Глава 6. Неожиданный Вызов

В феврале 1971 года произошло событие, которое навсегда изменило мою жизнь. Оно стало первым в серии событий, в результате которых я появился на телевидении, в газетах и журналах, на радио и даже на академической и политической арене. Мы с Робиной только что вернулись домой из церкви. Как обычно, я подобрал на лужайке перед домом воскресную газету и устроился в гостиной ее почитать, пока Робина готовила чай. Она принесла чай в гостиную, чтобы мы смогли немного посидеть вместе в тишине, пока в духовке готовилось жаркое. К моему удивлению и ужасу, в нашей воскресной газете черным по белому было написано, что наш город, "Город церквей" станет местом показа порнографической театральной постановки под названием "О, Калькутта!" На сцене должны были быть обнаженные люди обоих полов, изображающие непристойные, развратные акты и опошляющие нравственные стандарты. Я тут же сказала Робине:

- Они не могут сделать это!

- Сделать что? - спросила она.

- Принести порнографию в наш город, - ответил я. - Она всегда унижает женщин, и пришло время, чтобы кто-то что-то предпринял.

- Ну, это все очень интересно, - без обиняков сказала Робина. - А что ты собираешься делать по этому поводу?

Ее ответ очень поразил и ошеломил меня. Действительно, я рассуждал о том, что кто-то что-то должен сделать, а сам просто сидел и жаловался.

Через несколько дней я узнал, что в англиканской церкви Святой Троицы - весьма знаменитой евангельской церкви в городе - состоится собрание обеспокоенных граждан, и проводить его будет преподобный Лэнс Шилтон, великий муж Божий.

Один из недостатков работы в сфере недвижимости заключается в том, что люди звонят тебе в любое время, а иногда - совсем не вовремя, однако связь жизненно важна для дела. В те дни, когда еще не было мобильной связи, от моего рабочего и домашнего телефонов зависела наша жизнь. Когда я собирался пойти на собрание, которое должно было начаться в семь часов вечера, мне позвонили, и я вынужден был задержаться, из-за чего пришел на собрание с опозданием.

Когда я наконец добрался до места проведения собрания, все места на автостоянке оказались заняты, а оставлять машину на улице вечером в этой части города было практически нереально. Я осторожно прошел в зал и увидел, что он полон людей и идет шумное обсуждение. Я огляделся по сторонам, пытаясь найти знакомые лица. Я быстро обнаружил моего учителя Библии д-ра Харрольда Стюарда и баптистского пастора Дэвида Уайта, который был моим давним другом. Почти в тот самый момент, когда я встретился глазами с этими двумя людьми - единственными, с кем я был знаком в этом зале, где присутствовало триста человек, преподобный Лэнс Шилтон прервал обсуждение и сказал примерно следующее: "Завтра не будет отбоя от репортеров, поэтому нам нужен кто-то, умеющий заниматься связями с общественностью и работать с людьми". Почти сразу же пастор Дэвид Уайт поднялся на ноги и громко сказал: "Только что вошел Питер Дэниелс. Я его знаю. Он смог бы этим заняться. Предлагаю его кандидатуру". Д-р Харрольд Стюард встал буквально вслед за ним и сказал: "Слава Богу! Я с удовольствием поддержу его кандидатуру". Больше комментариев от присутствующих не последовало, так что меня избрали и "бросили в огонь"!

Весьма интересно, что к этому времени мои знания Библии и программа чтения были весьма широки. Я уже двенадцать лет уединялся и тренировался публично выступать, а мои навыки слова достигли приемлемого уровня. В каком-то смысле я был готов к большому вызову, и в назначенное время Бог усмотрел для меня возможность испытать себя.

На следующий день все началось. Пресса назвала собрание, прошедшее прошлым вечером, "Три сотни Гедеона". Мне постоянно звонили из газет, журналов, с радио и телевидения с просьбами дать интервью. Было также несколько звонков от доброжелателей, а несколько человек грубо и громко выразили свое несогласие с нашей позицией.

Нашу группу вскоре назвали Комитетом нравственных действий. Преподобный Лэнс Шилтон прекрасно справлялся с обязанностями лидера и отвечал на вопросы духовных лиц. Благодаря своему положению и характеру, он пользовался большим уважением. Нам повезло, что весьма способный клинический психолог и университетский лектор д-р Джон Корт взялся работать с людьми из академических и интеллектуальных кругов. Моя роль сводилась к тому, чтобы проводить дебаты и работать с прессой, а также с теми, кто был настроен более воинственно. Оглядываясь назад, можно сказать, что, благодаря поддержке многих способных и посвященных людей, мы представляли собой внушительную силу.

Мое первое телевизионное интервью прошло на лужайке перед моим домом. Интервьюер пытался поставить меня в тупик странными вопросами и провокационными предложениями. Он не ожидал, что ему придется сражаться с человеком, который зарабатывал себе на жизнь способностью отвечать четко, убедительно и со знанием дела. Интервью превратилось в самую настоящую дуэль, в которой каждый из нас искал слабые места противника. Наконец, интервьюер милостиво отступил, и как только камера была выключена, он повернулся к оператору и воскликнул: "Вот это да! Это было самое лучшее интервью за последние несколько месяцев!"

