Книга: Дорогой Никто. Настоящий дневник Мэри Роуз
Назад: Вернерсвилл, Пенсильвания Конец лета 1997 г. Фонд «КЬЮРОН»
Дальше: Финиксвилл, Пенсильвания Зима 1997–1998 гг.

Финиксвилл, Пенсильвания
Осень 1997 г.

Дорогой Никто!
Я некоторое время не вела дневник – с августа, когда снова загремела в клинику на две недели с героиновым передозом. Когда я вышла, Джефф и Вики меня отыскали. Классно! Я здорово удивилась. Джефф крутой, Вики его лучшая подруга, а теперь и моя лучшая подруга тоже. Сейчас уже октябрь. Мы ходим вместе с самого августа и уже много раз побывали на тусовках и всяких пьянках.
* * *
Дорогой Никто!
Вчера я зверски НАПИЛАСЬ, думая, что какое-то время придется воздерживаться от наркотиков: сегодня начало моей шестинедельной амбулаторной реабилитации в Вайомиссинге. Я пришла, но оказалось, все это хрень собачья. Программа реабилитации предназначена для детей моего возраста, но больше никто не записался, в подростковой группе я одна. Типа я такая единственная и неповторимая среди моих сверстников?
Не верю.
Я не против сессий и прочего дерьма, но этот центр просто ТУПОЕ заведение. Неудивительно, что хожу я одна. Неплохо бы и другим походить, как указано в программе.
Я тусуюсь с Джеффом и Вики, но их интересует только словить кайф. Я не то чтобы против (я и слова против не скажу), но занятия в школе начались еще в прошлом месяце.
ЧЕРТ БЫ ВСЕ ПОБРАЛ!
* * *
Дорогой Никто!
Джефф теперь мне вроде бойфренд. Когда напьется, рассказывает, как много обо мне думает. Когда трезвый, вообще со мной не говорит. Кажется, я ему реально нравлюсь.
Он уехал на несколько дней, и я гадаю, что он ко мне чувствует. Говорят, в разлуке любовь растет. А я так скажу: с глаз долой, из сердца вон. Он не объявлялся с прошлой недели и ухом не ведет. По телефону он разговаривать не любит и обрывает разговор, если я на него сердита. Но я не возражаю.
Он мне ОЧЕНЬ нравится.
Да, и еще он девственник.
Мне не терпится его объездить!
* * *
Дорогой Никто!
Сейчас полтретьего дня, и я жду, когда закончится фильм, чтобы уйти тусоваться на весь вечер. Надо найти работу – ежевечерние тусовки влетают в нехилую сумму.
* * *
Дорогой Никто!
Ну, в общем, я сижу на заднице и смотрю фильм. Уже без четверти десять. Я должна быть в городе сами знаете с кем, но Джефф позвонил и сказался больным, дескать, из дома сегодня не выползет.
Черт, как это погано, я ведь приоделась и выгляжу просто суперски.
Ладно, не последний день живем…
* * *
Дорогой Никто!
В общем, я трахнула Джеффа два с половиной раза. Третий не засчитан – все продлилось секунды две. Два первых раза были немного дольше (типа того). Один раз я заснула (прямо в разгар процесса), и Джефф на меня здорово рассердился, поэтому вчера я сильно набралась и загуляла с его другом Сэмом. Крутой Сэм идеально подходил для мести. Мы начали целоваться, и это было ОЧЕНЬ классно. Он страшненький, но я все равно занялась с ним сексом – назло Джеффу. Позже я рассказала Джеффу об этом, но ему, похоже, все равно.
Жаль, что я скоро умру, иначе я бы перетрахала всех его друзей, чтобы РЕАЛЬНО его задеть.
* * *
Дорогой Никто!
Да, я трахнула твоего лучшего друга!
Я знаю, ты разъярен, не притворяйся.
Ха, ха, ха, я трахнула твоего друга!
Ну, и кто смеется последним?
Я бессердечная козырная сучка.
Все твои друзья меня хотят, так что не важно кого.
Да, я трахнула твоего лучшего друга,
И он мне понравился больше,
Потому что я мстительная шлюха.
Я трахнула твоего лучшего друга.
Теперь ему есть что рассказать.
Потому что я послала тебя, на хрен, в ад.
Я трахнула твоего лучшего друга,
И теперь он хочет еще.
Он тебе не настоящий друг, но я обязательно
Трахну твоего лучшего друга,
Потому что ты оп… оздал.
