Когда Миа подошла, Бенджамин Бах сидел на ступеньках Национального театра. Он выглядел взволнованным, смотрел на часы, набирал что-то в телефоне, закуривал, стучал пальцами по ноге, оглядывался, словно боялся, что его заметят. Не лучшее место, чтобы остаться незамеченным, подумала Миа, на секунду остановившись за статуей Генрика Ибсена немного понаблюдать за Бенджамином.

Миа где-то видела его раньше, но не сразу вспомнила, где. Не в «Смотри и слушай», такие газеты она не читала, даже у зубного не пролистывала. Не то что бы у нее было что-то против них, просто ей было неинтересно то, что в них пишут. Пару раз журналисты оттуда крутились вокруг нее, но она, конечно же, отказалась. Правдивая история о Мии Крюгер. Звонивший ей журналист назвал это как-то так. Был ли это вообще журналист? Как это у них считается? Ты журналист, если пишешь про чужие сиськи или куда люди ездили отдыхать на Пасху? Должны же быть какие-то правила в этом. Как бы то ни было, она вежливо отказала им, хотя они предлагали ей чудесную поездку на юг на двоих, вы встречаетесь с кем-то сейчас? Миа посмеялась сама над собой, откусив кусочек яблока, купленного в киоске Нарвесен. Поездка на юг. Лучше они ничего не могли придумать? Это должно быть соблазнительно? Она должна была раскрыть им свою личную жизнь? За поездку на юг?

Бенджамин Бах, с сигаретой в зубах и закрыв один глаз, набирал смс. Он убрал телефон в карман, покрутил сигарету между пальцев, снова постучал себя по бедру, и только потом снова достал телефон. Вдруг до нее дошло. Тот самый кинофестиваль. Вот откуда она его помнит. Она видела его в фильме. Он играл следователя. Он как бы играл ее, ну или не совсем ее, например, Кима или Карри, мужчина-следователь, не начальник, но в штабе. Ему было некомфортно в этой роли. Миа доела яблоко, выбросила огрызок в урну и пошла к лестнице.

Увидев ее, Бенджамин Бах поднялся и широко улыбнулся.

– Добрый день, Миа, очень приятно, – сказал он, крепко пожав ей руку.

– И вам добрый, – сказала Миа, немного удивившись, что он вел себя, как будто знает ее.

Наверное, так делают в его кругах. Мы, те, кто в газетах и по телевизору, в одной лодке, у нас много общего и мы держимся вместе. Совсем не по душе Мии, но она притворилась, что ничего не заметила.

– Я забронировал нам столик в театральном кафе, вы не против? – спросил Бенджамин, потушив сигарету.

– Ну… Не думаю, что это займет много времени.

– Тогда ради меня, – подмигнул Бенджамин, чуть коснувшись ее руки. – Мне надо пообедать. Репетировал все утро, потом у меня детское представление, а вечером опять репетиции.

– А, вот как. Хорошо, я сыта, но могу посмотреть, как вы едите.

– Звучит отлично, – улыбнулся Бенджамин, подав ей знак следовать за ним через улицу.

Он, конечно же, знал официантку и болтал с ней всю дорогу до зарезервированного столика в театральном кафе. Он даже Мию ей представил. Девушка явно смущалась знакомиться с Мией, жать ей руку и говорить свое имя. Мии стало смешно – называйте меня по имени, по имени… Властная техника, но она пока не могла понять, достаточно ли он смышлен, чтобы понимать это, или нет. Может он просто такой человек. В своей области. Все очень лично, мило, мы знакомы, мы равны, выбери меня на роль, это моя работа.

Он был настоящим Казановой, это было видно. Миа надеялась, что Сюсанне не настолько глупа, чтобы связаться с этим типом. Что не из-за него она ревела тогда. Нет, вряд ли. Сюсанне нравились другие мужчины, постарше. Которые могли бы присматривать за ней. Не такие молодые. Миа была уверена, что Бенджамин Бах может играть роль сильного и заботливого, если потребуется. Сейчас он был скорее в роли такого, как бы точнее выразиться, невинного мальчика.

– Должен сказать, я удивился, когда вы позвонили, – сказал Бенджамин, сделав заказ. – О чем идет речь?

Миа подавила улыбку, в фильме у него была почти та же самая реплика.

– Это чистая рутина, – сказала Миа, сделав глоток воды.

– Слушаю вас, – сказал Бенджамин.

Он провел рукой по волосам и подмигнул ей. Она напомнила себе, что в следующий раз надо предупредить Сюсанне, чтобы держалась подальше от него.

– Это касается вашей прабабушки, Вероники Бах.

– Вот как? – сказал Бенджамин, подняв брови.