На протяжении следующей пары месяцев я был очень занят, работая с недвижимостью у мистера Хейла и посещая собрания поддержки и противостояния. Я принимал участие в дебатах в университетах, выступал в ток-шоу на телевидении и радио, а также разбирал горы писем. Ко всему прочему я еще регулярно бывал на собраниях Комитета нравственных действий, на которых получал хорошие советы и указания, однако было очевидно, что нам нужно что-то делать, а не просто говорить.

Довольно странным было и то, что мистер Хейл, который хоть и был сыном священнослужителя - унитария, но сам никогда не посещал церковь и не проявлял признаков принятия христианской точки зрения, очень радовался тому, что я становился все более заметной фигурой. Он говорил, как хорошо я держался во время интервью и дебатов. Я уверен, что он в какой-то степени считал (и по праву), что его влияние на мой опыт ведения бизнеса помогло мне справляться с этими трудными ситуациями.

Я приобрел огромный опыт и был аттестован как лицензированный оценщик, пройдя всего за полгода курс, который сейчас в университетах проходят за пять лет. В число моих обязанностей входило проведение аукционов, а также руководство всем офисом. По мере роста рабочей нагрузки росли и объемы продаж.

Поворотный момент наступил спустя почти пять лет, когда мистер Хейл жаловался на затраты по рекламе, которые, с его точки зрения, были чрезмерно высокими. Когда я посоветовал сравнить эти затраты с объемами продаж и показал ему, что в процентном соотношении они даже стали меньше, он расстроился.

Наконец, однажды, после того как он сгоряча наговорил мне обидных слов, я уволился. Он хотел, чтобы я вернулся, но жребий был брошен, и на самом деле никто из нас не остался в проигрыше. У мистера Хейла на протяжении пяти лет была динамичная, энергичная, честная и приносящая прибыль команда продавцов, а я получал весьма хорошие деньги и очень многому научился. Мне показалось, и я верю в это, что мы оба остались в выигрыше.

Когда я ушел от мистера Хейла, у меня не было на примете другого места работы, и я уходил не с намерением начать свое собственное дело. Я планировал некоторое время отдохнуть и побыть с семьей, поскольку весьма нуждался в этом, прежде чем произвести следующие перемены.

Когда я наслаждался своей новой свободой, мне позвонила одна моя знакомая, поинтересовавшаяся, не возьмусь ли я продать ее участок. Мой ответ был простым. Я сказал, что прекратил заниматься недвижимостью и ищу возможности заняться чем-нибудь другим. Спустя несколько недель, эта женщина позвонила мне снова и предложила выставить на продажу ее участок, пока я буду разбираться со своим новым делом. Ее предложение показалось мне резонным, и мне захотелось взяться за это дело. Имея опыт и квалификацию, я без проблем получил лицензию на право заниматься всеми видами операций с недвижимостью. Теперь мне было чем заняться, и к тому же я по ходу дела мог заработать денег.

Вскоре после того как я продал участок этой женщины, пошли слухи, что я открыл свою фирму и занимаюсь недвижимостью, не выходя из дому. Мне начали звонить люди, и возможности стали появляться одна за другой. Через несколько недель я уже сам занимался недвижимостью, работая в задней комнате у себя дома, но строго соблюдая правило не работать в воскресенье.

Мое служение в церкви продолжалось и даже выросло. Я получил много приглашений выступить, которые, я верю, пришли, благодаря тому, что я стал более известным из-за своей деятельности в Комитете нравственных действий. Комитет весьма серьезно отнесся к создавшейся ситуации. Мы встретились с блестящей командой юристов, чтобы рассмотреть возможность наложения Верховным Судом запрета на порнографическую постановку "О, Калькутта!".

6 мая 1971 года в передовой статье газеты было объявлено, что Комитет нравственных действий собирался опротестовать в суде нравственную приемлемость постановки и что тремя представителями протестующих были д-р Харрольд Стюард, медсестра мисс Маргарет Уэллс и мистер Питер Дэниелс. Это означало, что если ответчик выиграет процесс и потребует возмещения ущерба, нанесенного нашими действиями, платить придется нам троим.

Будучи представителем Комитета, я не питал иллюзий относительно того, с кого в первую очередь начнут взыскивать ущерб, но все же был уверен, что поступаю правильно. Я ощущал странное спокойствие и чувство уверенности, что мы находимся на стороне Бога и все будет хорошо.

Во время подготовки к заявлению протеста и после его подачи ситуация стала еще более взрывоопасной. В неиспользуемом кинотеатре "Чекере" должен был состояться наспех организованный показ постановки "О, Калькутта!" Промоутеры надеялись успеть это сделать до суда и заручиться поддержкой местной распущенной аудитории. Я делал все, что мог, чтобы задержать постановку, выясняя, что я могу сделать, чтобы помешать ее показу до вынесения судебного решения.

