Книга: Англичанка
Назад: 4 Гостиница «ЦАРЬ ДАВИД», Иерусалим
Дальше: 6 Музей Израиля, Иерусалим

5
Гостиница «ЦАРЬ ДАВИД», Иерусалим

Запись продолжалась семь минут и двенадцать секунд, и все это время взгляд Мадлен Хэрт оставался прикован к точке чуть слева от камеры — словно она отвечала на вопросы ведущего передачи. Напуганная и изможденная, она неохотно рассказывала, как первый раз встретилась с премьер-министром во время его визита в штаб Партии. Ланкастер лестно отозвался о работе Мадлен и два раза приглашал ее на Даунинг-стрит, где она лично отчитывалась о делах Партии. Именно под конец второй встречи премьер и признался Мадлен, что она интересна ему не только как молодой специалист. Первый раз они перепихнулись в номере манчестерского отеля; потом, стоило Диане Ланкастер покинуть Лондон, и старый друг премьер-министра тайно привозил Мадлен к нему домой, на Даунинг-стрит.
— И вот, — мрачно подытожил Сеймур, глядя на погасший экран ноутбука, — неизвестный шантажист решил покарать премьер-министра Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии за грехи. Грубо и примитивно.
— Напротив, Грэм. Кто бы ни стоял за шантажом, он знает о внебрачных связях премьера. Любовница исчезла с Корсики бесследно. Похититель весьма и весьма умел.
Сеймур молча извлек диск из привода.
— Кто еще в курсе? — спросил Габриель.
Сеймур рассказал, как вчера утром на пороге дома Саймона Хьюитта оставили конверт, как Хьюитт отправился с ним к Джереми Фэллону, а вместе они встретились с Ланкастером в кабинете последнего. Габриель, еще недавно живший в Англии, прекрасно знал, о ком речь: Хьюитт, Фэллон и Ланкастер — святая троица британской политики. Хьюитт — мастер манипуляций общественным мнением, Фэллон — хитроумный стратег и тактик, и наконец, Ланкастер — политический талант в чистом виде.
— Почему Ланкастер обратился к тебе? — спросил Габриель.
— Наши отцы вместе служили в разведке.
— Уверен, не только поэтому.
— Ты прав, — признал Сеймур. — Вторую причину зовут Сиддик Хусейн.
— Боюсь, мне это имя ни о чем не говорит.
— Неудивительно. Несколько лет назад моими стараниями Сиддик исчез, будто в черной дыре. Больше о нем никто ничего не слышал.
— Так кем он был?
— Сиддик Хусейн, родом из Пакистана, жил в районе Тауэр-Хамлетс. Попал в поле нашего зрения в 2007 году, после взрывов в метро, когда мы наконец пришли в себя и начали разгонять толпы исламских радикалов. Ты помнишь те дни, — горько произнес Сеймур. — Тогда левые и пресса требовали от нас разобраться с террористами на нашей собственной земле.
— Продолжай, Грэм.
— Сиддик снюхался с известными экстремистами, часто появлялся в Ист-Эндской мечети. Его мобильный номер всплывал буквально везде. Я передал копию его досье в Скотланд-Ярд, но в контртеррористическом отделе мне сказали: материалов для возбуждения дела мало. А потом Сиддик совершил нечто, что дало мне повод действовать самостоятельно.
— И что же?
— Заказал билет на рейс до Пакистана.
— Большая ошибка.
— Смертельная, если быть совсем точным, — мрачно поправил Габриеля Сеймур.
— Что случилось?
— Мы проследили за Сиддиком до Хитроу и убедились, что он сел на свой рейс до Карачи. Затем я втихую позвонил своему другу в Лэнгли. Думаю, ты его помнишь.
— Эдриану Картеру?
Сеймур кивнул. Эдриан Картер был директором Национальной секретной службы ЦРУ и курировал всемирную антитеррористическую деятельность своей конторы, вел некогда секретные программы по задержанию и допросу особо опасных преступников.
— Группа Картера три дня пасла Сиддика в Карачи, — продолжил Сеймур. — Потом накинула ему на голову мешок и первым же контрабандным рейсом вывезла из страны.
— Куда?
— В Кабул.
— На базу «Солт-Пит»?
Сеймур медленно кивнул.
— Долго он продержался? — спросил Габриель.
— Смотря кого спрашивать. Если верить отчету ЦРУ, Сиддика нашли мертвым в камере спустя десять дней после прибытия в Кабул. Его семья в исковом заявлении утверждает, будто он погиб, не выдержав пыток.
— Как с этим связан премьер-министр?
— Когда родственники Сиддика потребовали от МИ-5 предоставить все материалы по делу, Ланкастер отказал им — якобы это вопрос национальной безопасности. Так он спас мою карьеру.
— И вот ты стремишься вернуть долг, спасая его шкуру? — Сеймур не ответил, и Габриель заметил: — Добром это не кончится, Грэм. Тебя затаскают по инстанциям.
— Я сразу дал понять: если дойдет до этого, я утяну за собой всех, даже Ланкастера.
— Я всегда знал: ты далеко не наивный мальчик, Грэм.
— Какой угодно, только не наивный.
— Тогда поезжай назад, в Лондон, и скажи премьер-министру: пусть берет жену в охапку и выступит перед телекамерами, с официальным обращением к похитителям и просьбой освободить несчастную девушку.
— Поздновато. И потом, я, наверное, покажусь тебе старомодным, однако мне не по нутру, когда лидера моей страны шантажируют.
— А лидер твоей страны в курсе, что ты в Иерусалиме?