Можешь думать о тех, кого я трахаю, пока будешь мастурбировать.
* * *
Дорогая Хейли!
У меня в школьном рюкзаке двадцать семь катушек с пленкой, которую надо проявить, – снимки с прошлых выходных. Все это очень странно, потому что выходные я провела в дешевом отеле с людьми, которые, как мне казалось, меня ненавидят. Сэм и Вики с восторгом наблюдали, как я затеяла драку с тем, кто вел себя как подонок. О’кей, я запустила бутылкой в своего бывшего бойфренда Джеффа, потому что он сидел на диване, когда я вошла.
В том другом клубе девица, которая решает, кому войти, а кому нет, почти что меня не пустила: прошлым летом я им тут все заблевала и так нализалась, что не могла идти. Я этого не помню, но девица явно ПОМНИЛА. В итоге с Вики мы зашли бесплатно, а официально пустили только Сэма, потому что у него были деньги. Да-да, мне это тоже показалось бессмыслицей.
Короче, войдя, я принялась всем рассказывать о другом клубе, в котором мы только что были («Табернакль»). Сэм с Вики не танцевали, а я зажигала с очень приятными геями. Несколько девушек тоже танцевали, но большинство лишь таращили глаза или смеялись надо мной. Сэм и Вики просидели в углу все время, пока я танцевала. Я фотографировала, но снимки могут не получиться – в баре было темновато. Я очень надеюсь – что-нибудь все же получится. По дороге в мотель я спросила Сэма:
– Почему они так странно на меня реагировали?
Вы не поверите, что он ответил! Оказывается, я смахиваю на панка, а клуб был готский!
Ну, не бред? А мне все равно было весело!
Скучаю и всегда буду тебя любить.
Мэри Роуз.
* * *
Дорогой Никто!
Я нашла работу в «Макдоналдсе», чтобы оплачивать свои гулянки. Провались этот «Макдоналдс»! Ненавижу здесь все! Школу я бросила и работаю по сорок часов в неделю (восемь часов в день). Мой начальник – сволочь, чтоб ему тоже провалиться, субтильный сволочной гомик, который орет на меня, пока не доведет до слез, мать его. Или «ее». В общем, так его перетак обоими способами. Я уже два дня пропустила. Еще один прогул – и меня уволят.
ПРОВАЛИСЬ ОНО ВСЕ!
С Джеффом я поссорилась, мы уже давно не разговариваем (ссора была ВЫДАЮЩАЯСЯ), а машина есть только у него. У Вики была машина, но сломалась – во весело! В смысле, НИЧУТЬ НЕ ВЕСЕЛО! Может, я позвоню Джеффу и извинюсь. Теперь, когда у меня работа, я хочу развлекаться и тратить деньги, но не одной же это делать. Позвоню ему завтра. Может быть. О, позвоню-ка я Вики, может, она захочет сходить погулять…
* * *
Дорогой Никто!
Мы с Джеффом вроде как помирились. Я позвонила первой. Интересно, у него ко мне такие же чувства? Я уверена, что люблю его – в каком-то извращенном смысле, но, по-моему, он со мной не вполне честен. Я с ним (в основном) честна, просто очень сложно все не испортить. Я вскипаю из-за мелочей, которые Джефф себе позволяет, но как-то так выходит, что я потом долго перед НИМ извиняюсь. Он как будто чует, когда я выкину очередную глупость – можно подумать, у него радар встроен.
Я знаю, он со своими приятелями считают меня слабой на передок чокнутой сучкой, но мне искренне плевать, потому что они придурки. Однако мне не все равно, как реагирует Джефф, когда они поливают меня грязью. Небось выпендривается за компанию. Видимо, я это заслужила.
Черт, я по нему соскучилась. Мы давно не виделись, а по телефону говорю в основном я – Джефф нагло включает свою музыку. Я даже не знаю, слушает он меня или нет. Может, я его привлекаю не как личность, а чем-то еще? Не знаю.
Господи, я его люблю. Время от времени Джефф говорит что-нибудь прекрасное и умное, и я сразу понимаю, какой он замечательный.
А потом он ляпает откровенную глупость, и я начинаю думать, что он умственно задержавшийся.
* * *
Дорогой Никто!
