Глава третья
в которой герой большей частью чувствует себя дискомфортно
Скорость у меня была, увы, невысока, и на то было несколько причин. Первая — я все-таки еще был хвор. То есть — присутствовала некоторая слабость, страх того, что швы разойдутся и все такое. Вторая — бег в шлепанцах и халате — вещь крайне сомнительная, одно норовит соскользнуть с ноги, второе мешает движению.
Тем не менее, я успел промахнуть два пролета, прежде чем мой слух уловил скрип двери, которую я, выбежав, предусмотрительно толкнул от себя, чтобы она закрылась.
— Стой — в лестничный пролет крикнул какой-то даже веселый голос — Мы тебя убивать не собираемся, просто — поговорим.
Ага, знаем мы таких собеседников. В свое время один мой приятель голову таким образом в одной очень далекой мусульманской стране сложил, в буквальном смысле. Пошел поговорить с бородатыми ребятами в чалмах, засевших в пресс-центре, те тоже звали журналиста на разговор, мол — пообщаемся и отпустим. Не знаю, в какой момент и почему беседа зашла в тупик, но уже после того, когда все закончилось, Сашкино тело, изрезанное до невозможности, нашли в одном из помещений, а голову его выбросили на мостовую, что собственно, и спровоцировало штурм.
С тех пор я не любитель общения в подобных ситуациях. Хотя и тогда я ему не советовал нести слово в массы, особенно если они настроены реакционно.
— Стой! — снова донеслось до меня — По-хорошему просим.
Ай, как плохо, догонят они меня, буквально в затылок дышат.
И я на ходу пару раз выстрелил в лестничный пролет, благо пистолет уже был у меня в руках. Может, и не самый умный поступок, но другого ничего мне в голову не пришло. Да и потом — сомневаюсь я, что это мне повредит.
Черт, я запасную обойму не взял, она так и осталась под подушкой. И не лишней она была бы, и улика, если что. Хотя — у меня все в палате осталось, кроме часов и пистолета.
Выстрелы и вправду были не слишком громкими — но для улицы. В полутемном и тихом здании больницы, да еще и в ограниченном пространстве черного хода они громыхнули ого-го как!
— О как! — донеслось до меня сверху — Вооружен и очень опасен!
— Осторожно, опасный кролик — поддержал его девичий голос.
Я тем временем достиг первого этажа и молился только об одном — чтобы местная техничка была ленивой и нерадивой, а стало быть оставила выход с лестницы открытым.
И она оказалась именно такой. Вот в чем преимущество удаленности от федерального центра — тут раздолбайства больше. В столице с ее обилием спецслужб и постоянном страхом терактов такое невозможно, а здесь — пожалуйста. Живут же люди, а? И другим жить дают.
Я вылетел в двери, они хлопнули за моей спиной, закрываясь. Припереть их было нечем, но я на ходу толкнул банкетку, стоявшую рядом с выходом, и она замечательнейшим образом перегородила проход. Ну да, не препятствие, но секунд двадцать я отыграл.
Выстрелы услышали, до меня откуда-то донеслось несколько голосов, видимо вопрошающих «Это что было?».
Судя по ним, я как раз попал в главный холл, темный по этому времени суток, или в какое-то ответвление от него, и вот здесь за меня начала играть архитектура этого здания.
Можно ругать или хвалить проектировщиков советского времени, но их непростая логика, любовь к дешевому портвейну и тяга к поворотам, переходам и лестницам сыграла мне на руку. Чуть дальше того места, где я выскочил с лестницы черного хода, был поворот, ведущий невесть куда, за ним еще один, потом короткий переход, а дальше я уже и сам бы не нашел обратную дорогу.
Влетая в первый поворот, я услышал грохот банкетки — мои новые друзья сидели у меня на хвосте, следовало ускориться.
Правда потом я ничего не услышал — видно, они рванули к главному выходу.
— Больной, почему не в палате? — я лоб в лоб столкнулся с немолодой женщиной в халате, несущей куда-то металлическую кастрюлю медицинского назначения — Что за беготня ночью?
— По нужде — я обернулся и сделав несколько шагов, встал так, чтобы в случае чего не оказаться на линии огня и посмотрел назад. В темноте перехода никого не было видно, то ли отстали мои друзья, то ли и вправду побежали не туда — Приспичило — сил нет.
— Больной — женщина опустила глаза и увидела у меня в руках пистолет — Это что?
