Глава 5

Через неделю Виктория более-менее освоила «миксеры-твиксеры» и в общих чертах изучила Маринину пятикомнатную квартиру. Детскую и ее, Викину, комнату объединяла малая гостиная. От большой гостиной и кабинета Макса ее отделяла просторная прихожая. «Аэродром», как обозвала ее Вика. Кухня тоже была немаленькой — хоть на велосипеде катайся. Большую гостиную и кабинет соединяла застекленная лоджия. Еще одна лоджия соединяла малую гостиную с детской. Уборка квартиры отнимала у Вики последние силы и время.

Но в один из дней в доме появилась домработница. Она влетела в квартиру как порыв сквозняка. Ворвалась, на лету разматывая шарф, сбрасывая ветровку и выпрыгивая из сапог. Вытаскивая из кладовки пылесос, представилась:

— Александра. Домработница. Будем знакомы.

— Виктория, — только и успела вставить Вика до того, как загудел пылесос.

Позже Вика догадалась, что Александра — воплощение того образа жизни, в который втянула ее Марина. Александра — белка в колесе. Человек, который крутится, чтобы выжить. Ритм, который для Виктории был чужд, для Александры казался естественным. Похоже, она не собиралась терять ни минуты.

— Ты — новая гувернантка? — поинтересовалась Александра, когда покончила с малой гостиной и стала перетаскивать пылесос в детскую.

Виктория поняла, что они уже на ты, и, в свою очередь, спросила:

— А ты — новая домработница?

— Я — старая! — рассмеялась Александра. — Два года здесь работаю. Просто уезжала по делам.

И врубила пылесос. Пока домработница орудовала в детской, Виктория имела возможность ее рассмотреть. Александра была высокой, но мобильной. В самые неожиданные моменты она вдруг складывалась на манер складной линейки и ловко умещалась под столом, между детской мебелью, умудряясь ничего не задеть и не уронить. Вика подумала, что лицо Александры нельзя назвать красивым в классическом смысле — пожалуй, слишком крупный рот, да и нос немаленький, — но в целом живое и выразительное лицо странным образом располагало к себе. Даже притягивало. Александра выключила пылесос и поволокла его в большую гостиную. Виктория тенью следовала за ней. Оставив пылесос в гостиной, домработница распахнула дверь кабинета и полезла открывать форточку. Виктория вызвалась помогать — уж больно вкусно все это у Александры получалось.

— У тебя своих дел полно. Не суетись.

Но Вике не хотелось уходить. Ей пришло в голову, что подобные эмоции должен испытывать солдат на войне, попавший во вражеское окружение и после долгих дней и ночей вдруг встретивший своего.

— Ну как тебе хозяин? — спросила Александра, распахнув лоджию.

В комнату ворвался шум улицы. Вика пожала плечами. Что сказать о Максе? Пожаловаться на его бесчувственность? Но что он должен чувствовать к обслуге при живой жене? Сказать, что он загрузил гувернантку по самое некуда? Но до нее с этим вполне справлялась Марина.

— Хозяин как хозяин.

— А девочки?

— Девочки мне понравились, — оживилась Вика, а Александра непонятно чему улыбнулась.

— А по мне так лучше вот это! — Она пнула ногой пылесос. — Вжик-вжик и готово. Ты свое дело сделала. А дети.., они требуют души. Ты им душу распахни, а они туда и плюнут еще.

Виктория не нашлась что ответить. Александра ловко вытирала пыль, грациозно смахивала цветной метелочкой невидимые соринки с предметов на столе.

— А какое у тебя образование? — поинтересовалась домработница.

— Консерватория. Я работала преподавателем в музыкальной школе.

— Знакомо… — снова усмехнулась Александра. — Прошлая нянька у девочек была инженер, а позапрошлая — врачиха.

— И что же случилось? Почему они не стали работать?

— Комплексы! «Как это я, вся из себя такая образованная, буду прогибаться? Тыры-пыры!..»

— А надо прогибаться? — уточнила Виктория.

Александра взглянула на нее с интересом. Как бы оценивая.

— Нет. Прогибаться не надо. Надо играть.

— Как это?

