Глава 14

Проснулся от того, что у меня ломило все кости, трясло и знобило. Рот пересох. Жадно попил из кружки и обратил внимание, что моя правая кисть разительно изменилась: кожа посерела, вены вздулись и стали черными, царапины, которые мне нанес аллигатор воспалились. Тварь явно руки не мыла и занесла заразу. Я тоже хорош, вместо санитарной обработки, завалился спать.

Повело в сторону, я упал и скрючился на полу. Подняться не смог, в глазах мельтешили точки, в ушах шумело. Мысли ворочались вяло и безразлично. Обратил внимание, что стук в дверь усилился, твари как будто чувствовали мою слабость. Рано или поздно они ворвутся, а я даже до стола с оружием доползти не смогу. Кое-как вытащил из чехла «Кусаку», его я по привычке не снимал. Обхватил руками и прижал к груди, лезвие секиры приятно холодило лоб. Я провалился в беспамятство.

Очнулся через какое-то время. Долго не мог сообразить, что происходит. Самочувствие немного улучшилось, но дурнота не пропала. Задрал рукав и посмотрел на руку, чернота распространилась почти до локтя. Ясно же, что когда она доберется до моей тупой головы, я умру. Превращусь в одного из мертвяков и буду бродить по этому складу вечно, мозгов выбраться наружу не хватит. Отрубить и истечь кровью? А что это изменит? Получится однорукий зомби, только и всего. Жгут мне не поможет, поменяю быструю смерть на долгую. Гангрену-то никто не отменял! А она у меня, без медицинской помощи точно начнется. Имею печальный опыт. Глупцы те, кто думает, что можно оттяпать себе конечность и выжить. Выздоравливают вовремя получившие: помощь, лекарства и уход. С серьезной травмой ты можешь сделать только одно, как можно быстрее добраться до других людей и надеяться, что еще не стало слишком поздно.

Не хочу так! Не желаю, неделю помирать один и в темноте! Я пошатываясь, поднялся на ноги, правая рука не работала и болталась плетью. Нашел кожаный ремешок, зубами и левой рукой затянул его выше локтя. Положил руку на верстак и примерился топором. Сосредоточился и…

Не смог! Выронил топор и скорчился на полу, шипя и тихо матерясь. Не пойдет! Так нельзя! Нужно добраться до речников, неужели какого-нибудь лекарства не найдется? Тут же половина растений генетически измененные! Пожую травки и все пройдет! Если нет, то в любом случае лучше умереть сражаясь, чем тихо загнуться в темноте скуля от бессилия. Я распустил ремешок и кое-как привязал руку к поясу, что бы не мешалась. Надо действовать, пока меня новый приступ не накрыл!

С одной рукой мне лаз не вырыть и силенок у меня почти не осталось. Смастерить мину как задумал не смогу, нужно сделать чего попроще и на прорыв. Снова раскидал баррикаду, при этом не очень старался, лишь бы пройти и дверь открыть было можно. Подтащил котел, кружкой насыпал в него порох из бочки, накрыл тряпкой и немного утрамбовал. Накидал сверху любую металлическую мелочь, какую только смог найти: обрезки, осколки, куски свинца нарубленные мной из прутков. Острота топора позволяла сделать их не напрягаясь. Воткнул в дырку прохудившегося днища пистолет и закрепил его проволокой за скобу. Предварительно пропустил веревку через спусковые крючки. Установил котел напротив двери и подпер его с трех сторон хламом так, что бы начинка смотрела на входной проем. Взвел курки. Осталось открыть доступ мертвякам, спрятаться и дернуть за веревочку.

Примитив полнейший: пистолет выстрелит и воспламенит порох. Стенки котла направят взрывную волну вперед. Туда же полетит металлолом. Дым, шум, под это дело и я смогу проскочить — наверное. Навесил на себя оружие и вещи. Поглядел в отверстие, ближайший ходячий стоял от меня в метрах четырех, всего их было штук семь, остальные разбрелись. Отодвинул засов и чуть-чуть приоткрыл дверь. Двигаясь как можно тише, отошел во вторую комнату, взял веревку, матюгнулся на удачу и громко крикнул:

— Идите сюда нелюдь бродячая!

Дверь распахнулась почти мгновенно, мертвяки в очередной раз поразили меня своей скоростью. Не раздумывая, я рванул конец веревки со всей силы и присел.

