Глава 8

Двое человек, стояли на коленях перед большим, прозрачным баком, в котором плавало странное существо. Тельце младенца и огромная, метрового диаметра голова. Его лицо, практически полностью скрывала маска, к телу подходили многочисленные провода и трубки.

— Где кандидат в воины? — прошипели динамики. — Разрешаю вам вспомнить!

В людях можно было узнать медика из специального корпуса и академика.

— Я не знаю! — одновременно заголосили они.

— Я прочитал ваши воспоминания. Ты бесполезен!

Медик упал на пол и захрипел, из его рта, глаз и ушей пошла кровь.

— Ты будешь искать! — сказал Умник. — Найди мне его, вычисли свою ошибку. Я не очень люблю встречаться с такими как вы. Я сам мог бы заняться этим вопросом, но мое время слишком дорого стоит. Ты хоть понимаешь, как ценен каждый из кандидатов и как сложно его найти среди биллионов бесполезных людишек?

— Я все сделаю! — закричал академик.

— Да. Так и будет. Теперь ты ответственен за пропажу. Работай упорно и наградой тебе послужит твоя жизнь, как и жизнь твоей семьи. Я позволяю тебе помнить меня — дополнительный стимул не помешает. Неудачи я не приму. Иди и трудись, задействуй свой институт на полную мощность, остальные задачи можешь отложить.

Академик пошатываясь поднялся с колен и вышел из зала. Появился человек с суровым лицом, он был в ярости.

— Умник — ты охренел? Они работают над нашим заказом! Опять ресурс на всякую ерунду тратишь. — возмутился воин.

— Если бы ты мог видеть как я, ты бы так не говорил. Линии вероятностей сплелись в клубок. Мы обязаны найти его. Уничтожение все ближе. Вычислитель предполагает, что конец наступит в течении трехсот лет. Потом тысяча лет агонии, но мы уже ничего не сможем исправить. Цивилизация будет отброшена в дикость.

— Один кандидат ничего не решит!

— Я этого и не утверждаю. Только вероятность! Но она нам нужна — в нас осталось слишком много от людей. Надежда умирает последней, ты сам это прекрасно знаешь. Мои братья ищут ее везде, где только возможно. Я решил что моей надеждой будет этот кандидат. Он — переменная константа. Либо — либо. Скорее всего все это бесполезно, но попытаться мы обязаны! Смотри как сложились обстоятельства: проверка мной кандидата, жадный медик, бесчеловечный ученый. Скорее всего, кандидат здесь ни при чем, нам помогут его поиски. Кто-то или что-то указывает нам путь. Ты видишь смысл?

— Его там просто нет.

— Ты ошибаешься. Впервые за тысячи лет, кто-то попал в другую галактику — что он там найдет? Или кого? И что получим мы в результате поисков? Оружие? Путь к спасению? Я не знаю ответа.

— Да пошел ты! Сам хотя бы себя понимаешь? — воин смачно харкнул на пол и вышел за двери.

— Тупая мясорубка! — ругнулся Умник и закрыл глаза.

Проснулся от боли в ноге. Что-то ее нехорошо дергать стало. Как бы заражение не подхватить. Я встал и размотал ткань. Так и есть, края раны припухли и покраснели, нужно ее чистить, пока до гангрены не дошло. В этой крепости лекари водятся? Или опять самому придется по живому резать? Как вспомню — так вздрогну. Проковылял к двери и выглянул наружу, трупы исчезли, там вообще никаких следов не было. Значит мне это не приснилось. Позвал Пинта. Рука у него была на перевязи, но двигался он в отличии от меня ловко.

— Слушай сюда боец. Я немного не в форме — чем ребят кормить будем? Сгоняй на склад, я тебе записку для кладовщика напишу. Пусть хотя бы еды выдаст и насчет лекаря его потряси. Если такового нет, лекарства требуй. Как там наши раненые?

— Им лучше.

— Ну, хоть что-то хорошее. Зови Гронфорта и стрелой исполнять указания.

Десятник был мрачен.

— Что делать будем ротный? Как заставим людей нас уважать?

