Часть вторая
ВЕРА

Весь персонал фирмы «Арго» с утра находился в состоянии глубокого мандража. Бухгалтер Соловьева закрылась у себя в кабинете и плакала. Логистик Слава мрачно шутил, курсируя из помещения в помещение, пытаясь своими шутками еще более наэлектризовать и без того наэлектризованных сотрудников. Его отовсюду гнали. Когда он садился в кресло и пытался принять беспечную позу «нога на ногу», то нервное подрагивание конечности выдавало его состояние.

Ежели Мадам не найдет виновника, плохо будет всем. Это уж можно не сомневаться. Нагорит так, что мало не покажется. А о виновном и речи нет. Он — труп. Он будет лететь из фирмы и подпрыгивать, оглядываясь. Все это знали. Знали и боялись, Смешнее всех выглядела новая секретарша Рита — тонкая и прямая, как детский конструктор. Казалось, она вся собрана из ровных частей и — винтик к винтику. Глазки — пуговки, ноготки — лепестки. Рита работала в фирме второй месяц и пока недостаточно изучила жесткий взрывной характер своей начальницы.

И не испытала его на своей шкуре. Она с искренним удивлением взирала на сотрудников, считая, что от нее что-то скрывают. От обиды и недоверия она казалась еще прямее, чем обычно. В серо-белых помещениях офиса сегодня царила нездоровая тишина. Пиликанье телефона и негромкая работа компьютеров создавали из этой тишины нечто особенное.

Предгрозовое. Поэтому, когда по коридору быстрым тяжелым шагом пронесся курьер и буднично шлепнул на стол увесистую кипу бумаг, та издала неприлично смачный звук; который всех без исключения заставил отреагировать. Слава прибежал из приемной, Рита выглянула оттуда же, а в двери кабинета Соловьевой робко повернулся ключ. Пиарщица Лариса оторвалась от компьютера и неодобрительно посмотрела на курьера. Тот, не понимая, что, собственно, такого натворил, огляделся и наклонился к Ларисе:

— У вас тут что, умер кто?

Не дождавшись ответа, курьер на цыпочках двинулся к кабинету Соловьевой. Несколько пар наэлектризованных глаз впились в его кожаную спину. Парень физически почувствовал легкий ожог меж лопаток.

— Нет, это кошмар какой-то! — взвизгнула Лариса и так двинула «мышку», что та уехала далеко за монитор и на ходу сшибла пластиковый стакан с карандашами. Карандаши грохнулись на пол и шумно рассыпались по комнате. Рита кинулась собирать.

— Не надо так нервничать, — ползая по полу, бормотала она. — Все утрясется, все будет хорошо. Вера Сергеевна во всем разберется.

Слава глубокомысленно хмыкнул при последних словах секретарши и плюхнулся на диван.

— Я не могу, не могу, больше не могу так, — тупо повторяла Лариса, крутясь вокруг своей оси на вертящемся стуле. — У меня треснет голова. Больше всего мне интересно: какой идиот, зная характер Мадам, додумался у нее под носом провернуть левую сделку? Жить, что ли, надоело?

— Да мне плевать на того, кто это сделал, все равно разоблачат и уволят. Меня интересует — где справедливость? Почему должны страдать все? Премии к отпуску теперь лишит, это точно, — прозевали сделку.

Держать под колпаком теперь будет не меньше полугода. Проверять каждую закорючку. Я пашу в этой фирме уже пять лет. Мотаюсь по командировкам как проклятый, рыскаю, как волк, по Москве в поисках складских помещений. Вообще работа собачья — не в офисе сидеть. И я ни разу не заикнулся о каких-то привилегиях для себя, ни разу! Почему я должен подвергаться этой унизительной процедуре допроса?

— Ты — первый подозреваемый, — усмехнулась Лариса. — Тебя вообще вчера не было в офисе. За целый день ты мог и поставщика обработать, и клиента уломать, — холодно заметила она, не отрываясь от монитора.

Рита, проходя мимо, послала ей такой возмущенный взгляд, словно это ее, а не Славу обвинили только что.

— У меня алиби! — огрызнулся Слава. — Я был в Подольске, и Мадам в курсе, что я там делал.

— А чего же ты нервничаешь, Славуня?

