Глава 13
Нужно иметь что-то общее, чтобы понимать друг друга и отличаться друг от друга, чтобы любить
— …после ритуального действия номер три идет торжественное прохождение через врата внутренней части храма, а затем четыре послушника должны встать в углы пентаграммы…
— Светлая Богиня! — застонала я, хватаясь за растрепанную голову с остатками прически. — Анхель, замолчи, пока у меня кровь из ушей не пошла!
Мужчина на миг отрывается от зачитывания и с немым вопросом смотрит на меня.
— Ты хоть слышишь, что несешь? — восклицаю я. — Даже сивая кобыла не опустилась бы до такого бреда.
Первый издает нечто между «Хм…» и «Заколебала», откидывает на стол пергамент и с недовольным видом скрещивает руки на груди.
Комната, куда глава Совета Теней привел меня, оказалась его тайной берлогой. Здесь Темный прятался от всего мира и погружался в работу, цитирую: «по спасению Темных земель от шизиков». Двуспальная неприбранная кровать, с валяющимся сверху скомканным одеялом, огромных размеров письменный стол, заваленный книгами и бумагами, два грубо сколоченных Морти стула и половичок у кровати…
Короче, с дизайном мужчины решили не заморачиваться.
Обложившись бумагами, доносами и переводом старинных хроник, мы вдвоем уже битый час пытались восстановить ход ритуала, необходимого членам «Длани», чтобы вернуть в наш мир сердитого бога, но пока единственный результат, которого мы достигли — разозлили друг друга.
— Я почти пятьдесят специалистов подключил к расшифровке надписей и сомневаюсь, что твой светлый ум может сравниться с коллективным трудом, — с издевкой произносит мужчина.
«Че это он на нас наезжает?» — возмутился активно работающий мозг.
«Предлагаю обидеться!» — тут же взыграла гордость.
— Анхель, поверь, я много раз присутствовала на ритуалах… Не в слишком приятном качестве, конечно, но опыт накоплен нехилый, — размахивая от возбуждения руками, начала я. — Описанная твоими умниками последовательность действий нелогична!
— Аргументируй.
Облизнув пересохшие губы, я подскочила на стуле и потянулась к листку с переводом, лихорадочно придумывая эти самые аргументы.
Кр-рх… — издал скорбный стон рукав моего платья, зацепившийся за торчащий из стула гвоздь.
Мельком глянув на испорченный наряд, поминаю недобрым словом рукодела Морти и принимаюсь за объяснения.
— Для ритуального действия номер один нужно слишком много помощников. Прикинь, каких размеров должен быть храм, чтобы уместить всех? А дальше так вообще белиберда и околесица в каждом слове…
Я порывисто вскакиваю со стула и выхожу на середину комнаты.
— Смотри, если следовать инструкции — вот где-то здесь должен располагаться алтарь, — киваю в сторону кровати, — допустим, вот тут пентаграмма, внутри которой встают четыре прислужника… Один луч схемы получается свободен! Но это еще не самое веселое… Судя по тексту, жрец должен выложить камни агатина в виде человеческого силуэта и одновременно оказаться вот тут…
Я делаю пару шагов спиной назад, запинаюсь об коврик и с диким визгом падаю на попу.
— Эй, ты в порядке? — участливо интересуется Первый, вставая со стула и подходя ко мне.
«А сам-то как думаешь?» — простонал отбитый копчик.
И, словно по закону подлости, именно в этот момент массивная дубовая дверь в комнату слетает с петель и в образовавшемся проеме появляется Никлаус.
«Нам хана…» — едва глянув в перекошенное от гнева лицо Темного, выносит вердикт пессимизм.
— Тринадцатый? — голос первого полон нешуточного удивления.
Никлаус обводит нас двоих глазами, видит меня, валяющуюся у кровати, лохматую, раскрасневшуюся, с порванным рукавом платья. Затем переводит взгляд на Первого, застывшего с непроницаемой маской на лице рядом, и вместо того, чтобы спросить: «Что, гребаный Скол, здесь творится?», бросается вперед.
Все происходит слишком быстро, так быстро, что я вижу только два размытых силуэта, скользящих по комнате.
«Так вот почему их называют Тенями!» — восторженно цокает языком салатовый дракончик, находясь уже в районе моего правого плеча.
Открыв рот от удивления, я с трудом поднимаюсь на ноги, в то время как дерущиеся мужчины умудряются перевернуть стол, разнести один из стульев в мелкую щепку, а затем вихрем пронестись в паре сантиметров от меня.