— Боюсь темноты — я таращился в темень перехода — С детства. Все опасаюсь, что Букара придет.
— Кто? — совсем уже растерялась женщина.
— Букара — терпеливо объяснил ей я — Мохнатый, с шестью лапами и рогом на лбу. Выход где?
— Там — показала женщина в том направлении, откуда я пришел.
— Он тут один? — не поверил ей я.
— Главный — да — кивнула она — А так — вон там отдельный выход через кухню, еще пара хозяйственных входов есть.
— Кухня — это хорошо — одобрил я — На ночь ее закрывают? Опечатывают?
— Кладовки — да, а так — нет — пробормотала женщина, видимо, начав думать о том, что я сбежавший преступник.
— Тогда — пошли — по возможности мягко попросил ее я, мое чувство опасности просто вибрировало внутри, сообщая мне, что пора линять из этого коридора — Где там эта ваша кухня?
— Мне надо операционную готовить — робко заикнулась женщина — Это важно!
Я молча сунул ей ствол пистолета в живот. Ну да, некрасиво до невозможности, но ничего другое в голову мне не пришло. Однако — киноштамп.
— Извините — но вот так. И мне не хотелось бы пускать его в ход — проникновенно сказал я ей — Вперед, сестричка, вперед. К выходу, пожалуйста.
Надо заметить, что в кино хитроумная медсестра уже ударила меня этой металлической хреновиной по голове или скальпелем полоснула бы. А эта нет — повернулась и пошла себе. И правильно — в кино это дело снимают в павильоне, где слева столик с закусками стоит, а слева гример сидит. А здесь — небритый мужик в халате и с пистолетом, причем стрельни он — и все. При этом ничего такого он не просит — только выход показать, так что пусть себе идет куда хочет. Потом полиции о нем расскажу — и все.
Так, или приблизительно так, по моему разумению она и размышляла.
Тем временем, похоже, что больница все-таки просыпалась — в здании напротив, том, из которого я так лихо смылся (мы уже были в другом крыле, пройдя через короткий и темный стеклянный переход) местами зажегся свет.
— Тебя ищут? — утвердительно спросила женщина.
— Не-а — покачал я головой — Скорее тех, кто за мной приходил.
— Любопытно было бы узнать, в чем дело, но лучше не надо — подумав, сказала она — Меньше знаешь — дольше живешь, мне девяностых за глаза хватило. Хотя откуда тебе их помнить, я тогда сама еще девчонкой была.
— Так получилось — не знаю отчего, но мне внезапно стало стыдно перед ней — Я не бандит и не преступник, честно. Просто жизнь, она так иногда выворачивает…
— Это не мое дело — сообщила мне женщина, входя в какой-то маленький коридорчик с дверью в его конце — Вот выход.
— На кухню непохоже — заметил я, оглядывая тесный предбанник.
— Так это и не она — женщина открыла какой-то шкаф — Хозяйственный выход. На, держи.
Она покопалась внутри шкафа и протянула мне жуткого вида штаны и ватник.
— Шапки нет, извини. И сапоги кирзовые, ты небось таких не видел даже — немного насмешливо произнесла она.
— Чего это? — мне стало немного обидно — Я в армии был, так что всякое бывало. Это в элитных частях берцы носят, а в стройбате как кирзу таскали, так и таскают.
— Тогда — обувайся — передо мной плюхнулась пара раздолбанных сапог — Давай живее, мне правда надо операционную готовить. И еще — я милиции, если что, все расскажу.
— Только за — я, оглядевшись по сторонам увидел что-то вроде тумбочки и положил на нее пистолет, после начал, шипя от боли в боку, натягивать штаны — Обязательно расскажи, если приедут. Как тебя зовут-то, роднуля?
— Ангелина Ивановна — женщина покачала головой, глядя на мои швы — Ох, застудишь ты болячки свои, на улице-то не май месяц.
— Выбора нет — объяснил ей я, заправляя халат в штаны, какой-никакой, а утеплитель — А портяночки там не завалялись?
— Нет — глянула Ангелина в шкаф — Зато вот, все лучше, чем ничего.
Она мне протянула забавную белую кепку с пластмассовым козырьком и надписью «Таллин-80». Я таких и не видал никогда.
— Значит, мало что замерзну, так еще и ноги собью — опечалился я, обуваясь и натягивая кепку — И еще — хорошо, что тут зеркала нет.
Кстати — а куда я вообще иду?
