Глава 10
День длился как резиновый. Вика уже уложила Ренату, и на ночь переслушала ее школьные истории, и даже рассказала несколько своих, из опыта работы в музыкалке. Рената уснула, и Вика собралась покинуть детскую, но, дойдя до двери, остановилась — в малой гостиной звучали приглушенные голоса. Меньше всего Вика хотела подслушивать или становиться свидетельницей семейной разборки. То, что в гостиной сейчас Кит с Натальей, она поняла как-то сразу. Вика села на палас в детской и стала ждать, когда из гостиной уйдут. Чертовски хотелось спать.
— Я бы еще как-то могла тебя понять, если бы ты ушел к женщине, — говорила Наталья, передвигаясь по комнате.
— Неужели?
— Нет, конечно же, нет! — Наталья, похоже, остановилась. — Ты не можешь как все! Для тебя это неприемлемо — жить как все и расстаться в том же духе. Чем я тебя не устраиваю? Тем, что я нормальная? Тем, что я люблю общество, люблю красиво одеваться?
— Не понимаю твоего возмущения, дорогая. Ты вновь свободна, я не предъявляю тебе никаких претензий. Живи как хочешь.
Похоже, Никиту тяготил разговор с женой, как, впрочем, и сама вечеринка. Он звучно зевнул. Этот зевок подстегнул Наталью, и она что-то с силой двинула ногой. Вика услышала этот звук и испугалась — вдруг Наталья уронит Маринину вазу? Ваза, кажется, дорогая, выполнена в греческом стиле. С фигурками гречанок по круглым бокам. Вике она нравилась.
— Возьми себя в руки, — попросил Никита. — Детей разбудишь.
— Ты выставил меня посмешищем перед знакомыми! — не унималась Наталья. — Что я должна, по-твоему, говорить им?
— Придумай что-нибудь.
Кит был равнодушен до предела. Даже Викторию раздражало, как он разговаривал с женой.
— Но должно же быть объяснение твоему поведению, в конце концов! Ну выдвинь мне свои претензии. Возможно, я как-то смогу…
— Перестань! — остановил ее Кит. — Не унижайся, тебе это не идет. Я не вернусь, Наташ. Я больше не люблю тебя.
— Не любишь? — воскликнула Наталья даже с каким-то облегчением. — Тоже мне проблема! А кто кого любит-то вокруг? Присмотрись! Сними свои зеленые очки, Никита! Никто никого не любит. Кто любит-то? Может быть, твоя мать любит твоего отца или твой брат влюблен в Марину? Для меня, например, не секрет, что она вышла замуж за Макса исключительно из-за денег и положения. А он всю жизнь изменяет ей. И ничего — живут. Да если жить по твоим правилам, не останется ничего устоявшегося, все браки рухнут!
— Я хочу спать, — прервал ее Никита. — Тебе вызвать такси? Уже поздно…
Вика нашарила рукой мягкого Карининого медведя и положила под голову.
— Я потратила на тебя свою молодость, — продолжала Наталья. — Я нравлюсь твоей матери, отцу, брату. Я терплю твое дурацкое занятие фотографией. Все жду, может, наконец-то из тебя выйдет толк.
— Тот, которого ты ждешь, не выйдет.
— Но почему? Макс привел эту бабу из агентства. Она, кажется, заинтересовалась. Мог бы зарабатывать деньги, и мы жили бы, как все люди.
— Не хочу.
— А чего ты хочешь?! — уже почти кричала Наталья. — Ты сам знаешь, чего хочешь? Я уже представляю твое будущее без меня: ты скатишься по наклонной плоскости в считанные месяцы. Или тебя пришьет какой-нибудь бандит, которого ты по ошибке сфотографируешь, или же ты будешь по помойкам бутылки собирать, как герои твоих «шедевров».
— Тише, дети спят, — напомнил Никита и вышел в коридор. Наталья длинно выругалась и стукнула кулаком по журнальному столику.
Как развивались события дальше, Виктория не узнала, она уснула.
