ГЛАВА 3
В загородном доме Инны Викторовны Кравцовой стояла непривычная тишина. Когда хозяйка, нагруженная сумками с продуктами, вошла в светлый холл, тишина просто сдавила ей голову. Она опустила сумки на пол и постояла потрясенная. Надо же! Тишина, о которой мечтала и которую жаждала, вдруг настигла ее и испугала! А ведь как, бывало, раздражала Андрюшкина привычка включить одновременно телевизор и компьютер и сидеть в этом электронном аду с выражением полного блаженства на лице. А Лизина манера заниматься шейпингом у себя в комнате под зверские ритмы музыкального центра? Иногда Инна Викторовна не выдерживала и врывалась к дочери с перекошенным от гнева лицом: «Лизка! Снова в столовой с люстры висюльки падают от твоих прыжков! Что за моду взяла скакать на втором этаже? Тренажерного зала тебе мало?»
— Господи! Думать о хрустальных висюльках! Не ценить тех мгновений, когда дети рядом с тобой! Когда они нуждаются в тебе!
Инна Викторовна почувствовала, что готова заплакать. Устроить истерику на ровном месте! Этого только не хватало…
Она подхватила сумки и пулей вылетела на кухню. Рассовала по шкафчикам коробочки и баночки. Схватила оба полотенца и помчалась к стиральной машине. Наскрести пряток для стирки — спасение. Ровный гул стиральной машины всегда действует на нее благотворно. Вроде кто-то живой дома. Одновременно со звуком стиральной машины раздалась мелодия телефона. Инна Викторовна поспешила снять трубку.
Сначала она ничего не поняла. Звонила какая-то Оксана. Пациентка? Ах, подруга Ларочки! Нет, Ларочки здесь нет. И вчера не было. Никто не подходит к телефону? Ну не знаю…
Никогда прежде Инна Викторовна не стала бы вникать в суть звонков такого рода. Она — человек занятой и разыскивать племянницу Ларису ей некогда и незачем. Лариса сама приходит к тетке, когда захочет. Но сегодня Инна Викторовна была настроена совсем иначе. Тем более что в голосе Ларисиной приятельницы Оксаны что-то такое мелькнуло, что зацепило Инну Викторовну. Ноты откровенного отчаяния говорили об остром душевном одиночестве. И отклик в душе Инны эти ноты нашли мгновенно.
— Оксана! Да вы, похоже, плачете? — догадалась Инна Викторовна. — Боже мой, не надо плакать! Мы вместе найдем Ларочку! Где вы сейчас находитесь?
На том конце провода что-то булькнуло и хлюпнуло. Инна Викторовна воодушевленно продолжила:
" — Садитесь на любую маршрутку, которая идет до остановки «Дачная». Мой дом № 15. Мы решим вашу проблему, дружок. Я вас жду.
Инна Викторовна вернулась на кухню. Теперь уже с признаками некоторого воодушевления. Она принялась за сооружение ужина на скорую руку. Через полчаса она поняла, что с нетерпением ждет приезда этой совершенно незнакомой Оксаны, чтобы отвлечься от собственных мыслей и проблем и переключиться на чужие. Когда раздался звонок в холле, Инна Викторовна почти побежала к двери, чего давно не делала.
Перед ней предстала молодая женщина, которой еще можно было сойти за девушку. В силу своей профессии и жизненного опыта Инна Викторовна возраст определяла безошибочно. Она могла, например, уточнить: человек выглядит на тридцать, но ему не меньше сорока. Вот и тут она определила, что молодая женщина хорошо следит за собой, но наверняка приближается к рубежу тридцатилетия. Ветровка на гостье была распахнута, обе золотые цепочки сбились набок. Но больше всего о ее эмоциональном состоянии кричал прикрытый тональным кремом синяк. Он сразу бросился Инне Викторовне в глаза, хотя она и сделала вид, что ничего такого не заметила.
— Вы ведь тетя Ларисы, я не ошиблась? Мне так неудобно отрывать вас от дел…
Инна Викторовна молча взяла гостью за обе руки и повела в дом.