Мои усилия оказались напрасными. Я даже обратился в пожарную охрану и поинтересовался, проводилась ли проверка того здания, в котором собирались показывать постановку, на соответствие нормам пожарной безопасности. В том здании была деревянная лестница, и в случае серьезного пожара люди оказались бы запертыми внутри. Произошла бы самая настоящая катастрофа.

В субботу вечером, всего за неделю до предполагаемого показа, я лег спать уставшим и разочарованным. Однако на следующее утро меня разбудил друг, который знал о том, что я обращался в пожарную охрану. Он в шутку поинтересовался, почему я не пригласил его на шашлык. Ничего не понимая, я спросил его: "Какой шашлык?" Тогда мой друг рассказал мне, что ночью кинотеатр "Чекере" сгорел дотла. Он был весьма удивлен тем, что я ничего об этом не знал.

Затем ко мне домой пришли из полиции, чтобы установить, где я находился во время пожара, и вежливо, но настойчиво допросить меня, чтобы установить, виновен я в этом или нет! В конце концов, полицейские ушли и больше меня не беспокоили.

Вскоре после ухода полицейских произошло еще одно весьма интересное событие. Мне позвонил таинственный незнакомец из другого штата. После этого звонка дело приняло другой оборот. Звонящий не пожелал представиться, но спросил, тот ли я Питер Дэниелс, о котором пишут в газетах и который борется с постановкой "О, Калькутта". Убедившись в том, что я был именно тем, кто ему нужен, он сказал мне отправиться в аэропорт, в багажное отделение, где я найду материалы, которые помогут мне выиграть процесс против промоутеров. Затем он быстро повесил трубку. Должен признаться, что я получал и открывал эту посылку с настороженностью. К моему удивлению, там оказалось много вырезок из газет и других материалов, имеющих отношение к постановке "О, Калькутта!", которых мы не видели. Я немедленно послал их Комитету нравственных действий для рассмотрения и использования. Не могу сказать точно, насколько ценными были эти материалы для победы в суде, но это был еще не конец истории.

В августе 1971 года, когда суд вынес решение запретить показ постановки "О, Калькутта!", таинственный незнакомец из другого штата позвонил мне снова. Он был восхищен и поздравил нас с успехом, а затем рассказал удивительную историю. Назвавшись сыном одного из самых знаменитых гангстеров Австралии, он сообщил, что владельцы постановки "О, Калькутта!" пообещали ему исключительные права на показ постановки в Австралии, но впоследствии нарушили свое обещание, предоставив право показа нынешним промоутерам, которые потерпели неудачу.

Затем он, перемежая свою речь грубой бранью, сказал, что теперь они хорошо подумают, прежде чем снова перейти ему дорогу, и предложил как-нибудь встретиться со мной в Сиднее и устроить мне экскурсию по ночному городу. Я немедленно отклонил его предложение.

В следующие месяцы произошло много событий. Д-р Джон Корт написал книгу "Встань и заяви о себе", благодаря которой он смог мастерски выступать на телевидении и вести диалог со многими интеллектуальными и выдающимися людьми.

Я продолжал строить свой бизнес с недвижимостью. Две недели я усердно занимался работой, а затем посвящал две недели деятельности Комитета нравственных действий. Это давало мне возможность делать значительные финансовые вклады в обеспечение нужд Комитета. Иногда я просто оплачивал счета из своего кармана, так что об этом больше никто не знал.

Удивительно, но в этот период мой бизнес продолжал расти. Я даже нанял на работу бывшего продавца страховок, прекрасного христианина Джеффа Миллза, который остался моим другом, и Лу Прауд-лока - молодого христианина, который очень хотел работать у меня. Это означало, что мне пришла пора выбираться из задней комнаты моего дома и арендовать офис.

Тем временем я получил письмо от сэра Артура Ли, который на тот момент был национальным президентом Лиги солдат, вернувшихся с войны. Он поинтересовался, готов ли я поучаствовать в дебатах на тему нравственности в Австралийском национальном университете с учетом того, что моими оппонентами там будут одни из лучших антропологов и психологов страны. Я принял этот вызов.

Это мероприятие было несколько устрашающим. Когда меня представили и я вышел к кафедре, большая толпа студентов университета затопала ногами в зале, выражая протест (это были годы хиппи и выступлений против войны во Вьетнаме). Не зная, что делать, я стал поближе к микрофону, чтобы мой голос перекрыл невероятный шум. Повернувшись к моим оппонентам, сидевшим на сцене, я обратился к ним так громко, как только мог: "Вы обращаетесь с молодежью этой страны как с грибами - вы держите их в темноте и кормите их большим количеством навоза. Затем вы подрежете им ноги и законсервируете их, но я хочу сказать вам, что я пришел сюда сегодня, чтобы помешать вам сделать это!" Неожиданно воцарилась тишина, а затем студенты разразились одобрительными возгласами! Благодаря этому я завладел их вниманием до самого конца своего выступления.