Это Соловьева открыла дверь, провожая курьера, и услышала часть разговора. Ее зареванное лицо было уже слегка припудрено, но опухшие от слез глаза выдавали. Она встала, прижав спиной дверь своей бухгалтерии и оглядывая присутствующих.

— Ты, Славуня, откажись от процедуры допроса, как ты выразился. Прояви характер, раз ты такой гордый и так себя ценишь. А я вот считаю, что это правильно, что проверять будут всех. Всех до одного. Сделкой хоть и занимались трое, но знать о ней мог любой, сейчас все умные. А то чуть что — бухгалтер крайний! А как отчет составлять или отмазку для налоговой, то «уж вы поработайте сверхурочно», «уж вы постарайтесь». Соловьева нужна, без Соловьевой никуда. А как какой-то засранец нашкодит, то в первую очередь виноватых ищут где? У Соловьевой в кабинете! А я в этом кабинете со дня основания фирмы, я еще при Николае Степаныче… Я каждую бумажку, я день и ночь…

Соловьева начала глотать слова, глаза услужливо наполнились слезами. Она махнула рукой и побежала к себе в кабинет. Но дверь не закрыла. И Лариса ее поняла — находиться в одиночестве сейчас просто невыносимо.

— Да никто на вас не подумает, Татьяна Васильевна, бросьте вы! — махнула рукой Лариса и отодвинулась от компьютера. — Крайней окажусь опять я! Клиента нашла я, и палатки эти я разрекламировала. Хотя пока мы такую палатку с Кириллом собирали, умучались. Легче шалаш построить. Но клиент поверил. И кто теперь на подозрении? Она меня вчера восемь раз — восемь! — вызывала «на ковер» и трясла как яблоню! Если бы не ребенок, которому я компьютер пообещала, я бы уволилась сразу. Ни дня после такого унижения не осталась бы.

Лариса выхватила из сумочки сигареты и вскочила. Карандашница вновь с громким стуком соскочила на пол. Рита бросилась собирать и больно ударилась лбом о Ларисину голову — та тоже решила помочь.

Слава оттащил Риту от Ларисиного стола и усадил на, диван.

— А я, между прочим, тут одна с двумя высшими образованиями, — продолжала Лариса. — Если я уйду, то ей придется еще поискать такую дуру, как я!

Последняя фраза оказалась той пробкой в раковине, которую выдерни — и вода хлынет, все унося в свою воронку жадно и безоглядно. Заговорили сразу трое — громко, как на базаре, не слушая друг друга, стараясь перекричать один другого, не обращая внимания на знаки, что делала им вжавшаяся в черную кожу дивана секретарша.

— Прекратить немедленно! — Ледяной голос Мадам разрезал воздух наподобие удара хлыста. Все застыли, как в последнем акте «Ревизора».

Соловьева зажмурилась. Рита рванула наперерез, торопясь распахнуть дверь перед начальницей и успеть окинуть взглядом директорский кабинет. Слава торопливо и нервно застегивал пиджак, а Лариса раскрошила в кулаке сигарету.

Из-за спины начальницы выглядывали, как два верных пса, бритоголовые личности; бренд-менеджер Кирилл и шофер Турукин.

— Всех попрошу привести себя в порядок и пройти ко мне в кабинет, — сухо бросила начальница, не удостоив ни малейшим замечанием безобразную сцену, невольной свидетельницей коей оказалась. Она пересекла проходной кабинет Ларисы и скрылась в приемной. Через минуту в кабинете генерального директора туристической фирмы «Арго» собрались все сотрудники, включая дрожащую как осиновый лист секретаршу Риту.

Начальница стояла у окна и смотрела куда-то неконкретно. Создавалось впечатление, что она смотрит сквозь стену, пытаясь высмотреть кого-то в соседнем кабинете.

Слава машинально оглянулся на дверь — может, она еще кого-то ждет? Или частного сыщика пригласила, додумалась?

Поскольку руководительница сама стояла и не предложила сесть вошедшим, то все сотрудники остались стоять, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Примерно минуту, впрочем, показавшуюся им вечностью, они вынуждены были созерцать бесстрастное лицо начальницы, очерченное темно-каштановым, немного резковатым контуром стильной стрижки, карие, почти черные глаза, взятые в черную тонкую рамку дорогой оправы очков, довольно стройную для ее лет фигуру в дорогом французском костюме с мятыми рукавами.