— Так. Строго по Шекспиру: «Вся жизнь — театр». Помнишь? Так вот. Сегодня тебе жизнь дала роль студентки консерватории, ты ее играешь как можешь, ибо она тебе нравится. Завтра досталась роль учительницы музыки. Ты и эту роль стараешься полюбить.

— А завтра мне придется торговать на рынке, — подсказала Виктория.

— Так вот и станешь играть торговку. Играть, заметь, а не становиться ею. Сыграла, сложила роль в сумку, и всего-то. И осталась сама собой.

— А сейчас я должна, значит, играть роль гувернантки?

— А чем плоха эта роль? Постарайся сделать ее привлекательной для себя. А в душе помнить, что гувернантка — это твоя сегодняшняя роль. И чем лучше ты ее сыграешь, тем больше успех. Вот у нас в театре есть одна актриса, она, по-моему, сама не помнит, сколько ей лет. Но выглядит — надо отдать ей должное. Всю жизнь играла аристократок. А тут ей досталась роль бомжихи. Американской, правда, но — бомжихи. Так вот она такой костюмчик себе придумала, так она эту роль свою обжила со вкусом… Зал ее полчаса не отпускает.

— Значит, ты — актриса? — догадалась Виктория.

Александра кивнула и выключила пылесос. Актриса подрабатывает домработницей! Сей факт несколько ошарашил Викторию. Только сию минуту она поняла наконец, что привлекло ее в Александре — глаза с хитроватым умным прищуром, наблюдательные и ироничные. Глаза актрисы.

— Я два раза в неделю прихожу, — охотно рассказывала Александра, двигая мебель. — Это позволяет мне играть на сцене. Мы ведь больные. Хлебом не корми, дай поиграть.

Александра все больше располагала к себе Викторию. Сама от себя не ожидая, Вика выложила новой знакомой свою проблему — предстоял поход с девочками за одеждой, а она не представляет, что им покупать. Александра, не переставая вытирать пыль, вернулась в малую гостиную, влезла на стул и достала из шкафа кипу журналов. Шустро перелистав, она отобрала с десяток и протянула Вике.

— Хозяйка все делает по журналам. У нее своего вкуса как бы.., не хватает, И она, мягко говоря, слизывает то, что придумали другие. И очень неплохо получается. Вот эта гостиная, например.

Александра открыла один из журналов, и Вика увидела фотографию интерьера Марининой малой гостиной.

— Тютелька в тютельку. Даже вазочку такую отыскала. Викторию что-то царапнуло изнутри. Как ни крути, выходит, что она обсуждает свою подругу с ее прислугой?

С другой стороны, без помощи Александры действительно придется трудно. Не будешь же по каждой мелочи беспокоить Марину… Вика принялась листать журналы, отыскивая детские странички.

— Она и одевается по журналам. Вплоть до пуговиц и аксессуаров, — продолжала домработница. — Так старается, бедняжка, соответствовать…

— Соответствовать чему?

— Мужу. И обществу, которое его окружает. Он потомственный адвокат, там несколько поколений фундамент создавали. И манеры, и осанка…

— Напыщенный индюк! — вырвалось у Виктории. Так ей за Марину обидно стало.

— Весьма точное замечание, — согласилась Александра, брызгая водой на цветы. — Но там вся семья такая. Нет, вру. Как и в любой семье — и там не без урода.

— Что, уголовник кто-нибудь? — ужаснулась Вика.

Александра секунду смотрела на нее так, будто собиралась чихнуть, а потом взорвалась смехом.

— Вот было б здорово! — хохотала она. — В семейке адвокатов — уголовник! У тебя, Вика, все в порядке с юмором. Вообще ты мне нравишься!

Наконец она просмеялась и закончила возиться с цветами.

— Нет, просто братец у него — протестант.

— По вере?

— По характеру. То, что в семье — норма, у него вызывает активный протест. Ты еще тут насмотришься, Виктория! Богатые тоже плачут!

Задвинув пылесос в кладовку, на ходу заматывая шарф, Александра умчалась на репетицию.

