Лариса уже заканчивала работу над новым рекламным проспектом, когда дверь ее кабинета распахнулась и на пороге возник Сухарев собственной персоной. Лариса взвизгнула и развернулась от компьютера на 180 градусов. Она жадно окинула его взглядом — загорелые лицо, шея, руки так сильно контрастировали с белым дизайном офиса, что моментально возникла ассоциация с ковбоями и чем-то диким. Лариса подпрыгнула и заверещала:

— Вот сюрприз так сюрприз!

Сухарев не одобрил ее бурной реакции, но Лариса поспешила его успокоить:

— В офисе никого нет, только охрана и я. Тружусь аки пчелка! Надо же! Ты первый раз приехал за мной в офис! Случилось чудо?

Сухарев только бровью повел. Вообще выглядел Сухарев немного странно. Так выглядят мужчины, когда волнуются перед важным разговором. У Ларисы закружилась голова от предчувствий. Она хотела прочитать по глазам, о чем пойдет речь, но Сухарев избегал смотреть ей в лицо. Он все озирался кругом, словно искал что-то или кого-то.

— Я, собственно, мечтал застать вашу Мадам…

— Зачем она тебе понадобилась? — скривилась Лариса. — Соскучился?

— Она очень хотела приобрести мою базу… Так вот, пусть берет.

— Ты что? — вытаращилась Лариса. — Ты согласен работать под ее руководством? Ведь она может захотеть и сменить администратора…

— Я решил уехать оттуда.

Вот оно! Лариса ликовала. Наконец-то! Ему надоело сидеть безвылазно в этой глуши. Он решил… Не кроется ли за этим серьезное предложение?

У Ларисы подкосились колени.

— Значит.., ты решился, милый? — Она села на диван, не ручаясь за себя.

Если он сейчас начнет делать ей предложение, она вполне может грохнуться в обморок. Столько ждать и дождаться!

— Да, решил, что хватит. Пора возвращаться.

Лариса едва сдерживала ликование. Она знала, что этот день настанет! Теперь он будет рядом. Всегда.

— Кстати, ты знаешь, я как-то звонила тебе ночью, что-то не спалось. И напала на эту мымру. У меня даже мелькнула мысль.., уж не соблазнила ли она тебя?

— Я одолжил ей свой телефон.

— Я так и подумала. — Лариса прижалась к Егору и заглянула ему в глаза снизу вверх. — Мы сегодня сходим куда-нибудь?

— Да, но… Я хотел уже сегодня встретиться с вашей Мироновой и решить вопрос.

— О! Боюсь, ей сейчас не до тебя, милый. Тут такое творится! — Лариса включила чайник и достала из шкафа банку с кофе и печенье. Как удачно она сегодня задержалась на работе. Как чувствовала!

— Так что же творится? — переспросил Сухарев.

— Сегодня приходил ее бывший хахаль…

— Кто?

— Ну, бывший совладелец «Арго». Какая тут была разборка! Я случайно оказалась в кабинете Риты и все слышала.

Лариса насыпала в чашки кофе и залила кипятком.

— Наша Мадам замешана в такой афере.., нарочно не придумаешь! Она, как я поняла, украла у этого дядьки ребенка! Кто бы до этого додумался! А теперь он выкрал ребенка назад. А она успела к ребенку привязаться, у нее ведь своих нет, и предлагает ему любые деньги, лишь бы он разрешил ей видеться с ребенком.

Ну, смех!

— Где они сейчас? — спросил Сухарев будто между прочим, листая журнал.

— Где? Кажется, в больницу поехали. У нее мать под машину попала…

Сухарев вскочил, журнал выпал и звучно шлепнулся. Лариса вздрогнула.

— Ты куда? — удивилась Лариса. — А кофе?

— В другой раз! — крикнул Сухарев уже из коридора.

— Может, мне подняться с тобой?

Николай смотрел, как Вера неподчиняющимися руками пытается закрепить на руле блокиратор. На его слова она только отчаянно закрутила головой. Больше всего ей сейчас хотелось остаться одной, залезть под — одеяло и забыться сном. То, что она увидела в больнице, было ужасно и стояло перед глазами: мать под двумя капельницами, вся в трубках. И все это по ее вине!