У нее всегда что-нибудь мятое, раздраженно подумала Лариса. Или же пуговица болтается. Параллельно Лариса поймала себя на мысли, что она даже в этой привычке Мадам готова углядеть небрежный шик, который подразумевался во всем, что касалось начальницы. А ведь если вдуматься, это типичная неаккуратность — не отгладить рукава. Что в этом может быть шикарного? Но нет, Мадам ведет себя так, что никто и заподозрить не может, что это просто издержки воспитания. Боже упаси! Даже Соловьева одно время пыталась подражать начальнице. Смех! На ее расплывчатой фигуре мятая блузка смотрелась не просто отвратительно, ужасающе отвратительно! Соловьева возомнила, что она может выглядеть как Мадам уже потому, что они ровесницы. Какое заблуждение! Соловьева в свои тридцать семь — мать двух проблемных детей, которые того и гляди сделают ее бабушкой, жена не менее проблемного мужа, который все ищет себя и уже вряд ли когда-либо найдет.

А Мадам? У той ни детей, ни плетей, живет в свое удовольствие. Дома — домработница приходящая.

Какое может быть сравнение?

— В нашей фирме произошло ЧП, — наконец объявила директор, окинув собравшихся колючим взглядом из-под очков. — Как вы все, я думаю, уже знаете, мы имели договоренность с поставщиком о партии двухместных палаток. Клиента для реализации мы нашли. Документы все были готовы. Но в последний момент и поставщик, и клиент одновременно отказались от сделки.

Мадам вновь цепко оглядела каждого. Теперь это был уже несколько другой взгляд. Лариса знала, что по ходу своей речи Мадам постепенно разогревается. Сейчас ее голос окрепнет, приобретет стальную ноту, а затем начнет звенеть как натянутая струна.

— Мне доподлинно известно, что сделка состоялась помимо фирмы. Палатки ушли в нужном направлении. Выгоду от сделки кто-то положил в свой карман. Теперь меня интересует — кто?

Сотрудники переглянулись. Соловьева поджала губы. Рита вытаращила свои «пуговицы». А Лариса не смогла сдержать усмешку. Держи карман шире, признаются теперь. Если только Мадам подвергнет свой персонал пытке…

— Для начала я предлагаю каждому из вас взять лист бумаги и расписать свой вчерашний день поминутно. Я повторяю: поминутно. Я ясно выразилась?

— Мне тоже? — поинтересовался Турукин, который накануне возил начальницу.

— Всем, — повторила Вера Сергеевна.

Вопросов больше не последовало. Все ждали, когда их отпустят.

— Если виновный не признается, — продолжала начальница, — то для покрытия упущенной выгоды придется материально наказать всех.

Хотя никто ничего не сказал, но в кабинете произошло шевеление, лица изменились. Равнодушных здесь не было.

— Придется полностью отказаться от премии к отпуску и снять за этот месяц не менее тридцати процентов оклада.

По кабинету прошел гул.

— Я ясно выразилась? — поинтересовалась начальница, голос которой начинал звенеть. — Попрошу изложить в своих записках все телефонные разговоры, встречи, беседы, звонки, в офис. Через полчаса Рита начнет поочередно вызывать каждого из вас уже с готовым расписанием. Все свободны.

На столе одновременно запиликали оба телефона.

Не произнося ни слова, пряча друг от друга глаза, народ развернулся в сторону двери. Та оказалась приоткрытой, и в щель не без любопытства пялилась юная особа блондинистого вида с красными перьями в прическе. Особа жевала жвачку.

— Совещание кончилось? — сочувственно и одновременно презрительно поинтересовалась она у собравшихся.

Ей не ответили. Ее аккуратно обошли, и девчонка беспрепятственно проникла в кабинет, где, кроме начальницы, осталась маяком торчать верная секретарша. Гостья плюхнулась в кожаное кресло и задвинула под журнальный столик черную с желтым спортивную сумку. Мадам разговаривала по телефону. Девушка-конструктор стояла рядом, глядя прямо перед собой и ожидая распоряжений. Едва начальница положила телефонную трубку, пришелица со жвачкой подскочила и кинулась к ней, отпихнув по пути секретаршу.

— Тетушка! Как я давно тебя не видела! Господи, что с нами годы-то делают! — лихо закричала девчонка и повисла бы на шее у начальницы, не встреть на своем пути препятствие в виде широченного стола с телефонами и компьютером. По крайней мере в обшлага французского пиджака вцепиться успела.