Я получила первую зарплату и отпраздновала с Джеффом, потратив большую часть. Остальное я ему одолжила (или его приятелям). Вчера у него не хватало денег на ганджубас, потому что он купил новую машину, и я ему немного помогла, как делала ВСЮ НЕДЕЛЮ. И после моей невиданной щедрости Джефф СНОВА попросил в долг. Я говорю – нет, мне и на себя что-то надо, но могу заплатить за бензин. Джеффу ЭТОГО показалось мало: он наглел на глазах и повысил голос. Мне стало неловко – он орал на меня в своем гараже, при том что его предки были дома.
Я всего-то хотела нормально провести вечер!
Я Джеффу так и сказала, твердо решив больше денег не давать, и он будто рехнулся. ВЗОРВАЛСЯ! Как заорет не своим голосом:
– ЭГОИСТКА, СУЧКА ИЗБАЛОВАННАЯ!
У меня отвисла челюсть. Эгоистка? ЭГОИСТКА?! Я давала все, что он просил, но стоило один раз отказать – и вот мне вместо благодарности?
Джефф сказал, что отвезет меня домой. Я проплакала всю дорогу, а он на меня орал. Тут мне в голову пришло, что не фиг сидеть и слушать весь этот бред насчет «эгоистичной жадной твари», и МОИХ денег ему больше не видать, они мне нелегко достаются. Я заорала в ответ, не желая больше терять ни унции своего достоинства. Джефф остановил машину и велел мне выметаться и валить домой пешком. До дома было черт-те сколько миль, на дворе ночь, я понятия не имела, в какую сторону идти и как вообще добираться.
В итоге я отказалась выходить и пристегнулась ремнем в знак того, что НЕ выйду, пока не окажусь у своего дома. Джефф ответил новым ЗВЕРСКИМ ором, а затем, как истинный джентльмен, выскочил, обошел машину и распахнул мою дверцу с воплем:
– ЕСЛИ НЕ ВЫЙДЕШЬ, Я ТЕБЯ ВЫВОЛОКУ!
Я сжала кулаки, готовая врезать, если он ко мне прикоснется. Могу поспорить, он прекрасно понимал, что меня лучше не трогать – даже движения не сделал, только стоял и орал на меня. Я орала в ответ, что всегда отдавала ему практически все, о чем он просил.
Джефф орал на меня до самого дома. К концу дороги его ору аккомпанировал мой истерический плач. Я отдала ему два доллара за бензин, потраченный на дорогу. После этого мы не разговариваем.
* * *
Дорогой Никто!
Вчера мы с Вики приехали к Сэму ждать Джеффа, планируя идти гулять всем вместе. Я чувствовала, что это как-то неловко, но решила, что мы с Джеффом будем друг друга игнорировать. Мой сказочный оптимизм позволял надеяться, что Джефф даже извинится или хоть будет вести себя приличнее. Мечтать не вредно, Мэри Роуз!
Он приехал через полчаса и разорался как сумасшедший. Наорал даже на Вики. Он отдал мне долг, недодав пяти долларов, и завопил еще оглушительнее, когда я об этом упомянула. Когда мы подошли к его машине, Джефф закричал, что мы с Вики с ними не поедем. Вики тоже была в шоке и напугана не меньше меня. В результате мы сели в ее машину и поехали ко мне домой, телик смотреть.
На выходные я ездила к деду с бабкой.
Сегодня понедельник, я не звонила Вики с пятницы. Она должна мне тридцать долларов. Надеюсь сегодня с ней переговорить. У меня выходной сегодня и завтра, я надеялась, что у Вики тоже выходной, но она работает до четырех. Позвоню ей насчет своих денег и заодно узнаю, не хочет ли она куда-нибудь сходить.
* * *
Дорогой Никто!
Мать сказала, что, пока я лежала в клинике, звонила Трейси. Мы довольно давно не пересекались, надо позвонить. Я хочу общаться с Трейси: несмотря на случившееся, мы по-прежнему добрые подруги. Слухи ходят разные, но я все-таки хорошо к ней отношусь, потому что она знает обо мне все, даже самое худшее, и не парится.
Спросить у нее, что было НА САМОМ ДЕЛЕ? Выслушать ЕЕ версию случившегося?
Возможно, это сплетни, но я слышала, что, пока была на лечении, Трейси с Джеффом напились и целовались. Я потребовала у Джеффа объяснений, но он отговорился, что ничего не делал и вообще не обратил внимания на поползновения Трейси. Вряд ли он сам полез к ней с поцелуями – это она начала его целовать, но меня волнует, отвечал он на ее поцелуи или нет? Джефф клянется, что нет.
