Девять дней Габриель мысленно пытался написать портрет этой девушки. Она была у́гольным наброском, именем из впечатляющего досье, одолжением старому другу, и вот, спустя долгое время, пленница сидела перед ним. Та, ради которой он пытал и убивал, словно позировала ему для портрета. На ней был темно-синий спортивный костюм, парусиновые чешки; Мадлен заметно похудела — после того, как сделала признание на видео, и даже после того, как ее последний раз сфотографировали для доказательства жизни. Волосы у нее отросли где-то на дюйм, Мадлен собрала их в жидкий хвостик. Скулы проступали из-под кожи острыми гранями, под серо-голубыми глазами залегли темные круги. Руки Мадлен осторожно сложила на коленях; на запястьях практически не осталось мяса — кожа да кости; ногти она обкусала. Впрочем, даже в таком виде Мадлен умудрялась сохранять ореол достоинства и властности. Теперь ясно, почему Джереми Фэллон прочил ей место в парламенте и почему Ланкастер рискнул всем ради связи с ней. Да ведь и сам Габриель рисковал ради нее жизнью.

— Я пришел, чтобы спасти вас, Мадлен, — ответил наконец Габриель. — Конец уже близок.

— Вы хотели убедиться, что я все еще жива?

Помедлив немного, Габриель кивнул.

— Ну, вот она я, живая, — сказала Мадлен. — По крайней мере, так кажется. Порой я в этом не уверена. Не знаю даже, который час, какой сегодня день недели, число месяца. Не знаю, где я.

— Думаю, мы во Франции. Где-то на севере.

— Думаете?

— Меня привезли сюда в багажнике.

— Меня тоже долго возили в багажнике, — сочувственно призналась Мадлен. — Еще я помню, как меня перевозили на лодке, через несколько часов после похищения. Правда, я не уверена. Мне что-то вкололи, потом в голове все перемешалось.

Габриель решил, что за ними следят, и потому не стал сообщать Мадлен, что с Корсики на материк, на моторной яхте «Лунный танец» с помощью контрабандиста Марселя Лакруа, ее увез тот самый друг, с которым несколькими часами ранее она обедала в «Ле Пальмье». Габриелю о многом хотелось расспросить Мадлен: о человеке по имени Поль, где она с ним повстречалась, в каких отношениях с ним состояла?.. Вместо этого он спросил, помнит ли Мадлен обстоятельства похищения.

— Меня схватили по дороге из Пьяны в Кальви. — Мадлен замолчала. — Вы были там?

— На Корсике?

— Да.

— Ни разу.

— Там очень мило, поверьте, — сказала она как настоящая англичанка. — В общем, я гнала по дороге, как обычно, превышая скорость. После слепого поворота мне наперерез выехала машина. Я успела затормозить и все равно врезалась в нее очень сильно. Синяки и царапины еле зажили. — Она потерла тыльную сторону ладони. — Сколько прошло? — спросила она. — Давно я в заложницах?

— Пять недель.

— И только? Казалось, дольше.

— С вами хорошо обращаются?

— Разве по мне видно, что со мной хорошо обращаются?

Габриель не ответил.

— Кормили всегда хлебом, сыром и консервированными овощами. Как-то дали кусочки цыпленка, — добавила она, — и меня стошнило. Больше мяса не приносили. Я попросила приемник, но мне отказали. Просила книги или газеты, чтобы следить за событиями в мире, — мне и этого не дали.

— Не хотели, чтобы вы читали новости о себе.

— И что обо мне пишут?

— Вы пропали без вести… вот и все.

— А что с тем ужасным признанием на видео?

— Его никто не видел. Кроме премьер-министра и его ближайших помощников.

— Джереми?

— Да.

— Саймон?

Габриель кивнул.

— А вы? Вы ведь тоже его просмотрели?

Габриель ничего не сказал. Мадлен остервенело чесала тыльную сторону ладони, словно пытаясь наказать себя. Габриель хотел остановить ее, но не мог — руки по-прежнему были связаны.