— Гауф! — воинственно произносит вбегающий в комнату щенок, а следом в комнату влетают Кебил, Гафс и Морти.
Красноречиво ругнувшись, двое Темных тут же влезают в набирающую обороты драку, а тигр с превеликой осторожно хватает меня зубами за руку и пытается оттащить в сторону.
— Р-р-р! — недовольно скалится Рокки.
— Гр-р-р! — отвечает ему тигр.
Щенок задумчиво наклоняет голову на бок и без всяких предупреждений кидается на полосатого тигра, вдвое большего, чем он сам.
«Наших бьют!» — орет, как ненормальный, салатовый дракончик, размахивая от возбуждения хвостом.
Над моей головой в бреющем полете мелькает ножка от разломанной кровати, и это становится последней каплей.
— А ну-ка хватит! — ору я, как ненормальная, и в комнате наступает оглушительная тишина.
Дрожа всем телом от напряжения и еле сдерживаемой ярости, окидываю присутствующих злым взглядом.
Прижав к полу Первого своим немаленьким телом, Никлаус продолжает одной рукой сжимать его горло, вторая — сжата в кулак и отведена для замаха. Гафс пытавшийся оттащить Доставалу, все так же тянет его за плечи назад, а Кебил буквально повис на отведённой для удара руке.
У Морти и Рокки ситуация не лучше. Используя эффект неожиданности, черный щенок повалил полосатого соперника на бок и вцепился ему в холку зубами, а тигр в ответ попытался лягнуть его задними лапами.
Мда… Теперь о помолвки Рене и Натки я вряд ли смогу забыть.
— Какого пьяного лешего вы здесь устроили?!
Первым реагирует Рокки. Прижав уши и заискивающе виляя хвостом, он отпускает загривок оборотня, подбегает ко мне и садится около ног.
— Ты чего на Морти бросился, паразит блохастый? — с наездом интересуюсь у песика.
Задрав высоко вверх мордочку, тот удивительно умными глазами смотрит на меня. «Спасал», — читаю я в его взгляде и, устало покачав головой, поворачиваю голову в сторону зависших Темных.
— Ну, а вы-то чего влезли? — с прежней злостью спрашиваю у парней.
Драчуны молчат, и только прижатый немаленьким весом Никлауса глава Совета Двенадцати угрожающе рычит на всю комнату.
— Доставала, слезть ты уже с Анхеля! — рявкаю я, окончательно теряя самообладание.
Медленно, словно бы нехотя, Никлаус поворачивает ко мне голову.
— Он тебя обидел?
Я громко и очень выразительно фыркаю и, как ни странно, точно так же поступают Морти и Анхель.
— Такую обидишь… — невнятно бурчит тигр, поднимаясь на задние лапы.
Но мнение Морти Никлауса не интересовало, он продолжал буравить меня пронизывающим взглядом, полным тревоги.
— Доставала, мне не нужна твоя помощь, — с максимальным пренебрежением во взгляде, чеканю я слова. — Я в состоянии сама постоять за свою честь и жизнь, поэтому в следующий раз, когда тебе приспичит геройствовать, шуруй спасать кого-нибудь другого.
Серые глаза мужчины сужаются, по лицу пробегает тень ярости, а потом он резко поднимается на ноги.
Пару секунд мы, как в былые времена, молча испепеляем друг друга тяжелыми взглядами, а потом Темный криво ухмыляется.
— Надеюсь, твои новые друзья вернут тебя в усадьбу Даронов до того, как Эми, ведьма и эльф сойдут с ума от беспокойства…
Переступив через медленно тлеющее одеяло, Никлаус уверенным шагом пересекает разгромленную комнату и выходит вон.
«Да сколько можно-то уже! — стонет дракончик. — Искалечили друг другу сердца и ходите с гордо поднятыми подбородками! Ладно, он идиот, но на тебя-то что нашло?»
А я вдруг понимаю — действительно, идиоты! А еще в душе поднимает буря из сожаления и одиночества из-за того, что он ушел, а еще страх, потому что тогда в нашем странном сне он сказал, что не знает, насколько его хватит.
А что, если теперь все? Что, если мои слова стали для него последней каплей, после которой он больше не станет сражаться за меня?
Не раздумывая, я кидаюсь к дверям, но на пороге притормаживаю и оборачиваюсь. Все-таки Анхель отчасти прав — сначала долг, потом желания.
— Первый, — зову малость потрепанного мужчину, — а с какого языка вы переводили ритуал?
