Глава 22
Утром из аэропорта привезли Цвигура. Катя видела его лишь одним глазком, издалека. Именно с этого мо мента ее начала подтачивать тревога. Она и не пыталась найти ее причины, просто ждала разговора с Цвигуром и по мере приближения этого неизбежного разговора тревога нарастала, становилась невыносимой, изматывала. Вечером, во время обхода, он даже не взглянул в ее сторону, а врачи окружали светило такой плотной стеной, что ей не удалось подойти и спросить о сыне.
А на следующий день Катю пригласили в кабинет главврача. Там были Цвигур и еще несколько врачей, но когда Катя вошла, все, кроме Цвигура, вышли. И при крыли за собой дверь. Эта их молчаливая договоренность ввела Катю в полное оцепенение. По знаку Цвигура она опустилась на диван и погрузилась в молчание. Он тоже молчал, внимательно изучая ее через очки.
— Давайте начнем сначала, — предложил врач, и Катя кивнула.
Но откуда это «сначала»? И она продолжала молчать. Потом она все же сбивчиво заговорила о событиях трех летней давности. Цвигур бесстрастно слушал ее, не перебивая и не выказывая нетерпения. Катя сделала паузу, и тогда врач задал вопрос, показавшийся ей странным:
— Какое отношение к этой истории имеет покойный директор компании «Юнико»?
— Он отец моего сына, — ответила Катя.
— Вот как? — Цвигур только слегка пошевелил бровью. Казалось — его ничто не в силах удивить. — Я слышал, все его состояние перешло в один американским детский фонд?
— Должно быть, это так. — Катя пожала плечами. Цвигур начинал ее разочаровывать. Не ожидала она, что весь его интерес крутится вокруг денег Юнина…
— Вы не могли бы дать мне координаты компании «Юнико»? Телефон, факс, номер сайта?
— Да, пожалуйста. — Катя вытащила из кармана визитную карточку Филиппа и поднялась. — А как обстоят дела у моего сына?
Она выдавила из себя этот вопрос, испытывая уже почти ненависть к Цвигуру. Ей хотелось крикнуть: «Ну нет у меня этого чертового наследства! Нет и не было!» Ей хотелось хлопнуть дверью, убежать. Но она не могла себе этого позволить.
— Мы поговорим об этом позже, — ответил Цвигур.
Кате показалось, что он целиком поглощен изучением визитной карточки. Она вышла из кабинета главного и остановилась посреди коридора. Ей необходимо было чье-то участие — слезы душили, и обида гнала прочь. Катя сбежала вниз по лестнице и увидела телефон. Дрожащим пальцем набрала номер Марата. Трубку взяла секретарша.
— Марата Борисовича нет, что-нибудь передать?
— Нет, ничего…
Катя повесила трубку и постояла некоторое время в раздумье. Затем позвонила родителям. Оказалось, что отец уже выехал к ней, чтобы побыть с Шуриком ночью. Катя спустилась на этаж ниже и села в кресло. В холле работал телевизор. Шла программа новостей. Она вдруг увидела на экране доктора Цвигура, а рядом с ним — Марата. Катя смотрела на экран исподлобья.
«…по приглашению фирмы „Интервал“ в Россию прилетел профессор Цвигур, легенда кардиологии, — вещал диктор. — Уникальные операции на сердце, сделанные доктором Цвигуром, вошли в современные учебники по медицине. К сожалению, доктор пробудет в России недолго и сможет сделать лишь несколько операций детям-сиротам, лечение которых оплатит фирма „Интервал“. Однако желающих оперироваться у Цвигура более чем достаточно. Родственники больных буквально осаждают областной кардиологический центр, где работает профессор…»
На экране проплыли кадры клиники, где сейчас сидела Катя, помещения операционных и процедурных. Потом на экране остался лишь молодой тележурналист, голос которого и звучал до сих пор за кадром.
«У нас в России уже есть врачи, работающие по методу доктора Цвигура. Люди есть, нет средств. Да и оснащение клиник существенно отстает от мировых стандартов Пользуясь случаем, хочется обратиться к господам предпринимателям…»
Больше Катя слушать не могла. Деньги, деньги.. Вечная зубная боль. Куда ни сунься — все упирается в деньги.
Катя спустилась на первый этаж, где работал буфет Она вдруг сильно захотела выпить горячего кофе с молоком — буквально ощутила вкус во рту. Усевшись за столиком, с удовольствием отхлебнула горячий напиток.
Когда доедала булочку, почувствовала, что на нес смотрят. Она оглянулась. В буфете, кроме нее, почти никого не было — двое врачей что-то жевали у стойки но они не обращали на нее никакого внимания. А ПОТОУ она увидела: в коридоре стоял парень в кожаной куртке и смотрел на нее через стеклянную дверь буфета. Убедившись, что Катя заметила его, парень кивнул ей. Кар оглянулась, пожала плечами. Тогда парень поднял ладонь и сделал неопределенное движение, подтверждая. что он обращается именно к ней.
Катя вышла из буфета.
— Здравствуйте, Катерина Ивановна.
— Здравствуйте…
Парень улыбнулся. Но улыбка ничего не добавила — парень был ей незнаком.
— Ну вот, я стою, смотрю. Вы — не вы?
— А в чем дело?
— Меня Марат Борисович за вами прислал. Велел доставить. Срочно.
Катя в раздумье посмотрела на парня. Обычно Марат сам заезжал за ней или присылал Степу. А тут она сама наделала шуму — в офис позвонила л говорила с паникой в голосе, секретарша наверняка описала в красках.
Парень, похоже, прочитал ее мысли:.
— Я у Марата Борисовича недавно работаю, вы меня, наверное, не знаете? Я — Сергей.
— Нет, не знаю. Обычно Степа меня возил.