Самый простой вариант — Ерема и его внедорожник. Пять минут по сугробам — и я в теплом салоне комфортной машины. Вот только — не тянет этот вариант. По ряду причин не тянет. Во-первых — непонятно, куда меня привезут в результате. Может — к зданию «Радеона», а может — в Крылатское, где у них офис. А может вовсе к ближайшему оврагу, где я мирно и тихо проведу остаток этой зимы и половину весны, пока меня не найдут и не включат в сводку происшествий, нежно назвав «подснежником».
И потом — как-то все гладко получилось. Он меня предупредил — за тобой охотятся, и тут же появились люди в черном. И он при этом все еще ждет меня во дворе. Все как по нотам.
Хотя — небесспорно это все, причем далеко. Слишком примитивно выходит, ну совсем для дураков. Это даже не схема, это просто откровения капитана «Очевидность». Так что — может, и совпадение, я видал жизненные извивы почище этого. Не следует забывать о том, что я ребят в черном заметил случайно, не выйди из палаты — взяли бы они меня тепленького. А может — просто расстреляли прямо в кровати.
Не факт, что Ерема при делах. Но и снимать с него подозрение не стоит. Хотя — кто тут не под подозрением, начиная аж с Азова? Почему меня берегли только двое охранников плюс хворый Олег? Почему я тут, почему меня сразу не вывезли в Москву? Почему, почему, почему. Одни «почему» — додумывал я, натягивая ватник и убирая пистолет в его карман.
— На — Ангелина покопалась в кармане и сунула мне несколько сторублевых бумажек — Там калитка есть, маленькая, она проволокой замотана, выйдешь в нее. Оттуда — налево, до указателя, потом бери правее — выйдешь к шоссе. По нему, спиной к указателю, по ходу движения — прямо иди и километра через четыре будет «Путепроводная». Где-то в половине шестого утра через нее электричка до Москвы проходит, два часа — и ты в столице. Или в другую сторону езжай, до Твери, это уж сам решай.
Может — и вправду в другую сторону, до Твери? Оттуда — до Бологово, из него до Окуловки или даже сразу до Малой Вишеры, а там и Питер. В северной столице мне есть у кого приткнуться, хоть бы даже у того же Гарика Липченко, он не откажет мне в приюте и тарелке супа. К тому же у него, если верить его словам, есть «окно» на границе с чухонцами.
Хотя — о чем я. А родители? А Вика? Нет, в Москву, в Москву, по тропе трех сестер. Еще вот этой милой даме надо будет долг отдать.
— Спасибо — убрал я купюры в карман — Скажи — а почему?
— Дура потому что — пожала плечами женщина, поняв, что я имею в виду — Есть у нас такая странная черта, у русских баб — действовать нелогично, не сказать еще откровенней. Жалко тебя стало отчего-то. Видно же — заплутал ты в трех соснах и сам не знаешь, куда дальше идти. Как такого не пожалеть.
Воистину — не понять мне их никогда. Я ей в живот пистолет, а она мне денег на электричку дала. И полиции ничего не скажет, зуб даю. Великая тайна женской души.
Мне очень спросить — нет ли у нее при себе мобильного телефона, но делать я этого не стал. И номера Азова я на память не помню, да и помни я его — не хочу я эту женщину втравливать в наши игры, номер-то ее определится при звонке. Так уж выходит, что все, кто попадают в мою орбиту, становятся фигурами на доске Большой игры, ей я этой судьбы не хочу. Нет, потом, само собой, я деньги ей верну, — но сейчас ни к чему ее светить. Даже с учетом того, что дело нешутейное.
— Верну — пообещал ей я — Слово даю.
— Ну да — усмехнулась она, щелкая допотопным дверным замком — Иди уж.
— Ангелина — остановился я на пороге — Полиции говори, что хочешь, но только ей. И только той, что и вправду полиция, поняла меня? С остальными — ни полслова, очень тебя прошу. Не за себя прошу, за тебя.
— Иди уж — меня подтолкнули в спину — Не видела я тебя, вообще не видела.
И дверь захлопнулась, оставив меня среди темноты, ветра и снега.
Уши у меня замерзли сразу же, поднятый воротник ватника их не защищал совершенно, про странный кепарь я и не говорю вовсе. Хотя это было только начало — вскоре холод принялся за пальцы ног, проник под ватник, защипал ноги. Пальцы рук, заледеневшие при разматывании проволоки на калитке я тоже отогреть уже не мог.