— У меня не было выбора, пришлось сознаться, — сказала наконец Мадлен.

— Знаю.

— Мне пригрозили смертью.

— Знаю.

— Сначала я врала, поверьте. Врала, будто между мною и Джонатаном ничего не было, однако они знали все: время, дни, места… Все.

Тут она замолчала и озадаченно уставилась на Габриеля.

— Вы ведь не англичанин.

— Простите, — ответил Габриель.

— Вы из полиции?

— Я друг премьер-министра.

— Значит, шпион?

— Можно и так сказать.

Мадлен улыбнулась. Некогда ее улыбка была прекрасной, однако сейчас в ней читалось нечто безумное. В конце концов Мадлен поправится, только это займет время, решил Габриель.

— Мадлен, пожалуйста, не надо, — попросил он.

— Чего не надо?

— Руки.

Девушка уставилась на свои кисти — она расчесала их до крови.

— Простите, — смиренно извинилась она и сцепила пальцы, да так сильно, что побелели костяшки. — Зачем меня похитили?

— Ради выкупа.

— Они шантажируют Джонатана?

Габриель кивнул.

— Сколько просят?

— Это неважно.

— Сколько? — настаивала она.

— Десять миллионов.

— Господи, — прошептала Мадлен. — Он согласился?

— Не раздумывая.

— И что дальше?

— Мы придумаем, как обменять деньги на вас, чтобы обе стороны остались довольны.

— Много это займет?

— Осталось недолго.

— А именно?

— Я сделаю все, что потребуется, чтобы к утру вытащить вас отсюда.

— Боюсь, мне это ни о чем не говорит.

— Еще несколько часов.

— А потом?

— Мы отвезем вас в безопасное место, там вы отдохнете и приведете себя в порядок. После отправитесь домой.

— Куда? — переспросила Мадлен. — Мне не будет жизни. Все из-за одной глупой ошибки…

— О выкупе и интрижке никто не узнает. Для всех ничего как будто не произошло.

— Это пока пресса не разнюхает. Тогда меня разорвут на части. Так они поступают. Так все поступают.

Габриель хотел было ответить, однако тут в дверь постучали — с силой, два раза. Мадлен дернулась, и желудок у Габриеля будто ухнул в пустоту. Девушка быстро надела ему на голову мешок. Должно быть, и себе тоже надела, однако Габриель этого уже не видел — ткань была очень плотная.

— Вы не представились, — вспомнила вдруг Мадлен.

— Это неважно.

— Я ведь любила его. Очень любила.

— Знаю.

— Больше я здесь не выдержу.

— Знаю.

— Вы должны меня забрать.

— Заберу.

— Когда?

— Скоро.

Перед тем, как уложить Габриеля в багажник, с него сняли наручники. Машина поехала по той же неровной грунтовой дороге, провалилась в ту же выбоину, зато после выбралась на асфальтированную трассу. Снаружи, наверное, шел проливной дождь, потому что в ниши для колес беспрестанно хлестала вода. Габриель постепенно задремал, убаюканный плеском. Ему приснилась Мадлен — она расчесала руки до самой кости.

Десять минут спустя машина остановилась, и он проснулся. Женщина заглушила мотор, выбралась из салона и ушла. Цокот каблуков стих; барабанил по кузову «пассата» ливень; гремел и шипел прибой. На какое-то мгновение Габриель испугался, что его бросят здесь подыхать страшной смертью погребенного заживо. Потом зазвонил телефон.

— Мы же сказали: приходи без прикрытия, — напомнил голос.

— Вы же не думали, что я оставлю десять миллионов евро без присмотра?

— Впредь поступай, как мы скажем, иначе девка умрет.

— Обещаю.

В трубке послышался шелест клавиш.

— К крышке приклеен запасной ключ. Возвращайся в отель и жди звонка.

— Сколько ждать?

Связь прервалась. Габриель оторвал от изнанки крышки ключ и отпер багажник. В лицо ему тут же хлынул дождь.