А завтра была суббота. Насмотревшись журналов мод, Виктория повезла девочек по магазинам. В первом же бутике, куда дети ее притащили, цены подействовали на Викторию подобно шоковой терапии. Ей сразу захотелось выйти на воздух. Но Карина крепко держала ее за руку, а Рената уверенно прошествовала к контейнерам с одеждой. Маринины дети чувствовали здесь себя хозяевами. Как, впрочем, и везде. Усилием воли Виктория заставила себя углубиться в мир детских вещей.

К обеду они вернулись домой, нагруженные детскими тряпками. Когда она понесла хозяину чеки за покупки, у нее громко стучало сердце. Она волновалась, как когда-то давно, на вступительном экзамене в консерваторию.

Девочки уже наряжались у себя в детской, повизгивая от восторга.

— Вот.., мы купили самое необходимое, — промямлила Виктория.

И хоть очень старалась говорить ровно, получилось у нее все же виновато, будто она все деньги потратила на себя.

Хозяин принял протянутый ею чек, покрутил его в пальцах, будто не понимая, что с ним делать, и рассеянно взглянул на Викторию. Он явно был занят своими мыслями, и она его отвлекла. Виктория подавила готовый вырваться наружу нервный вздох. В кабинет влетели девочки.

— Я первая, я первая! — пищала Карина, с силой отталкивая сестру.

— Нет, я, я старше!

Наконец обе встали перед отцом, демонстрируя наряды, и, сияя глазами, ждали оценки.

Макс хмыкнул. Виктория тревожно затрепетала. А если ему не понравится? Швырнет, пожалуй, ей эти тряпки в лицо да еще отчитает как школьницу.

Девочки начали притопывать от нетерпения.

— Шикарно… — наконец протянул он, пряча в глазах иронию.

Сестры с визгом вылетели в гостиную. Теперь он обратил свои ореховые очи на Викторию. Они уже успели утратить иронию. В них не осталось ничего.

— Ну, если в этих нарядах их не выгонят с уроков, считайте, что вы с задачей справились.

И, выбросив чек в мусорную корзину, Макс углубился в текст на мониторе компьютера. Виктория поняла, что с ней разговор окончен, и вышла. Это надо же! Она так переживала тряслась, тысячу раз заставила девчонок примерять, подбирала, чтобы подходило по цвету, чтобы все сочеталось, чтобы можно было комбинировать! А он! «Если не выгонят с уроков..»

Мрачный, циничный тип! Сухарь! Сноб! Кого он из себя корчит? Виктория кипела. Она уже успела забыть, что внутренне готовила себя и к более худшему варианту. Теперь она гремела кастрюлями фирмы «Цептер» так, что могла грохотом поднять мертвого. Но только не в Марининой квартире. По крайней мере Макс в кабинете слышать ее не мог. «Инженерша работала и врачиха, — кипятилась она. — И ни одна не выдержала! Еще бы! Тут крутись как заводная, всеми талантами обладай, а тебе и слова доброго не скажут!»

Вика неловко повернулась, сковородка выпрыгнула из рук, крутанулась и рухнула вниз. Приземлилась в аккурат на ноге.

— У-у!.. — взвыла Вика, прыгая на одной ноге и захватив свободной рукой ушибленный палец. — У, чертовщина собачья!

Вика и застыла в этой же позе, заметив в дверях Макса. Он с живым интересом наблюдал за ней.

— Надо же! — произнес он. — А я уж решил, что вы всегда такая.., замороженная.

Его губы нехотя искривились в усмешке, и Вика поняла, что почти ненавидит его.

— Значит, с девочками ты нашла общий язык, — заключила Марина. — Это меня радует. Но этого мало. Теперь главное — Макс.

Они сидели в больничном сквере. Солнце лениво пригревало, заставляя щуриться. Настроение напрашивалось благодушное. Но при последних словах Марины оно, как в пластилиновом мультике, мгновенно поменяло форму и превратилось из незлобивой медузы в колючего нахохленного ежика. Вика нахмурилась.

— Он тебе не нравится? — догадалась Марина.

«Мягко сказано: не нравится», — подумала Вика, отворачиваясь от солнца.

— Ты должна попытаться понять его. Он раздражен тем, что ему приходится решать все эти бытовые дела. Раньше все было на мне, считалось, что я не работаю. Теперь он понимает, сколько всего на мне держалось. Его мучит чувство вины. Но поскольку он этого не осознает, старается найти виноватого. Понимаешь?