Она увезла мать в Москву, и в первую же неделю с той случилось несчастье! Что она скажет брату? Он во всем обвинит ее и будет тысячу раз прав!

Веру плохо держали ноги. Распрощавшись с Николаем, она как во сне вошла в свой подъезд, поднялась на свой этаж. Коридорная дверь-решетка оказалась открытой. Не успев сделать никаких выводов, Вера шагнула в пенал коридора и поняла, что дверь квартиры не заперта. Вот тут в мозгу начала всплывать вся картина. Еще не войдя в квартиру, она уже представила, ЧТО там увидит, и не ошиблась. Язвительно смотрела на нее голая стена гостиной — голубой картины с желтыми цветами не было и в помине.

Обреченно Вера шагнула в гостиную — на тумбочке зияла пустота от телевизора. Исчезли музыкальный центр, ваза, телефон. Обнаружив пропажу телефонного аппарата, который ей на тридцатипятилетие подарила Соловьева, Вера почему-то стала смеяться.

Смех мелко тряс ее, она, не сумев совладать с ним, упала в кресло и больно ударилась локтем о журнальный столик. Из глаз брызнули слезы. То ли смех, то ли плач долго сотрясал ее, пока она, поджав под себя ноги и свернувшись в клубок, не уснула.

Проснулась уже в сумерках. Не сразу сообразила, где именно она находится, но, сообразив, зажмурилась и протестующе тряхнула головой. Реалии прошедшего дня обрушились на нее подобно холодному дождю. Нужно проверить спальню, кухню… Это неизбежно. Хочешь не хочешь, нужно подниматься, включать свет, звонить в милицию. Короче, нужно что-то предпринять. Позвонить в больницу и спросить о состоянии матери. Мобильник остался в машине. Вера с ужасом думала о необходимости стольких действий. Тело отказывалось подчиняться. Оно хотело одного — спрятаться куда-нибудь. Вера вытащила из-под себя затекшую ногу и потерла ее. Но даже мысль перебраться с кресла на диван не вдохновила женщину. Она так и осталась в кресле.

Когда в прихожей скрипнула дверь, она не пошевелилась. Вяло подумала: воры вернулись вынести мебель. Увидев в квартире хозяйку, они либо уйдут, постеснявшись выносить при ней, либо свяжут ее, чтобы не мешала. Впрочем, она, кажется, не в состоянии кому-либо мешать. Пусть выносят.

Вера выжидательно уставилась на дверь. Вошедший не торопился проходить в гостиную. Шаги двинулись в направлении кухни, потоптались там и вернулись в прихожую. Секунду спустя там включили свет, и Вера уже взирала на освещенный квадрат скорее с любопытством, чем со страхом. Шаги приближались, и по мере их приближения Верино сердце начало беспорядочно постукивать, будто кто-то посторонний толкал ее снаружи. Дверной проем загородила высокая мужская фигура. Прежде чем разглядеть знакомые черты, Вера уловила запах разнотравья — полынь, зверобой, мята… В дверях стоял Сухарев.

— Что это у тебя двери настежь, как в лесу?

Ворчливые интонации ласкали слух.

— Забыла закрыть, — вспомнила Вера. Она говорила шепотом, словно Сухарев был видением, которое можно ненароком спугнуть.

Егор прошел и сел напротив нее.

— Без света сидишь, с открытой дверью. А если воры придут?

— Не придут. Они уже приходили.

Сухарев поднялся и стал шарить по стене в поисках выключателя. Не нашел, вернулся к Вере и сел рядом с ее креслом на корточки. Вера следила за его движениями с незнакомой для себя боязливой жадностью. Она словно хотела насмотреться про запас, будто Сухарев мог исчезнуть в любую минуту.

На нем был незнакомый Вере кожаный пиджак, светлые джинсы и клетчатая рубашка. Если он ей снится, то почему в незнакомой одежде?

Точно прочтя ее мысли, Сухарев взял ее руку в свои:

— Ты здорова?