Проснулась же от неясного тревожного ощущения. Ей приснился эротический сон. Она находилась в залитой светом комнате. Была она там не одна — близкое присутствие мужчины предполагалось как само собой разумеющееся. Виктория совершенно не стыдилась своего обнаженного тела. Не видя лица мужчины и не зная, кто он, Вика тем не менее наполнялась предчувствием приятных мгновений. Он лег рядом с ней, и, еще не ощутив на своем теле ласковых прикосновений, она почувствовала его яркий запах, заполнивший собой пространство комнаты. Здесь присутствовали бесшабашная примесь ветра, теплой травы, сладкого персика, хорошо выделанной кожи и сугубо мужской запах тела. Во сне Виктория поняла, что так не бывает. Она догадалась, что спит. Но во сне ведь не снятся запахи? Испугавшись своего открытия, она проснулась и еще несколько секунд боролась с остатками наваждения, пытаясь разлепить глаза. А когда глаза открылись и уставились в темноту, она почти сразу натолкнулась на мерцающие в ночи отражения. Это мерцание в темноте двусмысленно хмыкнуло, и у Виктории волосы по всему телу встали дыбом. Она не верила в домовых, но случаются минуты, когда человек бывает готов поверить самому невероятному. Однако это был не домовой, Его выдал запах. Тот самый запах персика и кожи, который приснился Виктории в ее сне. Соединив свой сон воедино с явью, Вика покраснела до корней волос. Слава Богу, было темно.
— Гости уехали, и я зашел проверить детей. Было довольно шумно… А тут — такой сюрприз! Я, кажется, наступил на тебя.
Виктория уже привыкла к темноте и разглядела, что Кит сидит на полу, сложив ноги по-турецки.
— Я уже собирался прилечь рядом, — добавил он и действительно, не медля, растянулся возле Виктории на полу, причем безошибочно нашел в темноте ее руку.
Ощущение было неожиданным и пронзительным. Она чувствовала свою руку чужой. Рука была теплой со сна и мягкой. У Виктории вообще были ухоженные руки, как и полагается пианистке. Но теперь мягкость ее пальцев оттенялась жесткой угловатостью ладони Никиты. Она уже успела заметить, что ей приятно его касание, хотя со стороны Протестанта оно являлось чистейшей провокацией. Он проверяет ее на предмет интереса к мужскому полу. Хочет убедиться — интересуется ли она мужчинами вообще или же ей нужен конкретно Макс?
Виктория высвободила руку и села.
— Уверяю тебя, Никита, я могу сама позаботиться о себе и найду дорогу в свою спальню. Тебе тоже стоит отправиться баиньки. День был не из легких.
— Не заблудись, Виктория. Если ты вместо своей комнаты случайно попадешь в большую гостиную, то наткнешься на Макса, как я наткнулся на тебя.
Виктория с интересом взглянула в грачиные глаза Мак-сова братца.
— Поражаюсь, какая трогательная забота о брате! Ты просто добровольный недремлющий часовой на страже нравственности своей родни. Могу поклясться тебе, что я не собираюсь соблазнять хозяина. По крайней мере сегодня.
Кит приглушенно засмеялся.
— Я забочусь вовсе не о нравственности брата, а о твоей. Пело в том, что его уже соблазнили сегодня. Там спит корреспондентка, и ежели ты рванешь убирать посуду или еще за какой надобностью, то рискуешь нарваться на весьма пикантное зрелище.
— Премного благодарна! — Виктория поднялась и невозмутимо перешагнула через Никиту. — Одно интересно… Эта корреспондентка, насколько мне показалось, весь вечер не отходила именно от тебя, а не от Макса; Ее твоя персона интересовала, а не его. В чем же дело? Или я так долго спала, что события успели принять новый оборот?
Она открыла дверь детской, а Никита резво перекатился по ковру следом за ней. И тут она вспомнила его циничный вопрос во время танцев и улыбнулась. Как вовремя он всплыл в ее мозгу!
— Или просто тебя теперь не интересуют женщины? Ориентация поменялась?
Вот так. Она отомстила ему, утерла нос.
— Еще как интересуют! — живо отозвался он и с быстротой хамелеона уцепил ее рукой за ногу.
Вика чуть не упала на площадке перед дверью детской. Оттуда путь лежал по ступенькам — грохоту получилось бы достаточно. И если Наталья не разбила греческую вазу, то Виктория, прогромыхав по лестнице, оставила бы от нее лишь жалкую кучку воспоминаний.