Я не стану разрывать дружбу с Трейси из-за глупой сплетни, но, похоже, ей можно доверять, только пока она у меня на глазах.
Ну, ладно.
Один мой знакомый, Пит, сказал, что Трейси из кожи вон лезет, желая быть как Мэри Роуз. Пит классный, мы отлично ладим, но его мамаша меня ненавидит, как почти все родители. Он лучший парень, какого я знаю. Может, приглашу Пита в кино, если снова поссорюсь с Джеффом.
Джефф говорит, ему осточертели наши постоянные ссоры. Да, я врезала ему по морде в пылу спора, но я же тогда была пьяная! А это, оказывается, реально ранило его чувства. К счастью, Джефф никогда не давал мне сдачи – и не даст. После того случая я стала меньше пить, чтобы не бить его по пьяни, но мы по-прежнему много ссоримся.
Иногда он проявляет ко мне редкостное невнимание.
Вчера по телефону сказал, чтобы я оставила его в покое и забыла, как его зовут. Заявил, ему без разницы, будем мы встречаться или нет. Ну, и кому надо вякать про раненые чувства?
Интересно, он что-нибудь ощутит, если я умру сегодня или завтра?
* * *
Дорогой Никто!
Черт, я, кажется, знаю, почему Джефф так злился во время нашего последнего разговора. Похоже, немалую роль в этом сыграла Вики. Я ей говорила много плохого про Джеффа, она, должно быть, передала Сэму, а Сэм Джеффу. Вики меня терпеть не может – бывает милой, когда деньги нужны, а потом ведет себя как сучка. Просто мне не с кем больше гулять. Есть, правда, девчонки, с которыми можно попробовать тусить: они не пытаются меня использовать и не обращаются как с дерьмом.
Надо сперва получить с Вики долг, а потом спросить, подсказала она Сэму передать Джеффу мои слова или нет.
ТАК ИХ ВСЕХ РАСПРОТАК!
Не так уж мне это и важно. Хотят быть настоящими друзьями – пусть докажут на деле, как я. Взаимное доверие – все, чего я хочу. С ними вовсе не так уж весело, но не ходить же по клубам одной! Тупизм какой-то.
На этой неделе я работала только один день – подхватила какой-то желудочный грипп, уже два дня меня выворачивает наизнанку. Понемногу выкарабкиваюсь, но еще не совсем. Сегодня от меня ждут вечеринки со спиртным (желудок будет в восторге). Завтра Хеллоуин, значит, после сегодняшних посиделок с одной девчонкой надо будет устроить праздник с другой. Может, и сегодняшнюю пригласить.
Выгляжу – и воняю – я отстойно, мне надо в душ, и вообще. Завтра надо взять свои вещи у этой девчонки, забрать зарплату и мои тридцать баксов у Вики.
Черт бы все побрал!
Столько дерьма надо переделать, а мне все так осточертел.
* * *
Дорогой Никто!
Джефф со мной не разговаривает.
Ненавижу размолвки, когда ничего окончательно не решено и слишком рано узнавать, можно ли помириться. Особенно когда последняя ссора тянет на полный абзац отношениям. Я заметила, что люди ссорятся по разным причинам, но у всех (у большинства) есть друзья про запас – чтобы не скучать, когда случится поссориться с «настоящими» друзьями.
И все равно в такие периоды я места себе не нахожу ОТ СКУКИ. Может, в этом и причина, почему мы ВСЕ-ТАКИ миримся, – от сознания, что сейчас могли бы тусоваться, заниматься чем-то стоящим и классным, а не тратить время с альтернативными приятелями. Безвыходность приводит нас к старым «друзьям», обвешанным извинениями и нервными улыбками. Никто не хочет показаться пафосным, но и распластываться не готов. Подобная пародия куда хуже потери друга (в основном поэтому все и начинается).
Разные люди по-разному ссорятся и по-разному остывают после ссор. Друзья-алкаши не разговаривают друг с другом день-два, максимум неделю, из-за сделанного или сказанного по пьяни, реже из-за потасовок. Обычно разногласия забываются, когда в очередной раз хочется выпить, а не с кем. Тогда они напиваются в сиську и звонят из таксофона с излияниями чувств и извинениями, дыша перегаром и стоя в облеванных туфлях.