— Ба-бах! — самодельная мина меня не подвела, грохнула так, что пыль с потолка посыпалась. Отдачей котел отшвырнуло в другой конец комнаты. Все заволокло дымом. Что там произошло с ходячими, я разбираться не стал. Достал пистолет и побежал. Перепрыгнул через несколько трупов, теперь уже настоящих. Двинул кому-то стволом в лицо, сбил его с ног и вырвался наружу. Бежал по прямой, не смотря по сторонам. Стрелял в упор тех, кто стоял на пути. В голову не целился, бесполезно — промахнусь. Но кинетический удар от пули откидывал нападающих в сторону, эффект примерно как от удара кувалды в грудь получался. Разрядив стволы, кинул пистолетом кому-то в мерзкую харю. Проскочил! Заорав чего-то нечленораздельное, я ускорился — хотя куда уже больше? Влетел на склад и развернулся, одновременно вытаскивая дробовик из чехла. Выстрел чуть не вывихнул мне кисть, но двое бродячих бежавших впереди упали, остальные запнулись о них и образовался импровизированный завал. Не теряя ни секунды, я откинул ружье в сторону и закрыл дверь на засов.

На всякий случай с трудом вытащил топор, чехол был справа и доставать его левой рукой было крайне неудобно. Мало ли кто сюда забрел? Смотрел на трясущуюся под ударами дверь и переводил дух. Не тут-то было, опасения меня не обманули. За моей спиной раздался хрип и что-то упало. Я повернулся, поднимая топор. На меня бежали двое мертвяков. Случилось неожиданное, когда я поднял «Кусаку» где-то на уровень плеча, он сам вырвался из ладони, бешено завращался и превратившись в сверкающий диск, ринулся вперед. Раздалось два смачных, хлюпающих звука и ходячие, разрезанные надвое не хуже чем циркулярной пилой, упали на пол. Топор крутанул короткую «восьмерку» и вернулся ко мне в руку, ощутимо хлопнув меня по пальцам.

— Наконец-то! — заорал я. — Да здравствует легион «Мертвая голова!»

Нырнул в люк, задвинул за собой крышку. Прошел по подземному ходу метров двадцать и тут силы совсем меня оставили. Находясь в каком-то бредовом состоянии, я опустился на землю и закрыл глаза. Меня трясло и корежило, я истратил всю энергию организма на последний, отчаянный рывок. И теперь наслаждался прелестями отката в полной мере. Правда, ни о чем таком я не думал, было очень-очень плохо. Меня вырвало, а потом я потерял сознание.

Приходил в себя очень тяжело. Упорно цеплялся за последние остатки сознания, несколько раз поднимался, шел и падал. Вот так потихоньку, полегоньку и продвигался вперед. Практически ничего не соображая, выбрался на берег реки и свалился в воду. Упал весьма удачно, голова осталась на берегу. Наверное, только поэтому я не захлебнулся. Хотелось бы сказать, что любовался птичками и небом, но фактически я видел одну серую муть. Она то темнела, то светлела, очевидно сменялись: ночь и день. Мне было по барабану, я умирал.

Кто-то поднял меня, вытащил из воды и понес, потом положил на землю. Что-то говорили и спрашивали. Я понимал с пятого на десятое, ответить не мог.

— Что с ним? — спросил Фонт.

— Не знаю, видно что заразу подцепил, рука как бревно. Заберем его с собой?

— Нахрен он нам нужен без металла? Привезем в городок, с нас же и спросят. Почему в Заречье не доставили? Что вы там делали? Я приток имею в виду. Ситуация складывается подозрительная. Что он здесь вообще делает? Место не то, хорошо что его впередсмотрящий углядел.

— Давай ему настойки дадим, придет в себя — расскажет.

— А платить кто будет?

— Он и заплатит. Поройся у него в сумочке. Офицер без денег? Что-нибудь точно завалялось.

Меня перевернули на спину.

— Смотри-ка и золотые есть! Давай его грохнем? Никто не узнает.

— Ты дурень! Что мы об обстоятельствах ранения знаем? Если что всплывет, нас заподозрят.

— Ничего не будет, отпустим его поплавать в реку.

— Ты это десятнику из второй роты расскажи. Его свои же сдали. Ты можешь гарантировать, что наши солдаты языки по пьянке не развяжут? Или агент из тайной службы не заметит, что они лишнее в кабаках тратят? Мы потому еще не попались, что они деньги не видят, все согласились их в рост барыге давать. Что наши недоумки сделают, когда у тебя в руках золото будет? Я тебе скажу — тут же потребуют дележа. И ни ты, ни я, их не остановим. Поступим так, бери у Шустрого один золотой в оплату. Дадим ему лекарство и выслушаем. Потом решим, что делать.

