Миа Крюгер перешла дорогу и пошла по Тёйенгата. Достала пастилку из кармана. Пыталась избегать газетных заголовков по пути. Прошла мимо еще одного киоска, выставившего ее жизнь на всеобщее обозрение. Все еще никаких следов мистической женщины. Фоторобот на главной странице. Женщины, которую видел пенсионер. Фоторобот был хороший. С показаниями свидетеля тоже было все нормально. Проблема в том, что это может быть кто угодно. Тысяча девятьсот телефонных звонков только в первый день. Люди думали, что это их соседка, коллега, племянница, или что они видели ее в очереди на паром позавчера. Телефоны в участке обрывали, и им пришлось сделать паузу и прекратить прием звонков. Пошли слухи, что время ожидания разговора с полицией растянулось до двух часов. Кто-нибудь видел Каролине и Андреа? Новые заголовки, большие фотографии девочек, словно в насмешку над ней. Ты не умеешь работать. Это твоя ответственность. Если девочки умрут, виновата будешь ты.

Откуда взялась эта кровь? Миа Крюгер не могла понять. Это не сочеталось. Не сочеталось со всем остальным. Они проверили кровь, она не принадлежала ни одной из девочек. Это даже не человеческая кровь. Это кровь свиньи. Преступница дразнила их, вот что она делала. Или он. Миа все еще не была до конца уверена. Что-то не совпадало. С той женщиной в Скюллеруде. С фотороботом. У нее было чувство, что все это просто игра. Смотрите, как у меня все просто получается. Я могу делать все что захочу.

Миа плотней укуталась в куртку и еще раз перешла улицу. Они ничего не нашли по белому «ситроену». Ничего по списку ранее осужденных. Людвиг и Карри отлично поработали с делом Хёнефосса, один из кабинетов на Марибуэсгате был от пола и до потолка завален фотографиями и заметками, но они так пока ничего и не нашли. Ведь речь шла о 860 сотрудниках больницы. На минуту, почти девятьсот человек. Не говоря уже обо всех остальных, кто имел доступ – пациенты, посетители, родственники. Тысячи людей все вместе. Наблюдение тоже ничего не дало. В то время в родильном отделении не было камер, только у выхода. Миа помнила, как сама часами смотрела записи, безрезультатно. Часами допросы и показания. Врачи, медсестры, пациенты, физиотерапевты, психологи, родственники, сотрудники ресепшена, уборщицы. Она лично говорила с сотней людей. Все были в одинаковом отчаянии. Как это могло произойти? Кто-то зашел в родильное отделение и вышел с маленьким ребенком на руках, оставшись незамеченным? Миа помнила, как высшие чины полиции обрадовались, когда тот швед повесился и «признался». Дело быстро закрыли. Замели под коврик. Позор всему отделу. Нужно было продолжать.

Миа пересекла еще одну улицу и зашла в задний дворик. Она давно тут не была, но все было по-прежнему. Зеленая дверь без вывески, запрятанная в незаметном уголке города. Она постучалась и стала ждать, пока кто-нибудь откроет. Они решили объявить о вознаграждении. Семьи и те, кто их поддерживает. Мунк был против этого, это бы только увеличило число несерьезных звонков, заняло бы линии людям, у которых есть важная информация, но они все равно так решили, вместе с адвокатами. Будь как будет. Может, это как-нибудь и поможет. Может быть, правильная сумма денег поможет вывести преступника из тени.

В двери открылось маленькое окошечко и показалось лицо мужчины.

– Да?

– Это Миа Крюгер. Чарли здесь?

Окошечко снова закрылось. Через пару минут мужчина вернулся. Открыл дверь и впустил ее. Это был новый охранник, раньше она его тут не видела. Типичный выбор Чарли: бодибилдер, большое мускулистое тело, татуированные бицепсы шире, чем ее бедра.

– Он внутри, – кивнул мужчина и показал на комнату.