— Он даже знает, что я отправился к тебе.
— Почему я?
— Если на поиски отправятся агенты МИ-5 или МИ-6, информация об этом просочится наружу, точно так же, как просочилась информация о Сиддике Хусейне. К тому же ты чертовски хорош, когда надо кого-то или что-то найти, — тихо добавил Сеймур. — Древние столпы, украденные картины Рембрандта, секретные объекты по обогащению урана.
— Прости, Грэм, но…
— А еще ты в долгу перед Ланкастером, — оборвал Габриеля Сеймур.
— Я?
— Кто, по-твоему, позволил тебе скрываться в Корнуолле под чужим именем, когда тебе отказали все остальные страны? Кто позволил нанять британского журналиста, когда тебе потребовалось внедриться в иранскую цепочку поставки урана?
— Не думал, что вы все записываете на мой счет, Грэм.
— Не записываем. Иначе ты вогнал бы себя в такие долги…
Повисла неловкая пауза, словно обоих шпионов смутил тон последних фраз, которыми они обменялись. Сеймур уставился в потолок, Габриель — в записку: «У вас семь дней — после девчонка умрет».
— Как-то расплывчато, не находишь?
— Зато эффективно, — ответил Сеймур. — Внимание Ланкастера привлечь удалось.
— Никаких требований?
Сеймур покачал головой.
— Очевидно, цену назовут в самый последний момент, доведя Ланкастера до такого отчаяния, что он, желая спасти карьеру, согласится без раздумий.
— И во сколько сегодня оценивается ваш премьер?
— Последний раз, когда я проверял его счета, — проказливо ответил Сеймур, — сумма на них приближалась к ста миллионам.
— Фунтов?
Сеймур кивнул.
— Джонатан Ланкастер сделал миллионы, работая в Сити, миллионы получил в наследство и женился на миллионах в лице Дианы Болдуин. Он просто идеальная цель для шантажа: человек, у которого денег больше, чем нужно, и которому есть что терять. Диана и дети живут в плотном кольце охраны на Даунинг-стрит, к ним не подобраться, зато любовница премьера… — помолчав немного, Сеймур закончил: — …любовница премьера — совсем другое дело.
— Полагаю, жену Ланкастер в известность не ставил?
Сеймур сделал неопределенный жест рукой, давая понять: в брачные дела премьера он не суется.
— Ты когда-нибудь расследовал похищения, Грэм?
— После Северной Ирландии — нет. Да и то, тогда я имел дело с ИРА.
— Политическое похищение отличается от обычного. Если мотивы политические, то мы имеем дело с человеком рациональным, который желает, чтобы освободили его пленных товарищей или изменили политический курс государства. Террорист похищает важного политика или автобус, полный детей, и держит их плену, пока требования не выполнят. А вот обычный преступник жаждет наживы. Если ему заплатить, он потребует еще, и еще, и еще — до тех пор, пока не выдоит жертву досуха.
— Значит, нам остается одно.
— Что?
— Найти девушку.
Габриель отошел к окну и посмотрел на Храмовую гору. Он словно вновь перенесся в недра плато, на глубину ста шестидесяти семи футов — когда держал истекающего посреди святыни кровью Эли Лавона. Несколько долгих ночей провел Габриель у койки товарища, поклялся никогда больше не ступать на поле незримой битвы. Однако приехал старый друг и просит об услуге. Габриель не мог придумать, как отправить того домой с пустыми руками. Единственный сын переживших холокост евреев, он не привык разочаровывать людей. Просто так сказать «нет» Габриель не мог.
— Даже если получится разыскать девушку, — сказал он наконец, — у похитителей останется видео с признанием.
— Стоит британской розе возвратиться на родную землю, и эту запись будут рассматривать совершенно иначе.
— Только если роза Англии не решит во всем сознаться.
— Не посмеет, она верна Партии.
— Ты понятия не имеешь, через что она прошла, — возразил Габриель. — Вдруг ей промыли мозги?
— Может быть, — признал Сеймур. — Но мы опережаем события. Эта беседа окажется бессмысленной, если ты и твоя служба не возьметесь отыскать для меня Мадлен Хэрт.
— Не в моей власти предоставлять израильскую разведку в твое распоряжение, Грэм. Она в ведомстве Узи.
— Узи уже давно согласился, — невыразительно произнес Сеймур. — Как и Шамрон.
Габриель недоверчиво взглянул на него.
— Если бы Ари Шамрон не знал, ради чего я приехал, он бы меня к тебе и на милю не подпустил. Разве не так? — спросил Сеймур. — Он же трясется над тобой.
— Забавно же он надо мной трясется. Правда, когда дело касается меня, есть в Израиле еще один человек, воля которого перевешивает мнение Шамрона.
— Твоя супруга?
Габриель кивнул.
— У нас всего семь дней. Потом девушку убьют.
— Шесть дней, — поправил Сеймура Габриель. — Девушка может быть где угодно, в любой точке мира, а у нас — ни зацепки.
— Вот тут ты слегка ошибаешься.
Сеймур достал из портфеля две предоставленные Интерполом фотографии: мужчина, с которым Мадлен обедала в день своего исчезновения. Тот, чьи туфли не оставляли следов. О котором все позабыли.
— Кто это? — спросил Габриель.
— Хороший вопрос. Найдешь этого человека — найдешь, я думаю, и Мадлен Хэрт.
Назад: 4 Гостиница «ЦАРЬ ДАВИД», Иерусалим
Дальше: 6 Музей Израиля, Иерусалим