— Степа сейчас занят, а я пока свободен, вот меня и послали.
— Понятно… — Катя взглянула на часы. К трем часам должен подъехать отец. Сейчас Шурик спал.
Сергей заметил ее жест и озабоченно добавил:
— Времени у нас в обрез, Катерина Ивановна. Через час я должен быть в офисе. Так что…
— Ну ладно, — решилась Катя. — Поехали.
В конце концов, она сама взбаламутила Марата. И ей действительно необходимо увидеть его.
Темно-синей «тойоты» у больницы не оказалось. Их ждал массивный черный «мерс». Катю это не смутило — в фирме имелось достаточно машин, и она, собственно, никогда этим особенно не интересовалась.
— Мы в офис? — уточнила она, садясь вперед, рядом с шофером.
— Марат Борисович просил дочку из школы захватить, — как бы между прочим бросил шофер.
— Тогда на Луговую, в школу, — кивнула Катя. Шофер поставил кассету последних хитов. Катя откинулась на удобную спинку сиденья и прикрыла глаза.
«У тебя есть я», — вспомнила она заклинание Марата и улыбнулась.
Он опять что-то придумал. Если Шатров решил забрать Ингу из школы среди недели, значит, намечается какое-то важное мероприятие. Возможно, он пригласил к себе на ужин Цвигура. Это было бы кстати. Может, с Маратом профессор будет более разговорчив?
Сергей курсировал по Луговой, не находя места для парковки. Школу отделял от проезжей части зеленый сквер, а единственную асфальтовую дорожку, ведущую к ней, перекрывали ворота. Здесь существовала пропускная система. Катя уже разок забирала девочку, и у нее был пропуск. Она вышла из машины и показала документ охраннику. Потом ей пришлось побеседовать по телефону с классным руководителем и вдобавок писать расписку.
Поистине Марат упрятал девочку за семь замков. Катя считала такие меры излишними. Но каждый человек вправе иметь свои причуды.
Инга несказанно обрадовалась внезапному отпуску Никогда еще Катя не видела сдержанную Ингу столь оживленной. Девочка попросилась на переднее сиденье и шофер разрешил ей. Кате пришлось сесть сзади.
— А теперь — на дачу, — вдруг объявил шофер, и Катя удивленно уставилась на него.
— На дачу? Но Марат ничего мне не говорил…
— Сюрприз… — улыбнулся Сергей и подмигнул ей в зеркальце.
Что-то мелькнуло в его взгляде странное. Это что-то мгновенно стукнуло ее изнутри и уронило каплю влаги на сухое зерно тревоги, посеянной утром. Поначалу Катя не позволяла себе придавать всему этому какое-либо значение. Музыка играла, Инга беззаботно вертела головой, глазея на мир за окном с неуемным любопытством детства Сергей вывел машину на шоссе и повел в противоположную от центра города сторону. Зерно тревоги, напитавшись влагой, разбухло и начало прорастать.
Катя молча рассуждала: школа Инги находится на окраине города, вдали от шумных улиц и детских летних лагерей, сейчас, зимой, пустующих. Делать там нечего. Но Сергей гнал машину именно туда! На дачу, в сторону Октана, нужно было выезжать совсем по другой дороге. Катя это хорошо помнила. Ну, допустим, на той дороге — ремонт… Стук, случайно возникший у Кати в груди, повторился и вскоре превратился в ритмичный набат. Кровь отхлынула от головы.
— Мы… на заправку? — Она постаралась вложить в свой вопрос максимум безмятежности, что удалось наскрести в душе на тот момент. Но вопрос прозвучал жалобно, как просьба о помиловании. Сергей молча кивнул.
— Дядя Сережа, а чья это машина? — весело прощебетала Инга, оглядываясь на попутчиков.
— Моя, — бросил Сергей.
— Я так и подумала, — важно проговорила девочка. — у папы в фирме такой машины нет. Я все машины там знаю. У дяди Степы — «Жигули», у папы — «тойота-королла», у Ильи Николаевича — джип, еще есть две «Газели», а тетю Наташу жених на «ауди» привозит. А у вас — «мерседес». Правильно?
— Умница, — кивнул Сергей и снова взглянул в зеркальце на Катю.
У той внутри все заныло, будто у нее заживо вынули что-то из внутренностей. Сомнений не оставалось — их похитили!
— Сережа, остановите, пожалуйста… мне плохо. Меня тошнит! — пробормотала она, прикрывая рот рукой. «Выведу Ингу, начну кричать, поднимем шум», — лихорадочно придумывала она. Но, взглянув в зеркальце, наткнулась на холодный взгляд шофера.
— Сиди тихо, — процедил он. Теперь он держал руль одной рукой — в другой чернел пистолет, направленный на Ингу.
Судя по оборудованию, это было что-то вроде котельной. Трубы, трубы, бесконечные трубы и какой-то равномерный неясный гул. Их заперли в комнате без окон, где под самым потолком тускло светила одинокая лампочка. Обе были настолько потрясены случившимся, что довольно долго молчали после того, как за ними захлопнулась дверь. Потом стучали, пока не заболели руки. Безрезультатно.
— Теперь мы заложники? — наконец спросила Инга, не сводя глаз с Кати.
— Не знаю.
Больше всего она сейчас боялась вопросов девочки. Ведь она, взрослый человек, своими руками отдала дочь Шатрова в лапы бандитов! Боже, какая она дура! Как она могла поверить на слово совершенно незнакомому человеку? Не зря мать вечно обвиняет ее в излишней лопоухости.
— Теперь они потребуют выкуп за нас у папы… — вслух подумала Инга. — А у него как раз сейчас напряженно с деньгами…
Катя судорожно вздохнула.
— А вы… из-за меня не согласились переехать к папе? — неожиданно спросила девочка.
Катя опешила:
— Из-за тебя? Нет. Конечно, нет. Почему ты так решила?