Чарли Брун стоял за барной стойкой и широко улыбнулся, увидев ее. Он был все тем же. Может, немного постарел, взгляд стал усталым, но все такой же яркий, как обычно. Ярко накрашен, в ярко-зеленом платье с блестками и боа на шее.

– Миа Лунный Свет, – рассмеялся Чарли и обошел стойку, чтобы обнять ее. – Сколько лет сколько зим, как твои дела, girl?

– Хорошо, – кивнула Миа, присев.

В зале было мало народу. Всего шесть-семь человек, все в женской одежде. Леопардовые штаны и высокие каблуки. Белые платья и длинные шелковые перчатки. У Чарли можно выглядеть как тебе угодно, никому нет до этого дела. Свет был приглушен. Голоса тихие. Музыкальный автомат в углу играл Эдит Пиаф.

– Ты выглядишь жутко уставшей. Хочешь пива?

– Ты получил лицензию на угощения выпивкой?

– Ну, girl. Какие страшные слова ты произносишь, – подмигнул Чарли и налил ей пива. – Тебе маленькое или какое?

– Что значит «маленькое» у вас тут нынче? – улыбнулась Миа, отпив глоток.

– Это может значить то, что ты хочешь, – подмигнул он и протер стойку перед ней.

– Да уж, – продолжил он. – Тут теперь не так классно, как раньше. Мы стареем, знаешь ли; во всяком случае, Чарли стареет.

Он обернул зеленое боа вокруг шеи и потянулся за бутылкой на полке.

– Может, по «Егеру»?

Миа кивнула, снимая шапку и кожаную куртку. Хорошо зайти в теплое помещение. Спрятаться от мира на мгновение. Она часто зависала у Чарли, когда ее дело попало в СМИ. Миа зашла сюда однажды случайно и сразу же почувствовала себя как дома. Никаких любопытных глаз. Полный покой и безопасность, почти как в маленькой семье. Казалось, это было так давно, как будто в прошлой жизни. Теперь она не узнала никого из мужчин в женской одежде, сидящих вдоль красной стены.

Чарли нашел два стакана и налил «Егермейстер» в оба.

– За тебя, дорогая. Рад снова видеть.

– Взаимно, – улыбнулась Миа.

– Ты, конечно же, не постарела, – сказал Чарли.

Он поднял ее за подборок и стал разглядывать лицо.

– Какие скулы, girl. Тебе надо было не в полицию идти, а в модели. Серьезно! Чуть более здоровый образ жизни, для твоей кожи. И немного макияжа иногда можно, хоть ты и девочка. Вот я и сказал это. Мама Чарли всегда честен, знаешь ли.

– Спасибо, – сказала Миа, опустошив стакан.

По горлу разлилось тепло.

– Чарли, можно нам сюда бутылочку шампанского?

– Линда, что я говорил о выкриках?

Чарли повернулся к одному из мужчин за столиком. На том было коротенькое розовое платье, сапожки, перчатки и жемчужное ожерелье на шее. Ему было слегка за сорок, но двигался он как пятнадцатилетняя девочка.

– Ну ладно тебе, Чарли. Подыграй нам.

– Это приличное заведение, а не бордель в Амстере. Вам сменить бокалы?

– Нет, у нас еще есть, – ухмыльнулся мужчина, звавшийся Линдой.

– No class, – вздохнул Чарли и закатил глаза.

Он достал бутылку шампанского и принес ее к их столику. Открыл ее с хлопком на радость сидящим. Они зааплодировали и засмеялись.

– Ну вот, – сказал Чарли, вернувшись к Мии. – Я думал, мы тебя потеряли.

– Слухи о моей смерти сильно преувеличены, – подмигнула Миа.

– Немного красного и прикосновение, я и соглашусь, – ухмыльнулся Чарли. – О нет, это было так нагло. Нет, я такая нахалка.

