Финиксвилл, Пенсильвания
Начало лета 1997 г.
Дорогой Никто!
Сегодня сами знаете кто (Джонатан) у реки не появился, несмотря на прекрасную погоду. Кажется, я загорела. Завтра тоже обещают хороший день. Может, к тарзанке подтянется больше народу, и я смогу обкуриться на халяву – мамин пакет с травой так и лежит у ее подруги Джейн.
Не понимаю, вот просто не понимаю – я такая красивая и вроде не дура (по сравнению со здешней ботвой просто гений), но у меня до сих пор нет бойфренда или даже умной, взрослой, красивой подружки. Глупые здешние пацаны ходят за мной хвостом, но ни у одного нет машины, ума и даже привлекательной внешности. Впрочем, красивых, умных и с машиной мало – я ищу такого с самого переезда. Но буду искать, пока не встречу. И не голимого плейбоя, а чтобы с душой.
Я не дура, я не страшная, мне просто надо дойти до точки, когда во мне не останется застенчивости, а лишь благоговение. Застенчивость нелепа, как большинство защитных механизмов. Значит, нужно потерпеть, и все получится. Всегда кто-нибудь появляется, не стоит торопить события.
Черт, как же мне хочется ту травку! От нее расслабляешься и при этом не психуешь и не дергаешься.
* * *
Дорогой Никто!
Заводить друзей на новом месте – адски трудная задача, особенно для меня. Во-первых, это приходится делать В ОТСУТСТВИЕ ДРУЖЕСКОГО ПЛЕЧА. Во-вторых, надо быть любезной и приветливой со всеми.
Добавьте к этому необходимость постоянно сдерживаться, внимательно и вежливо слушать, когда говорят другие, и не обгаживать их мнение. С тем, кто подличает, хамит или нарочито меня игнорирует, надо быть вдвойне любезной.
Всегда хорошо выглядеть. Правильно одеваться. Смеяться в нужный момент.
Первой сказать о своем низком голосе, чтобы они знали – я уже в курсе, кого или что напоминаю своим басом (спасибо за сравнение), но не унижаться, чтобы они не подумали, будто я себя в грош не ставлю, иначе и они не станут меня уважать (даже если я пошутила).
На приходе всякий раз вспоминать о матери, КАКОЙ РАЗДРАЖИТЕЛЬНОЙ ОНА СТАНОВИТСЯ НА ПРИХОДЕ, и зарубить себе на носу не вести себя, как она.
Смотреть в глаза всем, а не только одному-двум. Не пялиться. Не болтать без умолку.
Прятать шрамы.
Не пытаться доказать, что я больше знаю, даже если я действительно знаю больше.
Не ругаться через слово. Не плеваться. Не сутулиться.
Разговаривать, чтобы не приняли за зазнайку, но не слишком громким голосом. Не жаловаться. Не задавать слишком много вопросов, но и не воздерживаться от вопросов вовсе, иначе собеседники решат, что мне не интересно. Не хвастаться. Не рассказывать о себе слишком много.
Может, все же прибегнуть к защитному механизму – копировать кого-нибудь популярного, а когда появятся друзья, понемногу показать свой настоящий характер?
Не получится, я слишком сильная натура. Надо проявлять только положительные качества. Я резкая, вечно стремлюсь верховодить и спорить – и чересчур экспрессивна, ДАЖЕ КОГДА успокоюсь.
* * *
Дорогой Никто!
Сегодня было довольно весело (в основном): я встретила знакомых из Рединга. Мы выпили и пошли плавать. Я им всем понравилась. Когда они ушли, я увидела компанию, которая обычно тусуется у тарзанки. Они угостили меня «Зимой» с водкой. Я была здорово пьяная. Со мной все держались дружелюбно, только одна девица смотрела косо. Или это у меня паранойя?
Ко мне подходили всякие классные парни, там их много. Боже, иногда пацаны такие придурки, когда обдолбанные! Флиртуют вовсю, чего я стараюсь не замечать. В общем, день прошел неплохо, хотя и не без ностальгии. Мама уехала к своей сестре, а я легла спать. Проснувшись, я поставила диск и устроила собственную частную вечеринку, перемерила разные наряды, а сейчас села писать. Дальше вы уже догадались – буду смотреть, что показывают по «Эйч-би-о».