— Я думаю, что все в порядке. После вчерашнего, в крепости к нам вряд ли кто-нибудь посмеет сунутся.

— С чего бы это? Какое отношение вчерашняя драка между десятками, заставит гарнизон нас боятся?

Я с подозрением уставился на Гронфорта.

— Мы дрались с другими ротами!

— Это какой-то хитрый план? Свалим вину на другие подразделения? Нам не поверят! У нас все поголовно ранены, а у них народ целый! Ротный, если чего удумал, так разъясни — врать надо одинаково. И людей нужно подготовить, а то брякнут чего не подумав.

Я открыл было рот, что бы обматерить десятника, но тут же его закрыл.

«Им что память заодно почистили? — подумал я. — И ложные воспоминания вложили? Ничего себе!»

— Ладно, врать не станем. Оставим все как есть. Я сам потом займусь, главное отказников гоняй, обязанности между ними распредели, загрузи по полной. Иди, мне подумать нужно.

Поразмышлять мне не дали, зашел караульный и доложил что пришел капитан Вест Дронт.

— Зови! — махнул я рукой.

Куратор зашел в мою комнату и огляделся, в руках у него были: кувшин и корзина, накрытая вышитой салфеткой.

— Вижу мебелью ты пока не обзавелся.

Он не чинясь присел на краешек перины, вывалил на нее продукты. Перевернул корзину вверх дном и использовал ее в качестве импровизированного столика. Разлил вино по кружкам и протянул одну мне.

— За знакомство!

Он выпил вино залпом, а я немного пригубил, не любитель я выпивать с утра, если конечно с похмелья не болею. Что кстати сказать было редко. В училище возможностей погулять от души не было.

— Что не весел Шустрый?

— Даже не знаю, что ответить.

— Не волнуйся так сильно. Тебе же десятину на боевое слаживание подразделения дали? Вот и свалишь все на тренировку в условиях приближенных к боевым. Начальство уже в курсе как все на самом деле было, но тебя все равно похвалят. Комендант лично из башни наблюдал, как твои бойцы друг другу в глотки вцепились. Очень довольный: «Выучки ноль, но зато какой боевой дух!» Так прямо и сказал.

— А как он в темноте, драку с такого расстояния рассмотрел? — закинул я пробный шар.

Капитан на секунду завис, глаза стали бессмысленными, неожиданно он улыбнулся.

— Действительно, с чего я взял, что он с башни смотрел? Наверное, ночной обход совершал и все увидел! Хватит уже про драку. Тебе довели, что пятеро твоих людей вместе со сводным отрядом из леса не вернулись? Дикари засаду устроили и всех убили.

Пришла моя очередь зависать, я осторожно ответил:

— Нет.

— Такое здесь постоянно происходит, у меня тоже трое не вернулось, всего говорят человек тридцать пять погибло. Хорошо хоть офицеров с ними не было, только десятники. Своего брата-командира всегда хоронить тяжело. Но пару десятин можно новых рейдов не ждать, срубленный лаурин дикари как всегда трогать не стали и он уже в крепости. Получается, что разнарядку из столицы мы выполнили. Штрафников нам новых пришлют, беспокоится не о чем!

— Скажи, а почему служба в крепости из рук вон плохо несется?

— Ты про маленькие караулы и толпы бездельников?

— Да.

— Во-первых: нападений на крепость не бывает, дикари соблюдают в отношении нее нейтралитет. Во-вторых: распоряжение коменданта — пограничникам после рейдов дают отдохнуть на полную катушку. Учитывая, что они постоянно туда ходят, вечно половина личного состава в увольнении. Вино и девок им выдают бесплатно, буянят конечно, но не так часто как кажется.

— Какие девки? — вытаращился я.

— Обычные, туземные. Или по-твоему дети в крепости из воздуха волей Небесного отца зародились? Наверное, я тебе неправильно объяснил. Дикари не нападают, потому что мы все на их дочерях женаты, из солдат примерно треть. К остальным подружки приходят, многие состоят на жаловании, у нас живут и бойцов обслуживают за деньги.

— Ты шутишь? Я вчера всю крепость прошел и ни одну не видел!