— И совсем вы меня не оторвали от дел, дорогая. У меня абсолютно свободный вечер, я рада познакомиться с Ларочкиной подругой. Мне бывает стыдно, что я мало интересуюсь жизнью племянницы. Все некогда. Вот, например, сегодня. Когда вы позвонили, у меня абсолютно вылетело из головы, что у Ларочки — поход.
— Поход?..
Гостья буквально обмякла при этом известии. Будто у нее окончательно выбили почву из-под ног. А ведь она и так едва стоит на ногах. У бедняги стряслось что-то серьезное. Инна Викторовна усадила девушку в кресло и, не переставая щебетать о том о сем, притащила в гостиную закуску, кофейный ликер и фрукты. Девушка смотрела прямо перед собой, часто шмыгала носом и хрустела пальцами. Инна Викторовна знала — пальцы дрожат, с ними трудно совладать. Это бывает при сильном эмоциональном стрессе.
Инна Викторовна подвинула гостье рюмку с ликером и весело объявила:
— За знакомство! Кстати, меня зовут Инна Викторовна. А вас?
— Оксана.
— Будем знакомы, Оксана.
Выпили. Инна Викторовна щебетала, а Оксана еще некоторое время находилась в полнейшей прострации. Потом сказала:
— Значит, я не увижу Ларису еще дня… три?
— Думаю — да. Лариса — работник ответственный. У нас в семье по женской линии все такие. Сказало руководство — в поход, пойдет в поход. А как же? Такие учителя, как Лариса, для сегодняшней школы — роскошь.
Оксана рассеянно кивнула. Было видно, что она о чем-то мучительно размышляет и до Ларисы ей по большому счету как до Луны.
— Оксана, мы с Ларисой — близкие родственники. И подруги. — Инна Викторовна решила перейти на более твердый тон, которым обычно и разговаривала со всеми. — И вы можете смело мне довериться. Тем более — я врач.
Я вижу, у вас что-то стряслось. На вас напали? Я правильно поняла?
Глаза Оксаны, крупные, немного навыкат, мгновенно наполнились слезами. Она отрицательно покачала головой. В ней боролись два чувства. Ей отнюдь не хотелось изливать душу незнамо кому. Но не могла она вернуться туда, откуда только что убежала.
— Вас обидел близкий человек? — подсказала Инна Викторовна.
Оксана взглянула на нее испуганно и… разрыдалась. Инну Викторовну давно не потрясали чужие рыдания. Более того — за долгие годы работы она сама разучилась распускать слюни. А уж когда стала заниматься частной практикой и поднимать собственную клинику — научилась просто не замечать чужих слез.
Или же замечать только в интересах дела. Сегодня — особый случай. Перед ней сидела девушка чуть старше ее детей. А думы о младшей, Лизе, которую угораздило улететь так далеко от дома, последнее время все чаще сопровождались слезами. А Андрей? Тоже — хоть плачь. Вляпался по самое некуда! Вроде этой бедолаги.
Потому Инна Викторовна принялась живо хлопотать вокруг Оксаны, совать ей мокрое полотенце, наливать зеленый чай с медом, капать валерианку.
— Вы не подумайте, — захлебываясь слезами, умоляла Оксана, — Игорь не такой! Вообще у нас не было никогда, чтобы он руку на меня поднял. Никогда! А сегодня…
Инна Викторовна молчала. Вот где преимущество одиночества! Чтобы какой-то придурок на тебя еще и руку поднимал? Ну уж этого она бы не стерпела! Ее последний муж был ужасный зануда и вечно ворчал. И чего добился? Инна Викторовна не стерпела и сказала ему «прощай». И никаких страстей. Уж если с отцом своих детей она не побоялась расстаться, то что такое — третий муж? А эта бедняжка, похоже, любит своего обидчика. Страсти-мордасти.
— Темперамент подвел, — подсказала Инна Викторовна.
— Какой темперамент? Игорь знаете какой? Он раньше то и дело с цветами домой приходил. И всегда чуть ли не вприпрыжку с работы бежал. Мне все подруги завидовали. А тут — как подменили человека. Выпивать стал. И по пьяной лавочке такой злобой наливается! Обвиняет меня в таком… нарочно не придумаешь. — Глаза Оксаны, только-только начавшие подсыхать, снова наполнились влагой. — Чуть руку не вывернул!
