостиницу и прихватил свои вещи. Потом с Наумычем перевезли из пансиона трофеи. Все, закончилась кочевая жизнь. Или только начинается? Стоп… что за нахрен?

Возле крыльца по ранжиру выстроились свежеприобретенные слуги. Перед строем монументально застыла Лусия Аманда, она же Лушка-Лукерья. Негритянка держала в руках поднос…

– Драстуте козяина!!! – дружно гаркнули чернокожие на околорусском языке.

А Лукерья с поклоном протянула мне поднос, на котором расположились свежеиспеченный каравай, солонка и стопка, до краев заполненная прозрачной жидкостью. Ух-х… етить, неужто водка?

Я степенно взял стопку, опрокинул в себя и… сразу же полез ломать хлеб: какой-то идиот вместо водки подсунул мне чистый спирт. У-ух… продрало…

– Ты научил, ирод? – едва отдышавшись, поинтересовался я у Степы.

– Дык… Ляксандрыч… нигры сами спрашивали, как хозяина, мол, порадовать… – Степа и сам с оттяжкой пропустил лафитничек. – У-ух… а водяры тут днем с огнем не найдешь… вот спиртяжка и пригодилась… У-ух…

– А где «скубент»?

– Дрыхнет, болезный.

– Ну и ладно, пусть отдыхает. Лусия…

– Ванна уже готова, баас. – Домоправительница предугадала мой приказ. – Люсинда и Марианна помогут вам, баас…

Я немного подумал… и отказался от помощи. Обойдутся… и я пока обойдусь… Нечего фавориток плодить. А вообще, мне уже нравится в роли рабовладельца. Шучу, конечно.