Впрочем, холод — это было не самое главное. Две вещи, которые меня беспокоили больше всего, это — не заплутать бы и что делать с пистолетом?
Первое было самым главным — где тут право, где лево, я даже не представлял и крайне удивился, когда сначала добрел до указателя, а после — и до шоссе. Там я встал по направлению движения и потопал сквозь пургу вперед, прикидывая — выбросить ствол в ближайший сугроб или нет?
По логике — надо было бы. Видок у меня еще тот, как есть — бомж, и если меня менты примут, что вполне вероятно, то отсутствие паспорта и наличие пистолета может оказаться для меня фатальным.
С другой стороны — и пусть примут. Уж телефонный звонок я как-нибудь да выпрошу, а дальше — дело техники. Телефон Азова я не помню, а вот телефон редакции — у меня выжжен в памяти намертво. Только надо чтобы трубку Вике передали и предупредить ее о том, чтобы при свидетелях ни звука не издавала.
И самое главное — пистолет — это хоть какая-то гарантия того, что мне будет чем защитить себя. А так — я вовсе буду вроде черепахи, перевернутой на спину.
Мимо промчалась машина, чуть не смахнув меня в кювет, и я спешно перебежал на противоположную сторону дороги. Тут хоть фары увидишь и отпрыгнуть в сторону успеешь.
За этими мыслями окончательно замерзший я добрался до типичной подмосковной станции. Даже не станции — платформы, до станции это место не дотягивало, на перроне не было уютного строения с лавочкой и с окошком навеки закрытой кассы, на которое я так рассчитывал. Была только сама платформа, пара лавок под открытым небом, несколько фонарей да навесик из разноцветной пластмассы. И — пустота, ни души. Оно и понятно — зима, ночь, откуда тут кому быть. И мне отсвечивать не след, мало ли что?
Я нашел спуск с платформы к приземистому домику с темными окнами, где, видимо, некогда все-таки была касса, но сейчас закрытому намертво. Рядом с ним обнаружился полуразрушенный сарайчик, который хоть как-то защитил меня от ветра.
Интересно, сколько сейчас времени? По моим прикидкам — часа четыре ночи, так что мне тут еще долго куковать. Это летом кое-как можно время определить, зимой же это куда проблематичней сделать, особенно в такую непогоду. Увы, но «Ролекс» мне никак в этом деле помочь не мог — он показывал какое-то странное время, что-то около восьми часов утра, уж не знаю почему. Хотя эти часы изначально могли идти неверно — я ими по прямому назначению сроду не пользовался, даже на экран никогда не глядел.
Я зевнул и тут же ущипнул себя за нос — как бы не заснуть, это верная смерть. Глупо было бы вот так вот откинуть копыта — нелепо и вдруг.
Интересно, а кавалерия уже на подходе? Если часы сработали, то раньше или позже я должен услышать рев моторов. По крайней мере, я хотел бы в это верить.
Но как я не напрягал слух — ничего, кроме свиста ветра слышно не было. Зато минут через двадцать я расслышал звук приближающегося поезда и поспешил на платформу. Увы, увы, но он промчался мимо — это был какой-то товарный состав. Зато на перроне обнаружилась бабуля-божий одуванчик, закутанная в платок так, что наружу торчал только нос с волосатой бородавкой.
— А что, мать — сипло спросил я у нее — Скоро на Москву электричка будет?
— Тоже мне сыночек — неожиданным басом ответила старушка — Ишь, и не холодно тебе, охламону!
— Холодно — жалобно сказал я — Так — когда?
— А вот пить не надо! — погрозила мне бабка рукой в вязаной варежке, при виде которой я впервые в жизни задумался об убийстве с целью грабежа. Эти рукавички даже внешне были невероятно теплыми и уютными — Ишь, даже шапку пропил, в этой стыдобище ходишь.
— Так затем в первопрестольную и еду — на ходу начал импровизировать я — Судьбу менять, к новой жизни возрождаться. В дворники пойду или в ассенизаторы, самое то для начала карьеры. Когда поезд будет?
— Через десять минут — сменила гнев на милость старушка — Ты давай, на месте не стой, а то совсем застынешь. У меня мой вот так же лет тридцать назад как-то с друзьями погулял, а через год — бабах, и все. Никаких мне больше женских радостей через него не было.