— Я просто так подумала… Ведь вам нравится папа?
— Нравится.
— Если из-за меня, то — женитесь. Я не против. Только когда поженитесь, заберите меня из школы. Я хочу жить дома. Обещаете?
Катя совсем растерялась. Подходящие мысли для подобной обстановочки…
— Честно говоря, Инга, я глубоко сомневаюсь, что после сегодняшнего случая твой папа захочет жениться на мне…
— Почему?
— Сама подумай. Я не должна была дать себя так провести. Вдобавок тебя так подставила… Думаю, папа будет в ярости, и это правильно. Я и сама на себя в ярости… К тому же не думаю, что в обычной школе тебе больше понравится.
— В обычной школе дети спят дома! В своей комнате! — горячо возразила Инга. — Гуляют во дворе, играют с друзьями…
Катя не успела ответить — в замке повернулся ключ, дверь открылась.
— Катерина Ивановна, на выход. — В проеме стоял Сергей, или как его там? Ухмылялся.
Девочка метнулась к Кате и вцепилась в нее.
— Я с вами!
— Я никуда не пойду без девочки, — заявила Катя. Сергей пожевал губами. Сплюнул.
— Пусть идет. Посидит в коридоре.
Они прошли через гудящее помещение, поднялись по железной лестнице на второй этаж. Впереди был длинный узкий коридор с рядом старых жестких стульев. Провожатый кивнул девочке на один из них:
— Сиди здесь!
Пнул ногой одну из дверей и подтолкнул туда Катю.
Катя дернула плечом и сверкнула глазами на провожатого.
Он усмехнулся и закрыл за ней дверь. Катя осмотрелась. Комната была небольшая, с окном. Стол, пара стульев — обыкновенная бытовка. Сзади раздался скрип двери, Катя резко обернулась, да так и застыла вполоборота: в комнату вошел Пашкин.
— Ну, здравствуй, Котенок…
Он подошел к Кате и взял ее за локти. Наклонился и поцеловал в уголок губ. Катя освободила руки и, сама от себя не ожидая, влепила ему пощечину. Он даже не дернулся. Только криво усмехнулся, и глаза его сузились, превратились в две темные щели.
— Узнаю мою любовь. Огонь! — Он вроде бы даже поощрял ее горячность.
Катя была в бешенстве. Она с силой оттолкнула попавшийся на пути стул. Пашкин засмеялся.
— Что тебе от меня нужно? — как можно спокойнее спросила она.
В коридоре сидит Инга. Нельзя терять контроль над собой.
Пашкин достал из кармана пачку ее любимых сигарет и протянул ей. Катя достала одну. Он щелкнул зажигалкой.
— От тебя мне нужно только тебя. — И сам засмеялся своему каламбуру. Свой собственный юмор он всегда ценил больше, чем чужой.
Катя поморщилась.
— А поконкретнее нельзя?
— Ну, что ж. Будет тебе и поконкретнее. Я соскучился. А ты теперь у нас дама недоступная, тебя поймать мудрено.
— Поймал, значит?
— Поймал! — Пашкин довольно засмеялся. — Как обстановочка для интимной встречи?
Он широким жестом очертил пространство бытовки.
— Не вдохновляет, — буркнула Катя, выпуская дым. Неприятнее всего — винить в ситуации некого. Она виновата сама. О Витьке она знала все. Он всегда был бандитом, и все кругом ей об этом твердили. Чего от него можно было ожидать? То, что для других являлось экстремальной ситуацией, для Пашкина было рутиной повседневности Сюда, в котельную, он вполне мог привозить особо упрямых клиентов. Когда занимался рэкетом. От этой мысли Катю слегка передернуло.
— Тебе что, понадобились деньги? — осведомилась она, наблюдая, как Пашкин играет ключами от «мерседеса». — Ты на мели?
Он пожал плечами.
— Деньги не будут лишними, — согласился он, — но, как оказалось, деньги не главное. Больше мне сейчас нужна ты.
— Зачем?
— Затем! — Пашкин посмотрел на нее зло, почти с ненавистью. Видимо, он сам был не рад, что приходится признаваться в своих слабостях.
— Только не говори мне о любви, — попросила Катя. — Не кощунствуй. У тебя всегда была уйма баб, а я тебе была нужна так… чтобы поддерживать иллюзию стабильности.
— Много ты понимаешь… — пробурчал Пашкин. — Вот бабы как раз для поддержания. А ты — это навсегда. Думаешь, я поверил, что ты меня разлюбила? В тебе просто обида говорит, поэтому ты меня отшила.
Катя внимательно посмотрела на бывшего любовника. По сути, она всегда считала его мужем. Хотела считать. Но не получалось. Он сам всегда старался держать ее на определенном расстоянии, чтобы камнем на шее не повисла.
Теперь она давно уже держала закрытой страницу их отношений. Она стала другой. Нынешняя Катя просто не смогла бы полюбить такого, как Пашкин. И ей было странно, что он думает иначе.
— Ты хочешь сказать, что устроил похищение, чтобы объясниться мне в любви? — уточнила она, бросая окурок на стол.
— Догадайся с трех раз.
Катя встала и подошла к окну. Пашкин ей не препятствовал. Из окна она увидела только ровный ковер снега и стену соснового леса. Вот и весь пейзаж. О местонахождении это говорило мало. Ясно, что за городом. Везли, их сюда по трассе, а затем немного — лесом. Потом ехали вдоль сплошного деревянного забора и подвезли прямо к этому кирпичному сараю с трубой. Но раз есть котельная, то рядом должны быть жилые помещения. Скорее всего это летний детский лагерь, зимой пустующий или служащий базой отдыха для таких, как Пашкин.