* * *
Дорогой Никто!
Вчера вечером у тарзанки я расслаблялась с той компанией. Они курили мой ганджубас, а я пила их пиво (на которое они заметно жабились). Мы нормально общались, но та девчонка, которой не нравилось, что я с ними, всячески старалась меня задеть или выставить дурой (моя глупость резко усиливается, когда я на приходе, так что с этим я справляюсь и без посторонней помощи). Короче, она начала наглеть, и я ей прямо сказала, что вообще ее не знаю. Она начала еще злее меня гнобить, втянув и кое-кого из парней. Я хотела свести все к шутке и заодно разрядить собственное эго. Проблема как раз в моем ЭГО, но без своего эго я сидела бы дома. Эго – это все, на что я претендую, хотя и сдерживаю его юмором. Не знаю, может, проблема в этом? На сегодняшний день все, что у меня есть, – это я, и даже себя я начинаю терять.
И почему фея-крестная не придет мне на помощь?
В общем, эта сучка меня приревновала и в конце концов восстановила против меня всю компанию. Она знала, куда больнее ударить:
– Так ОДНА и ходишь? У тебя до сих пор нет ни ОДНОГО друга?
И до самого моего ухода меня все клевали – насмехались над моим голосом и тому подобное. Два парня, которых я едва знала, проводили меня до дома. В конце концов я пожалела о том, что пропустила по телевизору, но чего жалеть, моя жизнь сама по себе драма.
Не знаю, почему эта девка так ко мне привязалась. Вот сучка! Может, местность здесь такая, что дети растут ОСОБО жестокими?
* * *
Дорогой Никто!
Сегодня был унылый пасмурный день. Мне он понравился гораздо больше солнечной погоды, и я пошла поплавать. Может, загорев, я похорошею и даже обзаведусь бойфрендом. Заводить подруг труднее – у парней нет инстинкта «своей» территории или ревности к безымянным красивым девочкам.
Если у меня будет популярный бойфренд с машиной, он станет водить меня на вечеринки и знакомить с другими девчонками. Раньше я не догадывалась, как трудно задумчивым тихоням-новичкам. Я всегда дружелюбно принимала новичков (которые мне нравились), встречая их с энтузиазмом и уважением – больше, чем другие «старенькие».
Неужели нельзя кармически вернуть мне эту заслугу? Ну а пока моя одинокая задница будет смотреть «Седьмое небо».
* * *
Дорогой Никто!
Один парень по имени Микки приглашает меня в гости послушать его группу. Ему только пятнадцать лет. Симпатичный невысокий Водолей, но совсем не годится в бойфренды. Кстати, о птичках: я узнала от одной девчонки, Эдриан (после того, как Микки отказался заниматься с ней сексом), что Микки на меня запал. Может, Эдриан врет, но я настолько одинока и так отчаялась, что обрадовалась – хоть кто-то восхищается и думает обо мне.
Даже если он малость лузер.
* * *
Дорогой Никто!
Я только что проснулась и звоню моей новой подружке Эдриан, чтобы пойти купаться снова (она вроде ничего). Я очень надеюсь встретить у реки Джонатана. Все говорят, что я очень нравлюсь Микки, но мне он не кажется таким уж привлекательным (всем кажется, а мне нет). Кроме того, он плейбой – и у него нет тачки.
* * *
Дорогой Никто!
Вчера мама сказала, что звонил Микки, но я не хочу с ним гулять: вдруг появится кто-то получше, а ему скажут, что у меня уже есть бойфренд? Я очень надеюсь встретить кого-нибудь постарше и с машиной. Хотя с Микки прикольно. Жалко терять его дружбу, особенно когда на дружеском фронте у меня такой голяк. Я сказала ему, чтобы приходил завтра к тарзанке, и он согласился. Может, приведет кого-нибудь. Люблю большую компанию: чем больше, тем веселее.
Воду я ОБОЖАЮ. Как здорово быть среди этих отрицательно заряженных ионов! Я черпаю из воды силу, словно успокаиваюсь в огромных объятиях. Погружаясь в ее спокойную благодать, я чувствую себя человеком в истинном смысле: не так, словно я на этой земле, а будто я часть земли. Я плыву, вбирая мощь изменчивых глубин, и думаю обо всех созданиях, амебах, насекомых и бактериях, которые обитают в подводном мире.