Какие мрачные перспективы, хотя и небезосновательные. Руки, уши — это ладно, а вот то, что ноги совсем ледяные стали — не есть хорошо, это и вправду простатит заработать можно. Но в целом — десять минут это ерунда, на фоне того, что уже было. Я побегал по платформе, если это можно так назвать, а после еще раз прогулялся к сарайчику и там припрятал пистолет — хорошо, надежно, под гнилыми досками, теперь в нем у меня особой нужды не было.
При виде же электрички, подплывшей к платформе, я вообще испытал некое подобие катарсиса — там тепло, там сиденья и самое главное — это чудо инженерной мысли повезет меня в Москву! А там — не здесь, там я как-нибудь, да вывернусь. Лишь бы линейные полицейские не докопались по дороге туда. Хотя — откуда им в такую рань взяться, они спят еще.
И правда — контролеры ближе к Москве один раз по вагонам прошлись, ополовинив мой денежный запас, а вот представителей власти я так и не увидел.
В электричке я немного отогрелся, причем уши и щеки я тер ладонями нещадно, опасаясь, что отморозил их. Но и тут вроде как обошлось.
Окончательно я согрелся в метро, там была просто благодать. Лихо и очень быстро проскочив площадь «Трех вокзалов», я нырнул в него и мне стало совсем хорошо. Кто говорит, что в метро душно? Там отлично, особенно промерзшему до костей человеку. Кстати — как же комфортно ездить в метро одетым так, как я. Места у меня было полно, несмотря на самый-рассамый «час пик» — рядом со мной никто не садился, более того — даже никто особо не стоял. Служилый московский люд с урбанической нелюбовью таращился на мою небритую физиономию, разбитые «кирзачи» и драный ватник, а потому не спешил занимать места рядом со мной. Я же, не в состоянии удержаться от того, чтобы над ними поглумиться, то и дело вытирал ладонью нос, крестил рот после чихания, чесал подмышку, а напоследок бодро сказал эталонной офисной леди в очочках и с стильным портфельчиком в наманикюренных пальчиках -
— А и ладная ты девка, как я погляжу! Айда со мной, на тракторе кататься!
Нет, оно того стоило. Давно мне так весело не было. А может — просто включилась защитная реакция психики — ночь была из тех, что входят в анналы.
Самое обидное — полиция до меня докопалась как раз тогда, когда я почти достиг цели. Я уже видел одновременно надоевшее мне до судорог, и в настоящий момент такое родное здание из темного стекла и светлого металла, когда меня похлопали по плечу и раздалось -
— Сержант Кирилюк, московская полиция. Ваши документы, пожалуйста.
— Да ладно — не удержался я, вздохнул и повернулся к совсем еще юному сержанту.
— Документы — требовательно произнес полицейский — Или — пройдемте.
— Есть другое предложение — проигнорировал я скептическую улыбку сержанта, в которой читалось, что человек с таким внешним видом альтернативный способ решения проблем предложить не может — Кое-куда пройти и там я предъявлю вам искомое.
— Это как? — опешил сержант. Такой фразы от чушка в «прохорях» и ватнике он не ожидал — «Кое-куда» — это куда?
— Скажи мне, мил человек, что вон там находится? — ткнул я пальцем в громадину «Радеона», достаточно мрачно выглядящую на фоне рассветного неба.
— Офисное здание — пояснил сержант — Компания там сидит. Большая.
— Вот — покивал я — А я в этой компании работаю. Так что пойдемте туда, и вы в этом убедитесь.
— Ты? — с сомнением сказал сержант и положил руку на кобуру — Пошли-ка лучше в отдел.
— Сержант Кирилюк из московской полиции — мне стало совсем обидно — почти добрался же. К тому же у меня болело все что только можно, очень хотелось лечь и вытянуть ноги. Не хочу в отдел, я есть хочу и теплую ванну — Поверьте, я там работаю. Просто у нас, богатых людей, тараканы в головах — они элитные. По этой причине мы, бесясь с жиру, устраиваем разные забавные пари. Например — съездить вот в таком виде на муниципальном транспорте до Медведкова и обратно. Я — съездил и почти выиграл ящик виски. Давайте не будем портить мне сладкий миг победы.
— Н-да — по лицу сержанта я понял, что именно он думает о зажиточной части населения.
— Скажите, сержант — устало спросил я у него, притоптывая ногами от холода, после теплого метро он показался мне совсем уже нестерпимым — Вы в «Файролл» играете?
— Нет — сурово ответил полицейский — Не люблю игры, с детства.
— Жаль — расстроился я — А то я вам за то, что вы меня сопроводили бы до входа, полгода бесплатной игры подарил бы. Серьезно.