Вика недоверчиво молчала. На виноватого Макс мало походил. Вряд ли его мучает что-то подобное… Марина продолжала искать мужу оправдание:

— Он ждет, что ты, как и две предыдущие гувернантки, сбежишь. Тогда мысль о том, что он держал жену в черном теле, подтвердится. Тогда он вообще сникнет. А если он увидит, что ты прекрасно со всем справляешься, то он успокоится. Он просто перестанет придавать значение мелочам. Не будет придираться.

— Сомневаюсь… — возразила Вика. — Мне кажется, он получает удовольствие, демонстрируя свое превосходство.

— Ты преувеличиваешь, — мягко возразила Марина. — Макс, конечно, сложный человек, но я думаю, тебе пора начать.

— Начать — что?! — Вика вытаращила глаза на подругу. — Что я должна начать, по-твоему? Соблазнять твоего мужа? Марина, я понимаю, ты плохо себя чувствуешь, но ведь ты в своем уме! Больше всего я хочу, чтобы ты поправилась. Я согласилась поработать у тебя, побыть с детьми, пока ты в больнице. Но соблазнять мужа своей подруги? Живой подруги! — подчеркнула она и замолчала. А после паузы добавила:

— Да и не умею я…

Марина будто только этого и ждала. Она чуть заметно улыбнулась и подвинулась поближе к Виктории.

— Вика, миленькая, на самом деле это не так уж сложно. Для начала нужно выбрать удачный стиль в одежде, подобрать духи, чтобы был свой аромат, ну и тому подобное. В этом, конечно, трудно соблазнить мужчину… — Марина потрогала поясок Викиного видавшего виды плаща.

— Да уж…

— Кстати, те деньги, которые я тебе дала.., они что, так и лежат?

Вика кивнула.

— Ты что, их про черный день бережешь?

— Я их пока еще не заработала, — буркнула Вика.

— Глупости. Это аванс. Завтра поезжай и купи себе что-нибудь для работы. Две-три блузки, юбочку. Да не на барахолку к вьетнамцам, а в торговый центр. И не стесняйся к продавцам обращаться, они для того и стоят там.

Вика молчала. Настроение было мрачнее некуда. Самое плохое то, что она находилась в неравном положении по отношению к Марине. Вика не могла жестко возразить ей. Приходилось молча глотать все ее идеи.

— Возможно, мне действительно следует обновить гардероб, — пробормотала Вика. — Твои дочери весьма придирчивы в отношении одежды.

— О да… — с тихим обожанием в голосе согласилась Марина. — Этого у них не отнять. Кстати, ты их уже сопровождала в спортивный комплекс?

Вика кивнула.

— Так вот, Викуша, пока не забыла… У меня там абонемент оплачен до сентября. Макс поторопился и оплатил его вперед. Ну и я подумала: что деньгам зря пропадать? Я позвоню и скажу, что вместо меня станешь заниматься ты.

— Я?! Спортивными танцами?

— Не только танцами, но и на тренажерах. Там у меня личный тренер, он тебе все подберет. Все равно ведь время теряешь, девочек дожидаясь.

Вике стало горячо внутри, но возразить было нечего. Конечно, ей не повредят занятия спортом. Конечно, она все сделает, о чем просит Марина… О Боже, что она делает? Во что позволила себя втянуть?

Утром, проводив девочек в школу, Вика отправилась по магазинам. До занятий в автошколе у нее оставалось часа полтора, и если «не растекаться мыслью по древу», то можно успеть что-то купить. Вика без особого энтузиазма бродила по огромному универмагу, поделенному на стеклянные секции. Когда продавщицы атаковали ее, натренированно сияя улыбками, Вика шустро выруливала из отдела. Наконец она взмокла от своих магазинных переживаний, а до занятий в автошколе осталось всего ничего. Вика зашла в кафетерий и купила себе кофе с пирожными. Пирожных взяла два — заварное и корзиночку. Обычно, когда Вика волновалась, ее неудержимо тянуло на сладкое.