Чарли Брун перегнулся через барную стойку и крепко ее обнял. Миа довольно улыбнулась про себя. Давно ее не обнимал большой плюшевый медведь в женской одежде. Это было приятно.

– Это было нагло с моей стороны? Ты прекрасно выглядишь, кстати. На миллион крон.

– Ладно тебе, – засмеялась Миа.

– На два миллиона.

– Ну хватит уже, Чарли.

– Десять миллионов. Еще по «Егеру»?

Миа кивнула.

– Рассказывай, – сказал Чарли, когда они оба осушили стаканы.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала Миа, достав из внутреннего кармана куртки фотографию.

Она толкнула ее через барную стойку к Чарли. Он надел очки и поднес фото под свет свечи.

– А, Ранди, – кивнул он. – Понятия не имел, что ты имеешь к этому какое-то отношение. Трагическая история.

– Он часто тут бывал? То есть она, извини.

Чарли снял очки и передал фото обратно.

– Да, случалось, – ответил он. – Периодически. Периодами она приходила часто, а потом пропадала на несколько месяцев. Рогеру было, как бы это сказать, не совсем комфортно с самим собой. Думаю, он изо всех сил пытался не превращаться в Ранди, но ты знаешь как это бывает, у него не получалось. Ему нужно было много выпить, чтобы раскрыть себя. Иногда мы были вынуждены просить ее уйти, другие гости смущались, знаешь.

– Есть идеи почему?

– Почему он прыгнул с крыши?

Миа кивнула. Чарли пожал плечами.

– Понятия не имею. Там снаружи нелегкий мир, вот все, что я могу сказать. Недостаточно быть нормальным. Трудно, когда общество требует, чтобы ты был одним человеком, а тело говорит совсем другое.

– Нет никого нормальнее тебя, – сказала Миа и подняла пиво со стойки.

Чарли ухмыльнулся.

– Я? Боже, я определилась с этим уже тридцать лет назад. Но не все такие, как я, понимаешь. Чувство вины, стыд и угрызения совести. У нас есть интернет в телефонах, мы отправляем космические корабли на Марс, но в душе и эмоционально мы все еще живем в средних веках. Но ты и сама все об этом знаешь.

– Знаю?

– Да, ты умная, поэтому так нравишься мне. И красивая, это, конечно, тоже важно, но главное – умная, тебе не надо ничего объяснять. Ты не хочешь стать премьер-министром, Миа? Научишь эту страну паре вещей?

– Думаю, ничего бы не вышло.

– Да, наверно. Ты слишком добрая.

Чарли посмеялся и налил им еще по стакану.

– Она всегда приходила сюда одна?

– Кто? Ранди?

Миа кивнула.

– В основном. Пару раз приходила с подругой, но я с ней не говорила.

– С мужчиной?

– Нет, с женщиной.

– Как она выглядела?

– Строгая. Статная. Темные волосы собраны в тугой хвост. Немного странный взгляд.

– Что значит странный взгляд?

– У нее были глаза разного цвета.

– Вот как.

Чарли кивнул.

– Голубой и карий. Очень странная. Холодная. Серьезная. Я немного обрадовался, когда он перестал приводить ее. У меня мурашки от нее были.

– Когда это было?

– Ммм, точно не припомню.

Чарли взял тряпку и опять стал протирать барную стойку.

– Через пару месяцев после того, как ты перестала сюда приходить, наверно. Кстати, а где ты была?

– Отрешилась от мира на некоторое время.

– Хорошо, что ты вернулась. Я скучал по тебе.

Чарли подмигнул и поднял стакан.

– Давай я выкину гостей? И мы напьемся, как в прежние времена?

– В другой раз, Чарли.

Миа надела куртку.

– Сейчас у меня очень много дел.

Она взяла ручку и написала свой номер на салфетке.

– Позвони мне, если вспомнишь еще что-нибудь, хорошо?

Чарли перегнулся через стойку и поцеловал ее в обе щеки на прощание.