— Зачем ты притащил сюда девочку? — Катя повернулась к нему лицом. — Неужели ты не мог организовать нашу встречу, если она тебе так нужна, как-то по-человечески?
— С тобой по-человечески не получается.
Катя негодовала. Она поймала себя на мысли, что хочет кричать, кидать стулья, треснуть Пашкина по голове чем-нибудь тяжелым. Если бы она оказалась одна в этом плену, вероятно, она дала бы выход своим эмоциям. Но в коридоре сидел перепуганный ребенок.
— Отвези девочку назад в школу, а потом спокойно поговорим, — примирительным тоном предложила Катя.
— Может быть… — протянул Пашкин, помолчав. — Но сначала ты честно ответишь на один вопрос.
— Я тебя слушаю, — кивнула Катя.
Пашкин прошелся по комнате, словно собираясь с духом. В его облике скользнуло что-то. похожее на волнение. Или Кате это померещилось?
— Это… мой ребенок?
Пашкин не смотрел на Катю. Он уставился куда-то в угол. Зато она распахнула на него глаза, не в силах произнести ни слова.
— Как тебе такое могло прийти в голову? — отшатнулась она. Поставить белокурого Шурика рядом с Пашкиным? Не хватало, чтобы Шурику угрожала подобного рода опасность! Он и так висит между жизнью и смертью! Между Славкой и ею, Катей! Но Катя всегда была сильнее Славки. Она не отдаст Шурика ни мертвому Славке, ни живому Пашкину! Никому.
— Это мое дело, — отрезал Пашкин, и Катя увидела, как желваки на его скулах заходили ходуном. — Я тебя серьезно спрашиваю: это мой ребенок?
Катя медленно покачала головой.
В эту минуту Пашкин показался ей жалким и даже смешным. Она всего лишь отрицательно покачала головой, а он вздрогнул так, как если бы она крикнула.
— Не ври! — прохрипел он. — Только не ври мне из своих бабских соображений! Я подсчитал. Он мог быть моим.
— Ты ошибся, Витя, Катя не смогла спрятать презрения, своего превосходства над ним. Она спрыгнула с подоконника. — У нас с тобой могла быть дочка, но ты ее не захотел в свое время. А Шурик — не твой.
— Вот! Я так и знал. Причиной всему — тот твой аборт! Ты испугалась и скрыла от меня эту свою беременность. Больше того — спрятала ребенка. Но я не и обиде на тебя, Кать. Я тебя уже простил. Ты только скажи, подтверди мне…
— И что? — Катя усмехнулась. — Ты отдашь ему свое сердце — если он твой. А если не твой, то Бог с ним, тебе нет до него дела. Чего тебе надо-то, я не пойму? Ты хочешь убедиться, что не зря прожил свою непутевую жизнь, не все промотал? Что где-то кровиночка осталась?
Катя завелась. Как она была зла на него в эту минуту! Эгоизм самца делал Пашкина слепым и недалеким. Ей хотелось рассмеяться ему в лицо. Пашкин не уловил произошедшей в ней перемены. Подошел и тряхнул за плечи. Физиономия его была темной и хмурой.
— Ты, Катька, брось мне нотации читать. Без тебя тошно. Говори: мой это сын или нет. А то я за себя не ручаюсь…
Он не шутил. Лицо его стало нехорошим. Катя освободилась от его рук и отошла подальше. Села на стул.
— Нет, Витя, Шурик не твой. Он сын Славки Юнина.
Из Кати разом вышел весь пар. Ей как-то все равно стало, что Пашкин станет делать. Она почувствовала, как соскучилась по сыну. А Пашкин теперь стоял с открытым ртом и смотрел на Катю.
— Славка приходил ко мне в день суда, — устало проговорила она.
Виктор опустился на табуретку и обхватил голову руками. Кате было неприятно смотреть на него. Он может просидеть так целую вечность. Марат уже наверняка ищет их. Видел ли кто-нибудь в больнице, как она уезжала? Вряд ли кто на это внимание обратил. Остается надежда только на дежурного в школе, который выписывал пропуск. За окном густели сумерки…
— Витя, пора кончать это приключение, — осторожно проговорила Катя. — Уже поздно, девочка голодная. Отвези нас в город. Расстанемся друзьями…
Пашкин, казалось, не слышал ее. Когда он поднялся, белки его глаз были красные.
— Серега! — крикнул он и отвернулся к окну. Когда парень вошел, Пашкин добавил только: — Уведи их.
Когда он остался один, то долго стоял у окна, потом повернулся к столу, достал из кармана сотовый и некоторое время вертел его в руках. Затем вынул из бумажника визитную карточку Марата. Услышав в трубке голос Шатрова, Виктор заговорил:
— Шатров, тебя беспокоит Виктор Пашкин. Слышал о таком? Ну так вот, Катю сегодня не ищи, она у меня. Думаю, пора тебе узнать, что она всегда была моей, а с тобой, кореш, встречалась только из-за денег. Она сама тебе все скажет. Это я так, подготовить… — И Пашкин положил трубку. Он сам не знал, зачем сделал это. Порыв. Вероятно, мысль о том, что кто-то будет страдать в эту ночь не меньше, чем он, грела его.
Ночь Катя с Ингой провели в «камере». Им даже ужин организовали. Сергей принес бутерброды, чипсы и минералку. И снова запер их. Кате предстояла трудная ночь. Ингины вопросы ждали ее, притаившись по углам. Она ругала себя безжалостно. Как она, взрослая женщина, могла так влипнуть? Что она скажет Марату? Чем все это кончится? Инга, похоже, не собиралась ни о чем спрашивать. Она прижалась к Кате и вскоре ровно засопела — уснула. Зато Катя так и пролежала всю ночь, прислушиваясь к звукам за стеной. А под утро все-таки провалилась в нехороший, тревожный сон. Когда щелкнул замок, Катя долго не могла сообразить: продолжается ли еще ночь или уже наступил новый день?