Оксана закатала рукав и показала Инне Викторовне два внушительных синяка.
— Где же кроется причина? — как бы сама себя спросила Инна Викторовна. Этот вопрос она задавала всякий раз, когда бралась ставить диагноз. Болячка, как правило, налицо. Яснее ясного. А вот причина бывает разная. И лечить надо причину. Инна знала это точно — болячку без причины лечить бесполезно.
Инна Викторовна задала свой вопрос в никуда и ответа, собственно, не ждала. Она рассуждала вслух. Но Оксана не знала привычек Инны Викторовны и вопрос восприняла конкретно. И хозяйка заметила, что ее гостья смешалась и как-то даже испугалась. А чего пугаться-то? Известное дело: если вдруг ни с того ни с сего мужик начинает вести себя по-свински — этому должна быть причина. Говорят ведь: не буди во мне зверя. Так ведь кто-то этого Зверя разбудил? Элементарно.
— Я думаю… его сглазили! — быстро сказала гостья и даже будто обрадовалась тому, что нашлась. — Да, его сглазили. Нам все завидовали, абсолютно все. Даже мои близкие подруги. Даже свекровь. Они с дедом, как кошка с собакой, а мы всегда — душа в душу.
Инне Викторовне стало интересно. Она любила докопаться до истины. Конечно, то, что лепечет это дитя, — сущая дребедень. Что значит — сглазили? Если так рассуждать, то у нас полстраны сглазили. Мужики пьют, женщины гуляют, дети наркоманят. Сглаз и порча. Нет, милочка, причина имеется, и ты наверняка ее знаешь. И почему-то скрываешь. А дело-то без причины с мертвой точки не сдвинется.
— Я, кажется, догадалась, какое дело у вас к Ларочке, — улыбнулась Инна Викторовна.
Оксана схватилась за чашку с чаем и стала лихорадочно глотать остывший чай.
— Вы слышали, что Ларочка собралась со Стасиком ехать к бабке. Так? Сглаз снимать. Она надеется, что после этого сможет забеременеть. Я могу ее понять: они уже отчаялись завести ребенка и готовы схватиться за любую соломинку. Но вы-то! Думаю, в вашем случае снятие порчи не поможет.
— А что поможет? — Оксана оторвалась от чая и с надеждой взглянула на собеседницу. Ларисина тетка казалась ей в эту минуту единственным спасением. Во-первых, она врач. Во-вторых, она старше и опытнее. А в-третьих — они вращаются в разных кругах, что очень существенно. Инна Викторовна не может насплетничать, разболтать общим знакомым Оксанину историю. Оксана буквально впилась в Инну Викторовну глазами. Та задумчиво смотрела на гостью.
— Нужно вскрыть причину. И устранить ее.
Оксана наморщила лоб. Она любит, когда люди выражаются более понятно. Вскрыть причину? Да именно этого она и сама хочет! Кто? Кто эта змея, которую она, Оксана, пригрела у себя на груди? Она вскроет причину, можете не сомневаться! Вскроет и устранит!
— Скажите, Оксана, ваш муж… он… не падок на женщин? Оксана подняла на Ларисину тетку глаза, полные возмущения.
— Ну что вы! Я же говорю: он меня обожал всегда. На руках носил.
— Тогда, возможно, — ревность? Вы наверняка дали ему повод. Если хорошо подумать, можно вспомнить что-нибудь, а?
— Никакого повода я ему не давала! У меня и в мыслях-то не было поставить под угрозу семью ради приключения. Да и не любительница я разных там скороспелых романов. Дружим мы только семейными парами. У нас сложился свой круг. Лариса со Стасиком, кстати, в него входят. Никогда никаких вопросов не возникало.
Оксана, вроде бы успокоившись, вдруг на ровном месте принялась всхлипывать и лить слезы. Инна Викторовна подлила ей ликеру.
— Тогда, Оксаночка, я посмею предположить, что у вас появилась завистница, которая очень умело раздувает пожар в вашей семье.