Планокеши свои размолвки просто забывают. Они-то, кстати, дольше всех могут не мириться, потому что охотно забьют косячок с кем угодно и где угодно.
«Кексы» вечно на взводе и бегают из ссоры к примирению и обратно с такой скоростью, что и не угнаться за новостями. У них тоже свои проблемы, но там дело в основном в деньгах.
Героин – странная штука, он для каждого значит что-то свое. «Баянистам» подавай не только героин, но и определенный круг людей. Это не тот наркотик, который можно долго принимать в одиночку: чтобы не завязать, почти всегда нужны «друзья».
Независимо от категорий, наркоты и причин ссор я ненавижу периоды размолвок. ЭТО ОТСТОЙ!
* * *
Дорогой Никто!
С Джеффом, моим тупым бывшим бойфрендом, я не говорила уже две недели и даже рада. Без него мне гораздо лучше. Сейчас у меня на шее засос, и я не знаю откуда. Да и плевать, честно говоря. Я делала 69 с Сэмом, он мне очень нравится, но он мне не бойфренд – мы разговариваем, только когда напьемся. Я занималась петтингом и с его приятелем Питом. Сэм мне нравится, но я, выпив, становлюсь буйной и заносчивой, а он, наоборот, уходит в себя. Что-то в его ответах на мои выпады кажется фальшивым и бессердечным, легкомысленным. Может, он просто не знает, что сказать? Сэм компанейский, но у него антисоциальные привычки. Собственными ушами слышала, как он сказал – ему наплевать на всех, кроме себя, любимого.
ЧЕРТ, как бы я хотела это изменить!
Сэм мне очень нравится, но я никогда не стану с ним гулять: не хочу, чтобы потом он меня возненавидел и начал врать обо мне черт-те что, как другие. Он особенный.
* * *
Дорогой Никто!
Ура! Ура! До-жда-лась – Джефф меня простил. Он позвонил (в основном говорила я, он торжественно молчал). Я и не подозревала, что последняя ссора НАСТОЛЬКО его задела – это казалось почти трогательным. Джефф нес всякую фигню – дескать, никогда не забудет моих слов, между нами все навек кончено, и он в жизни не был так взбешен. Я даже порадовалась (позлорадствовала): стало быть, я для него что-то значу, раз так допекла мальчика. Но когда он начал предъявлять, что «между нами все окончательно кончено», я запаниковала. Я рассыпалась в извинениях, выразила сожаление, выказала смирение и взяла на себя ответственность за развал наших отношений.
Джефф оказался крепким орешком, но я выламывалась, как Пиноккио. Хорошо, что разговор шел по телефону и Джефф не видел моей широкой улыбки. Не знаю, чему я посмеивалась, – может, чудно было почти молить о прощении?
Примерно через час такой хрени Джефф заявил, что торопится.
Я заклинала его подумать над моими словами, уверяя, что те ужасные вещи сказала в сердцах, что он имеет полное право на меня сердиться, но только «ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ ЭТО НЕ РАЗРУШИТ НАШИ ОТНОШЕНИЯ! НЕ ДАЙ ЭТОМУ РАЗРУШИТЬ НАС!».
Чувствуя себя преступницей или лгуньей на процессе над ведьмой, я добилась от Джеффа обещания скоро позвонить. Он реально позвонил – узнать, не хочу ли я куда-нибудь сходить.
Хм, от «никогда не прощу» до простившего всего за пятьдесят пять минут? Может, мне податься в актрисы или адвокаты?
Я пришла в восторг, когда Джефф сменил гнев на «милость», просто в экстаз! Он заехал за мной через час. Вечер начался сдержанно, но к концу мы смотрели друг на друга нежнее, чем Ромео с Джульеттой.
Да, я использовала свое колдовское очарование, хи-хи-хи!
Я же неотразима.
* * *
Дорогой Никто!
Когда Джефф меня простил, вместо того, чтобы назвать его лохом, потерять к нему всякое уважение и объявить его жалким подобием мужчины, я поступила как раз наоборот – искренне растрогалась. От его прощения я почувствовала себя особенной, и не в буквальном и неизбежном смысле, а в эмоционально-отрадном.
Я была так рада снова оказаться в объятиях моего мальчика. Может, я и вправду его люблю – с ним я замечательно особенная, а еще он вернул мне веру в божественную силу прощения. «Какая прекрасная концепция», – думала я, и Джефф казался мне еще красивее, еще реальнее, еще чудеснее.