За ней пришел Виктор. От него тянуло перегаром. Они вернулись во вчерашнюю бытовку, где густым туманом стоял сигаретный дым, на столе высилась гора окурков и маяком торчала недопитая бутылка водки. Стало ясно, что ночь Пашкин провел в раздумьях. Пашкина пьяного она изучила как нельзя лучше. Сейчас начнет разглагольствовать! Ничего конкретного от него не дождешься, а время идет! Судя по синеве за окном — сейчас уже около восьми утра. Голова была тяжелой после бессонной ночи.
— Витя, отвези нас в город. Не усугубляй положение. Только подумай, что ты натворил! Девочку наверняка уже ищут! Тебя ведь в тюрьму посадят…
Он угрюмо посмотрел на нее:
— Не маленький. Знаю. Теперь для меня пути назад нет.
— Как это?! — ужаснулась Катя. — Что ты собираешься делать?
— Водку будешь? — Пашкин плеснул в стакан.
Катя отрицательно покрутила головой.
— И у тебя тоже назад пути нет, — мрачно усмехнулся он и выпил.
— Что ты еще придумал?!
— Ничего особенного. Мы уедем отсюда. Ты и я. И ребенок. Пусть он не мой. На Славку я не в обиде, о мертвых плохо не говорят… Мне ты нужна.
— Куда уедем? Ты хоть понимаешь, что говоришь?
У Кати буквально завывало все внутри от собственного бессилия. Что делать? Как выбраться из этой тупиковой ситуации?
— За границу. Я потребую с Шатрова выкуп за дочку. Думаю, этих денег хватит, чтобы умотать отсюда.
— Что? — Катя все еще не верила. На первый взгляд это всего лишь пьяный бред. Но, судя по всему, Пашкин всерьез вбил себе в голову новую идею.
— Ты… уже звонил Марату? — упавшим голосом произнесла Катя.
— А чё ты так испугалась? Ты сама его неплохо выдоила. С американцем ничего не получилось — наш денежный мешок нашла. Я балдею от тебя, Катюха!
И он пьяно рассмеялся.. Катя до боли прикусила губу.
— Тебе так удобно думать, да, Вить? Удобно думать, что я с Шатровым из-за денег? А тебе не приходило в голову, что я просто люблю его? — Катя в глубине души понимала, что не стоит так говорить с Виктором сейчас. Но ее понесло. — Тебе не приходило в голову, что я могу встретить человека, который по-настоящему полюбит меня?
— По-настоящему? Это как? — прищурился Пашкин. — Растолкуй мне, пожалуйста. Значит, как я — это не по-настоящему?
— По-настоящему — это знать, что я у него одна! Понятно?
— Одна… — повторил Пашкин. — А ты уверена в ?том, Катерина Ивановна? Это он тебе сказал, что ты у него одна?
И Пашкин противно хмыкнул. Катю передернуло.
— Почему я должна выслушивать все это? — взорвалась она. — Что ты о себе возомнил? Да я сейчас разгромлю тебе тут вес! Стекла выбью! Понял?!
Катя схватила со стола стеклянную пепельницу, полную окурков, и шарахнула ею о батарею.
Пепельница со звоном раскололась на три куска. Окурки разлетелись. Пашкин с каким-то диким восторгом смотрел на Катю.
— Потише, мадам! — криво усмехнулся он. — Не забывай — ты моя сообщница. Соучастница, так сказать, преступления. Девочку-то ты из школы забирала! А если я тебя отпущу — побежишь к своему татарину в жилетку плакаться?
— Да пошел ты! — крикнула Катя, толкая дверь.
— Ага, беги, отпускаю. Девочка в заложницах останется. — Пашкин не торопился бросаться ей вслед. — Только загляни сначала на Гоголя, пятнадцать. Туда твой благоверный бегает скрасить одиночество. Спроси у крутого, что за интерес гонит его в эти края. — И, ухмыльнувшись, Виктор ядовито добавил: — Единственная женщина Марата Шатрова…
Он дотянулся до бутылки и вылил остатки спиртного в стакан.
— Что? Ты что же — следил за ним? Катя остановилась на пороге.
— Ага! — Пашкин удовлетворенно кивнул. — И убедился, что он нормальный мужик. Такой же, как я. Как все, в общем. И у него полно баб.
— Не верю ни одному твоему слову! — крикнула Катя. — Ты просто завидуешь!
— Ну, проверишь, возвращайся. Я буду ждать! — Это Катя услышала, уже когда спускалась по лестнице вниз.
Он ее не задерживал. Он даже следом за ней не пошел. Конечно, куда она денется — Инга-то закрыта в «камере»… Пашкин прекрасно знал, что она не сможет бросить девочку здесь одну.
Внизу, в проходном гудящем помещении, никого не было видно. Катя огляделась. Поначалу взгляд ни за что не зацепился, а потом вдруг натолкнулся на ключи. Они мирно лежали на подоконнике — ключи от «мерседеса». Катя узнала их по брелку. Вороватым движением она схватила ключи и сунула их в карман брюк. Вдруг рядом за дверью послышался протяжный вздох. Катя прижалась к стене, стараясь не дышать. Похоже, Сергей тоже изрядно напился. Вздохи за дверью не прекращались. Потом в тяжелые вздохи вклинился приглушенный женский смех. Вот оно что! Тогда у нее есть время! Катя побежала к «камере». Толкнула дверь, та свободно открылась.
Вот это удача! Вероятно, утром Пашкин, когда приходил за ней, забыл запереть дверь.
— Инга, быстро одевайся! — шепнула Катя, протягивая девочке одежду.
Инга, ни о чем не спрашивая, схватила шубу и шапку. Через минуту они уже бежали через двор к машине.