— Могу доказать, — добавил Кит, и Вика поняла, что сама спровоцировала Протестанта. Он затащит ее в постель весело и не напрягаясь, дай она к этому хоть малейший повод.
— Один только шаг в мою сторону, и я надену на твою голову греческую вазу! — угрюмо, без тени игривости произнесла Виктория, и Кит отпустил ее ногу, выкатился на лестницу и расхохотался, сверкая в ночи грачиными глазами.
— Хорошо хоть не ночную! — заметил он.
Виктория сбежала вниз но ступенькам и скрылась в ванной. Когда Вика возвращалась, Кит уже мирно посапывал, выставив голые ноги за пределы дивана.
* * *
Весна закончилась без предупреждения — просто взяла и шагнула в лето, без раздумий и сожаления. Еще с утра она была, Вика чувствовала ее дыхание, открывая форточку в детской и стряхивая покрывало на балконе. Все было как всегда. Собирая девочек в школу и бегая второпях из комнаты в комнату в поисках чьего-нибудь портфеля, ключа, проездного билета, она слышала обрывки телефонного разговора Макса со своей матерью. Тогда Вика не придала значения этому разговору. Макс часто перезванивался с родителями и говорил с ними о своей жизни в общих чертах. В то утро разговор шел о состоянии Марины, ее докторе и каких-то медицинских препаратах. Мать, вероятно, беспокоилась отсутствием каких-либо сдвигов в лечении снохи и расспрашивала сына, все ли возможное он делает и достаточно ли жестко он говорил с врачом.
— Ты же знаешь, ма, я дал ему, сколько он просил. Да, в долларах. Говорю тебе, нет. Какой смысл им что-то скрывать?
Мать что-то долго говорила. Макс слушал, поглядывая на часы.
— Сегодня меня пригласил к себе врач. Может, назовет новый препарат, который не пробовали. Все купим, ма. О чем речь, какие связи? Все есть в аптеке — плати и покупай.
Мать что-то снова внушала Максу, и из его обрывочных замечаний Виктория догадалась, что Маринина свекровь была в больнице и посещение оказало на нее тягостное впечатление.
— Конечно, бледная, — соглашался Макс, нетерпеливо пересекая гостиную. — А какое у нее должно быть настроение? Ты не забыла, сколько она находится в больнице? Хорошо хоть гулять разрешают.
Наконец Макс уверил мать, что сегодня серьезно поговорит с врачом и сразу же позвонит родителям. Мать, вероятно, стала спрашивать о Никите, на что Макс сообщил, что брат загрузился стройматериалами и отбыл в деревню.
Мысль о Марине сразу пришла в голову Виктории. А ведь это она спровадила деверя! Именно Марина была инициатором вечеринки, которых Кит терпеть не может. Только Макс не понимал тонкой политики своей жены и все пытался устроить Никите переговоры с модельными агентствами. Добился вполне естественной реакции: Протестант воспротивился. Загрузил свою антикварную машину (примерно на такой ездил Штирлиц) и укатил.
Виктория нырнула в суету дня, забыв о разговоре Макса с матерью, и вспомнила о нем гораздо позже, уже вынырнув из этой суеты, вечером. А день выдался замечательный. Один из тех дней, которые щедро впускают в настроение положительный импульс, заряжая человека надолго, на много-много дней вперед.
В автошколе было вождение. Молодой-серьезный инструктор хмуро потел на пассажирском месте, пока Виктория рассекала городские улицы с табличкой "У" на заднем стекле. Она была необычайно горда собой, тем, что сумела стронуть машину с места, с лету не вписавшись в фонарный столб, что у нее получалось вести ее так, чтобы старушка не заезжала на тротуар, и еще Виктории удалось самостоятельно притормозить у светофора, чудом не тюкнувшись о бампер впереди стоящего «мерседеса». О, как она упивалась своей первой поездкой! Выражение лица инструктора не могло испортить ей праздник.
— Внимательнее… О Господи, мягче… — стонал он так, будто у него болят зубы — Ну как вы.., поворот включаем, поворот! Да не левый, а правый!
— Что ж вы так волнуетесь? — ликовала Виктория. — Будто первый раз! Это совсем не страшно!