Наверное, я его люблю – почти. Он волей-неволей много обо мне думает. Я наговорила ему ужасные вещи, а он даровал мне прощение, высказав совсем немного гнева и обиды в обмен на очень много гнева и обиды. Что за парень! Принял меня обратно с распростертыми объятиями. Я таю.
Надо запомнить на будущее, когда кому-то понадобится мое прощение.
* * *
Дорогой Никто!
Короче, я, Джефф, Сэм и его двенадцатилетний брат Фред пришли на кладбище нажраться и уговорили по две большие бутылки «Крейзи хорс». Сидя кружком на мягкой траве под полной луной, мы соревновались, кто первый допьет. Помню, пиво в тот вечер было особенно шипучим – может, от холода. Как обычно, первым свое допил Сэм. Джефф старше и крупнее всех, но его первого вырвало (в основном пеной). Фреда вывернуло следом, но он допил свое пиво вторым, отобрав у меня обычное место. Третьей справилась я. Незачем говорить, что две бутылки пива на мои сорок восемь кэгэ живого веса ритмично запульсировали в жилах. Я была пьяна, и мне это очень нравилось.
У всех закружилась голова. Сэм поплелся к высокому дереву отлить. Джефф подошел с ним поговорить – и начал нарезать круги, жалуясь кому-то невидимому, как он набрался. Фред сидел на могильном камне, ухмыляясь при виде кренделей Джеффа, потом встал и тоже пошел к дереву. Я попыталась подняться, но упала, однако не огорчилась, потому что упала на спину и увидела ночное небо. Деревья на кладбище немного заслоняли его своими кронами, но небо в ту ночь было удивительно чистое. Звезды меркли рядом с яркой, сияющей, почти нереальной луной. Я гадала, неужели я единственный в мире человек, который смотрит в это прекрасное небо. Я покосилась на трех пьяных клоунов, с которыми пришла, и пожалела, что я здесь, а не где-нибудь еще.
Мы с Сэмом, как обычно, были самые пьяные. Он подошел меня поднять, когда я уже вела разговор с собственной рвотой. Извинившись перед рвотой за то, что наш разговор прервали, я потащилась за Сэмом. Джефф и Фред шли впереди. У выхода с кладбища мы устроили привал – сели и немного поболтали на новом месте, но тут нас засекли две патрульные машины. Четверо копов осветили нас фонариками и направились к нам.
Джефф и Фред вскочили и кинулись в глубь кладбища. Сэм тоже мог смыться, но решил меня не бросать. Он попытался меня унести, но через пару шагов грохнулся и уронил меня. Тогда он спрятался за створкой ворот, махая мне в смысле присоединяться. Я на пьяную голову решила – если быстро-быстро пробежать между полицейскими машинами, меня не заметят. Я кинулась бежать, но не увидела ступеньку и полетела на траву – как раз между тачками.
Копы действительно меня не заметили, но я громким шепотом добивалась от Сэма ответа, где он. Двое копов обошли машину, и я услышала голос Сэма, подсказывавшего немедленно бежать. Я встала, тут же упала, снова поднялась и бросилась наутек. Я уже думала, что убежала, но один из полицейских толкнул меня в спину двумя руками.
Я очутилась на земле, слизывая с губ мелкую щебенку. Луч фонарика бил прямо в глаза – я была не только оглушена падением, но и ослеплена. Я издала нутряной вопль, когда колено копа придавило меня к земле, пока он застегивал наручники. Коп еще раз всем весом навалился мне на ребра, а потом со своим «созависимым» поднял меня с травы за волосы.
Посыпались вопросы – я едва успевала уловить смысл. Потом меня пихнули на заднее сиденье – я здорово ударилась головой о дверную раму и дернулась, попытавшись опереться на локти, превратившиеся в кровавое месиво. Ладони были содраны, в них застряли частицы щебня. Я невольно закричала, когда коп усадил меня прямо. Кровь сочилась с локтей и коленей, пропитывая носки.
Полицейский сказал, что ослабит наручники, если я отвечу на вопросы.
Я согласилась.
Меня спросили, пила ли я и принимала ли наркотики.
Я отрицательно покачала головой, думая, что это отчасти правда – они ведь и про наркотики спросили. Голова, качнувшись, упала на плечо. Там я ее и оставила.