«Ну и пусть еще больше растолстею, — угрюмо думала она, откусывая заварное, — кого это волнует?» Марина виделась ей наивной барышней, далекой от жизни. Кому может прийти в голову, что такого сноба, как Макс, может заинтересовать женщина типа Вики? Утопия! И слава Богу. Представить себя в роли Максовой жены было еще труднее. А вот в новой работе Вика уже научилась находить приятные моменты…

Когда Вика доела заварное, настроение ее слегка выровнялось. Все-таки что ни говори, а купить себе пару-другую обновок всегда приятно. Даже если повод для этого такой.., странный. Ну почему она делает из всего проблему? Здесь, в этом огромном городе, в этом магазине, ее никто не знает. Никому нет дела до ее переживаний и ее комплексов. В конце концов, она может сыграть сейчас любую роль, как советовала Александра. Что она теряет?

Подгоняя и подбадривая себя подобным образом, Вика покончила с корзиночкой и решительно поднялась. Она двигалась по пространству, разбитому на стеклянные квадраты, как ленивая тигрица, снисходительно взирающая на своих мелких собратьев по джунглям. Наконец территория была осмотрена, объект выбран. Вика вплыла в магазинчик подобно полной луне на небосклоне. Махонький худосочный продавец в очках вынырнул навстречу из-за вентилятора. Вика расправила грудь и с шумом втянула ноздрями воздух. Продавец в немом ожидании уставился на покупательницу. Вика чувствовала, как он оценивает ее. Стоит ли перед такой и расшаркиваться-то? Он так и шарил глазами по ее плащу, обшарпанным туфлям и видавшей виды сумке.

Как бы не так! Вика не собиралась подыгрывать этому недотепе. Сегодня она царица. Клеопатра. Екатерина Вторая. Кто там еще? Царственным жестом Виктория стянула с себя плащ и небрежно бросила в руки продавцу. Тот машинально (а что ему еще оставалось?) вцепился в него, продолжая снизу вверх смотреть на покупательницу.

— Милок… — Она так и сказала: милок. Когда сумело просочиться в ее лексикон это пошловатое «милок»? — Милок, будьте добры… Я надеюсь, в вашей лавочке найдется что-нибудь для такой представительной дамы, как я?

Продавец сглотнул, с трудом продвигая по пищеводу ее мудреную тираду, а Виктория, скользнув взглядом поверх него, прошествовала в глубь «лавочки».

— , Что именно вас интересует? — наконец очнулся махонький. — Костюм для офиса, прогулочный комплект для уик-энда, вечернее платье, спортивный комплект?..

— Вот! — остановила она его и выставила в его направлении указательный палец. — Веселенький костюмчик для занятий в спортивном комплексе. Это — раз.

Продавец вытянулся, словно проткнутый ее пальцем, и напряг лицо. В следующее мгновение он уже летел вместе с ее плащом к полкам слева, движениями заправского факира извлекая из скопища тряпья цветные трикотажные вещи и кидая на стол перед Викторией. Она, критически прищурившись, брала их на прицел своих глаз.

— Вот это и это! — выстрелила она указательным пальцем и бросила в продавца свою сумку. Он поймал ее, как профессиональный баскетболист. Виктория облачилась в комплект, уже окончательно войдя в роль. Она — состоятельная дама, сознательно маскирующаяся под этакую «серую мышь». Чтобы никто ей не докучал. Продавец, конечно же, «догадался», кто перед ним. Он томился за пределами кабинки, трепетно обнимая ее потертую сумку.

И вот она выплыла из кабинки в полосатых велосипедках и небесно-голубой футболке так, как если бы на ней было вечернее платье от Версаче. Продавец издал всхлип.

— О-о… — промычал он, закатывая глаза. — О-о…

— Сама вижу, что хорошо, — остановила его Вика. — Беру. Еще я хотела бы что-нибудь для дома.

Махонький напрягся. У него вспотели очки.

Дама явно не из простых, а из тех, что с претензиями.

— Халатик? Пеньюар? Пижамку? — залепетал он, прогибаясь, словно Викина сумка тянула его к земле.

— Никаких халатов, — остановила Вика и устремила глаза к полкам. — Это должно быть как бы для дома и в то же время…

Она не знала, что ей надо. Положа руку на сердце — ну не знала! В чем должна ходить гувернантка? Нет, ну, конечно, типичная гувернантка — понятно. Скромно и ненавязчиво. Белая блузка, серая юбка. Но гувернантка с той задачей, которую поставила перед ней хозяйка?..