— У меня сестра играет — оживился сержант — А что, вы правда оттуда?
— Правда — я демонстративно глянул на часы — И очень хочу выпить кофе, если честно. Сержант Кирилюк, что вы теряете? Если я окажусь не мной — отведете меня в отдел и отберете часы в качестве компенсации. Если я — это я, то получите прекрасный подарок для сестры на восьмое марта. Пошли?
— Что значит — «отберете»? — насупился юный сержант — Не все такие, какими нас в сериалах показывают. Пошли уже.
По-моему, полицейский на меня обиделся, по крайней мере остаток пути до центрального входа в «Радеон» он молчал.
Тем временем рассвело, судя по всему, девять часов утра уже миновало, а потому в стеклянные двери здания вливались уже не волны, а отдельные финальные брызги офисного люда — те, кто мог себе это позволить по должности и положению, а также опоздавшие, прикидывающие вероятность того, что добрые коллеги на них настучат в отдел по борьбе… Упс. Простите — по работе с персоналом. Присоседились к ним и мы с сержантом, ловя на себе удивленные взгляды клерков.
— Куда? — спросил у меня массивный охранник с незнакомым лицом, умело останавливая меня толчком в грудь около рамки металлоискателя. Двое других, стоящих чуть подальше крепышей в костюмах, мне тоже были незнакомы.
— Туда — кротко ответил ему я и сопроводил слова жестом — Азову позвоните, пожалуйста, скажите — Никифоров сам до дома добрался. Своим ходом.
— Его нет в здании — бесстрастно ответил охранник — Он на выезде.
— Тогда Зимину позвоните. Или заму его — попросил его я — Или Валяеву. Опять же — мобильную связь никто не отменял.
— Освободите проход — потребовал охранник вежливо, но твердо — Выйдите из здания и позвоните ему сами.
— Еще раз прошу — наберите кого-нибудь из названных лиц — потребовал я у него и рявкнул на сморщившую носик девушку, которая тихонько пробормотала «Фу!», обходя меня стороной — Чего, пахнет? Да, душ не принимал, ночь у меня была непростая!
Елки-палки, да что это такое! Ощущение такое, как будто ехал по знакомому и привычному маршруту домой, а приехал невесть куда. Например — в мавзолей Ленина.
— Все, пошли — почему-то покраснел сержант и сказал нахмурившемуся охраннику — Извините.
— И попрошу вас больше в таком виде сюда не являться — посоветовал мне охранник, проявив при этом хоть какие-то эмоции. Я уж подумал, что Азов где-то киборгов раздобыл.
— Он больше не будет — сержант вздохнул — Извините.
Пока они беседовали, я высматривал в холле хоть одно знакомое лицо, и как назло, не было никого — ни Дашки, ни других сколько-то знакомых девушек с ресепшн. И в холле — как шаром покати, никого из тех, кто тогда так мило со мной беседовал на встрече Нового Года.
— Давай — сержант потянул меня за рукав, и я понял — сам он меня бить не будет, но мало мне не покажется. Молодость склонна к самолюбию и не терпит того, что ее ставят в глупое положение — Пошли, экстремал. Будет тебе сегодня веселье и адреналин, поверь.
«Дзинь» — привычно тренькнул сигнал, оповещающий о прибытии внутреннего лифта, я обернулся и сердце скакнуло вверх.
— Маринка! — заорал я, поднимая руку вверх — Вежлева! Мариииин! Меня не пускают внутрь! Это я, Киф! Никифоров, то есть!
— Не ори! — сержант стал пунцовым, а охранник задумчиво посмотрел в сторону лифта — Пошли!
— Марииииин! — издал я сиплый вопль и ухватился руками и ногами за рамку — Спасай!
Банг! — и у меня в глазах вспыхивают искры — меня кто-то стукнул в бок, то ли охранник, то ли милицейский, то ли вообще кто-то из сотрудников, желающих попасть на работу и устраняющих преграду в виде меня.
И цели своей этот некто достиг — я отлепился от рамки и сполз на пол. Кстати — похоже последний вариант был верный, через меня кто-то перешагнул. Ух, узнаю кто!
— Что тут? — звонко простучали по мрамору холла каблучки Вежлевой — А где Никифоров?
— Я тут — задрал я лицо вверх — Блин, что за люди у Азова работают, а? Некоммуникабельные и грубые. Понабрал солдафонов по объявлению, понимаешь!