Рита-конструктор выкатила из орбит свои «пуговицы» и распахнула рот.

— Тетя Ника, ты что, меня не узнала?

— Меня зовут Вера Сергеевна, девушка, — промямлила начальница, вглядываясь в юное создание и отчего-то покрываясь багровыми пятнами. Она отодрала от себя эту ненормальную, но из-за стола все же вышла. И близоруко прищурилась, забыв про очки.

— Тетя Ника, вот это номер! Я что, сильно изменилась?

Девушка обиженно вытянула губки. Рите почудилось в этой обиженности некоторое притворство. Рита смутилась и опустила «пуговицы» в пол. Уйти бы, да распоряжения не было.

— Зоя?! — неуверенно ужаснулась Вера Сергеевна.

Рита отодвинулась на задний план, давая начальнице пройти.

— Рита, вы пока свободны. Я сама позову вас, — чужим голосом обратилась начальница к секретарше.

Рита немедленно ретировалась.

— Что ты здесь делаешь? — услышала она напоследок вопрос, обращенный явно не к ней.

— Вот это да! — развязно протянула Зоя. — Мы все-таки родственники как-никак. А тут такой прием!

Не ожидала…

— Перестань жевать, пожалуйста, — поморщилась Вера и опустилась в кресло. — А чего ты ожидала?

Сколько лет мы не виделись? Лет десять?

— Восемь.

— Восемь лет! Извини, но в то время, когда мы знали друг друга ближе, то, по-моему, ты не питала ко мне особо нежных чувств. Так откуда подобные иллюзии?

— Да, помню. Я была не подарок. Но чего же вы хотели? С чужими детьми столько хлопот… Это ведь только своих можно подкинуть бабушке.

— Так. Давай ближе к делу. У меня много работы.

Хамство племянницы наконец привело Веру в нужное чувство. Ей сейчас только «приятных воспоминаний» не хватало! Для полного счастья. В понедельник конкуренты нагло переманили уже теплого клиента и сделка сорвалась. Вчера это ЧП с партией палаток. Это предательство, которое выбило почву из-под ног. Пока она не накажет виновного, она не будет спокойно спать. Кого подозревать? Все свои. Всех она лично принимала. Слишком много событий за последние дни. Теперь еще Зоя. Понятно, что она появилась неспроста. Это — перебор.

— И прекрати наконец жевать!

Голос Веры Сергеевны зазвенел.

— Все, все! Как скажете, так и будет, тетя… Вера.

Зоя выплюнула жвачку в пепельницу.

— А у вас ничего тут, круто. Вот уж не ожидала, что вы так развернетесь.., на обломках папиной фирмы.

— Что? — Вера даже возмутиться не успела. Она впервые с интересом взглянула на дочь своей двоюродной сестры Инги. У Зои были того же оттенка волосы, тот же разлет бровей. Но особенно — глаза. Это дурацкое ощущение, что на нее смотрит Инга… — Ты что, пришла нахамить мне? Или учить меня жизни?

Или, может, мстить решила «за поруганную честь» отца? Ну-ка, признавайся! — наступала Вера Сергеевна, готовая к бою. Но биться не пришлось. Девчонка моментально приняла смиренный вид и потупила очи.

— Нет, нет, что вы, теть Вер… Я просто мимо шла. Вижу — вывеска знакомая. Неужели, думаю, фирма до сих пор существует? Дай, думаю, зайду, повидаюсь с теткой. Кстати, выглядите вы потрясно. Нет, правда, гораздо лучше, чем восемь лет назад. Честно.

— Может, тебе деньги нужны? — наконец «догадалась» тетка и без умысла взглянула на часы. Она привыкла строго рассчитывать время. В эту самую секунду дверь робко приоткрылась, в ней показалась часть бритой головы бренд-менеджера Кирилла.

— Вера Сергеевна, можно?

Ему не было видно Зои из-за высокой спинки кресла, иначе он не посмел бы прервать разговор.

Вера Сергеевна настолько была сейчас в мыслях и предположениях насчет Зои, что не сумела быстро переключиться. Она кивнула, думая о своем. Кирилл вошел, а Зоя вскочила.

— Ну ладно, не буду мешать. Я как раз уходить собиралась.

И Зоя попятилась к двери. А Кирилл отошел, уступая ей дорогу.