К сожалению, некоторые из моих утверждений обидели министра цензуры, и он безуспешно пытался судиться со мной.

Следующим пунктом в плане борьбы с порнографией были секс-шопы. Я снова вступил в битву. Я приходил в эти магазины и открыто бросал вызов владельцам. Часто телевизионщики и газетчики следовали за мной, и я появлялся в новостях.

К этому времени Комитет нравственных действий стал хорошо известной активной группой. Поскольку я отвечал за связи с общественностью, мне доставалось больше всего и похвал и оскорблений.

Сразу после того, как в понедельник, 2 августа 1971 года, мы выиграли судебный процесс, мне позвонил весьма знаменитый христианский деятель из Мельбурна Леонард Бак. Он спросил меня, не соглашусь ли я выступить на большой христианской конференции в Белгрейв-Хайтс, у подножия гор неподалеку от Мельбурна, в штате Виктория. Он хотел, чтобы я рассказал большой аудитории о том, как прошел процесс по делу постановки "О, Калькутта!", а также выступил по другим нравственным вопросам и дал несколько советов и предложений относительно того, как люди могут помочь. Он сказал, что мне нужно будет уложиться в сорок пять минут.

Ехать 450 миль ради того, чтобы выступить с речью, не совпадало с моими представлениями о приятном времяпрепровождении, особенно когда меня попросили уложиться в такой небольшой отрезок времени, но это была возможность рассказать об этих проблемах большему числу людей и привлечь больше сторонников.

Как обычно, я сам оплачивал свои расходы. Когда я вместе с семьей приехал туда, мне сказали, что из-за весьма напряженного графика проведения конференции мне придется ограничиться двадцатью пятью минутами.

Ночью я хорошо выспался, а наутро ко мне снова обратились представители оргкомитета и, извиняясь, сказали, что из-за сложностей с тем, чтобы всех втиснуть в программу конференции, они вынуждены ограничить время моего выступления двадцатью минутами.

Полагая, что хуже уже не будет, я отредактировал свою речь для двадцатиминутного выступления, но за час до него мне сказали, что теперь у меня будет ровно двенадцать минут.

Понимая, что ради этого выступления я с семьей отправился на машине в путешествие почти в тысячу миль (если считать дорогу туда и обратно), я решил вложить в эти двенадцать минут все свои сипы и выступать так, чтобы каждое слово касалось людей. Зал был полон. Когда я выступал, все слушали в абсолютном молчании. Когда я закончил, следующий оратор, профессор Блейклок из новозеландского университета, стоявший прямо за моей спиной, ясно и громко произнес: "Блестяще! Ровно двенадцать минут, ни секундой больше - и ни одного лишнего слова!" После этих слов аудитория взорвалась, словно вулкан. У меня до сих пор хранится кассета с записью того выступления. Я верю, что Бог дал мне особенное помазание для того случая.

Я мог бы рассказать много историй, подобных этой, но на это ушло бы слишком много времени. Тем не менее три случая представляют особый интерес.

Однажды я выступал на тему нравственности перед 1200 женщинами-лютеранками на конференции в северном пригороде Аделаиды. Когда я закончил свое выступление, они встали со своих мест и аплодировали до тех пор, пока я не покинул зал.

Однажды в театре шла постановка "Цветы". Это была гомосексуальная фантазия, в которой была сцена снятия Тела Христа с креста. Большинство членов нашей команды были измотаны борьбой, поэтому я отправился туда один. Я встал на входе в театр с плакатом: "Там показывают богохульство. Вас совесть не мучает?", так что всем посетителям приходилось протискиваться мимо меня, чтобы пробраться к дверям. Вскоре туда подъехала бригада тележурналистов. Они сказали: "Мистер Дэниелс, вы здесь совсем один". Затем они предложили мне сказать несколько слов, и я назвал лидеров многих христианских деноминаций в нашем штате и других лидеров церквей и спросил: "Где вы?" Мне стало известно, что архиепископу англиканской церкви не понравилось, что я упомянул его имя, и я договорился о встрече с ним.

Архиепископ любезно принял меня и быстро перешел к сути дела, спросив меня: "Что же, по-вашему, я должен был сделать?" Я ответил: "Апостол Павел, наверное бы, распростерся на пороге и сказал бы людям, что если они хотят попирать Христа, им придется сначала попрать его тело". Затем я продолжил: "Сэр, если бы вы так поступили, вы бы мгновенно стали великим лидером, но мне кажется, вы упустили величайшую возможность своей жизни". Архиепископ был заметно тронут и попросил, чтобы я связался с ним, если подобная ситуация снова возникнет.

В другой раз мне позвонили по телефону и сказали, что во время собрания в городском совете кто-то собирается пробежать нагишом по сцене, на что я ответил: "Там очень холодно, и этот человек будет чувствовать себя весьма неуютно". Конечно, этого на самом деле не произошло.