— А вы умеете водить? — поинтересовалась Инга.
— Ну… немного, — скромно ответила Катя. Хвастать было нечем. По крайней мере «мерседес» она точно ни разу не водила.
К ее удивлению, машина легко завелась, и они беспрепятственно выехали за ворота. И когда осторожно ползли по трассе — погони не заметили. Инга следила за дорогой и деловито сообщала о наличии транспорта сзади. Минут за сорок они благополучно добрались до города. Оставив девочку в школе, Катя ринулась к таксофону. Мысль о том, что Шатров с ума сходит в поисках их с Ингой, не давала ей покоя. Она набрала номер квартиры. Телефон изобразил длинные гудки. В офисе трубку взяли сразу.
Марат Борисович еще не приходил. Он сказал, что задержится. У него с утра назначена деловая встреча. Что-нибудь передать, Катерина Ивановна?
— Нет-нет, спасибо.
Катя не сделала ни шага от таксофона. Она просто опешила.
Секретарша — ни сном ни духом! Если бы Марат знал о похищении, он поднял бы на уши всю фирму. Выходит, он ничего не знает? Странно… Их не было больше суток! Что-то здесь не так…
Катя поймала такси и вскоре была у больницы. Она влетела в палату и с разбегу врезалась в отца.
— Папа?!
— Папа. А ты чего на меня как на привидение вытаращилась?
— У вас тут все нормально?
Мальчик сидел на заправленной кровати и складывал мозаику.
На нем был новый красно-желтый костюм.
— Ты его переодел, пап?
— Конечно, я грязное собрал, мать постирает.
Катя подошла к сыну и торопливо пробежалась по нему глазами. Бледненький, под глазами темные круги.
— Как дела, солнышко?
— Хорошо. — Мальчик обвил ее шею руками. Так они покачались из стороны в сторону, как два деревца на ветру. Потом ребенок сообщил: — Мы с дедом пойдем гулять.
Катя обернулась на отца. Тот кивнул:
— Нам врач разрешил. Нужно, говорит, свежим воздухом дышать.
— Вот и хорошо. Ты погуляй с ним, пап, а мне нужно в одно место сбегать.
— Забегалась ты, Катька, как я погляжу, — не глядя на нее, проворчал отец. — Вчера твой Марат приходил. Я думал — ты у него. А тебя где-то носит.
— И что ты ему сказал?
— Что сказал… Сказал, что ты домой поехала. А ты, видать, снова к Пашкину бегаешь?
И отец в упор посмотрел на нее. Только этого ей не хватало!
— Папа, ты ошибаешься. Я уже тебе говорила: я люблю Марата. Но о том, что было вчера, пожалуйста, не спрашивай. Потом, ладно?
Катя проводила отца с Шуриком в больничный сад и быстро пошла по улице. Она намеренно пустилась в путь пешком — ей нужно было многое обдумать. Она должна найти Марата. Если отцу могли прийти подобные мысли, то что подумал Марат, не найдя ее вчера?
Ни в офисе, ни дома его не оказалось. Предательская холодная мыслишка закралась к ней в голову: «А что, если Пашкин не врет?» Сердце стучало в такт торопливым шагам. А что, если Марат действительно обманывает ее?
Она поняла, что не вынесет даже малейшей фальши в отношениях.
Жизнь с Виктором, ревность, его измены давили на нее столько лет, что сейчас, освободившись от этого груза, она осознала, что уже не сможет терпеть ничего подобного. Она должна немедленно увидеть Марата и почувствовать, что он любит ее. Не услышать, а почувствовать, прочитать по глазам.
Пробежав три квартала, Катя остановилась, чтобы отдышаться. Это безумие. Куда она мчится? Разве она в состоянии прочесать весь город в поисках Марата?
Катя поймала такси и, плюхнувшись на переднее сиденье, выдохнула:
— Гоголя, пятнадцать.
Водитель привез ее в незнакомый район. Здесь друг на друга громоздились частные домишки, заросшие вишняком и залепленные серым снегом. Посреди улицы бурно текла река неисправной канализации и источала едкий запах. Катя вышла из машины и нерешительно направилась вниз по улице.
Дурдом. Куда ее понесло? Пашкин наверняка и адрес-то взял с потолка. Представить респектабельного Шатрова в одном из этих домов? Теперь Катя ясно понимала, что повела себя глупо. Поддалась эмоциям. Нужно возвращаться в больницу, дождаться Марата и все рассказать ему. Хуже будет, если он узнает все от Инги.