Инна Викторовна имела опыт. Она смотрела на свою гостью хоть и сочувственно, но все же снисходительно. Нужно уметь выбирать подруг. Это большое искусство. Инна Викторовна с осторожностью подходила к этому вопросу и не понимала, как можно дружбу ставить выше семейного благополучия. А ведь именно от дисбаланса в этом вопросе и случаются многие семейные драмы. Хотя это всего лишь версия Оксаны, которая той почему-то больше других нравится. Что-то здесь не так…
Оксана странно отреагировала На слова Инны Викторовны. Затравленно стрельнула глазами и спрятала их.
— Да, наверное, вы правы. Я же говорю: мне все завидовали. Игорь так меня любит…
Она твердила одно и то же, как попугай, и Инна понимала, что Оксана от нее отгораживается. А на самом деле в ее головке зреет что-то свое, недоступное постороннему. И что бывает в результате подобного созревания, Инна как врач знала. Вот сидите вы тут, душевно разговариваете «за жизнь», а потом человек, только что сидевший с тобой за одним столом, уходит и кончает жизнь самоубийством. Или же убивает кого-нибудь. Таких историй Инна Викторовна повидала. Потому сразу насторожилась: «Нет уж, красавица, ты мне мозги не запудришь. Я душу из тебя вытряхну, сама наизнанку вывернусь, но дознаюсь, зачем тебе Ларочка понадобилась и за что тебя твой навеки муженек поколачивает».
— А как вы, Оксана, с Ларисой познакомились? — прикинулась ветошью Инна Викторовна. — Соседи?
— Мы вместе лечение проходили. От бесплодия.
— Вот как? Так у вас вроде дочка есть?
— Ну да. Потом родилась. А сначала детей не было, не получалось. Ну, направили на обследование. У Ларисы та же проблема. Там и познакомились. Знаете, общая болезнь сближает.
— Что вы! Еще как! — поддакнула Инна Викторовна. — Но вам-то, как видно, лечение помогло. А вот Лариса до сих пор страдает.
Инна Викторовна говорила, а сама наблюдала за гостьей. Боялась упустить малейшую деталь в выражении ее лица. И заметила, как смешалась Оксана, услышав последние слова. Глазки увела, руками по коленкам забегала. Словно ее в чем-то уличили. А может, у нее ребенок неродной? Приемный? И они с мужем это не афишируют?
— У Ларисы все будет хорошо, — сказала Оксана и решительно поднялась. — Спасибо вам. Вы меня поддержали…
— Куда же вы пойдете? — встрепенулась тетка Ларисы. — Оставайтесь ночевать. Ведь окажись Лариса дома, вы остались бы?
— Нет, нет, спасибо, я пойду, — скороговоркой оттарабанила Оксана и попятилась к выходу. Взгляд у нее был бегающий.
Не понравился Инне Викторовне ее взгляд. Нельзя эту Оксану в таком состоянии никуда отпускать.
— Вы знаете, Оксана, у меня дети вашего возраста. У каждого из них масса проблем. Нам с вами будет о чем поговорить. А то мне и поболтать не с кем. На работе лучше свои болячки не выставлять, а подругам тоже все не доверишь…
— Никому нельзя доверять! — неожиданно зло и горячо подхватила Оксана. — Особенно подругам!
— Я с вами абсолютно согласна! Поэтому все приходится держать в себе. А ведь иногда так хочется поделиться…
— Вот именно! Иногда сил нет держать в себе! Инна Викторовна с большим интересом наблюдала за преображением собеседницы: женщина то вспыхивала, как костер от порыва ветра, то тухла, как фитиль без масла.
Чем-то таким она поделилась с кем-то, это ясно. Уж не с Ларисой ли?
Инна Викторовна считала себя крупным стратегом. Она умела повести разговор так, что человек, не получая вопросов с ее стороны, сам выбалтывал все, что надо. Трудно скрыть то, что болит внутри. Вот сейчас они обе вроде бы говорят на одну тему. Но ведь каждый о своем! Еще немножко, и ларчик с секретами этой Оксаны откроется! Если Ларисе грозит неприятность, то она эту неприятность от племянницы отведет. Это ее долг перед покойной младшей сестрой. Инна Викторовна старалась быть в курсе дел Ларисы. Конечно, это непросто и не всегда удается, но… И замуж Ларису выдала, и в клинику не раз устраивала, и в санаторий отправляла, и… Ну, в общем, сестра была бы не в обиде.