В тот период времени я находился под защитой полиции. Мне плевали в лицо, меня оскорбляли, а студентки университета начинали в знак протеста раздеваться. Однако я, как и многие другие члены нашей команды, получал и огромную поддержку.

Во время кампании за нравственность в нашем штате по всей стране были люди, так же сильно переживавшие за это, как и мы. Мы слышали о том, событии, которое произошло на Трафальгарской площади в Лондоне, в котором участвовали такие знаменитости, как литературный гигант Малькольм Маггеридж, великая поборница нравственности Мэри Уайтхауз, поп-звезда Клифф Ричард, и которое проходило под непосредственным руководством Стива Стивенса и его жены. Они собрались, чтобы провести "Фестиваль света" - праздничное мероприятие, сосредоточенное на семейных ценностях и библейской нравственности. Тысячи людей вышли на демонстрации против порнографии.

Я позвонил Малькольму Маггериджу от имени Комитета нравственных действий и поинтересовался, возможно ли провести подобную акцию в Австралии. Он ответил осторожно, но тепло. Тем временем, после того как мы одержали в суде победу над постановкой "О, Калькутта!", наш премьер-министр, не одобрявший наших нравственных стандартов, постепенно удалял препятствия цензуры. Мне вспоминается одна интересная телепрограмма из Сиднея, которая называлась "Шоу Майка Уолша". Меня пригласили на эту программу, чтобы я встретился с редактором порнографического журнала перед большой аудиторией, состоявшей главным образом из женщин среднего возраста, которые любили это ежедневное шоу. В то время эта программа была самой популярной по всей стране.

Когда программа началась, моего соперника представили как редактора сомнительного порнографического журнала, который работал за полное упразднение цензуры, а меня представили как представителя Комитета нравственных действий по связям с общественностью, который хочет сохранить и даже усилить цензуру. Таким образом, наши позиции были четко обозначены.

Я немедленно прервал ведущего и сказал Майку Уолшу, что, очевидно, произошла какая-то ошибка, потому что я выступал против цензуры в ее нынешней форме, а мой оппонент поддерживал цензуру. Это вызвало полное смятение в дискуссии, и моему оппоненту стало неуютно, но затем Майк Уолш попросил меня разъяснить мою позицию.

Я начал с того, что спросил своего оппонента, читал ли он свежую утреннюю сиднейскую газету, особенно раздел развлечений. Когда он ответил отрицательно, я пояснил ему, что из пятидесяти пяти фильмов, демонстрировавшихся в кинотеатрах, пятьдесят попадали в категорию "для взрослых" и только пять предназначались для семейного просмотра. Из этого мне было ясно, что мы - те, кто поддерживал семью и честь женщины, - были вытеснены цензурой из сферы развлечений, и я хотел изменить эту ситуацию.

Присутствовавшие в аудитории женщины встретили мои слова аплодисментами и возгласами одобрения. Практически не переводя дух, я обратился к своему оппоненту и сказал, что он хочет использовать таких же женщин, как те, кто присутствовал на программе, а также их дочерей, внучек и племянниц в качестве сексуальных объектов, но я пришел, чтобы помешать ему сделать это.

Аудитория просто взорвалась, и я понял, что победил в этой дискуссии. Последующей реакцией в телестудии было восхищение, и меня пригласили прийти еще раз, для следующего интервью.

Успешный исход нашего судебного процесса по делу о постановке "О, Калькутта!" теперь стал знаменитым. Комитет нравственных действий решил написать об этом книгу. Преподобный Лэнс Шилтон должен был стать главным редактором, а ему должны были помогать знаменитая журналистка Хелен Кэйтерер, которая активно поддерживала нашу работу, и д-р Джон Корт, принимавший активное участие в нашей деятельности и оказывавший большую поддержку. Меня попросили написать о работе с общественностью. Последние штрихи и комментарии должен был добавить преподобный Лэнс Шилтон.

Поскольку вопросы нравственности все еще оставались одной из главных тем новостей, книгу, посвященную такому противоречивому предмету, очень ждали. К сожалению, когда я принес свой черновик, его сочли слишком спорным, и мою часть заменили историей другого представителя - чудной женщины мисс Маргарет Уэллс. На тот момент я особенно не переживал из-за того, что мою историю не приняли, полагая, что другие превзошли меня интеллектуально, но сегодня интересно видеть Божью руку на моих книгах и семинарах, которые повлияли на миллионы людей по всему миру.

Теперь я сосредоточился на том, чтобы привезти "Фестиваль света" и знаменитую непримиримую поборницу нравственности Мэри Уайтхауз из Великобритании в Аделаиду.

Комитет нравственных действий хотел продолжать работу. В других штатах Австралии тоже были люди, которые проявляли интерес и нуждались в руководстве, поэтому мы решили организовать "Фестиваль света" в Австралии подобно имевшему такой большой успех в Великобритании, и пригласили Мэри Уайтхауз приехать в Австралию.