Сегодня вода чище, чем небо. Чем дальше я заплываю, тем меньше вижу в глубину. Ничего не видно ниже поверхности.
В самой плотной глубине ничего нельзя разглядеть.
* * *
Дорогой Никто!
Сегодня на Зака (который мне нравился) приземлилась девица, прыгнувшая с тарзанки. У него синяки на боках. Говорит, жутко больно. Мне его жаль, но, похоже, я его больше не люблю. Парень он нормальный, но под ложечкой у меня уже не замирает.
Да, еще я видела Джонатана, с которым курила фенциклидин (длинные волосы, белый пикап). Он ничего себе, но мало со мной разговаривает. Я весьма не против иметь такого бойфренда, но я его не интересую, особенно в этом смысле. Я ловлю на себе его взгляды, но рядом с Джонатаном чувствую себя дурой, будто он меня не одобряет. Может, он вроде меня прежней – тихий, но дружелюбный, и всем кажется, что он задирает нос? Между прочим, я всякий раз его накуриваю, а он меня еще ни разу не накурил.
Больше ни с кем делиться не буду. Мне уже и так все должны.
* * *
Дорогой Никто!
Я, кстати, не говорила, что Джонатан любит Эндрю Ллойда Уэббера, особенно «Иисус Христос – суперзвезда»?
Сегодня мы слушали этот мюзикл в его пикапе.
Знаете, я начинаю думать, что Джонатан, скорее всего, гомик.
* * *
Дорогой Никто!
Хотя мать клялась, что больше этого не повторится, Джо опять живет у нас. Я не вынесу такого издевательства от женщины, которая, как мне сказали, является моей матерью! Сегодня она заявила, что хочет быть с Джо, «а не нравится – ищи другое жилье». ДРУГОЕ ЖИЛЬЕ? Ненавижу ее. Ненависть – слишком мягкое слово. Ей важнее не дочь, а мужчина, который избивает ее на наших глазах, обзывая шлюхой и проституткой. Кто из них больше двинутый, я не знаю, – мать, которая прощает его снова и снова, или Джо, продолжающий над нами издеваться.
Как прикажете к этому относиться?
Я всего лишь человек, а не природная стихия. Я не ангел.
Мать говорит, что выйдет за него замуж. Я ее презираю. Обо мне она вообще не думает. Ну, да, без Джо нам слишком хорошо жилось, вот судьба и спохватилась. Любящая мать, у которой есть на меня время? Которая обо мне заботится? Обо МНЕ? МАТЬ? ЛЮБОВЬ?!
Поражаюсь, сколько у нее сил на Джо, как много любви она ему уделяет. Она отдает ему все, ничего не оставляя на мою долю. Теперь они набрасываются на меня вдвоем, стыдят и ругают за каждую свою ссору. Я у них во всем виновата.
Завтра мы с матерью собирались в кино, но, могу поспорить, не пойдем – Джо не позволит.
* * *
Дорогой Никто!
Сегодня был хороший день. Начался неровно, но закончился прекрасно. Сперва к нам нагрянули копы, потому что у нас с матерью и Джо произошел скандал – хоть в шоу Джерри Спрингера. Когда копы уехали, я пошла плавать. На тарзанке было много народу. Джонатан там тоже околачивался, но я его разлюбила, а нового парня, который мне нравится, Райана, там не было.
Был прекрасный солнечный день. Из-за месячных у меня болела голова и тянуло внизу живота. Я повернула домой, но передумала. Огорчившись, что у тарзанки нет Райана, я хотела уйти, но вскоре мне полегчало, я вернулась – и через некоторое время пришел Райан! Я была счастлива! День отчего-то вдруг засиял новыми красками! Я поняла, что по уши влюбилась. Все говорили, что Райан на меня посматривает, когда я не вижу. Он водит машину, он умен – то, что мне сейчас надо!
Я набралась смелости и призналась Эдриан и Микки, что он мне очень нравится. Посмотрим, правильно я поступила или нет. Наверное, да – Райан же мне действительно нравится! Райан никогда не оставался надолго и в этот раз тоже уехал рано, а мы все вместе пошли в «Юнимаркет» и встретили знакомых Эдриан и Микки. На их машине мы поехали в Перкиоменвилл в реально крутое место – к железнодорожному мосту высотой сорок футов. С него можно прыгнуть прямо в реку. Восхитительно.