Вера пожала плечами. Она прислушалась к своей руке. Та чувствовала вполне земную ладонь Сухарева.

Она схватила пальцами его ладонь, погладила ее, потом наклонилась лицом и потерлась о нее щекой.

— Ты приехал, — со вздохом констатировала она.

— Кажется, да, — улыбнулся Сухарев и провел указательным пальцем по ее щеке. — Хотя, честно говоря, ожидал застать у тебя дома несколько иную картину.

— Какую?

— Домработница готовит ужин, ты сидишь в ванне, вся в белой пене, а нянька укачивает Ксюшу.

— Домработница от меня ушла. Ксюшку забрал Коля. Я теперь совсем одна.

Вера громко шмыгнула носом. Глаза возвращались на мокрое место.

Сухарев опустился на колени и вплотную подвинулся к ее креслу. Он обхватил ее руками, уперся подбородком в ее колени.

— Не надо плакать. Мы с тобой свою родим. Со-. гласна?

Его глаза в темноте влажно блестели.

— Ты.., думаешь… Ты правда думаешь, что мне еще не поздно?

— В самый раз, — уверенно отозвался Сухарев и поднял ее из кресла.

Теперь они оба сидели на полу, тесно обнявшись, как в ту ночь на турбазе, когда была гроза.

— Ты не исчезнешь? — на всякий случай спросила Вера, и Сухарев решительно качнул головой. Вера потерлась о его шею. Шея оказалась колючей и теплой. — А как же твоя турбаза? — спросила Вера и тут же прикусила язык. Потом поспешно добавила:

— Если хочешь, я поеду туда с тобой.

Сухарев снова покачал головой.

— Я думаю, что пришло время попробовать начать все сначала.

Вера отодвинулась и недоверчиво взглянула ему в лицо.

— Ты передумал выкупать турбазу?

Сухарев кивнул. Глаза улыбались.

— Я ничего не понимаю. Что-то изменилось?

Сухарев снова молча кивнул.

— Случилось. Я влюбился.

Вера следила за движениями его губ.

— Скажи еще, — попросила она.

— Я люблю тебя, Вероника. Хочу быть рядом с тобой. Мне все равно где — хоть в лесу, хоть в городе.

В поезде, в самолете, под землей, на земле. Есть возражения?

— Если бы ты не пришел, я бы сейчас выла на луну, а волки в твоем лесу подпевали бы мне.

— И я тоже подпевал бы. С тех пор как ты уехала, я только и делал, что выл на луну.

— Послушай! Ты, наверное, голодный! — спохватилась Вера.

Сухарев усмехнулся:

— А у тебя в квартире найдется что-нибудь помягче, чем этот палас?

— В каком смысле?

— Ну, кровать воры не вынесли?

— Не знаю.

Она переместилась в сторону спальни и толкнула дверь. Кровать на месте. Только на многочисленных полках шкафа-купе зияет пустота.

— Вещи вынесли, а кровать оставили, — сообщила Вера.

— Вот и славно, — заключил Сухарев.

Он поднял ее и понес в спальню. Вера почувствовала, как постепенно оттаивает в его руках, как жизнь возвращается к ней. Она с удовольствием пробовала ее на вкус. У жизни был горьковато-пряный оттенок и великолепная смесь ароматов леса. Жизнь дарила ей нежность любимого мужчины, обещала наслаждение, манила за собой в неведомое ЗАВТРА. Впервые за многие месяцы Вера без страха подумала о будущем. Ей уже не казалась невероятной возможность счастья. У нее все будет хорошо. А почему нет? Она выпила до дна свою чашу страданий. Все плохое когда-нибудь кончается.

Активное тепло, исходящее от Егора, убеждало ее в этом.

И когда потом на кухне он жарил яичницу им на ужин, она почти спокойно набрала на мобильнике телефон больницы и спросила о состоянии матери. Там все оказалось без изменений. Но Вера знала, ей подсказывала интуиция, что ничего страшного сейчас случиться не может. Черная полоса в ее жизни закончилась.

Сухарев вошел в темноту и зажег огонь.