Катя собиралась развернуться и идти назад, искать автобусную остановку, но увидела на воротах номер 13. Значит, Гоголя, 15, совсем рядом. Раз уж она здесь, посмотрит хоть, что за место. И Катя двинулась дальше, мысленно подбирая фразы для разговора с Маратом. Очень уж хотелось избежать стычки между ним и Виктором. Прежде чем она увидела большой металлический номер на заборе, ей бросилась в глаза темно-синяя «тойота». Как, однако, дико она смотрелась среди одноглазых ветхих построек! Увидев ее, Катя мгновенно почувствовала усталость. Она вспомнила, как провела ночь. Ноги гудели, а в желудке урчало от голода. Глядя в раскосые глаза «тойоты», Катя ощутила, как к собственным глазам подступают слезы. Вот тебе и здрасьте! Шла, шла и пришла. Ей захотелось поговорить с «тойотой», как с большой умной собакой. Катя решила, что это нехороший признак — разговаривать с предметами, и отошла в сторону, к поленнице дров. Отойти-то отошла, а глаза так и продолжали косить в сторону «тойоты». И всякие мелочи лезли в голову, становились в ряд, и выходило так, что обо всем можно было догадаться раньше…
Что Марата Шатрова Катя себе придумала. Что он такой же, как и Пашкин, даже, выходит, хуже. Пашкин хоть по притонам не таскался. Он норовил подцепить женщину замужнюю и с деньгами. Встречался с ними на турбазах, в гостиницах, ездил на море… А Шатров, вероятно, видит экзотику в другом. Встречается с такими женщинами, которых нельзя привезти на свою дачу, не хочется осквернять квартиру их присутствием. От душевной пронзительной боли свело все мышцы — Катя почувствовала, что больше не может сделать ни шага. И все же, когда скрипнула дверь в доме номер 15, женщина зайцем прыгнула за поленницу и затаилась. Она решила выпить эту чашу до дна. Катя хорошо видела Марата сквозь щели в поленнице. Его длинное черное пальто было расстегнуто. Он стремительно двигался к машине. Он был явно чем-то озабочен и, похоже, торопился. Он вдруг показался ей бесконечно чужим и далеким. В его глазах сейчас не было тепла. Катя перестала дышать. Хотя это, собственно, было лишним. Марат все равно бы ее не заметил сейчас — он несколько секунд постоял возле машины, словно додумывая недодуманную мысль. Потом привычным движением сел за руль и включил зажигание. Катя видела его сердитый напряженный лоб, черноту его глаз и не могла заставить себя выйти из укрытия. «Тойота» заурчала и поехала. Машина перерезала зловонный ручей, поднялась по неровной улице и скрылась. Катя все еще стояла возле поленницы, сдерживая дыхание. Сколько прошло времени, прежде чем она почувствовала, что начинают мерзнуть ноги? Пять минут? Час? Катя вышла из своего укрытия и подошла к дому. За плотным тюлем ничего не было видно. «Сейчас войду в калитку и постучу! — подумала Катя, а ноги сами двинулись в сторону входной двери. — А может, там живет одинокая старушка, которой Марат помогает? А может, какой-нибудь инвалид, ветеран?»
От притянутого за уши предположения Катя несколько воспрянула духом. Она толкнула калитку и очутилась в большом палисаднике. Приготовив нейтральную фразу «Не подскажете ли, где живут Ивановы?» — постучала. На стук никто не ответил. Постояв, Катя стукнула еще раз — в доме, кажется, замерло всякое движение. Однако краем глаза женщина успела заметить слабое колыхание занавески. Кошка? Но не может же быть, чтобы Марат торчал в этом доме один? Что это — конспиративная квартира? Боже! А что, если он занимается наркотиками?!
У Кати кровь застучала в висках. Она отошла к поленнице. Потом медленно пошла вверх по улице, делая вид, что уходит. Но вопросы без ответов не давали ей покоя. Она нырнула в первый же переулок и вернулась назад по параллельной улице. Остановилась возле дома, который стоял напротив Гоголя, 15. Не прошло и пяти минут, как дверь открылась. На крыльце появилась женщина. Она повернулась к Кате спиной, запирая ключом дверь, и Катя торопливо рассматривала ее длинную шубу, норковую шапку и сапоги. Когда женщина повернулась, Катя увидела темные очки, за которыми было не разглядеть лица. Женщина воровато оглянулась и пошла вверх по улице. Судя по фигуре и походке, она была довольно молода, может, чуть старше Кати. Немного подождав, Катя двинулась следом. Она не собиралась выслеживать соперницу. Горький яд разочарования душил ее и застилал глаза. Не замечая ничего вокруг, она добрела до остановки и села в первый попавшийся автобус.
Не помня себя, она добралась до больницы и поняла, что не в состоянии сейчас общаться с отцом. Он все прочитает по ее лицу.
В длинном пустом холле она опустилась в кресло и уставилась в одну точку. Ведь все это она предполагала. И все же удар был настолько сильным, что здорово прибил Катю. Она даже не сразу заметила доктора Цвигура. Только когда он подошел вплотную и перед ней выросла лазурная стена его халата, Катя подняла голову. Цвигур опустился рядом с ней на диван и похлопал по руке.
— Все в порядке?
Катя через силу улыбнулась.
— Мне нужно поговорить с вами, — сказал Цвигур, глядя на Катины руки.
У женщины в груди что-то слабо трепыхнулось. Сил на большие эмоции не осталось. Она послушно поднялась и пошла за доктором в кабинет.
— У меня к вам предложение, — бодро начал Цвигур с места в карьер.
Катя вскинула ресницы. Доктор выглядел серьезным.
— Вы насчет операции? — догадалась она.
— Да. Но… мне не хотелось бы оперировать мальчика здесь… Видите ли…
— А где? — нетерпеливо перебила Катя.
— В Штатах.
— В Америке? — ужаснулась она, и тут же поняла: — Вы, наверное, думаете, что у меня много денег? Это заблуждение, у меня ничего нет!
— Подождите. — Доктор Цвигур сделал нетерпеливое движение рукой. — Ваш мальчик — сын крупного предпринимателя. Он имеет право пользоваться теми благами, которые заработал его отец!
— Да, но…
— Я не любопытства ради расспрашивал вас прошлый раз. Мне удалось связаться с фондом, которому пошли деньги Юнина. Они счастливы принять вас и ребенка и оплатить операцию и ваше пребывание в Америке в период реабилитации мальчика. Поверьте, в моей клинике там условия гораздо лучше здешних. Другое, более совершенное оборудование. Сервис.
Катя слушала доктора, не перебивая, хотя до нее только частично доходил смысл предложения Цвигура. Только час назад ей хотелось исчезнуть из города навсегда. Теперь же невольно она искала во всем этом подвох.
— А длительный перелет не повредит ребенку?
— Мы полетим вместе, — успокоил Цвигур.