— Зоя, а деньги-то? — спохватилась Вера Сергеевна, испытывая облегчение оттого, что племянница наконец-то уходит. Хотя чувство дискомфорта осталось — оттого что так и не поняла цели ее визита. — Возьми вот… — Она протянула Зое деньги.

— Нет, нет, — почти весело замахала руками девушка. — Они вам самой пригодятся. До свидания, тетя Ника!

Сделав ручкой на прощание, племянница исчезла за дверью.

А Вера как истукан стояла и смотрела на ту дверь, абсолютно ничего не понимая. Если бы она не была так поглощена визитом племянницы, она бы сразу обратила внимание на необычайную бледность Кирилла, которая делала его «брендовское лицо» почти интеллигентным. Что в принципе было дико.

— Ты что-то хотел, Кирилл? — все еще витая в том мире, что приволокла сюда ее племянница, спросила Вера Сергеевна.

— Это я. Вера Сергеевна, вчера без вашего ведома провернул сделку, — тихо, но четко проговорил Кирилл.

Вера вскинула на бренд-менеджера непонимающие глаза, а он, увидев в них незнакомое выражение, совсем смешался и принялся тереть переносицу, словно хотел чихнуть. Вера Сергеевна некоторое время смотрела на менеджера, примеряя на него тот поступок, в котором он признавался, затем опустилась в кресло и показала на другое кресло ему. Он с глубоким вздохом опустился туда.

— Я слушаю вас, Кирилл, — холодно произнесла Вера Сергеевна, не без брезгливого удивления оглядывая эту откормленную фигуру, бритую голову, покрытую от волнения бисеринками пота. «Все им мало, — думала она с горечью. — Ведь он как раз на хорошем счету, плачу я ему больше, чем остальным…»

Кирилл начал мямлить что-то про зубы, которые в настоящее время протезирует его жена, и про врача, который сначала назвал одну сумму, а потом запросил другую, а денег взять было негде…

Вера Сергеевна устало вспомнила, что вчера действительно с 10 до 12 часов Кирилла не было на работе. Она сама отправила его в газету дать рекламное объявление, где он проторчал непростительно долго, захватив и время до обеда, ну и наверняка обед.

За это время он и оформил «левак», а потом весь день провел рядом с ней, заглядывал в глаза, изображая преданность. Никому верить нельзя. Каждый думает лишь о себе. И в душу никого пускать нельзя. И обогреть кого-нибудь — только сделать больно себе.

Вера скрипнула зубами и резко поднялась. Она знала, что сейчас скажет, и у Кирилла не было сомнений, он приготовился. Поднялся и стоял, вжав голову в плечи.

И притихший кабинет насторожился весь, всем интерьером. Вера Сергеевна отвернулась к окну и отдернула жалюзи. В глаза брызнуло весеннее беззастенчивое солнце. В его лучах шпиль телебашни отливал серебром. Так. Надо кончать с этим. Уволить сегодня же и объявить по фирме. До конца квартала они обойдутся и без бренд-менеджера. Его заменит Слава. Не велика потеря. Сомкнут ряды поплотнее, еще не то бывало.

Вот уж от кого не ожидала! А от кого ожидала? Вера чувствовала, что внутри ее происходит какая-то сложная химическая реакция, результатом которой может быть что угодно — от слез до безобразного крика. Стоп. Не распускаться. Все проходит, и это пройдет. Пока Вера Сергеевна так размышляла, за ее спиной рождались неясные неуместные звуки вроде всхлипов или чмоканья. Вера напряглась. Плачет он, что ли? Еще чего не хватало! Сопли тут разводить!

На жалость бить!

Она резко развернулась и наткнулась взглядом на сосредоточенный затылок Кирилла. Он безотрывно пялился куда-то в угол, под журнальный столик. Вера Сергеевна подошла ближе. Под столом стояла большая спортивная сумка — черная с желтыми полосками. Ручки сумки торчали в разные стороны и.., шевелились! Сама сумка производила те самые странные звуки, которые Вера приняла за всхлипывания. Вера Сергеевна и Кирилл переглянулись и, не сговариваясь, подвинулись поближе. В сумке что-то заскрипело и пискнуло.

— Собака? — предположил Кирилл и осторожно взглянул на начальницу.

