Обучение Михаила Абрамова, будущего сотрудника нефтедобывающей компании «Волгатек-Нефтегаз», началось следующим утром в девять часов. Первым его учителем стал не кто иной, как Виктор Орлов. Как ни противился Габриель, олигарх приехал в Суррей на «майбахе» в сопровождении охраны на «лэнд-ровере». Появление мини-кортежа вызвало небольшой переполох в Грейсвуде, и до конца дня по деревушке гулял слух, якобы к ним нагрянул сам премьер-министр. Однако Джонатан Ланкастер даже близко не подъезжал к Грейсвуду; тем утром он отправился в Шеффилд. Последний опрос показал, что премьер здорово обходит кандидата от оппозиции. Самый именитый политический обозреватель Великобритании предсказывал ему победу исторического масштаба.

Орлов приехал на явку и следующим утром, и утром третьего дня. Его лекции отражали собственный уникальный характер олигарха: блестящий ум, надменность, самоуверенность, снисходительность. С Михаилом он разговаривал в основном по-английски, изредка употребляя русские фразочки, понять которые мог лишь Эли Лавон. Порой он и вовсе смешивал оба языка, создавая этакий причудливый новояз — англусский, как окрестили его члены группы. Олигарх был неутомим, невыносим и просто очарователен. С ним приходилось считаться. Это был Орлов в действии.

Курс он начал с урока истории: о жизни под гнетом советского социализма, о падении империи, эпохе беззакония и власти олигархов. К всеобщему удивлению, Орлов признал: он и ему подобные сами же посеяли семена своей гибели — ибо разбогатели чересчур быстро и тем спровоцировали возвращение авторитаризма. Нынешний президент России, по словам Орлова, не признавал иной идеологии и системы взглядов, кроме опоры на голую силу и власть.

— Он натуральный фашист, — сказал Орлов. — Созданный мною.

На четвертый день началась вторая фаза экспресс-обучения Михаила, когда ему преподали то, что Эли Лавон назвал кратчайшим курсом бизнес-магистратуры в истории. Наставником Михаила стал тель-авивский профессор, окончивший Уортонскую школу бизнеса и некоторое время проработавший в «Эксон-Мобил», а после вернувшийся в Израиль. Семь долгих дней он посвящал Михаила в основы управления бизнесом: бухгалтерия, статистика, маркетинг, финансы компании, управление рисками. Михаил схватывал все на лету — впрочем, никто не удивился, ведь он был сыном именитых советских академиков. В конце курса профессор сказал, что Михаила ждет блестящее будущее, хотя и понятия не имел, какое именно. Затем с радостью подписал договор о неразглашении и ближайшим рейсом вылетел в Израиль.

Пока Михаил грыз гранит новой науки, остальные члены группы тщательно разрабатывали ему легенду. Создавали образ, подобно тому, как писатель прописывает персонажа на страницах романа: происхождение и образование, любовь и потери, победы и разочарования. Правда, долго не могли придумать имя: оно должно было быть одновременно западноевропейским и русским. Наконец Габриель нашел вариант: Николас Эйвдон, английский вариант Николая Авдонина. С благословения Грэма Сеймура, Михаилу состряпали поддельный британский паспорт с внушительным списком поездок и резюме под стать. Затем, когда Николай разобрался с учебой, его посвятили в детали жизни, которой он никогда не жил: дом в зеленом пригороде Лондона — куда он ни разу не наведывался; Оксфордский колледж — в котором он не провел и часа; офисы в неизвестной буровой компании в Абердине — от которой он не получил ни фунта зарплаты. Михаила даже «слетали» в Америку, дабы он мог вспомнить, каково бродить холодным осенним днем по Кембриджу, хотя он ни разу не ступал по улицам Кембриджа — ни осенью, ни в какое другое время года.

Оставалось заняться внешностью, изменить ее до неузнаваемости. Иначе лицо Михаила вспомнили бы друзья «Волгатека» из СВР. Вариант с пластической операцией отмели сразу — восстановительный период мог затянуться, да и сам Михаил просто не позволил бы резать свое лицо. Приемлемое решение нашла Кьяра: на мониторе компьютера она показала Габриелю фото Михаила для поддельного паспорта, нажала всего одну кнопку, и лицо на снимке заметно преобразилось.

— Просто не узнать, — признал Габриель.

— Пойдет ли Михаил на это?

— Я позабочусь, чтобы у него не осталось выбора.

Тем же вечером Михаил в присутствии всей команды обрил голову. То же сделали Яаков, Одед и Мордехай. Габриель побриться налысо отказался, мол, его чувство солидарности так далеко не распространяется. На следующее утро женщины взяли Михаила с собой за покупками в Лондон — результату удивились многие в Конторе. Когда они вернулись в Грейсвуд, Михаила уже ждал Виктор Орлов, устроивший своему студенту последний экзамен. Испытание Михаил прошел блестяще, в честь чего Орлов открыл несколько бутылок любимого «Шато Петрюс». Когда он поднял бокал, готовый произнести тост, в саду раздался выстрел из «беретты» с глушителем.

— Что это было? — спросил олигарх.

— Думаю, на ужин будет рыба, — заметил Михаил.

— Что же вы не предупредили? Я бы привез отличного «Сансера».

Получив британский паспорт, Виктор Орлов прикупил контрольный пакет акций загибающейся газеты — уважаемого лондонского «Файненшл джорнал», — дабы подняться в глазах высшего общества. Довольно много работников редакции, включая признанную следственную журналистку Зои Рид, уволились в знак протеста; прочие остались — отчасти потому, что податься было некуда. По условиям договора о собственности, Орлов согласился не лезть в дела газеты и никак не влиять на редакционное содержание. Худо-бедно он с этим условием справлялся, хотя его так и подмывало обратить перо в меч и разгромить недругов в Кремле.

Впрочем, он не чурался время от времени названивать редакторам и подкидывать новостишки — особенно если это касалось его бизнеса. Так и вышло, что через три дня где-то в глубине очередного выпуска появилась небольшая заметка о новом сотруднике компании с ограниченной ответственностью «Виктор Орлов инвестментс». Утром того же дня в пресс-релизе Виктор Орлов подтвердил: новый сотрудник — тридцатипятилетний Николас Эйвдон — возглавит энергетическое направление ВОИ вместе с отделом торговли нефтяными фьючерсами. К вечеру поползли такие слухи, что Орлов не устоял перед искушением в кои-то веки появиться на канале Си-эн-би-си с опровержением домыслов. Выступил он неубедительно, и один видный обозреватель даже сказал: дескать, вопросов стало еще больше.

Никто в лондонских финансовых кругах так и не узнал, что слухи о приближающейся пенсии Орлова сфабрикованы группой мужчин и женщин, засевших в уединенном особняке в графстве Суррей. Не знали финансисты и того, что ту же порцию дезинформации впрыснули в жилы московского бизнес-сообщества и что яд достиг мозга — верхушки государственной нефтяной компании «Волгатек». Знали о том лишь Габриель и его команда — из едкого письма, написанного Алексеем Ворониным главе гданьского филиала. Эли Лавон распечатал е-мейл и за ужином перевел с листа для всей группы даже те пассажи, которые за столом и в приличной компании звучать не должны. В ответ Габриель откупорил последнюю бутылку «Петрюс» и налил всем по бокалу. В конце концов начало вышло благоприятное: Михаил стал преемником Орлова, и «КГБ-Нефтегаз» обратил на него свое бдительное око.