22
26 декабря 1940 г.
Дорогой, мой дорогой Ян!
Любовь моя, как ярко сверкает сегодня жизнь! Вот уже целых три часа, как ты уехал, а кажется, это было тридцать лет назад. Надеюсь, поездка приносит тебе радость и ты не застрял в снегу, посередине между нашей деревней и Кентом. Я уже скучаю по тебе. Я начала по тебе скучать еще ранним утром. Прежде, чем ты встал с постели. Нет, даже раньше. Когда спала в твоих объятиях. Этого я никогда не забуду. И пока ты не окажешься рядом, я буду скучать по тебе. Дом казался настоящим домом, пока в нем находился ты. Мне очень хочется разделить с тобой и этот дом, и свою жизнь, чтобы испытать все, что положено испытать женщине. Дорогой мой человек, ты знаешь, что я не умею молиться. Но если бы умела, я бы каждый день молилась за тебя и просила Бога, чтобы вернул тебя мне живым и невредимым. И еще я молилась бы о том, чтобы дождаться тебя и быть такой женщиной, какую ты заслуживаешь. И о скорейшем окончании войны я бы тоже молилась. Дорогой, я чувствую себя по-настоящему живой. Помнишь, я говорила тебе, что любовь сродни соприкосновению пальцев? У меня это произошло. Надеюсь, что и у тебя тоже. Я самая счастливая из женщин. Прошу тебя, напиши мне, и как можно скорее.
Твоя навсегда, Доротея
Ян ехал по заснеженной местности, ведя машину с большей скоростью, чем положено. Он успел замерзнуть, но не обращал на это внимания. Час был еще ранний и сумрачный. Сегодня у англичан День подарков. Так ему сказала Дороти. Красивая она женщина, Дороти Синклер. Зрелая, не первой молодости, но с замашками девчонки. Доротея. Быть может (он осмеливался надеяться), в будущем она станет миссис Доротеей Петриковски. Эта мысль пришла к нему не вчера и не сегодня. Давно, еще несколько месяцев назад, он решил, что она станет его женой. И с тех пор ни разу не усомнился в своем решении. Как иначе могли они поступить? Наверное, и она это понимала. Только катастрофа могла их разлучить. Дороти не обманет его ожиданий. И скорее всего, в Польшу он не вернется. Он бы не стал туда возвращаться, даже если бы мог. А сама возможность в данный момент была непредсказуемой. Он останется здесь, в Англии, в этой суровой стране, где люди умеют смеяться не хуже его соотечественников и где, невзирая на все опасности военного времени, сохранялось чувство юмора. Ему здесь понравилось. Он достаточно хорошо говорит по-английски. И еще он думал, что Англия перед ним в долгу и после войны выплатит этот долг. Польские эскадрильи вносили весомый вклад в защиту Англии. Такое не может забыться в стране, где привыкли всё учитывать и подсчитывать. Союзные державы выиграют войну… Теперь Ян был в этом уверен. Гитлер – дурак, а дуракам везет лишь в самом начале. Но Черчилля дураком никак не назовешь. И они победят. Неизвестно как, но победят.
С каждым поворотом автомобильных колес, уносивших его от Дороти, он чувствовал себя все более одиноким. Она была такой теплой. В ее руках он ощущал себя на удивление легким, светлым, прозрачным. А как нежно она обвивала его своими ногами. Яну отчаянно хотелось вернуться в ее постель. Он и так с огромным трудом сегодня встал и вышел на утренний мороз. Заставлял себя мыться и одеваться, заставлял есть ее завтрак. А с какой тщательностью она пришивала пуговицы на его рубашку. Какая же она терпеливая женщина. Он смотрел на нее за шитьем, переполняемый любовью. Ее медово-каштановые волосы блестели, отражая пламя свечи. Шитье при столь тусклом свете портило ей зрение. Но уж такой была его Доротея – бескорыстнейшая из женщин.
Станет ли она ему писать? Дождется ли он от нее настоящего письма? Он думал… нет, он знал: теперь она будет писать свободно, не сдерживая своих чувств, с любовью и самозабвением. Он не мог дождаться ее писем.