— Сынок меня беспокоит, — доверительно сообщила Инна Викторовна, — Андрюшка. Умник он у меня. Компьютерщик. А женился неудачно.
— С ребенком взял?
— Нет. Это бы полбеды. Чужих детей я не боюсь. Дети ни в чем не виноваты. Просто, Оксаночка, я вот пятьдесят лет на свете прожила, а такого чуда, как Андрюшкина жена, не видела!
— Страшная?
Инна Викторовна засмеялась. Да пусть бы страшная. Пережили бы такое горе как-нибудь.
— Моя старшая сестрица Ульяна ее знаешь как окрестила? Чисто по-русски. «П…да-растрепа».
Даже измученная своими мыслями, Оксана не могла не улыбнуться.
Инна Викторовна удовлетворенно кивнула:
— Я таких нерях в жизни не видела. Андрюшка долго копал, прежде чем откопать такое чудо. К тому же готовить вовсе не умеет.
— Сколько ей лет?
— Двадцать с хвостиком. А ведь он домосед по природе. Он до нее и девчонок-то не видел. Уставится в свой компьютер, а сзади еще телевизор надрывается. И вот вам, пожалуйста, вляпался. Она яичницу поджарить не умеет, а трусы так просто в мусорку выкидывает, чтобы не стирать.
Оксана передернула плечами. Вспомнила свою вылизанную квартирку в малосемейке.
— Нет. Я аккуратная. И готовить люблю, — глубоко вздохнула она.
— Да таких, как наша Кристина, просто в природе больше нет! Такую воспитать — измудриться надо!
Инна Викторовна воодушевилась. Она могла развивать тему Андрюшкиного брака до бесконечности. И ведь квартиру им Лиза свою оставила — живи и радуйся!
— Не представляете, Оксана, во что Кристина превратила квартиру. Я вчера ходила к ним убираться — чуть пылесос не сломала. Он забился ее волосищами и не в силах работать, бедный.
— Кошмар… — отозвалась Оксана. Но Инна Викторовна заметила, что вопрос собеседницу не трогает и она снова потихонечку «тухнет».
— Да лучше бы он с ребенком взял, лишь бы она нормальная была, домовитая.
— С чужим ребенком — не надо, — возразила Оксана, глядя куда-то мимо Инны Викторовны.
— Что вы, Оксаночка! Вы Андрюшку не знаете! Он такой тютя! Он добрый. И чужого любил бы как своего.
— Да не верю я в это! — вдруг вспыхнула Оксана. — Они любят только себя! Все мужики — эгоисты! И в детях любят себя! А если возникает хоть малейшее подозрение, что ребенок не его кровный, — куда она девается, эта любовь!
Оксана вся так всколыхнулась, что у Инны Викторовны не осталось сомнения — это свое, наболевшее. Но не успела она додумать выплывшую из ниоткуда мысль, как запиликал телефон. Он звонил долго, настойчиво, пока Инна Викторовна семенила в своих пушистых тапочках из гостиной в кухню. Она была уверена, что это звонок из-за границы, и приготовилась услышать четкий грудной голос Лизы. И была сбита с толку беспокойным Андрюшкиным баском.
— Мам, включи телик. Областное телевидение.
— Да что случилось? Научное светило прибыло из Москвы?
— Если я не ошибаюсь, с Ларисой что-то. Включай. Я сейчас к тебе еду.
Забыв о гостье, чувствуя, как внутри все деревенеет — будто под действием анестезии, Инна Викторовна двинулась к телевизору. Она включила областной канал и сразу узнала экстравагантную училку из Ларисиной школы. По телевидению та выглядела еще смешнее, чем в жизни. Подбородок у нее трясся как холодец. Инна Викторовна долго не могла вникнуть в суть. Училка что-то говорила, но что именно, было не слышно, за кадром звучал голос корреспондента. Соединить картинку и речь в своем сознании Инне Викторовне не сразу удалось. Она искала глазами племянницу. На заднем плане ученики складывали в автобус рюкзаки и сумки. «Спасатели уже выехали на место происшествия…»
Фраза докатилась до сознания Инны Викторовны, и она, беспомощно оглянувшись вокруг себя, еле слышно прошептала:
— Лариса…