— Вечером увидишь, они знакомятся придут и заодно твоих мальчиков заштопают. Таких лекарок еще поискать! И вообще готовься свадьбы справлять. Жреца у нас нет, поэтому ты как командир роты браки и заключишь. Старайся женить их скопом, по нескольку человек за раз, иначе каждый день гулять придется. И не вздумай препятствовать. Родственники из леса придут, пусть делают что хотят. Видишь в крепости дикаря, за оружие не хватайся, дочку и внуков навестить пришел. И до роты этот момент обязательно доведи. Они если захотят, крепость на раз захватят, просто родню не трогают. Понял?

— Ага! — ошарашено ответил я. — В лесу значит родню убивать можно?

— И там не трогают, пока мы священный лес рубить не начинаем. Тогда держись! Съедят! Причем в прямом смысле слова — дикари все людоеды. Охотится, хвороста там набрать или построить чего не возбраняется — на продажу деревья рубить нельзя! На день пути, вокруг крепости наши охотничьи угодья. Дикари население крепости за одно из своих племен считают, только убогое. Заветы предков не чтим и жадные очень, священные деревья рубим и продаем. Вот они и воспитывают нас как могут — то есть едят. Туземцы оказывают врагу большую честь кушая его без соли. Пропуская через свой желудок, очищают его душу. А наши по их мнению, очень грязные и потому мы вкусные, по крайней мере так мне жена объяснила.

— Совсем ты меня запутал! Какой в этом смысл?

— Откуда мне знать? Это же дикари! У них мысли наизнанку вывернуты! Поклоняются Великому лесу и его сыну Кудеснику, Небесного отца не признают. Цивилизованному человеку их не понять. Я тоже сначала думал, почему они срубивших деревья только до крепости преследуют, а внутрь никогда не заходят? Жена мне сказала, что в чужой дом с цель убийства заходить нельзя — табу! Не ломай голову над причинами, знаешь чего от них ждать и этого достаточно. Мне идти пора, пей вино — поправляйся. По всем вопросам ко мне, к коменданту и интенданту лишний раз не ходи. Если что, они вестового пришлют. Бывай!

Посмотрев вслед капитану, я схватился за голову: «Они здесь все оболваненные!»

Какие походы в лес за древесиной! Их же прямо в крепости на мясо режут! Как еще объяснить то, что я видел и что мне капитан рассказал? Получается, кто-то очень умный заключил договор с туземцами, поставляет им в обмен на древесину приговоренных к смерти за преступления. И не только, иностранцы без роду и племени тоже годятся, то-то меня удивило высокое жалованье в контракте — пять золотых в десятину. Платить мне его никто и не собирался! Поначалу я на это внимание обращать не стал, но потом-то я в немного в ценах разобрался. Осталось понять — причем здесь чудовища! Или все же что-то ускользнуло от моего внимания? Наверняка, где-то я ошибся в своих выводах. И писк этот! Ментоизлучатель, который работает на других принципах? На станции я его не слышал, хотя наставник утверждал, что он там есть и постоянно включен. Почему на меня не действует? Неужто все дело в измененном геноме? Очень похоже!

Нужно быть очень осторожным, сделать все для того, что бы ни словом, ни делом себя не выдать. Кто-то же здесь всем руководит. Он-то точно не оболваненный! Доверять никому нельзя. Никому! Ночью, пограничники просто стояли и улыбались, а если им прикажут убить? В дупу их всех! Они уже ходячие трупы, только сами об этом не знают. И спасти я никого не смогу, да и кого спасать — тех, кто в любой момент на тебя набросится? И вообще зачем такие сложности? Крепость строить, людей в нее ссылать, не проще было просто кандальников напрямую продавать? Выгода в чем? Наверняка, не в деньгах. А раз не в деньгах, то значит в политике. Одно дело крепость, где постоянно боевые действия идут, другое имперцев людоедам продавать. Еще раз — причем здесь чудовища?! Да кто его знает! Биосервы? Местная цивилизация состоит из насекомых, а люди деликатес? Человечество на мясо разводят? Сплошные нестыковки, информации почти ноль. От оболваненных ее не получишь, вон как капитан завис, когда логика захромала. Нужно вычислить того, кто в нормальном психическом состоянии и вдумчиво с ним побеседовать с ножиком в руках.