– Это же ваша прабабушка, не так ли? Вероника Бах, Ханстеенсгате 20, умерла два года назад?

– Все верно.

– Она жила там до смерти?

– Нет-нет, она много лет жила в доме престарелых.

– Хёвиквейен?

– Да-да. Почему вы спрашиваете?

– А кто жил на Ханстеенсгате 20?

– Это моя квартира. Я там живу уже семь лет.

– С тех пор как ваша прабабушка переехала в дом престарелых?

– Да.

– Вы унаследовали ее? Она записана на ваше имя?

– Нет, она записана на моего отца. Что вообще-то случилось? Почему вы меня об этом спрашиваете, Миа?

Опять называет по имени. Она чуть не сказала то, что думала. Действительно хорошая техника, надо запомнить.

– Как я уже сказала, это всего лишь рутина. – Миа сделала еще глоток воды. – В каком спектакле вы играете?

– Что? А, «Гамлет». Ну, мы репетируем. Еще я играю в детском спектакле и пробую себя в новом невероятном проекте молодого норвежского драматурга, ей всего двадцать два, очень талантлива, а мы собрались, чтобы помочь ей, ну, на общественных началах, если вы понимаете, о чем я, сыро, из недр, прямо с улицы…

– Понимаю, – кивнула Миа. – Куда приходила ее почта?

– Чья?

– Вероники Бах.

– Ее почта? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, ее почта приходила домой или в дом престарелых?

Бенджамин Бах был в замешательстве.

– Э-э-э, бóльшая часть приходила домой. Какую почту вы имеете в виду? Что-то приходило ко мне, и я пересылал ей или привозил с собой, когда навещал ее. О какой почте идет речь?

Миа достала из куртки листочек и передала через стол Бенджамину.

– Это ее номер мобильного?

Он взглянул на листочек и еще больше удивился.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Этот номер. Он принадлежал ей?

– У прабабушки не было мобильного, – сказал он. – Она ненавидела их. И зачем он ей, там же у всех выделенные линии.

Миа убрала листочек обратно в карман.

– Спасибо, – сказала она, поднявшись. – Это все что мне нужно было знать. Хорошо, что вы нашли время.

– И это все? – спросил Бенджамин, чуть ли не разочарованно.

– А, нет, еще кое-что. – Миа села обратно. – Кто унаследовал все за вашей прабабушкой?

– Мой отец.

– Не было ли речи о том, как бы это сказать, что она хотела завещать все свое имущество какой-то общине?

Бенджамин Бах притих. Поковырялся зубочисткой во рту и посмотрел в окно.

– Я обязан отвечать на это? – наконец произнес он.

– Нет, конечно, не обязаны, – сказала Миа, хлопнув его по руке. – Просто я занимаюсь большим делом, всплыло ее имя, и я не должна этого говорить, Бенджамин, но…

Она наклонилась ближе к нему.

– Мы так близки к разгадке, и если бы вы помогли мне, я, наверное, раскрыла бы его уже сегодня вечером.

– Большое дело?

Бенджамин тоже склонился ближе к ней и заговорил шепотом.

Миа кивнула и приложила палец к губам. Бенджамин кивнул в ответ. Отклонился назад и по-актерски притворился, что ничего не было.

– Это останется между нами? – сказал он, оглядевшись.

– Конечно, – прошептала Миа.

Бенджамин кашлянул.

– Мой отец очень гордый человек, если кто-то узнает об этом…

– Это останется между нами, – подмигнула Миа.

– Мы заключили сделку, – быстро сказал он.

– Какую сделку?

– Она изменила завещание прямо перед смертью.

– Сколько должно было отойти общине?

– Все, – кашлянул Бенджамин.

– Но вам удалось остановить ее?

Он кивнул.

– Отец нашел общину. Угрожал судебным иском. Предложил сумму. Так все и закончилось.

– Насколько большую сумму?

– Достаточно большую.

Миа изучающе посмотрела на молодого актера. Он выглядел искренне и невинно, но как бы то ни было, он был актером. У него был доступ к телефону Вероники Бах, и он только что сказал, что репетирует «Гамлета».

На мгновение она подумала, не забрать ли его в участок для дальнейшего допроса, но решила, что лучше будет установить за ним слежку. Они быстро выяснят, является ли Бенджамин Бах тем, за кого себя выдает.

– Большое спасибо, – сказала Миа и снова дотронулась до его руки. – Вы очень помогли нам.

Она поднялась и застегнула молнию на куртке.

– И это все? Вы не хотите ничего перекусить?

– Нет, спасибо. Увидимся, Бенджамин.

– Увидимся, Миа. Увидимся.

Миа надела шапку и вышла из кафе с улыбкой на лице.