– Don’t be a stranger.

– Обещаю, – улыбнулась Миа.

Она надела шапку и вышла в дождливый вечер в Осло. Поискала такси, но ни одного не было поблизости. Ну и ладно. У нее было время. Никто ведь не ждал ее в гостиничном номере. Она надела капюшон и пошла пешком. Зазвонил телефон – Габриэль Мёрк.

– Привет, – сказала Миа.

– Привет, это Габриэль. У вас есть минутка?

– Конечно. Ты все еще в офисе?

– Да.

– Тебе необязательно быть там круглыми сутками, разве Холгер тебе не сказал об этом?

– Да-да, я понимаю, но мне много надо сделать.

У Габриэля был уставший голос.

– Есть что-нибудь новое?

– Вообще есть. Мне пришло в голову, что можно восстановить удаленные сообщения, и я позвонил приятелю, «эппл»-гику.

– И?

– Не волнуйтесь. Я восстановил их.

– Все, что было в его телефоне?

– Ага.

– С ума сойти, как здорово. Что у нас там?

– И хорошие и плохие новости. Я нашел удаленные сообщения, но их немного. Телефон был довольно новым. Не могу прочитать их вслух, сможете посмотреть их завтра?

– Конечно. Они тоже анонимные или как?

– Нет, там есть отправитель.

– Кто он?

– Это не очевидно. Поэтому я и звоню. Мне надо взломать несколько баз данных, чтобы узнать, чей это номер.

– О чем идет речь?

На секунду на том конца повисла тишина.

– Нужно очень много.

– И?

– Эм, это запрещено. Мы должны запрашивать доступ. Что вы думаете об этом?

– Ты говорил Холгеру?

– Он не берет трубку.

– Мы не можем ждать, – сказала Миа. – Взламывай.

– Вы уверены?

– Да.

– Окей, – сказал Габриэль.

– Сразу же начнешь?

– Думал немножко поспать.

– Как хочешь, успеем сделать это и завтра утром.

– А могу и сейчас начать.

– Хорошо. Я не сплю.

– Отлично.

Миа положила трубку и пошла дальше. На улицах было пусто. В окнах было видно людей в свете от экранов телевизоров. Вдруг гостиничный номер показался ей еще менее заманчивым, чем раньше. Нет причин туда идти. Все равно она не уснет. Лучше пойти выпить еще пива. Попробовать собраться с мыслями.

В «Юстисене», к счастью, было мало народу. Миа заказала пиво и нашла столик в тихом уголке. Достала ручку с бумагой и посмотрела на чистый лист перед собой. Четыре девочки. Скоро исполнится шесть лет. Паулине. Юханне. Каролине. Андреа. Она написала имена наверху листа. Паулине. Исчезла из садика. Нашли в Маридален. Юханне. Исчезла из садика. Нашли у Хаделандсвейен. Каролине и Андреа. Похищены из дома. Где их найдут? Миа не видела связи. Ответ лежит где-то в другом месте. Рогер Баккен/Ранди. Сообщения. Глупо летать слишком близко к солнцу. Who’s there? Bye, bye, birdie.

Первое сообщение. Икар. Он сделал что-то, чего не должен был делать. Второе сообщение. Who’s there? Разве не целый ряд шуток так начинается? Knock, Knock. Who’s there? Doris. Doris, who? Doris locked, that’s why I’m knocking. Никакого смысла. Bye, bye, birdie. Любимый мюзикл у голубых. Татуировка орла. Пока, птичка.