О мои зубы ударилось горлышко фляги. В рот хлынула какая-то отвратительная жижа. Мерзость была еще та, дрянь — дрянью. Пришлось глотать, так как добрая душа зажала мне нос. По жилам будто пробежался жидкий огонь, я закашлялся, перевернулся на бок, стал сипя и задыхаясь ругаться.

— Успокойся Шустрый, это я — Фонт. Ты что здесь делаешь? Где металл? Кто тебя так?

— Воды! — прохрипел я.

Ее мне дали много, просто окунули лицом в реку и я нахлебался вдоволь. Настроения мне это не улучшило, но вроде полегчало. Термоядерное лекарство буквально вдохнуло в меня жизнь, но этим ребятам я не доверял. Даже то, что я понял из их разговора, оставляло мне мало шансов.

— Сколько вопросов. — сказал я. — А как же насчет помощи военнослужащему попавшему в беду? Мне к лекарю нужно, а не ваше любопытство удовлетворять.

— Он тебе не нужен, мы в тебя столько «миула» влили, что ты должен уже на два метра в воздух подпрыгивать. Чего валяешься как дохлая рыба?

— Вот поэтому я предпочитаю специалистов. Не говори «должен», говори «предполагаю». Ты что врач?

— Не играй словами. Так что с металлом?

— С ним все в порядке, под тем деревом с раздвоенной верхушкой лежит все, что мы успели принести.

— Фонт скомандовал:

— Слышал? Проверь! Что найдете — на баркас!

Его собеседник, который предлагал меня убить, убежал. Захватил несколько вооруженных матросов и они направились в указанное место.

— Рассказывай дальше! — потребовал Фонт.

— Заречья больше нет. Может быть, кто-то и успел сбежать. Я не знаю.

— Дикари?

— Нет. Все превратились в живых мертвецов. Они меня и приложили. Нужно доложить начальству и побыстрее.

Фонт отвечать не стал. Стоял и задумчиво смотрел на матросов, таскавших груз на судно. Я прямо-таки видел его мысли, которые ничего хорошего мне не предвещали.

— Не дури десятник! — требовательно сказал я. — Рано или поздно, тебя туда на разведку отправят. Вам же будет лучше — если поздно. Ты даже не представляешь как там плохо. Я могу все рассказать точнее. И пока я болтаю, вы спокойно общее дело сделаете. Как говорится — без шума и пыли.

— Почему я должен тебе верить? Может быть ты дезертировать решил?

— Так сходи и проверь! Только, вряд ли ты вернешься назад. Прийти-то придешь, но совсем мертвый.

— Чем можешь доказать?

— Что ты пристал, как репей? Ничем! Тебе моего состояния мало? Я от нескольких царапин чуть не сдох! В крепости сейчас таких когтистых много и они не только царапаться умеют. Хочешь, что бы вас живьем сожрали?

— Подумать нужно.

— Бежать надо! И держаться подальше от этого берега! Пока ты тут думки думаешь, возможно к нам уже кто-то подбирается!

— Ладно, поплыли. Но если что не так… — он положил руку на оголовье тесака.

— Все так! Поверь мне Фонт, нас ждут веселые времена.

При помощи Фонта я забрался на баркас. Этот дурень приказал возвращаться к дороге, ведущей в Заречье. Еле-еле убедил его не приставать и на мелководье не заходить. Простояли на якоре часа три, но никто не появился. Фонт начал терять терпение.

— Ну и где твои ходячие?

— Мне почем знать? Поплыли к вам в гости, предупреди ребят, что якобы вы, на берегу у притока меня подобрали, я тоже самое буду говорить, лишние вопросы нам ни к чему. Вы как вообще с Заречьем общались?

— Птичья почта. Прилетит пташка, мы груз здесь забираем и свой передаем, так же со штрафниками. Один или два раза в три десятины.

— Я понимаю, что до следующего раза далеко?

— Не знаю.

— Давай уже, поплыли. Провериться у лекаря мне не помешает. К нему в первую очередь, потом все остальное. И не вздумай спорить, от меня дохлого толка не будет. Умру и вас все равно в Заречье на следующий день погонят. А так, глядишь пронесет.

Бухтящий Фонт перебрался на нос, я откинулся на борт баркаса. Удачно я ему в голову зерно сомнения заронил. Говорил с ним буквально наугад, но попал в точку. Судя по всему, ему еще два дня в патруль ходить. Значит доставка отряда разведки будет на нем, но в крепость не пошлют. Будет на берегу ждать, в тылу как известно, больше шансов уцелеть. Чего у него не отнять, так это смекалки. Сразу догадался к чему я клоню. Я нагнетаю ужаса на командиров, и никакого смысла посылать десяток на смерть уже не будет.