Охранник было выставил челюсть вперед, но тут же отставил свои кровожадные мысли в сторону, так как Марина Вежлева, не последний человек в иерархии «Радеона», присела на корточки и уставилась на меня.
— Ну, у тебя и видок! — весело сказала она мне — Я ничего не понимаю, честно. Знаю, что какая-то круговерть вокруг тебя была, что ты вроде как чуть не помер, но детали никто не рассказывает. У Зимина с Валяевым не спросишь, а эта твоя селянка от меня как от чумы шарахается. Дикая она у тебя какая-то. А ты — вот он, причем в очень забавном виде. Слушай, ты так пахнешь…
— Да вправду чуть не обделался — зло глянул я на охранника — Вон тот мне прямо в то место саданули, которое три дня назад зашивали, и все по его вине, трудно ему номер набрать. Знаешь, как больно? Я, может, сейчас вообще помирать задумаю, между прочим, у меня там вроде как кровь идет.
Охранник несомненно призадумался, сержант же понял, что я не врал и вроде как намылился скрыться.
— Марин, запиши телефон вон того, в погонах — попросил я ее, держась за бок — Я ему полугодовой аккаунт халявный обещал.
— Да ладно — пробормотал сержант, несомненно матеря себя в душе за то, что вообще меня остановил — Чего уж.
— Эй ты — зло посмотрел я на охранника, к которому приблизились еще двое его коллег, поняв, что происходит что-то внештатное, причем один из них очень недобро смотрел на своего коллегу — Хотя нет, ты, наверное, и писать-то не умеешь. Лучше вот ты, у тебя лицо хоть сколько-то разумное.
— Хамить только не надо — тяжело сказал один из них, постарше остальных — Бывает, у парня сегодня здесь первый день, не обтесался он еще.
— Это ваш недогляд — погрозила ему пальцем Марина — Не надо сразу новичка на такой пост ставить. Опять же — где наставничество? Стоять с ним рядом, передавать опыт.
— Согласен, моя ошибка. Раз виноват — отвечу, но не перед вами, у меня свое руководство есть — невозмутимо сказал старший — Но хамить-то зачем?
— Это да — согласился я с ним — Хамить не надо, и уже сегодня кое-кто из вас в этом убедится. Как и в том, что я злопамятен как хорек и настолько же кровожаден.
— Это правда, он такой, я его знаю — подтвердила Марина и окликнула одного из клерков, который только что вошел в здание и приложил карту к терминалу — Паша, помоги Харитону Юрьевичу дойти вооон до того дивана и возвращайся сюда. Полицейский, оставите свой телефонный номер этому юноше, чуть позже с вами свяжутся по поводу годового аккаунта класса «Премиум», а также бонусного набора игровых предметов.
— Полугодового — пробормотал сержант — Вроде о нем речь шла.
— Это — «Радеон» — одарила его улыбкой Вежлева — Полумеры здесь не приняты, знаете ли.
Молодой человек в дорогом пальто помог мне встать на ноги, я повернулся к полицейскому и подмигнул ему.
— Бывай, сержант Кирилюк из московской полиции — сказал я ему — Привет сестре. Пошли, Паша.
Я как-то совсем обмяк, как будто из меня вынули некий стержень, который не давал мне сломаться за последние часы — ноги были как ватные, да и в висках шумело так, будто я стакан водки маханул натощак.
Кстати — не отказался бы. Замерз я жутко, внутри будто глыба льда застыла.
— Баааа! — к гостевому дивану, на который Паша меня опустил, подошла, цокая длиннющими каблуками ярко-красных туфель еще одна моя старая знакомая. Вот ведь, как нужны были — поди, поищи. А теперь — вон их сколько. Хотя эта не то что мне помогла бы, наоборот — сделала бы все, чтобы максимально насвинячить — Кого я вижу. Ну что, теперь вы наконец показали нам свое истинное лицо. Хотя это…
— Не слишком подходящее слово — устало продолжил я ее фразу — Больше тут подходит слово «харя». Или «рожа»? Неоригинально и избито. Штамп, ясновельможная пани. И потом — да, я люблю национальную одежду, — а это именно она. У вас носят шелковые чулки и яркие ткани с бисером. У нас — ватник и кирзачи. Каждому свое.
— Это очень точно ты сказал! — Ядвига накрутила на палец локон волос — To jest bardzo prawdziwe.