Та нерешительно пожала плечом. Тогда он вытянул сумку из-под стола и осторожно стал расстегивать молнию. Вера Сергеевна наклонилась над сумкой, касаясь волосами бритой головы менеджера. Молния разъехалась… В сумке лежал ребенок. Из черной глубины на них смотрели совершенно определенные младенческие глаза цвета мокрого асфальта. Младенец сморщился, готовясь зареветь, но Кирилл схватил пустышку, завалившуюся за пачку памперсов, и проворно сунул в открытый ротик.

Ребенок зачмокал и присмирел. Сквозь пеленки просматривались вполне определенные ручки и ножки. Все как положено. Судя по размерам и цвету лица, ему было от силы два месяца.

— Паршивка! — выдохнула Вера Сергеевна. Она почувствовала, как кровь толчками приливает к голове.

— Я тоже думаю, что это девочка, — прошептал Кирилл, склоняясь над сумкой.

— Моя племянница — паршивка, — повторила Вера. — Кирилл, ты видел здесь только что девчонку?

— Да, конечно.

— Беги. Догоняй ее! Это она, понимаешь, оставила здесь ребенка! Она издевается! Бегом, Кирилл, наверняка она пошла к метро!

Кирилл рванул к двери и исчез за ней. Вера выглянула в приемную.

— Рита! Всех отпусти на обед. Ко мне никого не впускать, кроме Кирилла. И сама не входи. Поняла?

Вернувшись к себе, Вера погромче включила «Европу плюс» и заглянула в сумку. Младенец деловито истязал пустышку. Рядом лежала бутылочка с питанием и свернутый в трубочку тетрадный листок. Вера развернула. На листке детским крупным почерком сообщалось:

"Милая тетушка! Поздравь меня, я стала мамой.

Правда, немного рановато, но всякое бывает. Надеюсь, ты не сдашь твою внучатую племянницу в казенное учреждение? Отдаю Ксюшу в твои надежные руки и уверена, что она ни в чем нуждаться не будет.

Твоя Зоя".

Итак, это девочка. Если Зоя пошла в мать, а именно в нее она, судя по всему, и пошла, то нечего и удивляться. Но почему она, подбросила ребенка именно ей, седьмой воде на киселе? Инга небось и не в курсе? А потом — у Зои имеется бабушка, отец в конце концов! Нашла крайнюю! Ну ничего. Она разворошит этот улей, они у нее забегают! Вера ходуном ходила по кабинету. Ребенок снова закряхтел, выплюнув пустышку.

Вера в полной прострации взирала на дергающееся крошечное существо. Она взяла в руки бутылочку, и та показалась ей слишком холодной. А где погреть? Попросит секретаршу — завтра вся фирма будет хохотать над тем, как ее провела племянница.

Да где же Кирилл в самом деле? Вера поставила бутылочку на батарею.

Кирилл влетел в кабинет начальницы запыхавшийся, с мокрой головой.

— Исчезла, — сообщил он. — До метро добежал.

На автобусных остановках тоже нет.

Вера опустилась в кресло. Смешно. Искать человека в Москве! Человека, который не хочет быть найденным!

— Я думаю, ее пора переодеть, — предположил Кирилл с нежностью в голосе.

Вера уставилась на него.

— Сменить пеленки, — пояснил он.

Совместными усилиями девочку перепеленали и снова уложили в сумку.

— Так, — сосредоточенно и отрывисто распорядилась начальница. — Сейчас возьмешь у Турукина ключи от машины, вернешься за сумкой и отвезешь меня домой.

Кирилл молча кивал.

Потом, когда они, как заговорщики, нервно озираясь, покинули офис и выехали на проспект Мира, Вера Сергеевна продолжила:

— Сегодняшний наш разговор, Кирилл, должен остаться между нами, как и то, что касается этой сумки.

Кирилл снова кивнул, глядя прямо перед собой, в цветной поток машин.

— Договоримся так, — продолжала Вера Сергеевна. — Я прощаю твой поступок, потому что.., потому что ты сам признался.

Кирилл осторожно вздохнул.

— Но если хоть одна живая душа… Ты меня понял, Кирилл?

— Могила, — сурово отозвался он.

На следующий день сотрудники фирмы «Арго» узнали, что объявленная накануне тревога оказалась ложной. И сделка была произведена без посредства сотрудников «Арго». Все облегченно вздохнули, тем более что событие больше всего скосило саму начальницу. Она, не пропустившая ни одного рабочего дня за время своего правления, впервые не вышла на работу.