Коп сказал, что от меня пахнет спиртным, и спросил, пьяна ли я.
Я сказала «да».
В полицейской машине я просидела долго. Наручники никто не ослабил, пот заливал в ссадины, от соли ужасно щипало руки, от запаха крови выворачивало желудок. Я видела мелкие кусочки щебенки в коленях и чувствовала их в ладонях и локтях. Я повернула голову и увидела Сэма, лежавшего ничком на траве. Сверху на него навалились двое полицейских. Сэма посадили в другую машину.
Наконец коп подошел ко мне и ослабил наручники, потом сел за руль крузака и отъехал от кладбища. По дороге он отчего-то молчал (не подумайте, что я жалуюсь). Моя голова со стуком ударялась о стекло. Из полицейского радио слышался треск и монотонный голос диспетчера, перечислявшего коды (ссоры на бытовой почве и угон машины).
Коп сказал, что отвезет меня домой, а не в участок, за что я осталась благодарна. Мы почти доехали до моей улицы, когда из рации донеслось знакомое имя – Дилан. Я напряглась, силясь разобрать сквозь помехи, о чем говорит диспетчер. При мысли о Дилане я засмеялась – Дилан мой хороший приятель, можно сказать, лучший друг. Сегодня мы пошли бы с ним гулять, если бы он снял трубку, когда я звонила.
Было уже два часа ночи. Я, пьяная от пива, начала ржать при мысли увидеть Дилана в полицейском участке. Мне было интересно, что он натворил, чтобы копы забрали его посреди ночи?
Диспетчер назвала несколько кодов и снова повторила его имя, а затем попросила вызвать «Скорую» по причине возможного передоза. Сначала я думала, что ослышалась, но диспетчер повторила, и я разрыдалась, повторяя между всхлипываниями:
– Нет, нет, не может быть, не верю!
Коп спросил, что случилось, и я ответила, что знаю этого парня.
Домой он меня довез уже в истерике, довел до двери и объяснил матери, что меня нашли пьяную на кладбище в компании юношей-подростков. Я опустилась в кресло, слушая, о чем говорят мать и полицейский на пороге. Я крикнула матери, что сказали по рации. Мама обернулась. Коп посмотрел на нее и спросил, не знает ли она чего.
Оказалось, у Дилана действительно передоз. Судя по всему, он сбежал из дома, как только это обнаружилось. Мать рассказала, что Дилан прибегал в час ночи, босиком и без рубашки. Она дала ему футболку и, видя неладное, спросила, в чем дело. Дилан объяснил, что перебрал прозака и других лекарств. Они немного поговорили, и он ушел.
Не подозревая, что я на кладбище, Дилан пошел туда – там проходит дорога к каменному карьеру на лесистом участке, совершенно пустынном по ночам. Дойдя до карьера, Дилан улегся умирать. Его забрала «Скорая». В крови нашли пятьдесят миллиграммов прозака и следы кокаина, а в желудке пригоршню таблеток кардиопрепарата. Некоторое время Дилан провел в коме, затем сердце не выдержало.
Что-то или кого-то от нас могут забрать очень быстро – исчезают, не успеете и глазом моргнуть. Наши с Диланом встречи мне словно приснились. Я спрашивала себя – ОТЧЕГО Я ЕМУ НЕ ПОМОГЛА? Я пыталась, я его ПОНИМАЛА, я делала вид, что мне все равно, и мне кажется, он это знал. В целом, я ощущала бессилие. После самоубийства друзей все так странно – на душе одновременно вина и горечь. Наверное, это чему-то учит. Я научилась больше ценить живых, чтобы, не дай бог, не начать ценить уже мертвых.
За несколько недель до смерти Дилана мы с ним обнимались у меня в подвале. Он рассказывал, что ему приснился Судный день: черепа летали по небу, в землю то и дело били молнии, и никто ему не помог, даже я. Потом мир рухнул – и Дилан с криком проснулся.
* * *
Дорогой Никто!
Прошло несколько недель после самоубийства Дилана, а я все никак не смирюсь. Джефф ведет себя как мудак – он, видите ли, не может со мной общаться, пока я «такая». Мы снова крупно поссорились и не разговариваем. Как раз то, что мне сейчас надо.
* * *
Дорогой Никто!
Я не писала в эту чертову тетрадку довольно давно. Короче, все СИЛЬНО усложнилось. Если одним словом, я много пью. Больше, чем раньше, А ЭТО МНОГО!