— Пани, это вы меня обматерили или похвалили? — я, кряхтя, привстал и расстегнул ватник — Языкам не учен просто.
— Ядвига Владековна — к нам подошла Вежлева и кивком поприветствовала полячку — Доброе утро.
— Я заверила тебя, что все идет так, как должно — проигнорировала Марину Ядвига и, не прощаясь, удалилась.
— Вот же — Вежлева только усмехнулась, глядя ей вслед — Сколько лет ее знаю — совершенно не меняется. Как сучкой была, так ей и осталась.
— Согласен с тобой — я стянул ватник и охнул от боли.
— Слушай, а ты точно не бомжуешь? — Марина с недоумением смотрела на мой халат, который был под ним и на кепку, вывалившуюся из кармана — Сто одежек — и все без застежек. Ох ты — кровь что ли?
И верно — в месте, где была наложена повязка, появилось небольшое красное пятно.
— Да какой-то поганец меня ногой пнул — я со злобой глянул на охранника, который знай проверял входящих в здание — Надо будет узнать, кто точно и отомстить. Но вообще — охрана у нас та еще. Нет, чужих не пропустят, но и своим, если что, несладко приходится. А если кто-то из них журналиста отбуцкает? Ввек не отмоемся.
— Киф, это сомнительный трюк — Вежлева коснулась моего носа пальцем — Это банально. Если тебе надо его наказать — сделай это сам, хорошо? Нет, я его в труху одной рукой, это не проблема — но ты хоть комбинацию покрасивее разыграй, а то такую банальщину выдал. Это же штамп.
Вот так. Не суди — и не судим будешь.
— Согласен — признал я — Грязненько. Телефон дай, надо Азову позвонить.
— Опоздал — Вежлева кивнула в сторону охранников — Эти уже отзвонились, он едет. Представляешь, у них сегодня первая смена — и сразу так накосорезить! Правда их топить будешь?
— Посмотрим — в тепле меня размотало окончательно — Им бы сразу Плычу позвонить, а они — «его нет в здании».
— О, а вот и медики — Марина помахала кому-то рукой — Все, расслабься, теперь ты в моих надежных руках.
— Всегда об этом мечтал — пробормотал я.
— Ты сейчас конкретно о моих руках или вообще о чем-то подобном? — уточнила Вежлева.
— А можно я тебе потом отвечу? — попросил я ее — У меня сейчас мыслей почти нет, я так вымотался.
Почти не врал — мысли путались, и были как мыши на чердаке — вроде бы они и есть, вон бегают, но фиг поймаешь. А это чего не то сболтнешь — и все, обратно это слово не вернется.
— Ладно — Марина достала телефон — Иди, лечись, а через недельку я жду тебя в гости. И это — без вариантов, ты мне за сегодняшнее должен.
— Какие «гости»? — не понял я, с симпатией глядя на двух женщин в белых халатах, подошедших к нам.
— Я живу на этаж выше тебя — показала Марина на лифт — Номер моей комнаты узнать невеликий труд. Так что — в следующую среду, часиков в восемь заходи на огонек. Надеюсь, ты на цепи у этой своей еще как песик не бегаешь, она тебя ко мне отпустит?
Ну, на этот раз ты банально меня провоцируешь. Или просто она все упрощает применительно к моему состоянию.
— Уууу — женщина-врач ловко заголила мое тело, глянула на повязку с красным пятном и сказала мне — Надо к нам подниматься. Носилки спустить, или…?
— Или — я оперся на подлокотник и встал на ноги.
— Орел — одобрила Вежлева — Смотри, не улети. Анжела, я позвоню через полчасика, спрошу, как чего.
— Хорошо — кивнула докторица и подперла меня плечом.
— Никифоров, я зайду к тебе — обнадежила и меня Вежлева, после чего крикнула девушкам на ресепшн — Ватник Харитона Юрьевича приберите, но не выкидывайте. Может, он ему дорог как память. И кепочку тоже. Когда придет эта… Как ее… Ну, его спутница, ей отдайте, может ей стыдно станет. До чего довела мужика, в чем он ходит, стыдобища!
И, выдав эту тираду, она отправилась к лифтам.
— Спасибо, Марин — повернул я голову в ее сторону, повиснув на плечах докториц.
Она, не поворачиваясь, подняла правую руку и сделала ей некое движение, которое можно было истолковать как угодно — от «да пожалуйста» до «куда ты без меня».
— А теперь — пошли — сказал я девушкам и затопал по мрамору своими кирзачами.