— Древний, — слизывая с разбитой губы кровь, откликается Тень.
Еще сама до конца не осознавая свалившейся на нас удачи, хитро улыбаюсь.
— Если дашь мне оригинал, я переведу все, что там написано, — тараторю я и, подумав пару секунд, добавляю: — Завтра с утра…
Посчитав, что и так сделала на сегодня достаточно для спасения мира, я вприпрыжку бегу по коридору, вслед за ушедшим мужчиной.
Ничего страшно с Темными землями за ночь не случится, а вот в моих и так чересчур сложных отношениях с Тринадцатым все может окончательно скатиться в Скол.
— Доставала! — кричу я, притормаживая на верхней площадке лестницы. — Никлаус!
Блин, да куда он мог деться?
Меня догоняет Рокки и с веселым лаем уносится вниз по лестнице, а затем я слышу ворчливые интонации Темного. Перепрыгивая через три ступеньки, несусь вниз, замечаю широкую спину мужчины и неожиданно замираю на предпоследней ступеньке.
— Тринадцатый…
Мужчина медленно разворачивается.
— Ну и? — холодно, с пренебрежением кидает он, приподнимая брови, а я, к своему ужасу, замечаю на темно — серой плотной рубашке алое пятно крови.
Черт! Кажется, Первый его задел во время драки.
«Или открылась одна из ран, которую ты ему нанесла», — жестко напоминает подарочек горцев.
— Как ты себя чувствуешь?
Доставала перехватывает мой взгляд, мельком смотрит на пятно крови, расползающееся по его одежде, и за один миг оказывается у подножья лестницы.
— А как должен чувствовать себя мужчина, которого отвергли? Кстати, поздравь меня, — серые глаза мужчины полны боли, — я первый рефаим в долине, кому вернули Светимость.
Он стоит очень близко, и при желании я могу запросто дотянуться до него и обнять, но не делаю этого.
— Я растоптан тобой. Я ранен. Я схожу с ума… — раздраженно выплевывает он слова. — Ну, что, теперь ты довольна? Теперь ты отомстила мне за тот раз?
Я закрываю глаза, чтобы не видеть боли и отчаянья в его глазах, и делаю шумных выдох.
«Скажи, что любишь этого Темного идиота, и дело закрыто», — нудит дракончик.
Скажи… Будто это вот так просто, взять и сказать!
— Мне страшно… — вырывается у меня помимо воли, а следом накатывает неожиданная волна слез, полных раскаянья. — Мне очень страшно, что ты больше никогда не скажешь, что любишь меня, не назовешь Ангелом, не поцелуешь…
Слезы, горькие и противные, подступают все ближе и ближе, но я закусываю нижнюю губу и стараюсь унять этот поток. Надо держаться, надо быть сильной до конца.
Мои глаза все еще закрыты, поэтому звук удаляющихся шагов становится для меня полной неожиданностью.
«По ходу дракон был прав, — задумчиво произносит пессимизм. — Надо было сказать, что любишь. А теперь мы окончательно его потеряли…»
Распахнув глаза, я с ужасом и болью наблюдаю за тем, как с каждым шагом все дальше и дальше удаляется от меня Никлаус.
Не реветь! Только бы не зареветь!
— Ник… — все-таки всхлипываю я сквозь горечь в горле, ощущая, как по щекам скатываются слезы. — Ник, прости меня!
Оставаясь все таким же безучастным, мужчина дергает на себя входную дверь, и в помещение тут же врывается свежий воздух.
— Гауф! — визгливо окликает его Рокки, прижимается к моим ногам и тоненько скулит.
«Тудыт твою растудыт! — зло рявкает подарочек горцев. — Да скажи уже!»
— Я тебя люблю… — тихо шепчу себе под нос, позволяя слезам скользить по щекам.
Доставала замирает, резко оборачивается, смотрит в мои полные слез глаза, и на его губах расцветает ехидная улыбочка.
— Ты идешь?
«Вот он гад!» — возмущается пессимизм.
«А какая выдержка», — восхищенно оценила актерский талант Темного критика.
«Предлагаю обидеться…» — подняла голову гордость.
«Заткнись!» — в едином порыве обрушились на нее внутренние голоса.
Радостно улыбнувшись, пусть и безумно коварному, но все-таки любимому мужчине, я бегу к нему навстречу и прижимаюсь к широкой накачанной груди.
— Осторожнее, — болезненно морщится Доставала и тут же замолкает, атакованный моими нетерпеливыми губами.