Хотя между нами и было согласие относительно начала "Фестиваля света", имела место некоторая неопределенность относительно того, когда его начинать. Я предложил дату и место проведения и взял на себя большую часть подготовки. Первое официальное собрание прошло в Аделаиде, в небольшом театре, расположенном в здании Государственной Администрации на Виктория-Сквер 12 июня 1973 года. Там было несколько новых участников и многие из первоначальных членов комитета. Председательствовал д-р Джон Корт. Миссис Рослин Филлипс, преподобный Лэнс Шилтон и пастор Иэн Симпсон были заместителями председателя. Я был представителем по связям с общественностью. Незадолго до этого я встретился с консультантом ко рекламе из Детройта, штат Мичиган, который предложил подготовить всю печатную продукцию для "Фестиваля света" и услугами которого я впоследствии пользовался для нужд своей компании по торговле недвижимостью и кое-каких личных нужд. Наш стиль презентации стал гораздо лучше. Новый комитет был полон сил, и все были в восторге. Позже к миссис Рослин Филлипс присоединился ее весьма способный муж, д-р Дэвид Филлипс. Они до сих пор проводят "Фестиваль света" в Южной Австралии, делая ценный вклад и поддерживая светоч праведности более сдержанным, но внушительным образом.

"Фестиваль света" был назначен на октябрь 1973 года. Женское собрание должно было проходить в пятницу, 12 октября, в театре "Фестиваль", и Мэри Уайтхауз должна была выступать на нем.

Это мероприятие вызвало огромный интерес. После нескольких первых дней все места были забронированы. Люди звонили по телефону еще несколько недель, пытаясь найти билеты, но безуспешно. В день собрания группа протестующих попыталась помешать проведению собрания, проникнув в фойе с плакатами, в том числе в весьма плохом вкусе! Стало известно, что лидеры этой группы строили планы захвата сцены. Об этом быстро известили полицию и службу безопасности, и запланированная помеха не удалась.

Театр "Фестиваль" был совсем новым, и когда звукоусилительную систему стали проверять перед самым началом собрания, она отказала. Председатель фестиваля миссис Мари Лоуренс, дабы поддержать веру в собравшихся, решила все равно начинать собрание. Интересно, что усилители заработали, как только она подошла к микрофону. Собрание прошло настолько успешно, что менеджер театра "Фестиваль" пришел за кулисы и поздравил нас с удачным проведением.

В субботу вечером, когда в зале собралось три с половиной тысячи человек, был мой черед выступать. Меня встретили с восторгом, а кульминацией всего стал марш по улицам города. В воскресенье, 14 октября, десять тысяч человек в сопровождении оркестра Армии спасения прошли маршем к "Видению полковника Лайта" — местной достопримечательности, а затем миссис Мэри Уайтхауз выступила с пламенной речью, которая была весьма хорошо принята.

Во время своего визита к нам в Аделаиду Мэри Уайтхауз выступала на телевидении, а также на многочисленных пресс-конференциях прочих собраниях. Ей оказали очень хороший прием.

Наш следующий проект заключался в том, знаменитый Малькольм Маггеридж приехал в Аделаиду и, как он выражался, «закончил начато». Он выступал по телевидению и в театре "Фестиваль», на ланчах и встречах с прессой, демонстрируя потрясающий ум, юмор, проницательность и интеллектуальные способности.

Пока все это происходило на христиане публичной арене, мой бизнес с недвижимостью процветал. Я начал заниматься восстановлением ветхих домов в городе и прилегающих районах. Эти дома были либо объявлены непригодными для проживания, либо приготовлены к сносу. Обычно большая часть работ по восстановлению старых и ветхих домов выполнялась семьями иммигрантов из Греции или Ливана, которые первыми заметили эту возможность. Будучи выходцами из стран, в которых промышленность была развита весьма слабо или не развита вообще, они были превосходными торговцами. Это было частью их культуры и, наверное, было у них в крови, потому что они были потомками древних венецианских купцов.

Мой подход был простым, но эффективным. Как каменщик я сразу мог определить, почему стены подмокали и разрушались, и как это можно исправить. Также теперь у меня была целая команда продавцов, и мы приобрели новое здание офиса. Это означало, что мои агенты могли постоянно высматривать подходящие ветхие здания, которые мы после капитального ремонта смогли бы быстро продать.

Примерно в ноябре 1974 года мой старший сын Питер-младший обратился ко мне с просьбой взять его на работу в мою фирму. Год и три месяца тому назад у нас с Питером уже был разговор, когда он сказал, что хочет бросить школу и работать у меня. Поскольку ему было всего семнадцать лет, и он хотел двигаться вперед, я посоветовал ему сначала поработать на кого-нибудь другого и сдать экзамены на право работы с недвижимостью, а потом уже прийти ко мне. Тогда он оценил бы, каким хорошим начальником был его отец. Питер-младший сделал все в точности так, как я посоветовал.