К тому же (Я ПИШУ ЭТО ПЬЯНАЯ) я появляюсь пьяной на улице. Меня всякий раз арестовывали, кроме одного, набралось уже сто шестьдесят пять долларов штрафа, которые придется выплачивать, видимо, участием в общественных работах. Руки, колени и локти у меня в клочья с того раза, когда коп сшиб меня с ног у кладбища, придавил к земле, козел, и надел слишком тесные наручники.
Уже не сосчитать, сколько раз с тех пор на меня надевали наручники…
* * *
Дорогой Никто!
Вчера вечером позвонил Джефф, чтобы извиниться насчет Дилана. Его слова меня удивили, как и нежность в голосе. Слышать его голос было все равно как слушать песню, которая раньше казалась красивой и особенной, и услышав ее снова, забываешь, почему в какой-то момент перестал ее слушать.
Я еще помню. А может, и всегда буду помнить.
При всей своей красоте эта песня довела меня до слез. Она меня неимоверно опечалила. Ее мелодия все время меняется – то обман, то оскорбление, то извинения, то признание в любви.
Меня преследует голос Джеффа – будто в голове крутится песня, к которой я помню не все слова.
* * *
Дорогой Никто!
Я счастлива! Я влюблена. С Джеффом я такая счастливая – улыбаюсь, не замечая того. Сердце неровно бьется при мысли о Джеффе, под ложечкой замирает всякий раз при виде его. Ноги подкашиваются, дыхание становится прерывистым, когда я говорю с ним. С Джеффом моя красота становится еще ярче, моя натура еще одухотвореннее!
Это ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, чем просто чувство. Джефф околдовывает меня своим обаянием, рождает во мне мечты ярче и лучше, чем те, которые прежде казались живыми и масштабными. Я забываюсь в упоении экстатической радости, тону в блаженстве. Реальность перестает для меня существовать – Джефф единственный объект моей реальности.
Секс становится лучше. Я бы не сказала, что Джефф «бог секса», но дело ПОШЛО НА ЛАД. Вчера ночью мы занимались сексом на диване моей матери. Джефф бубнил: «Не хочу», но я его уговорила. Он кончил секунд через пятнадцать. Я ему сказала, что в следующий раз должно быть дольше, иначе я не разрешу ему звонить мамаше с моего мобильного, чтобы отвезла домой.
Утром мать вошла в гостиную, разбудила меня с руганью и спросила, почему мое белье на полу, а задняя дверь открыта. Вот ЛИЦЕМЕРКА! Можно подумать, они с Джо сто раз так не делали! А что, яблочко от яблони…
* * *
Дорогой Никто!
Мы с Джеффом наконец разобрались в этой хитрой штуковине под названием секс. С ума сойти! Кто ж мог знать? Всякий раз такие яркие ощущения! Я теряю и вновь обретаю сознание, меня уносит в другие галактики и иные измерения, затягивая в АБСОЛЮТНОЕ НЕБЫТИЕ! Не делает нулем, не сводит на нет, просто экзальтация становится более осязаемой, чем физические аспекты.
Наверное, основная движущая сила эволюции – это секс.
Во время секса я могу стать кем угодно и чем угодно.
Меня поражает даже не секс, а оргазм! Мое тело будто создано со встроенной аптекой между ног. Во время секса чувства обостряются сильнее, чем с любым химическим наркотиком: я более открыта, возбуждена, взволнованна и расслабленна.
Во время секса я получаю неописуемое удовольствие, а в экстазе уношусь в заоблачные дали, не контролируя себя. Оргазм выводит на новый уровень сознания, который легко принять за беспамятство, порабощая и мозг, и тело. Я будто погружаюсь в транс, отчего потом остаюсь в замешательстве, но эмоциональные и физические барьеры словно растворяются. Мне все равно, ОТЧЕГО я это чувствую, главное, что я это ОЩУЩАЮ. Вот такое получилось туманное, хрупкое описание.
Наш язык не в состоянии обрисовать места, в которых я побывала.
Мне кажется, будто мы с Джеффом – единственные люди, посетившие созданную нами вселенную, а раз мы создавали ее вместе, то стали единым и единственным организмом в этой новой вселенной.
Назад: Вернерсвилл, Пенсильвания Конец лета 1997 г. Фонд «КЬЮРОН»
Дальше: Финиксвилл, Пенсильвания Зима 1997–1998 гг.