Она разговаривала с инструктором, как пьяный, настроенный радушно человек разговаривает с трезвым. К концу поездки у парня взмокла спина, зато Виктория хохотала по малейшему поводу.
— Я, конечно, поставлю вам положительную оценку, но только исходя из личных симпатий, — пообещал инструктор у ворот автошколы. — Но мой вам совет: если это возможно.., не садитесь за руль никогда.
— Этого я обещать не могу, — призналась Виктория. — Жизнь заставит — сяду.
Затем на занятиях в спортивном комплексе она получила свою новую порцию радости — ее похвалила тренерша. На занятиях аэробикой молоденькая тонкая пружинистая Леночка показывала им упражнения.
Занятия танцами доставляли Виктории неведомое прежде наслаждение. Ей нравилось облекать звуки музыки во что-то осязаемое, ее тело с готовностью откликалось на изменчивые мелодии, поддавалось азарту ритма и упивалось движением. Леночка включила своим дамам новую мелодию и предложила пофантазировать под нее — выпустить на волю свою фантазию и проследить за вереницей образов, которые возникнут по ходу музыки. И воплотить эти образы в движения.
Вика кожей чувствовала музыку, движения рук, ног, бедер — все подчинилось ритму. Белого зала больше не существовало — вокруг царило пространство девственного леса, поляна, посреди которой плясал костер. Жрица неизвестного, затерянного племени танцевала для своего божества…
Виктория не задумывалась, как она выглядит. Здесь никто ничего не знал о ней. Здесь вообще никто не лез в душу — женщины приходили сюда отдохнуть не только от мира, но и от самих себя. Как в баню. К концу упражнения глаза у всех горели от прилива положительной энергии.
— Молодцы! — похвалила Леночка и перечислила все, что она «прочитала» в их исполнении. — Но особенно меня порадовала Виктория. — Леночка перевела дух и, храпя на лице свою всегдашнюю улыбку, добавила:
— Я всегда любуюсь вами, Виктория. Сегодня — особенно. И я не зря заговорила именно о вас. Многие женщины жалуются на фигуру, на лишний вес и так далее. Так вот, Виктория доказывает, что дама с комплекцией может и должна быть грациозной, ритмичной и вообще — великолепной!
Все зааплодировали.
Вика вышла из спорткомплекса с готовым вырваться наружу визгом ликования. Это были те самые мелочи, которые льют благодатную воду на мельницу женской души. Душа ее пела…
В довершение всего она увидела на магазине «Дамский клуб» крупную вывеску «Весенняя распродажа». Она тут же вспомнила, что в сумочке лежит ее первая большая зарплата, выданная накануне Максом. Вспомнила и решительно шагнула в «Дамский клуб». Она даже знала, что конкретно купит себе на этой распродаже. И увидела нужную вещь сразу, как сделала первый шаг в отдел верхней одежды. Это был плащ. Великолепный плащ цвета розового перламутра. Он напоминал разлитый в тумане закат, пенки с вишневого варенья, лепесток бледной розы подо льдом. Он искрился и манил, дразня Викторию своим совершенством. Она сразу испугалась, что кто-то еще, кроме нее, позарится на его великолепие и уведет вещь прямо у нее из-под носа. В примерочной она предвкушала, как поплывет по весенней улице, любуясь отражением в витринах, как легкая ткань плаща станет играть на ветру, сопровождая движения хозяйки, как…
Зачем ждать? Продавщица с понимающим видом завернула Викин старый плащ в оберточную бумагу и перетянула шпагатом. Вика выпорхнула из «Дамского клуба» в перламутрово-розовом облаке обновки. Но пройдя довольно внушительную часть пути, она неожиданно для себя вернулась к магазину и.., опустила сверток со своим видавшим виды плащом в зеленую урну. Это был завершающий аккорд в дурманящей симфонии дня, его жирная точка.
Однако, зайдя в автобус, Вика поняла, что в нынешнем сезоне ее драгоценному приобретению ничего не светит — люди облачились в легкую одежду. Разогретый день заставил людей сбросить плащи и ветровки. Ветер, залетающий в окна, был теплым и нежным. Так на Викину голову с неба упало лето. Смутные туманные предчувствия подсказывали ей, что будет это лето совсем не таким, как всегда.