Встав на самый краешек носочков, я обнимаю Темного за могучую шею и не могу сдержать накатившего счастья. Истосковавшиеся по грубоватой ласке Темного, мои губы не могут оторваться от него ни на секунду.
Не теряя времени, Никлаус хватает меня одной рукой за затылок, рушит остатки прически и запускает в мои растрепанные волосы свои пальцы.
— Скажи еще раз… — требовательно заглядывает он мне в глаза, отстраняя от себя.
— Извини меня, — шепчу я, осторожно гладя его грудь ладонями.
— Нет, — дергает Никлаус головой. — Скажи, что любишь…
Мои губы как-то сама собой растягивают в ехидной улыбке.
— Обойдешься, — фыркаю я. — Одного раза было вполне достаточно! А то еще привыкнешь, ценить перестанешь…
— Зараза! — шумно выдыхает Никлаус, наклоняется и накидывается с жарким поцелуем.
Его рука крепко держит меня за затылок, а вторая спускается по спине и нагло хватает за попу.
— Ко мне или к Дамирам? — хрипло уточняет он, всего на миг прерывая наш поцелуй.
— Хм… — в задумчивости кусаю его нижнюю губу.
С одной стороны, Наточка, Эми и Юлик волнуются, а с другой… Эх, гулять так гулять!
— Хочу посмотреть на твою комнату, — с улыбкой шепчу я, прижимаясь к мужчине всем телом.
Никлаус широко улыбается, и в серых глазах загорается какой-то странный огонек.
— Врач прописал мне постельный режим… — задумчиво произносит он и сознается: — И, если что, я не заправил постель перед выходом…
Повиснув руками на его сильной шее, я подтягиваюсь и крепко обхватываю бедра мужчины ногами.
— Ну, раз врач прописал, то надо срочно уложить тебя в кроватку и полечить!
Никлаус довольно улыбается и делает несколько шагов за порог дома Морти. Третий шаг он делает уже в открытый портал, а на четвертый мы оказываемся в неосвещенной просторной комнате.
— У тебя есть хоть какая-нибудь эмоциональная привязанность к этому платью? — неожиданно интересуется мужчина, продолжая до боли сжимать в своих руках.
Я придирчивым взглядом смотрю на порванное, мятое платье и энергично трясу головой.
— Нет, а что такое?
Вместо ответа обиженно трещит разрываемая ткань, а еще спустя секунду руки Темного проникают сквозь разорванное сзади платье и пускаются в исследовательские ласки моей голой спины.
— Ну ты… — возмущенно хватаясь за лиф соскальзывающего платья, укоризненно смотрю в серые глаза. — А в чем я завтра утром пойду?
Хитро улыбнувшись, Доставала кидает меня на постель и, пока я не опомнилась и не начала качать права, ложится сверху.
— А кто сказал, что завтра ты куда-то уйдешь?
Как ни странно, мысль никуда не выходить из спальни Никлауса пришлась по душе. Я радостно улыбнулась и потянулась, чтобы стянуть с мужчины рубашку.
— У тебя рана открылась…
— Пустяки, — отмахнулся Тринадцатый, стаскивая с меня остатки платья, а затем покрывая поцелуями все, до чего смог дотянуться губами.
«Ой, да не умрет он от этой царапины», — фыркнуло либидо, горящими глазами глядя на мускулистые руки.
«А чего мы тогда, собственно, ждем?» — возмутилась девственность.
«Пусть он уберет свои губы! — нервно заверещал салатовый дракончик. — Помогите! Я хочу свалить отсюда!»
Не слушая завываний и советов внутренних голосов, я с жадностью накинулась на любимого мужчину. Продолжая нетерпеливо терзать друг друга губами, мы с Темным торопливо содрали друг с друга остатки одежды, пока в конечном итоге между нами не осталось только одно препятствие — моя внезапно приобретенная благодаря одному недолекарю невинность.
И вот почему-то в этот принципиально важный для нас двоих момент, Тринадцатый вдруг замер и приподнялся на вытянутых руках. Тяжело дыша, он облизнул уже изрядно покусанные мной губы и хрипло выдохнул:
— Ангел…
Застонав от нетерпения, я покрепче стиснула его широкий таз ногами и недвусмысленно прижала к себе. Темный на миг прикрыл глаза и хрипло застонал, а затем собрал волю в кулак и вновь посмотрел на меня свысока.
— Ангел, нам надо сначала поговорить, — севшим от возбуждения голосом прошептал он.
