23 декабря 2013 года
Аркесунд

Георг вздрогнул, услышав звук поворачиваемого в замке ключа. На пороге возникла Кирстен. Георгу стало страшно. Она поднялась по лестнице совершенно бесшумно. Лицо у нее было серьезное, сосредоточенное. Ни тени прежнего сочувствия в глазах. В голубых глазах – холод. Под ее ледяным взглядом Георг сжался и опустил глаза. Руки у него затряслись. Что он наделал? Краем глаза она увидел, как Кирстен поднимает серый пистолет и целится в него. На дуле у пистолета был надет продолговатый цилиндр. Глушитель, догадался Георг.

– Дай мне его, – приказала Кирстен, подходя к нему ближе.

– Что дать? – спросил он жалобным голосом.

Кирстен остановилась в метре от него.

– Мобильный, придурок. Думал, все так просто? Можно взять и позвонить в полицию? Ты что, совсем идиот?

Она целилась ему в голову. Глушитель почти касался лба. Дуло казалось ему гигантским.

– Я уже позвонил в полицию, – сказал Георг. – Они сейчас приедут. И что бы ты со мной ни сделала, тебе конец, – прошептал он.

Кирстен сглотнула.

– О чем ты только думал? Думаешь, мы тут по собственной инициативе? Думаешь, никто не в курсе нашего присутствия? Так ты думаешь? Ты в самом деле такой наивный?

Она покачала головой, словно не могла поверить в такую тупость.

– Наша операция санкционирована на самом высоком уровне. Шведская полиция получила инструкции не вмешиваться. Единственное, чего ты добился, это что шведские спецслужбы позвонили нам и предупредили. Мне жаль тебя разочаровывать, Георг, но так выглядит война с террористами. А теперь давай телефон.

Георг чувствовал, как его последняя надежда испаряется, оставляя после себя только парализующий страх и беспомощность. Но одновременно в нем просыпаются новые чувства. Гнев, ярость, неожиданные и освободительные.

Все эти тайны. Вся эта ложь. Все, что ему пришлось пережить на прошлой неделе. Неужели им действительно позволено все? Неужели для них нет никаких правил? Никто не призовет их к ответу? Никто не спросит, какого черта они убивают столько невинных людей?

Кирстен нетерпеливо махнула рукой.

– Телефон.

– Нет, – покачал головой Георг.

Во рту пересохло. Язык едва ворочался.

– Что? – удивилась Кирстен. – Что нет?

– Я не дам тебе телефон, – выдохнул он.

Сейчас она убьет его. Его все равно бы убили. Но он больше не будет делать то, что они ему приказывают. Он говорит нет. И не важно, убьют они его или нет.

Георг сглотнул и перевел взгляд с дула на лицо Кирстен. На щеке под левым глазом у нее едва заметно подергивалась жилка. Губы поджаты. Глаза смотрят прямо на него.

– Ты действительно тупой придурок. Думаешь, мне так нужен этот телефон? Твой смертный приговор все равно уже подписан. Ты понял?

Голос у нее срывался. Кирстен несколько раз моргнула. Георг не сдавался. Адреналин кипел у него в крови. Он видел, как Кирстен крепче сжала пистолет, как палец лег на курок. Сталь холодила ему щеку. Что-то теплое разлилось в паху, но он даже не заметил, что описался.

– Закрой глаза, – резким голосом приказала Кирстен. По виску у нее потекла тонкая струйка пота.

Георг не отводил взгляда. В глубине ее глаз что-то было, что-то человеческое, чего не было там еще секунду назад. Борясь со страхом смерти, Георг зацепился за эту возможность. Он вспомнил, что даже опытный охотник дрогнет, если заставить его убить домашнее животное.

– Закрой глаза, черт бы тебя побрал! – крикнула Кирстен.

– Нет! – прошептал Георг.

Следующее мгновение, казалось, длилось вечность. Слышно было только шум ветра за окном. И сердцебиение Георга. Вдруг в наушнике Кирстен затрещало. Они вырвались из транса. Кирстен стала нащупывать кнопку, чтобы ответить.

На мгновение она отвела глаза, и Георг среагировал. Он действовал инстинктивно. Им руководил древний как мир инстинкт – стремление выжить.

Руками в наручниках он схватил пистолет за дуло и рванулся в сторону. Ему удалось вырвать пистолет у нее из рук, но Кирстен успела нажать курок. Пуля пролетела у него прямо над ухом, содрав кожу. В голове зашумело. Сквозь шум он услышал крик Кирстен. Сцепившись, они рухнули на пол. Они боролись на полу. Казалось, они борются в невесомости или под водой. Непонятно было, где низ, где верх, где добро, где зло, где мысль, а где инстинкт. Все, о чем он думал, это пистолет. Все, что он видел, это дуло.

Он бил не глядя. Еще один выстрел. Пистолет был теплый под его пальцами. Георг стукнул руку, держащую пистолет, об пол. Или о то, что показалось ему полом, потому что это с таким же успехом могло быть стеной или потолком. Он потерял всякую ориентацию в пространстве. Мир рассыпался на сотни цветных кусочков, как в калейдоскопе. Еще крик. Рука ослабила хватку. Снова крик где-то под ним. Ногти, царапающие ему лицо, грудь, руки… Ищущие глаза. Георг занес руки, держащие пистолет, над тем, что должно было быть лицом Кирстен. И ударил со всей силы рукояткой пистолета. Один раз, два раза, три раза. Раздался треск костей. Хлынула кровь.

Атака прекратилась. Руки ослабли. Георг снова занес пистолет. Он словно ослеп и оглох. Им руководило только желание выжить. Но тут туман перед глазами рассеялся и он увидел перед собой лицо Кирстен. Разбитое в кровь. Он услышал булькающий звук, когда она пыталась дышать разбитым носом. Георг отвел взгляд от этой ужасной картины. Сглотнув подступившую к горлу тошноту, он поднялся на ноги и дрожащими руками прицелился Кирстен в лоб.

– Ключи, – сказал он. – Ключи от наручников.

Кирстен нащупала в кармане связку и бросила на пол.

– Ключи от второй лодки.

Она покачала головой.

– Что ты задумал? Поедешь спасать свою принцессу? Кем ты себя возомнил? Рэмбо? – глухо процедила она, сплевывая кровь. Она все еще не верила в свое поражение.

Георг, не колеблясь, нацелился Кирстен в бедро и выстрелил. Отдача была такая сильная, что он чуть не упал. Кирстен завопила.

– Ключи от лодки, – повторил Георг.

Она стонала и извивалась на полу, как раненое животное.

– В шкафу рядом с дверью, – выдавила она. – Ты бы их все равно нашел.

Георг поднял ключи и снял наручники. Он не осмеливался поднять глаза на стонущую Кирстен на полу. Как он мог избить ее и ранить из пистолета? Георг был в шоке от того, что произошло. И ему было стыдно. Он избил женщину. Женщину, с которой у него были почти дружеские, несмотря на обстоятельства, отношения. Усилием воли он запретил себе думать об этом. Подойдя к кровати, он сорвал простыню и разорвал на длинные лоскуты. Не глядя на Кирстен, положил импровизированные бинты на пол рядом с ней.

– Перебинтуй рану, – велел он.

Потом вышел из комнаты и запер за собой дверь на замок.