Перед тем как Питер-младший пришел к нам на работу, я посетил в Аделаиде вступительное собрание Института высшей лидерской подготовки Хэггея. Могу сказать, мне повезло, что я там побывал. Я и так поглощал книги по лидерству, политике и экономике, изданные главным образом в Соединенных Штатах Америки, в том числе и стимулирующие книги моих героев - Клемента Стоуна и д-ра Нормана Винсента Пила.

Когда я встретился с д-ром Джоном Хэггеем, его видение, дух и увлекательная подача материала бросили мне вызов. Во время дискуссии после собрания он пригласил меня принять участие в работе Института. Я был вынужден отклонить его предложение, поскольку на мне уже было серьезное обязательство касательно вопросов нравственности и политики, но пообещал, что свяжусь с ним позже, потому что он вызвал у меня интерес, который явно не мог исчезнуть.

Я становился все более известным, из-за чего мне стало трудно оставаться неузнанным в ресторанах или лифтах. Когда я ехал на машине, люди гудели мне клаксонами - либо, как знак доброй воли, либо для того, чтобы привлечь мое внимание и показать оскорбительный жест. Казалось, промежуточного варианта не было; было совершенно ясно, что людям либо нравилась моя нравственная позиция, либо они ненавидели меня из-за нее.

Следующим естественным для меня шагом стало участие в политической деятельности. Я присоединился к консервативной политической партии Австралии, которая являлась одной из двух самых больших политических сил. Складывалось впечатление, что на выборах победит одна из двух главных партий, а независимые кандидаты и мелкие политические партии работают только на статистику.

Спустя короткое время мне представилась возможность участвовать в выборах губернатора. Я выставил свою кандидатуру от консерваторов, но проиграл. Ситуация была безнадежной; консерваторам никогда не удавалось занять губернаторское кресло и, наверное, никогда не удастся этого сделать. Однако это был ценный опыт.

Я еще больше углубился в политику, когда наш национальный лидер, достопочтенный Билл Снеддон, который на тот момент был лидером Национальной оппозиции, приехал в Аделаиду, чтобы поднять рейтинг партии в штате и приобрести известность.

Когда я работал в одной из групп совета штата, поступило предложение сделать что-нибудь, чтобы повысить наш падающий рейтинг, и мы собрались в офисе партии для обсуждения дальнейших действий. Поначалу настроение было несколько унылым, но содержание нашей беседы постепенно изменилось, и мы стали более живыми, когда решили сделать что-то смелое и эффектное. Я предложил провести большое публичное мероприятие и использовать нашего национального лидера в качестве козырной карты. Это предложение было встречено с прохладцей, потому что в прошлом очень мало людей ходило на политические собрания. Мое предложение, которое показалось другим людям невероятным и шокирующим, заключалось в следующем: "Почему бы нам не собрать толпу в десять тысяч человек, в том числе этнические группы, оркестр шотландских волынщиков, устроить катание на пони и показать всех политиков штата на первой странице нашей ежедневной газеты и по всем телеканалам".

Последовало долгое молчание, пока люди усваивали сказанное мной. Молчание нарушил один из добровольцев группы, который заметил: "Я не думаю, что мы сможем это сделать". Я быстро ответил: "Если вы думаете, что сможете, вы правы. Если вы думаете, что не сможете - вы тоже правы". Затем началась стимулирующая дискуссия.

Результатом всего этого стало решение попытаться сделать что-то особенное. Меня пригласили стать председателем, но я сразу же отказался по той причине, что заседания неизбежно будут сопровождаться подачей алкогольных напитков. Будучи трезвенником и верящим в Библию христианином, я не мог быть председателем, но был готов взять на себя роль вице-председателя и большую часть работы. После нескольких смешных комментариев относительно того, что я буду "председателем порока" (в англ. тексте игра слов: слово "viсе" означает как "вице-", так и "порок" - Прим. пер.), остальные члены комитета также распределили между собой обязанности. Наш боевой дух был высок, и идеи появлялись одна за другой.

В конечном счете, результаты намного превзошли все наши ожидания. Благодаря любезной помощи лидера законодательного собрания, мне удалось найти огромный велосипед с достаточным числом седел, чтобы посадить на него большинство наших избранных политиков. Это стало главной темой наших репортажей в газетах и по телевидению.

В назначенное время согласно моему плану по главной улице проехала процессия ковбоев и индейцев на лошадях. Перед ней бежали клоуны, раздавая детям воздушные шарики, брошюры и наклейки нашей политической команды. Перед ними, среди занятых посетителей магазинов, офисных рабочих и толп зрителей, проехали политики на велосипедах, что привело всех в восторг. Мы сделали репортаж об этом на первой странице газеты и на каждом телевизионном канале страны.

