25

– Ну что ж, – сказал Максим.

А полковник снова обратился к миссис Дэнверс.

– Может быть, теперь вы вспомните, по какому поводу миссис де Винтер обращалась к врачу?

– Миссис де Винтер никогда не обращалась к врачам, как все здоровые люди. Она обращалась к доктору Филлипсу в Керритсе, когда вывихнула руку. Это был единственный раз.

– Я ведь уже говорил вам, – сказал Фэвелл, – что этот парень, вероятно, придумал какой-то новый крем для лица, отбеливающий кожу.

– О, нет, вы ошибаетесь, – сказал Фрэнк, – речь вовсе не идет о каком-то шарлатане. Швейцар сказал мне, что доктор Бейкер – крупный специалист по женским болезням.

– В конце концов, – сказал полковник, – она, быть может, быть действительно больна и не хотела об этом говорить.

– Она была чересчур зуда, – сказал Фэвелл, – и я говорил ей об этом. Но она уверяла, что это ей к лицу.

– Но в записке сказано: «Мне нужно вам кое-что сказать и поэтому я хочу вас видеть как можно скорее.» Видимо, она как раз и хотела сообщить Фэвеллу о результатах посещения врача, – сказал Джулиен.

– В конце концов, поскольку у нас есть адрес врача, я могу написать ему письмо и попросить сообщить все, что ему известно, – предложил Фэвелл.

– Это нее совсем так, сказал полковник. – Вы забываете о профессиональной этике. Если мы хотим что-нибудь узнать от доктора Бейкера, нужно, чтобы к нему обратился лично де Винтер и объяснил ему свое дело. Что вы скажете на это, де Винтер?

Максим ответил:

– Я готов сделать все, что вы сочтете правильным. Как вы полагаете, мне следует выехать завтра утром, или, быть может, предварительно телеграфировать этому доктору Бейкеру?

Фэвелл коротко рассмеялся:

– Его нельзя отпускать одного. Я полагаю, что имею право настаивать на этом? Пошлите с ним полицейского инспектора Уэлча.

– Я считаю, что пока незачем впутывать в это дело инспектора. Если я обещаю вам поехать вместе с де Винтером, не оставлять его одного и привезти его обратно сюда, удовлетворит ли вас это?

– Да, – сказал Фэвелл, – но на всякий случай я тоже хочу поехать с вами. Не возражаете?

– Считаю, что вы имеете на это право. Но со своей стороны, я требую, чтобы вы, если поедете с нами, были совершенно трезвы.

– Об этом не беспокойтесь. Я буду так же трезв, как судья, который через три месяца присудит Макса к сметной казни. Я полагаю, что показания доктора Бейкера, в конце концов, послужат на пользу мне.

– Ну что же, когда мы выезжаем?

– В котором часу вы сможете утром отправиться в путь, де Винтер? – спросил полковник.

– В любое время,

– В девять утра. Подходит?

– В девять, – подтвердил Максим.

– А как вы поручитесь, что он не удерет в течение ночи? Ему ведь только нужно вывести машину из гаража и сесть за руль.

– Достаточно ли вам моего слова? – обратился Максим к полковнику и, заметив его колебания, побледнел, и снова какая-то жилочка задергалась у него на лбу.

– Миссис Дэнверс, – сказал он, – когда миссис де Винтер и я поднимемся вечером в нашу спальню, пожалуйста, поднимитесь вслед за нами и заприте нашу дверь. А в семь часов утра, отоприте ее снова.

– Да, сэр, – сказала миссис Дэнверс.

– Ну что же, все в порядке, и сегодня нам обсуждать больше нечего. Я буду здесь завтра утром ровно в девять часов.

– В вашей машине найдется место для меня, де Винтер?

– Да, конечно.

– А мистер Фэвелл последует за нами на своей, ведь так?

– Буду висеть у вас на хвосте, не сомневайтесь! – заверил Фэвелл.

Полковник подошел ко мне и пожал мне руку:

– Вы знаете, как я вам сочувствую, мне незачем этом объяснять. Советую вам пораньше лечь спать, завтра будет трудный день.

– Боюсь, что меня не пригласят здесь к обеду, – сказал Фэвелл, но ему никто не ответил. – Ну что ж, это значит, что я спокойно пообедаю и так же спокойно проведу ночь в своей гостинице.

Он подошел ко мне и протянул руку, но я, как упрямый ребенок, спрятала обе руки за спину.