Катя назначила Шатрову встречу на нейтральной территории, в баре гостиницы «Волна». Выбор был не случаен. Там состоялось их первое свидание, пусть произойдет и последнее. Так рассудила Катя. Она подъехала к «Волне» на такси, когда Шатров уже ждал ее за дальним столиком в полумраке бара. Едва она увидела его блестящие черные глаза, у нее перехватило дыхание. Она испугалась, что разревется прямо здесь, на глазах у официанта. Взяла со столика коктейль и выпила его залпом. Шатров улыбнулся. Что-то в его улыбке мелькнуло грустное, но Катю это не удивило. Она готовилась начать трудный для них разговор. Пауза несколько затянулась.
— Пойдем. — Марат встал и взял ее за руку.
— Куда? Я хотела… Нам нужно поговорить.
— Не сейчас.
Шатров провел ее мимо танцующих посетителей бара и вывел в вестибюль гостиницы. Молча провел мимо бесстрастного швейцара вверх по ковровой дорожке. Открыл дверь номера, и Катя очутилась в зеркально-лакированном великолепии люкса.
Шатров притянул к себе Катю. Его поцелуй был страстным, горячим, нетерпеливым. Кате мгновенно передалось его настроение, доводы рассудка не помогали. Она хотела его так же страстно, как и он ее. Ей мешала его одежда, Катя как одержимая стремилась добраться до его бугристого горячего тела. Она загорелась как электрическая лампочка — мгновенно. Они опустилась на кровать, и Катя почувствовала руки Шатрова везде сразу, и сама хотела любить его жадно, ненасытно, словно надеялась запастись им впрок. Она целовала его, стараясь не пропустить ни сантиметра кожи, подсознательно стремясь оставить кругом невидимые следы своего присутствия — надолго. Навсегда.
Потом, после всего, они долго лежали молча, тесно обнявшись. Они пропитались запахами друг друга. Их астральные тела смешались, образовав одно. Катя готовила в уме первую фразу. Она не хотела быть с ним резкой. У каждого из них своя жизнь. Они просияли в жизни друг друга, как две кометы, и полетели каждый в своем направлении, так до конца и не поняв один другого. Они должны расстаться, оставив о себе только приятные воспоминания.
Шатров сел на кровати и потянулся за сигаретами.
— Я должен уехать, — сообщил он безо всяких предисловий. Голос его прозвучал неожиданно хрипло и резко.
— Надолго? — осторожно спросила Катя.
— Не знаю. Может быть.
— Это по работе?
Кате показалось, что Шатров колеблется. Она затаила дыхание.
— Нет. Это частное дело, — лаконично ответил он.
Он не собирался ей ничего рассказывать! Конечно, это связано с женщиной. Подобное столько раз происходило в ее жизни! Пашкин много раз сообщал ей, что должен «уехать по делу». Как знакомо! Он хочет расстаться с ней, но не знает, как сказать! Боже, как больно! Катя со всей силой прикусила губу. «Только без соплей!» — зло приказала она себе и села рядом с ним. Взяла предложенную сигарету. Они молча курили, не глядя друг на друга.
— А… как же Инга? Ты возьмешь ее с собой?
— Инга полетит в Англию, в школу.
— Ты хочешь отправить ее в Англию?!
Катя чувствовала себя так, как если бы ее ночью голой выставили на мороз. Душа бежала прочь из этого люкса, уже ловила такси на улице, уже… А тело продолжало сидеть под одеялом и вести светскую беседу.
— Я тоже уезжаю, — сообщила она, придав голосу совсем правдоподобную непринужденность. — Нас с Шуриком пригласили на лечение в Америку.
— Вот как? — Шатров посмотрел на Катю. Она неопределенно пожала плечами. — Значит, ты позвала меня, чтобы попрощаться?
Катя не разобрала — то ли он был удивлен, то ли обрадован. Она, вероятно, облегчила ему задачу. Наверное, он ожидал от нее слез, истерики. Нет уж, этого она себе не позволит.
— Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо… — сказала она и провела пальцем по его руке. — Спасибо тебе за все… за все.
— Терпеть не могу, когда ты рассыпаешься в благодарностях! Ты заставляешь меня думать, что встречалась со мной только из-за тех проклятых денег!
Катя чуть повела бровью.
Шатров уловил это движение боковым зрением. Он развернулся и взял ее за плечи. Пепел с сигареты упал на простыню.
— Ведь это не так?! — почти закричал он. — Скажи мне, ведь это не так?
— Чего ты от меня хочешь? — не выдержала Катя. — Чтобы я бросилась тебе в ноги? Умоляла не уезжать? Требовала, чтобы я в твоей жизни была одна? Я прекрасно знаю, что не в силах переделать тебя, заставить любить себя, нуждаться во мне…
— Я нуждаюсь в тебе!
— Как сегодня? Нуждаешься во мне, чтобы переспать? Невелика нужда. Меня не устраивает такой расклад. Трахаться можно с кем угодно!
— Ты правда так считаешь?
Катя вскочила и ушла в ванную. Шатров стал одеваться.
— Катя, пойми, сейчас не самый лучший период в моей жизни. Когда-нибудь ты все узнаешь. Потерпи немного…
— Не говори ничего, Шатров! — кричала Катя из ванной. — Я знаю все, что ты мне сейчас скажешь! Все это было уже в моей жизни. Я хочу быть одной-единственной! И никаких тайн вокруг меня. Другие отношения меня не устраивают. И давай больше не будем мучить друг друга!
Она вылетела из ванной и схватила сумку.
— Я хотела с тобой расстаться по-хорошему. Ты сам завел этот бесполезный разговор.
— Подожди! — Шатров уцепил ее за руку. — Это правда, что прошлую ночь… ты провела с Пашкиным?
Катя посмотрела ему в глаза. Они были черные как ночь и жгли ее насквозь, как раскаленные угли.
— Да, — спокойно ответила она. Шатров выпустил ее руку и отвернулся.
Путь был свободен. Катя сняла с вешалки свою дубленку и вышла из номера.