Собрание проходило в Раймилл-парке - прекрасном месте города. Перед выступлением нашего политического лидера мы выпустили в небо белых голубей. На собрании была атмосфера праздника. Люди наслаждались едой и забавами, волынщики громко играли, дети катались на пони, были представлены различные этнические и культурные экспозиции. Я даже договорился с Британским и Иностранным библейскими обществами, чтобы их команды были на собрании со своими палатками и раздавали различные материалы.

Да, мы собрали десять тысяч человек. Я отвечал за то, чтобы сопровождать достопочтенного Билла Снеддона по парку и знакомить его с различными группами. Оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что такого никогда не происходило ни до, ни после нас. Это осталось как память о чудесной команде людей, которые сообща работали ради общей цели.

После собрания в Раймилл-парке люди часто стали спрашивать мое мнение по вопросам нравственности в политике.

Мой бизнес процветал, и Питер-младший теперь работал у нас в офисе. Он бил все рекорды продаж, а я, казалось, выбился из сил. Я встретился за ланчем с моим другом, пастором Дэвидом Уайтом, и сказал ему, что, очевидно, я выбился из сил и возможно, моему духу требуется восстановление.

Дэвид напомнил мне историю о слепом человеке, которого исцелил Иисус. Когда Иисус спросил его, что он видит, человек ответил: "Я вижу людей, как деревья". Тогда Иисус снова прикоснулся к нему и спросил: "Что ты видишь сейчас?", и человек ответил, что теперь все видит четко.

Дэвид сказал, что мне нужно второе прикосновение Спасителя, и следующие две недели я провел в искренней молитве, взывая, чтобы Бог по Своей милости еще раз коснулся меня и восстановил мои духовные силы.

Не прошло и месяца, как я ощутил облегчение и вскоре снова стал полон энергии - даже больше, чем раньше. Во время молитвы и чтения Библии в предыдущие несколько недель я пережил еще одну невероятную перемену в своем мировоззрении, когда читал притчу о мудрых девах, которые позаботились о том, чтобы заготовить запасы масла для пира. С того дня я начал накапливать личные и семейные резервы, которые оберегали нас во время всех последующих взлетов и падений в коммерческой жизни.

Мое участие в работе Комитета нравственных действий и "Фестиваля света" подходило к концу. Казалось, что бы мы ни планировали делать, все сводилось к интеллектуальным рассуждениям. Я же предпочитал сосредоточиться на одной конкретной проблеме и решать ее. Поскольку я был единственным бизнесменом в группе, это означало, что я был единственным главным спонсором, и многие затраты даже не доходили до Комитета, потому что я сам за все платил.

Я думаю, все решилось на неформальной встрече наших ключевых людей, когда я предложил составить план действий, чтобы обратить вспять эту тенденцию и создать политический и интеллектуальный исследовательский центр, где были бы разные люди, в том числе важные бизнесмены, которые помогали бы планировать и распоряжаться средствами. К моему изумлению, это предложение совершенно не было воспринято и осталось нерассмотренным. Другим людям это казалось выходящим за рамки возможного, но я был абсолютно уверен, что у нас могло не быть другой такой возможности. Я считал, что наше общество переживало поворотный момент, и что его можно было бы привести обратно в равновесие с помощью четкого плана и целенаправленных усилий. Мы действительно жили на краю обрыва, и вид был пугающим.

К сожалению, я ушел домой расстроенным и разочарованным. Помнится, в ту ночь я вообще не заснул. Несмотря на то, что я ушел из Комитета нравственных действий и "Фестиваля света", средства массовой информации все равно приходили ко мне за комментариями. Если по какому-либо вопросу Комитет не давал четкого и ясного ответа, я высказывал свою точку зрения, что обычно публиковали в газетах или показывали по телевидению.

Из-за моей невероятной известности, благодаря средствам массовой информации, я стал переживать за своих растущих детей. Однако они, похоже, успешно справлялись со всеми нападками или реакциями, с которыми сталкивались в школе и в других местах. Чтобы проводить достаточно времени с семьей, я приобрел ферму в часе езды от города. Мы отправлялись туда и наслаждались семейным общением. Там нас никто не беспокоил, и мы ходили в походы, катались на лошадях и мотоциклах или просто веселились.

Мне было трудно избежать внимания репортеров. Однажды со мной произошел несчастный случай - я упал с лошади и сломал ногу в двух местах. Когда я отдыхал дома, появились слухи, что я получил "Отчет Лонгфорда", составленный лордом Лонгфордом в Великобритании и посвященный теме порнографии. Я заказал себе целую коробку этих отчетов. Газеты посвятили почти целый разворот описанию того, как я упал с лошади, и поместили большую фотографию, на которой я сидел, положив ногу в гипсе на коробку с отчетами Лонгфорда.

Спустя пару дней после этого случая я должен был председательствовать на христианской мужской конференции. Я вышел на сцену на костылях, сопровождаемый многоголосым шумом толпы. Людям было явно интересно, что же со мной произошло. Я процитировал место Писания, где сказано: "Ненадежен конь для спасения". Актуальность и юмор этих слов удовлетворили любопытство аудитории.