– Все понятно, – сказал он. – Приходит гадкий человек и портит вам всю вашу веселую игру. Не беспокойтесь, вас еще ждет масса развлечений, когда вами займется желтая пресса, и вы увидите в газетах заголовки: «Из Монте-Карло – в Мандерли. Воспоминания молодой вдовы убийцы: Желаю вам большей удачи в следующем браке». – Он помазал рукой Максиму. – Постарайтесь получше использовать ночь за запертой дверью, – сказал он и, наконец, вышел из комнаты.

– Я поеду с тобой, – сказала я Максиму. – Я хочу быть с тобой в Лондоне.

Он ответил не сразу:

– Да, нам нужно оставаться вместе.

Фрэнк вошел в комнату.

– Они уехали – полковник и Фэвелл. Что я могу для вас сделать? И, конечно, я хочу сопровождать вас к доктору Бейкеру.

– Это вовсе не нужно. Вам завтра нечего делать. Но послезавтра может возникнуть целая куча дел. А сегодня, Фрэнк, мы с миссис де Винтер хотим провести вечер вдвоем, хотим побыть одни. Вы поймете нас.

– О, конечно, спокойной ночи.

Когда он вышел, Максим направился ко мне, а я протянула к нему руки и обняла его. Я обнимала и ласкала его, старалась успокоить, как будто он был Джаспером, который расшибся где-то и пришел ко мне за утешением.

– Мы можем сесть вместе к рулю завтра. Джулиен не станет возражать.

– Нет. Завтрашняя ночь еще тоже будет принадлежать нам. Они не сразу предпримут какие-то меры. Я успею повидаться с нужными людьми: я бы хотел Хастингса – он лучший из адвокатов, или Биркета. Хастингс знал еще моего отца. Но мне надо рассказать ему всю правду. Адвокатам легче вести дело, когда они знают все до конца.

Дверь открылась, и вошел Фритс:

– Будете ли вы переодеваться к обеду, мадам, или можно сразу подавать?

– Нет, Фритс, сегодня мы не будем переодеваться.

Я помню мельчайшие подробности этого последнего вечера, проведенного в Мандерли. Помню все, что мы ели, помню, как горели высокие новые свечи в серебряных подсвечниках. Когда мы уже пили кофе в библиотеке, раздался телефонный звонок. На этот раз подошла я, и услышала голос Беатрисы:

– Я весь вечер пыталась к вам дозвониться, но это было невозможно.

– Мне очень жаль, – ответила я.

– Мы получили вечерние газеты и были страшно поражены всем вашим делом. Что говорит по этому поводу Максим? Где он?

– У нас был здесь народ – полковник Джулиен и другие. Максим ужасной утомлен, а завтра утром мы едем в Лондон.

– Но зачем же?

– В связи с постановлением суда, но более точно я вам объяснить не могу. Это все ужасно неприятно, и эта огласка трудно переносима для Максима.

– Как нелепо решение суда, – чего ради Ребекка стала бы убивать себя? Это абсолютно непохоже на нее. Если бы я присутствовала в суде, я бы потребовала слова. Кажется, никто из вас не приложил никакого труда, чтобы добиться более разумного постановления. Максим, наверное, очень расстроен?

– Он очень переутомлен, и это ощущается сейчас больше всего.

– Где именно в Лондоне вы будете?

– Не знаю, пока еще не ясно.

– Я готова написать письмо судье и объяснить ему, что Ребекка не была способна на такой поступок, как самоубийство, и что, скорее всего, здесь действовал какой-то злоумышленник.

– Слишком поздно, Беатриса, этим уже ничего не добьешься.

Максим крикнул мне из библиотеки:

– Неужели ты не можешь отвязаться от нее? О чем она говорит?

– Я думаю обратиться к Дику Годольфину, он наш представитель в парламенте, и я хорошо с ним знакома. Пусть он поможет в этом деле.

– Это бесполезно, Беатриса, и я очень прошу, не старайтесь что-нибудь сделать. От этого станет только хуже, а не лучше.

– Я бы хотела поехать с вами в Лондон, но у Роджера высокая температура, а медсестра, которая находится при нем, – полная идиотка. Таким образом, мне нельзя отлучиться из дома.

(Благодарю тебя, Боже, что ее не было сегодня с нами, за то, что мы были избавлены, по крайней мере, от этого).

Телефонную связь прервали, и я вернулась в библиотеку. Через несколько минут телефон снова зазвонил, но я не реагировала. Я села у ног Максима и обняла его колени. Часы пробили десять. Максим поднял меня за плечи, обнял и прижал к себе. И мы прильнули друг к другу со страстью и отчаяньем, как любовники, связанные одним преступлением и еще никогда не целовавшиеся.