Я забралась на перила, но не прыгнула, испугавшись, что не оттолкнусь достаточно сильно и разобьюсь о камни. Мы с Эдриан вошли в реку по грязи. Вода была исключительно теплая, просто как в ванне! Никогда не забуду эту воду – теплее воздуха. Мы купались голышом. Весело было! Еще один прекрасный день – у меня таких уже три. Вот бы лето никогда не кончалось!
* * *
Дорогой Никто!
Я подружилась с одной девочкой, Трейси. Мы вместе напились, теперь она знает все дерьмо о моей жизни, но не парится. Мне с ней весело – я могу вести себя глупо и даже странно, она при мне тоже. Это круто. У меня чувство, что Трейси такая же верная подруга, как и я. Жаль, она далеко живет, не получится часто гулять.
* * *
Дорогой Никто!
Вчера я попробовала новый наркотик «Особый К», это транквилизатор для животных.
Мне очень понравился цвет таблеток – яркий, неоново-розовый, напоминающий о днях рождения (в детстве я всегда требовала ярко-розовые воздушные шарики). Я приняла все восемь таблеток, которые мне дал один парень, и запила солодовым пивом. Ощущения были не такие, как я ожидала: прихода вообще не наступило, хотя я чувствовала себя иначе, чем обычно, – такой полусон-полуявь.
Если я пыталась встать, ноги подкашивались, а в животе возникало ощущение, будто лифт внезапно остановился.
Вскоре начались «ступоры». Трудно вспомнить, что мне только не приглючилось. Наконец меня отпустило, и я попыталась заснуть, но мозг чувствовал себя бодрым и довольным – одна мысль плавно сменяла другую, за ней безразлично приходила третья. Тело стало тяжелым, непослушным, словно внезапно проснулся и несколько секунд не можешь шевельнуться.
Комната кружилась быстрее и быстрее. Я лежала на кровати и смотрела, как она крутится, не в силах сосредоточиться на одной мысли. Затем у меня начались видения.
Я смотрела в экран выключенного телевизора и видела девушку, говорящую на языке жестов так быстро, что почти невозможно было уследить. Я отвернулась от галлюцинации и увидела силуэт высокого поджарого мужчины, который открывал и закрывал дверь. Я пристально уставилась на него и велела ему уйти.
– Оставьте меня одну, – сказала я. – Выйдите, пожалуйста.
При виде незнакомого мужчины в доме мне стало страшно, я даже попыталась закричать, но сил едва хватало на дыхание: коротко вдохнув, я испускала долгий выдох. Наконец мужчина исчез, но боковым зрением я видела кошек и мышей, шмыгавших по комнате. Если я смотрела на предмет достаточно долго, он начинал дымиться. Ковер – пш-ш-ш, охвачен огнем. Моя подушка. Комод. Пламя было повсюду. В какой-то момент я увидела змею, скользнувшую под ковер, и все начало сливаться в один большой ворсистый оползень. Я попыталась встать и выйти из комнаты, но тут же забыла, зачем встала с кровати. Потом поперло реально страшное дерьмо. Издалека послышались слабые незнакомые голоса. Я повернула голову от кровати к занавешенному окну и увидела, как за шторой проступило лицо. Затем под тканью обрисовалось чье-то тело. Кто-то рвался в комнату сквозь занавески. Меньше чем через минуту глюк прошел, и комната снова начала кружиться.
Следующие два часа я пыталась заснуть. Я считала овец, потом считала от сотни до единицы, с трудом, по слогам называя цифры, будто читая с доски. Не помогало. В голове словно схватились добро и зло:
– Не спи!
– Засыпай!
– Не слушай ее, не будь ребенком, тебе нельзя спать, подумай о посетивших тебя невероятных идеях и мыслях, неужели ты хочешь их позабыть?
– Если сейчас не заснешь, то умрешь.
Я лежала, безучастно наблюдая, как воюют две стороны моей натуры. Уже на рассвете я наконец отключилась.
* * *
Дорогой Никто!