Не доплывая до военного городка, Фонт приказал править к берегу, где они и разгрузились. Методика у них была отработана, было видно по слаженности действий. Продумано — указывают покупателю место и он сам забирает товар. Так меньше риска. Поселение было небольшое, укреплений как в Заречье не было, река неплохо защищала сама по себе. Земляные валы, частокол и то не везде. Вокруг казарм и только-то, остальное население жило привольно, дома стояли как Небесный отец на душу положил. Причалов, мостков и плавсредств было великое множество. Сразу видно, что люди щедротами реки живут.

Фонт на сопровождающих скупится не стал, отправил со мной пятерых моряков. До конца он мне не поверил, боялся что сбегу. Правильно делал, но вслух я говорить этого не стал по понятным причинам. Поддерживаемый бойцами с обеих сторон, я был доставлен к врачу. Время было к вечеру, поэтому красноносый мужик занимался любимым делом лекарей, попросту говоря он бухал, может быть и с самого утра. Мое прибытие его не обрадовало, но за дело он взялся без лишних разговоров. Осмотрел руку, к этому времени изрядно уменьшившуюся в размерах и больше не напоминавшую бревно. На мои слова о обстоятельствах получения ранения, только хмыкнул. Щедро намазал руку вонючей мазью, наложил повязку и указал мне на дверь. Тут я не выдержал:

— Ты что, скотиной только занимаешься? Хвосты бемсам крутишь или перья перкам щипаешь?

— Ты не гундось раненный! Тебе и так самое лучшее лекарство дали. Два дня и будешь как новенький! Могу руку ампутировать — хочешь? Или ногу? А может быть — сразу голову? Я почему больных баб люблю — они не ноют! Лежат себе тихонько и помирают. Ни забот, ни хлопот.

Быть бы лекарю битым, но тут приперся караул и меня арестовали за дезертирство, что меня не удивило. Привык я уже по любому поводу в тюрьме сидеть. Чиновники везде одинаковые: что военные, что гражданские. Первая мысль: держать и не пущать. Вторая: что я с этого иметь буду? И думают они отнюдь не о деньгах, точнее о них самых, но не сразу. Сначала убеждаются, что им лично ничто не грозит. Полаявшись для приличия с солдатами, я сдал оружие и приземлился в камеру-одиночку. В «общую» не засунули, наверное побоялись, что я заразный. Вот всегда меня поражал прихотливый изгиб мысли власть предержащих. Куда не заберись, хоть в самую глухую дыру, где-нибудь поблизости будет тюрьма. На худой конец глубокая яма с решеткой. Читал я как-то одного ученого, так он с полной серьезностью утверждал, что города возникают не в удобных для жизни и торговли местах, а вокруг тюрем.

Выглядит это так. Пришел значится куда-либо властитель, калибр не важен, к тому же он мог на месте самозародится. Сначала он строит себе жилье, потом тюрьму. Охране где-то жить нужно? Вокруг строятся дома. А кормить их? Пригоняют крестьян и появляются поля. К узникам подтягивается родня, иначе без поддержки помрут болезные. Заключенным в большинстве случаев, тоже после освобождения идти некуда и они селятся рядом. Сотня лет и шумит славный город. Особо, ученый муж напирал на тот факт, что так происходит не всегда и везде, но исключение подтверждает правило.

Умные люди, с ним обычно соглашаются с некоторыми оговорками. Почему? Очень просто! Государство у людей создаются обычно вокруг столицы, которая всех остальных под себя подмяла. А как это сделать без тюрем? Казнить мало, нужна тюрьма! Живой пример перед глазами, что будет за непокорность. Выходит, что сам процесс образования державы, содержит в своем начале клонирование тюрем на подвластной территории. Тюрьма — это основа государственности! Тюрьма — это модель идеальной страны в миниатюре! В ней все одинаково одеты и имеют нашивку с номером на груди. Зона, карцер, блок, камера, барак, «вольное» поселение — эти слова знает каждый человек с детства! Причем узнает их раньше, чем научится читать и писать, многие в них и выросли. И каким словом ты ее не назови, к примеру: интернат или работный дом, копни и увидишь тюрьму.

Притулившись в уголке на куче гнилой соломы, я стал ждать вызова на допрос. О социальной значимости последнего, в деле общения между людьми, я решил подумать в следующий раз.