Миа почувствовал мерзкий привкус во рту и заказала еще «Егера», чтобы смыть его. От алкоголя ей стало лучше. Она начала пьянеть, думать стало проще. Она взяла еще лист бумаги и положила его рядом с первым. Школьные рюкзаки. Книги. Бумага. Имена на первой странице. Кукольные платья. Я путешествую одна. Это одно и то же, – быстро написала она. Это совпадает. Кровь свиньи. Who’s there. Это не совпадает, подписала она снизу. Две из детского сада. Две из дома. Десять платьев. Одна женщина. Миа заказала еще пива. Мысли начали приходить в порядок. Голова прояснилась. Трансвестит. Женщина. Пол. Игра с полом? Неуверен в поле? Стыд. Вина. Я путешествую один. Первые символы дают ясную картинку интеллигенции. Рюкзак. Лента. Кукольные платья. Они не сочетались с остальным, просто какая-то глупость. Кровь свиньи? Who’s there? Она взяла еще лист и положила его рядом с двумя другими. Осушила бокал и заказала еще один. Тут что-то есть. Она уже подбиралась к этому. Она написала женщина наверху третьей страницы. Хёнефосс. Родильное отделение. Мыть и ухаживать за девочками. Наркоз. Сочувствие. Медсестра? Фоторобот. Похожа на всех остальных. Незаметная? Где можно спрятаться абсолютно в открытую? Она оставила на листе пустое место и написала что-то снизу. Холодная. Серьезная. Глаза разного цвета. Шизофрения? Одна в Маридален. Одна у Хаделандсвейен. Лес. Спрятана. Надо искать. Надо работать. Надо охотиться. На виду, но спрятана. Хочет показать, что она сделала, но не так отрыто, чтобы не нужно было искать. Кровь свиньи? Who’s there? Почему так чисто вначале? Серьезно? Почему так грязно потом? Несерьезно? Миа заказала еще, взяла новый лист. Мысли потекли, тут что-то было. Она чувствовал привкус этого, но не видела полностью. Гордость. Смотрите на меня. Смотрите, что я сделала. А-не ЙВ. Вы ничего не можете, и я докажу это. Я против вас. Игра. Почему так чисто вначале и так грязно потом? Кровь? Свиная кровь? Как в кино. Театрально. Не по-настоящему. Не смотрите на это. Все прояснилось. Поток мыслей не останавливался. Вот оно. Ненастоящее. Не смотрите на это. Миа записывала быстрее и быстрее, почти забывая пить. Не смотрите на это. Не все имеет значение. Не то, что как в кино. Не театральное. Это нечестное. Ненастоящее. Не подходит. Смотрите только на то, что подходит. То, что правда. Какие символы на что указывают? К чему мы относимся, а к чему нет? Вот в чем эта игра?

Миа ухмыльнулась самой себе, даже не заметив этого. Она была далеко отсюда. Очень далеко. Города нет. «Юстисена» нет. Столика нет. Пива нет. Скакалка, да. Школьные рюкзаки, да. Кукольные платья, да. Я путешествую одна, да. Наркоз, да. Свиная кровь, нет, ненастоящее. Bye, bye, birdie – нет, неважно. Летать слишком близко к солнцу – нет, неважно. Who’s there?

– Миа?

Миа подскочила на стуле. В замешательстве огляделась, не понимая где она.

– Извини, я тебя отвлекаю?

Реальность медленно возвращалась к Мии. Пиво вернулось. Комната вернулась. У ее столика стояла Сюсанне, с мягкими волосами, в насквозь промокшей куртке и с грустными глазами.

– Привет, что-то случилось?

– Я могу присесть? Вижу, ты работаешь. Я не отвлекаю тебя?

Миа не успела ответить. Сюсанне сняла куртку и опустилась на стул, как мокрая кошка.

– Садись, – сказала Миа. – Я только за. Там сильный дождь?

– И снаружи, и внутри, – вздохнула Сюсанне, подперев подбородок руками. – Не знала, куда пойти, и пришла сюда, думала, вдруг найду тебя здесь.

– Я тут и оказалась. Хочешь пива?

Сюсанне молча кивнула. Миа встала и пошла к бару. Принесла два пива и два стакана «Егера».