— Вещь должна быть одновременно скромной.., и нескромной! — выпалила Вика и подмигнула махонькому. Пусть шевелит мозгами.

Продавец судорожно вздохнул.

— Что-то сексуальное? — осторожно предположил он.

— Вот именно, — согласилась Вика и сделала «пуленепробиваемое» лицо.

Это выражение должно было означать полное неприятие какой бы то ни было фамильярности. Продавец понял. Он метнулся к контейнерам, прижав к груди Викину сумку. От плаща он заблаговременно избавился, повесив его в соседней кабинке.

…Сколько Вика себя помнит — ей не приходилось в жизни потратить такое количество времени на примерку нарядов. Она пропустила занятие в автошколе — дело того стоило. Вика вошла во вкус. В течение часа «махонький» не отходил от нее, чуть ли не застегивая на ней пуговицы. Некоторые наряды вызывали у Вики непонятную ухмылку. Например, лимонная блуза, сконструированная будто специально для ее случая. Скромно застегнутая у ворота на три пуговки, ниже она удостаивалась вырезом на груди в виде сердечка и открывала для обозрения некоторую часть обычно скрытых под блузкой прелестей. Из проснувшегося вдруг озорства Вика купила и эту блузку. Она покинула магазин в приподнятом настроении. Несла пакет с вещами, которые купила для себя. Мало того — в кармане ее допотопного плаща лежала фирменная карточка магазина, по которой ей, Вике, полагалась впредь скидка, поскольку она была признана почетной покупательницей сезона.

Своеобразная «мисс Весна». Она шла, созерцая свое отражение в отмытых витринах, и улыбалась себе самой. Нет, она сейчас видела не ту лохматую тетеньку в сером зашмыганном плаще, которую, собственно, и отражали витрины. Она видела себя другую, на людных улицах Парижа, в кокетливой шляпке с вуалью, в сногсшибательном наряде от Валентино, с крохотной невесомой сумочкой через плечо, с зонтиком… Вот именно: с длинным изящным зонтиком, ручка которого так приятно изгибается в ладони…

Вика шла по улице в своем собственном ритме, вопреки ритму толпы. Центр города, деловая его часть, где она сейчас находилась, с ее суетой и нервозностью не мешала Вике, Она жила своей, ей одной ведомой жизнью. Она намеренно, но без особых с ее стороны усилий не замечала хмурых, озабоченных лиц. Не слышала отрывистых сленговых фраз, на ходу бросаемых в вездесущие мобильники. Зато она слышала звучащую сладкой музыкой приятную грассирующую речь парижан на улице Риволи, она ловила носом аромат французских духов, витающих в воздухе, она ощущала на губах привкус жареных каштанов…

— Послушайте! Что вы тут делаете в этот час?

Холодный, как струя воды из-под крана, голос хозяина заставил ее вздрогнуть и внутренне сжаться. Но внешне она все еще оставалась там, в Париже, стояла, мечтательно вздернув нос, глядя затуманенным взором в глаза хозяину.

— Насколько я помню, у вас сейчас уроки вождения в автошколе, — холодно напомнил он, засовывая руки в карманы брюк. Его дорогой костюм отливал глянцем цвета листьев дикого винограда. Ореховые глаза на солнце выглядели янтарными.

Вика зажмурилась, потрясла головой и вернулась в реальность. На нее немедленно обрушился шум улицы с визгом тормозов, звонками трамваев, гомоном толпы и тошнотворным запахом жаренных в горелом масле беляшей.

— Вы что же, прогуливаете занятия? — Хозяин прищурился. Он был готов вылить на нее лавину обвинений… Вика тряхнула волосами и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не прогуливаю. Я гуляю! — с достоинством проговорила она и с вызовом уставилась на него. Янтарь в глазах хозяина начал плавиться и закипать. Макс оглянулся, словно ища поддержки, и Вика заметила, что хозяин не один. Невдалеке стоял мужчина, постукивая по колену газетой, и наблюдал за инцидентом. Этот тип показался неуместным рядом с хозяином. Нет, мужчина выглядел вполне нормальным, и при других обстоятельствах Вика, возможно, не обратила бы внимания на незнакомца, но… Странный тип был похож на хозяина! Но! Эта похожесть была более сродни карикатуре, чем портрету. Это был живой дружеский шарж на Макса.