«О каком разговоре может быть речь в такой момент?» — заорало либидо.
— Давай не сейчас, — нетерпеливо заявила я и тоже приподнялась, чтобы иметь возможность дотянуться до таких соблазнительных вкусных губ.
Проигнорировав мою попытку, Темный отстранился, осторожно обнял меня, сел и усадил меня сверху.
— Напоминаю, что в этой комнате только одна девственница — я, так что прекрати ломаться и включать заднюю! — сердито сверкнула я глазами.
Мы сидели на кровати, лицом друг к другу, прижимались голыми телами и хрипло дышали.
— Нам надо поговорить, — строгим голосом заявляет Темный.
Зарычав от злости, я каким-то чудом умудрилась притянуть его лицо к себе и начала целовать.
— Ангел, — разрывая наш поцелуй, прошептал Никлаус, — я уже однажды поспешил. Ты не была готова принять ни мою любовь, ни мою Светимость, и закончилось все это не очень хорошо. Я не повторю прошлой ошибки.
Сказав это, мужчина кинул меня спиной на постель, стремительно укрыл простыней, чтобы создать между нами хоть какой-то барьер, и лег рядом.
«Опять облом», — разочарованно простонало либидо, а мне вдруг до того обидно стало, что на глазах выступили слезы. Второй раз, между прочим, за сегодня, и все по его вине! Что этот мужик со мной делает…
— Ну ты чего, малышка, — нежными поцелуями собирая слезинки с моего лица, прошептал Темный и неожиданно крепко сжал в объятьях.
— Ты меня не хочешь… — простонала невероятно разочарованная я.
Никлаус прижался ко мне бедрами и волнующе рыкнул:
— Это я-то не хочу?
Нет, судя по впечатляющим ощущениям, Темный как раз-таки меня хотел. Даже очень! Но в чем же тогда дело?
— Ник… — жалобно протянула я и завертела попой.
Мужчина глухо застонал, пару раз волнительно толкнул бедрами, а потом застыл и прижал к себе так крепко, что у меня перехватило дыхание.
— Ангел… — тяжело дыша, прохрипел он, мелко дрожа от желания. — Между нами больше не должно быть секретов… — его речь стала прерывистой. — Если не расскажу… У тебя же такой паршивый характер… А я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.
Вытерев кулаком мокрое лицо, а заодно и потекший нос, я глубоко вздохнула, перевернулась на бок и прижалась к груди Темного щекой.
«Надо будет посчитать все устроенные им обломы и отомстить», — злорадно предложил пессимизм.
«Жестоко отомстить», — поддержала жажда мести.
Проведя кончиками пальцев по груди моего идеально сложенного атлета, осторожно касаюсь спрятанной под бинтами раны и устало вздыхаю.
— Ну, рассказывай, что там не дает твоей совести сделать меня женщиной.
Никлаус несколько долгих томительных мгновений, вглядывается в глубины моих глаз и, наконец решившись, тихо произносит:
— Я кое-что узнал о твоей матери…
Непроизвольно вздрогнув, я вся холодею.
— Мне неинтересно, — с максимальным безразличием произношу, с сожалением понимая, что игривое настроение улетучилось. — Эта женщина для меня мертва.
Заметив перемену в моем настроении, Темный коснулся моего лба губами и потерся щекой.
— Ну, если тебе неинтересно, то просто полежи молча, пока я не выговорюсь… — с улыбкой предложил он.
— Первое, что меня смутило это то, с какой легкостью ты взаимодействовала с моей Светимостью. Внутренний свет рефаимов — это особый вид магии, который был распространён только у нас в долине, но ты — Светлая…
Никлаус хитро улыбается и запускает правую руку под простыню. Горячая ладонь касается голой кожи на спине и медленно скользит вниз.
— Я расспросил Ли Тена о том дне, когда он стал твоим Крестным, и многое в его рассказе меня смутило, — с невинным видом продолжает мужчина. — Мы нашли ту женщину, которая тебя продала и… она тебе не мать.
— Что? — поднимаю я голову.
— Ты же сказала, что тебе не интересно, — ехидно заулыбался Доставала, кладя свою наглючую руку на мою пятую точку.
— Ты же сказал, что нам надо поговорить… — фыркнула я, скидывая его руку.
Негромко засмеявшись, Никлаус притянул меня еще ближе и прижался щекой к растрепанным волосам.