– Ты книгу пишешь? – спросила Сюсанне и улыбнулась из-под челки.

– Нет, это по работе, – сказал Миа.

– Хорошо, потому что вот это уже занято, – она показала на одну из фраз на листочке.

– Занято? Что ты имеешь в виду? Откуда это?

– Это вступительная реплика в «Гамлете».

Сюсанне убрала волосы за уши и сделала глоток пива.

– Уверена?

Сюсанне посмеялась.

– Ну, конечно, уверена. Я же все-таки ассистент режиссера. Должна знать текст.

– Нет-нет, я ничего такого не имела в виду. Но ты серьезно?

Сюсанне прокашлялась и внезапно превратилась в ту театральную Сюсанне из Осгордстранда.

– Who’s there? Nay, answer me, stand and unfold yourself. Long live the king!

Она сделал еще глоток пива и вдруг засмущалась.

– Это ненастоящее. На это не нужно смотреть, – тихо сказала Миа.

– Что?

– Нет, ничего. Что случилось? Почему ты такая грустная?

Сюсанне опять вздохнула. Снова выпустила волосы из-за ушей и спрятала за ними лицо.

– Да, та же старая история. Я дура.

Теперь Миа видела, что подруга уже порядочно напилась. Она гундосила и с трудом доносила стакан до рта.

– Актеры. Как вообще можно полагаться на актеров? – продолжила она. – Они говорят, что любят тебя, на следующий день уже не любят, а еще через день снова любят, а когда ты снова им веришь, они ложатся в постель с молоденькими девочками из бригады осветителей. Разве это люди?

– Двуличие, – сказала Миа. – Непросто узнать, где правда.

– Лживые подлецы, – громко сказала Сюсанне.

Ее голос разлился по всему бару, и некоторые оглянулись на них.

– Это уже слишком, тебе не кажется? – сказала Миа и взяла подругу за руку.

– Всегда слишком. Все повторяется. Вечный танец по кругу, как в «Пер Гюнте» Ибсена. Снова и снова, и вдруг жизнь заканчивается, а любовь так и не пришла.

– Ты пьяна, – сказала Миа, погладив ее по руке. – Болтаешь чепуху. Пойдем, уложим тебя спать?

Миа и сама сильно опьянела. Она осушила стакан с пивом и смотрела на Сюсанне, пытающуюся отпить из своего.

– Я всегда должна ехать домой одна, – сказала Сюсанне, вытерев слезу.

У Мии зазвонил телефон. Снова Габриэль Мёрк. Миа посмотрела на Сюсанне.

– Ответь, – сказала Сюсанне. – Господи, не все так плохо, я просто ною.

– Точно?

– Боже, ну конечно.

– Я сейчас вернусь.

Миа взяла трубку и вышла во двор.

– Да?

– Это Габриэль.

– Что у нас?

– Еще один тупик.

– Ты ничего не нашел?

– Нашел. Номер принадлежит Веронике Бах.

– Превосходно, Габриэль. Кто она?

– Вопрос скорее, кем она была? Веронике Бах было девяносто четыре года. Она умерла в 2010 году.

– Как это возможно?

– Она была старая.

– Да я понимаю, но как возможно, что ее телефон использовался два месяца назад, если она умерла в 2010?

– Не представляю, Миа. Уже плохо соображаю. Не спал уже тридцать часов.

– Иди, поспи немного. Поговорим завтра.

Она положила трубку и снова вошла в бар. Сюсанне уже не сидела за столиком, а, покачиваясь, стояла у барной стойки. Пыталась убедить бармена, что она достаточно трезва, чтобы заказать еще одно, но он не уступал. Миа сложила свои листочки, надела кожаную куртку и вывела ее из бара.

– Я не пьяная, – прогундосила Сюсанне.

– Думаю, тебе лучше поспать у меня сегодня, – сказала Миа.

Она обняла подругу за плечи и аккуратно повела по мокрым улицам в гостиницу.