— Вот, братец, познакомься: это наша новая Мэри Поппинс.

«Ага! — сообразила Виктория. — Это мистер Протестант собственной персоной. Тот самый „урод“ в семье. Братец».

И лицо ее само собой разъехалось в улыбке. Она протянула руку Протестанту. Тот картинно изогнулся и.., поцеловал ее пальцы. Вика не подготовилась к такой выходке и потому с неподдельным интересом воззрилась на него.

— Ни Кита, — раздельно, делая ударение на последнем слоге, представился тот.

— Это как ни шиша? — догадалась Виктория.

— Вот именно. Поэтому любящие племянницы называют меня просто Кит. Чтобы в имени не звучало отрицания.

— Виктория.

— Вик-то-рия… — повторил Кит и многозначительно взглянул на брата.

Тот слегка поморщился. Поведение брата его заметно коробило. И все-таки как они похожи! И до чего похожесть эта странная, что просто выпячивает различность этих двух типов. Такой феномен встречался Виктории впервые. Кит был того же роста, что и Макс, у него были того же оттенка волосы, только… Те, да не те! У Макса прическа тщательно уложена, волосы как бы построены в ряды — попробуй выбейся! Тебя тут же гелем прилижут, и ни-ни! У Кита волосы были пущены в свободный полет и выглядели небрежно, как, собственно, и весь он. Дорогие, но старые джинсы, потертые на коленках, распахнутая замшевая куртка, из-под которой топорщится рубашка. Шнурок от кроссовки развязался и подметал асфальт. Весь облик Никиты являлся немым вызовом застегнутому на все пуговицы Максу — его галстуку, его сверкающим ботинкам, его янтарным в золоте запонкам, холодному выражению лица. Особенно лица. Все черты у Никиты были те же, что и у Макса, только резче, ярче и выразительнее. — Словно Никиту художник обвел контрастным контуром в завершение работы, а Макса — забыл. На резко очерченном живом лице Никиты сидели как два прицела, готовых к выстрелу, глаза. Если вам когда-нибудь доводилось наблюдать за птицами, например, грачами, то вы наверняка вспомните эти внимательные умные глаза, которые видят далеко и четко. Вы приближаетесь, птица еще не сделала никаких движений, она шарит клювом в траве, а глаза уже косят в вашу сторону, изучают вас. Под взглядом Никиты Виктория невольно почувствовала себя вывернутой наизнанку. Ей захотелось уйти. Макс взял ее за локоть и увел на полшага в сторону. Чтобы, как поняла Виктория, отчитать без присутствия третьего лица. Но «лицо» присутствовало — Вика спиной это почувствовала.

— Надеюсь, вы понимаете, уважаемая Виктория, что вам предстоит возить в автомобиле детей! Детей, а не картошку! Я ясно выражаюсь?

— Я все понимаю. Я…

— Нет, дорогая моя, вы, вероятно, не совсем понимаете, если позволяете себе прогуливать занятия. Конечно, инструктору все равно. Ему платят деньги, и он доволен. Но мне не все равно! И я не позволю…

Вике нечего было возразить и предстояло пролепетать банальное «Я больше не буду», но этот грачиный глаз Протестанта косил в ее сторону с любопытством, а четко очерченный чувственный рот уже готовился искривиться в усмешке.

— Я учту ваши замечания! — сухо отчеканила она и покосилась на братца.

Он отвернулся, задрав голову в небо. Его явно веселила ситуация. Макс рассвирепел от ее ответа. Он снова развел руками и ударил себя по бокам. Но произнести ничего не успел.

— Я могу идти? — поинтересовалась Виктория.

— Да, конечно, — процедил он, и уже когда она медленно удалялась, чувствуя между лопаток два черных прицела, Макс нашел предлог, чтобы окликнуть ее. Вика неторопливо развернулась. — Приготовьте, будьте Добры, к вечеру постель для моего брата. Он будет у нас ночевать. В малой гостиной.

— Непременно, — ответила Виктория и с достоинством прошествовала к остановке.