Я много гуляю с Трейси. Она классная. Мы вместе употребили героин и нажили нехилые проблемы, но все равно было прикольно! Типа того. В последнее время я употребляю больше наркотиков, но свою меру знаю.
* * *
Дорогой Никто!
Короче, пару дней назад я, очень пьяная и под кайфом, гуляла с Трейси. Она была не настолько пьяная, как я (меня вообще никому не перепить), а я была очень пьяная. И сильно под кайфом.
На заправке мы увидели компанию парней и попросили подбросить нас до центра (мы хотели купить еще травки). Они нас немного покатали. Один из парней был очень хорош собой. Оказалось, они учатся в той же школе, что и Трейси. Они высадили нас у моего дома – мне хотелось (позарез требовалось) большую бутылку бренди, которую я прятала в шкафу.
Я вбежала в дом, но, к моему огорчению, мать уже вернулась с работы. Едва она меня увидела, как сразу поняла, что я пила. Она попыталась заступить мне дорогу (я этого не помню, она позже рассказала), но я прорвалась и выскочила из дома. Мать позвонила моему инспектору и накапала, что я снова пьяная и ушла из дома без разрешения.
В разгар дня мы с Трейси шли (ползли) по Маркет-стрит, а потом хотели перейти двухполосное шоссе. Трейси перешла нормально, а я то и дело падала. Машины меня объезжали и сигналили. Коп с парковки окликнул меня и спросил, все ли нормально и могу ли я встать.
Я огляделась, соображая, где его машина, но не могла сосредоточиться. Все кружилось. «Вот черт», – подумала я. Меня вырвало, и все лицо оказалось в этом самом. Я снова упала посреди улицы. Остановилась машина, вокруг собрались люди. Помню, как солнце било в глаза. Коп взял у меня из руки большую бутылку пива и забрал школьный рюкзак, после чего объявил, что я арестована. Трейси они отпустили (она могла идти и выглядела почти нормально).
Меня отвезли в больницу.
Мать уже сидела там и ждала меня. Я плакала, ругалась и буянила, выпрашивая у матери четвертак на таксофон, но она говорила «нет». Наконец я выпросила мелочь у какого-то студента колледжа с растянутой щиколоткой и позвонила Эдриан с просьбой передать Райану: что бы ни случилось, я его люблю.
Подошел какой-то парень и велел мне следовать за ним. Психологическую оценку проводили, когда меня еще не отпустило, поэтому я болтала языком как нанятая.
Меня спросили, сколько раз у меня был секс, и я ответила:
– Двадцать тысяч раз.
Спросили, играю ли я со своими какашками.
– Конечно, – ответила я. – Что могу – съедаю, остальное прибираю в холодильник на потом.
Врачиха оставила меня в комнате с двусторонним зеркалом. На столе на подносе был чей-то недоеденный обед. Поскольку я ничего не ела с девяти утра, а было уже одиннадцать вечера, я съела жир с куриных костей и холодную печеную картошку, согнав с нее мух. Врач, видимо, увидела, что я ем: она заглянула и спросила, не дать ли мне крекеров или еще чего.
Я была почти в отключке, но смутно помню пожилого мужика, который вез меня в исправительный центр. В машине звучала та же песня, которую я слышу почти каждый раз, когда меня выписывают из больницы.
Оказавшись в исправительном центре, я не понимала, где я, но думать не было сил – навалилась страшная усталость. В кабинете я первым делом наткнулась на стол и упала. Затем пришлось раздеваться догола и даже снять бижутерию перед приятной миниатюрной женщиной. После душа пришла очередь вопросов о моей биографии и почему я оказалась у них. Я засыпала, когда мне задавали вопросы. Через несколько часов меня наконец отправили спать.
Утром я не поняла, где нахожусь. Вчерашний день я помнила смутно и удивлялась, почему на мне казенная одежда. Выглядела я как полное дерьмо. Я решила, что я опять в какой-нибудь психушке. Вообще я была даже рада оказаться не дома – сменить на время обстановку. Мне пришлось все мыть и оттирать, делать, что говорили. Через десять дней меня по распоряжению суда определили в реабилитационную клинику «Фонд „Кьюрон“.»
Я слышала, сюда ложилась Кортни Лав.