С горя выхлебав весь кувшин, я опять уснул, только на этот раз от опьянения, лучшего способа успокоится я как-то не придумал. Проснулся от того, что Пинт тряс меня за плечо, он сказал:

— Там женщины туземные пришли, сказали что лечить могут. К вам привести кого-нибудь из них?

— Нет, другим нужнее, но травок против воспаления попроси и перевязочного материала тоже возьми.

— Может быть все же позвать?

— Я же сказал — не нужно. Иди присмотри за ними.

Пинт вернулся через несколько минут, положил на постель туесок с травками и рулончик ткани.

— Сказали жевать и прикладывать.

— Хорошо. Свободен, я сам справлюсь.

Вкус у травы оказался мерзкий, вкус горечи казалось навсегда поселился у меня во рту. Даже полоскание не помогло. Завершив перевязку, я почувствовал себя намного лучше, трава похоже обезболивающим действием обладала. По крайней мере боль стала меньше. Опираясь на копье я вышел на улицу и сел на край фундамента у входа. Кто-то бросил поверх него доску и получилась импровизированная лавочка. Так и сидел, щурился на солнце и разглядывал что происходит в гарнизоне. Вечером жизнь кипела. Солдатики соображали по углам в поисках выпивки. Женщины работали и гоняли ребятишек, которые вечно путались под ногами.

Я попробовал подсчитать на пальцах. Три полка по две тысячи человек, уже шесть тысяч военнослужащих, добавляем трети по женщине, считаем, что у каждой по одному ребенку. Получаем население в восемь тысяч. Нехило! Тут я увидел, что наши караульные испарились от входа. Заглянул в коридор и прислушался, донесшиеся до меня «ахи» и «охи» не оставили сомнений, чем там моя рота занимается. Препятствовать я не стал, вернулся на лавочку. Примерно через час из казармы вывалилось человек двадцать дикарок. Ничего так девочки, фигуристые. Одна из них, увидела меня, подошла и села рядом. Прижалась ко мне бедром.

— Хочешь? — спросила она.

— Нет.

— Почему?

Я задумчиво посмотрел на нее: рыжие волосы, зеленые глаза. Просто очаровашка, лет так пятнадцати. Спросил:

— Ты врагов ела?

— Да. Это-то здесь причем?

— У тебя на губах жир от человечины остался.

Она вытерла рот рукой и посмотрела на нее.

— Нет там ничего.

— Знаешь, а мне почему-то кажется что есть. Ототрешь с песочком, приходи.

— Брезгуешь?

— Ага.

— Смотри, пожалеешь. Нас нельзя обижать! Я на тебя пожалуюсь!

— Кому, назови имя и я сам к этому человеку схожу. К тому же я тебя не трогаю. — я посмотрел ей в глаза. — Во всех смыслах не трогаю. Грозится будешь, сама пожалеешь и никакой договор тебя не спасет, бабы которые тявкают на воинов долго не живут. Твое место у очага и у люльки с детьми. Так как имя того человека? — я продолжал давить ее взглядом.

Она не выдержала и опустила глаза, неожиданно коротко взвизгнула и убежала к подружкам, которые встретили ее заливистым хохотом.

Конспиратор недоделанный! На прелести ее повелся и имя начал выпытывать! Хотя… Чего я такого сказал? Да ничего особенного, девка разболталась не по делу, я ее осадил. Хотел с отцом на тему воспитания поговорить, вот и спросил имя. И целовать я ее брезгую, еще вчера она моих товарищей жрала — а я ее целуй?! Короче ничего серьезного! Но на будущее нужно тщательно следить за своим «помелом». Потихоньку и сам все узнаю.

Появился Пинт.

— Кладовщик людей просит на погрузку провианта, бемса с телегой дает.

— Пусть Гронфорт распорядится, отказников пошлем.

Посидел еще часок и отправился в казарму, пришло время почитать бумаги тюремщика. Не то что бы я в его слова насчет барона поверил, но вдруг информацией какой-нибудь разживусь?