— Ты даже представить не можешь, как я по тебе соскучился… — пробубнил он и, словно смутившись собственной откровенности, поспешно продолжил делиться добытой информацией: — Так вот… Мы с Ли Теном разыскали женщину, что продала Пустышку для ритуала. Эта деревенская необразованная дуреха рассказала, что тебя несли четверо вооруженных мужчин, один из которых был очень сильно ранен.
Она стирала белье в реке, когда один из них подошёл к ней с младенцем на руках. Женщине дали кошелек денег и попросили укрыть ребенка в деревне на три дня, пока воины не вернутся, но…
— Но никто так и не пришел за мной.
— Все верно, — возвращаясь к мягким поглаживаниям моих рук и спины, кивнул Темный. — Женщина подержала тебя еще какое-то время, но, с ее слов, ты была невыносимой заразой, начиная уже с самого детства, — на губах Тринадцатого расплылась ехидная улыбочка.
— Это не повод продавать ребенка, — немного резче, чем сама того ожидала, выпалила я, и улыбка с губ мужчины тотчас испарилась.
Мы немного полежали в тишине ночи, согреваемые теплом друг друга, прежде чем Никлаус продолжил:
— С другой стороны, если бы не эта жадная деревенская баба, то мы с тобой, возможно, никогда не встретились бы…
Приподнявшись на локте, я пристально смотрю в серые глаза мужчины и улыбаюсь. Действительно, столько всяких «если» могло помешать нам встретиться…
И самое главное «если» — это, конечно, мой собственный страх быть с ним, признаться, как дорог мне этот насмешливый бугай, смирить гордость.
«Что бы ты делала без моих ментальных пинков?» — фыркнул салатовый подарочек горцев, уползая от вездесущих рук Темного аж на изгиб стопы.
— Есть еще что-то, что ты обо мне узнал? — спрашиваю я, с нетерпением проводя кончиками пальцев по мускулистому плечу Темного.
— Есть, — кивает он, — те воины, что несли тебя, были очень странно одеты, словно личная охрана очень богатого господина.
Но, судя по описаниям внешнего вида и герба, изображенного на нагрудниках тех мужчин, ты не можешь быть дочерью никого из высокопоставленных людей Светлых земель, как мы предполагали с Ли Теном вначале.
У меня перехватывает дыхание.
— А вы… А вы искали этот герб среди Темных семей?
А что такого? В моей Светлости и так сомневались все, кому не лень, теперь настала моя очередь.
— Искали, — не стал скрывать Тринадцатый, — но результат тот же. К тому же до открытия Скола между Темными и Светлыми землями не было сообщения. Порталы не действовали, а переплыть через океан невозможно.
— Тогда кто я и откуда? — Давай рассуждать, — с улыбкой предложил Никлаус, — тебя охраняли и явно пытались от чего-то спасти. Мы знаем о тебе мало, но то, с какой легкостью ты можешь управлять моей Светимостью говорит в пользу того, что ты рефаимка… Как тебе такая мысль?
— Я? Рефаимка? — смотрю на него со скепсисом. — И каким ветром в таком случае меня занесло на Светлые земли?
Мужчина пожал плечами и загадочно улыбнулся.
Откинувшись на подушку в виде руки Никлауса, я прикрыла глаза и вспомнила то, что не так давно сказала Тетушка Смерть.
Моя мама, настоящая мама, пыталась спасти меня и пожертвовала ради этого очень многим. Возможно, поэтому я оказалась в компании четырех воинов, по — видимому, спасающихся от погони. Допустим, причина крылась в том, что я Пустышка, но почему…
Руки Никлауса мягко скользнули по моей спине и снова легли на попу. Вот ведь… Доставала!
Стараясь не замечать взволнованных действиями Темного мурашек, я продолжила шевелить мозгами.
Помимо Темных и Светлых земель, на Палангере существовало не так много мест, где, по слухам, жили люди — Вечные Льды и затерянный где-то в океане остров Карас — вот, пожалуй, и все заселенные места. Но этот странный герб…
Звонкий шлепок по мягкому месту застает врасплох.
— Ай! — вскрикиваю я, и мой рот тут же накрывают в жестком, требовательном поцелуе.
— Темный, ты мешаешь мне думать! — вырываясь из крепких объятий, зло выпалила я, но Никлауса мое рвение не остановило.
Легко перевернув меня на спину и откинув простынь в сторону, Темный лег сверху, накрывая меня своим могучим телом, и укусил за нижнюю губу.
— Думай обо мне.
Растянув губы в широкой счастливой улыбке, я притянула Никлауса ближе и остаток ночи думала лишь о нем…
