Был уже второй час ночи, когда Габриель покинул Даунинг-стрит. Грэм Сеймур предложил подвезти его, но Габриель хотел пройтись пешком — он уже много месяцев не был в Лондоне и думал, что влажный ночной воздух пойдет ему на пользу. Он вышел через черный ход и направился на запад, в сторону Найтсбриджа. Потом прошелся вдоль Бромптон-роуд до Южного Кенсингтона. Нужный адрес хранился в глубине необъятной памяти: Виктория-роуд, дом 59 — последнее известное пристанище дезертира из спецназа ВДС и профессионального убийцы Кристофера Келлера.

Это был небольшой основательный дом с воротами из кованого железа и аккуратным крыльцом под белой дверью. Во внешнем дворике цвели цветы, а в окне гостиной светил одинокий огонек. В щель между занавесками Габриель разглядел мужчину — доктор Роберт Келлер сидел в «крылатом» кресле, то ли уснув, то ли читая газету. Он был чуть моложе Шамрона, однако жить ему оставалось недолго. Двадцать пять лет он оплакивал погибшего сына, а эту боль Габриель знал чересчур хорошо. Келлер обошелся с родителями очень жестоко, но не Габриелю было восстанавливать справедливость. Так он и стоял посреди пустой улицы, надеясь, что старик как-то почувствует его присутствие. Мысленно Габриель рассказал ему о сыне: что Кристофер пал, совершая ужасные вещи за деньги, и в то же время остался достойным человеком, храбрым и честным. Живым.

Свет в окне погас, и отец Келлера пропал из виду. Габриель развернулся и пошел к Кенсингтон-роуд. Когда он приближался к Куинз-Гейт, справа от него промчался мотоцикл — тот же самый, который Габриель видел ранее на Слоун-стрит, а до того — у Даунинг-стрит. Сперва Габриель принял мотоциклиста за наблюдателя из МИ-5, однако сейчас, приметив его гибкую спину и округлые бедра, понял, что ошибся.

Он пошел дальше вдоль Гайд-парка. Глядя, как тает вдали задний габаритный фонарь мотоцикла, Габриель понимал, что скоро увидит этот мотоцикл еще раз. Долго ждать не пришлось. Прошло минуты две — если не меньше, — и неизвестный преследователь показался вновь. На сей раз он мчался прямо на Габриеля, но вместо того, чтобы проехать мимо, обогнул дорожный конус и остановился. Сев позади наездника, Габриель обхватил его руками за узкую талию. Мотоцикл рванул вперед, и он вдохнул знакомый аромат ванили. Мягко приподнял теплые округлые груди и — первый раз за прошедшую неделю — спокойно закрыл глаза.

Квартира располагалась в уродливой послевоенной постройке на Бэйсуотер-роуд. Некогда она служила явкой агентам Конторы, однако теперь для всех на бульваре Царя Саула, да и в МИ-5, если уж на то пошло, стала известна как временное лондонское пристанище Габриеля. Войдя, он повесил ключ на крючок с внутренней стороны кухонной двери. Открыл холодильник: там его ждали коробка свежего молока, кассета яиц, кусок пармезана, грибы, травы и бутылка его любимого пино-гриджио.

— В буфете было пусто, когда я приехала, — сказала Кьяра. — Пришлось заглянуть на рынок за углом. Надеялась, что вместе поужинаем.

— Когда ты включилась в игру?

— Примерно через час после тебя.

— И где ты была все это время?

— Торчала неподалеку.

Габриель пристально посмотрел на жену.

— Где это — неподалеку?

— Во Франции, — немедленно ответила Кьяра. — На ферме недалеко от Шербура, если быть точной. Четыре спальни, кухня, совмещенная со столовой, живописный вид на Ла-Манш.

— Ты вписалась в команду помощи заложникам?

— Не то чтобы…

— Тогда как?

— Ари все устроил.

— Чья это была идея?

— Его.

— Да неужели?

— Ари решил, что я идеально подхожу для этого задания. Не могла с ним не согласиться. Кроме того, мне ли не знать, каково это, когда тебя держат в заложниках.

— По той же причине я бы и близко не подпустил тебя к Мадлен.

— Дорогой, столько воды утекло.

— Не так уж и много.

— Кажется, это случилось в другой жизни. Или не случалось вообще.

Кьяра закрыла дверцу холодильника и нежно поцеловала Габриеля. Ее куртка все еще хранила холод лондонских улиц, зато губы ее были теплы.

— Мы целый день ждали твоего прибытия, — сказала Кьяра, снова целуя Габриеля. — Потом оперативный дежурный наконец сообщил, что ты сел на рейс из Марселя до Лондона.

— Интересно… не припомню, чтобы отчитывался Конторе о своих перемещениях.

— Ты же знаешь, дорогой, они следят за твоими кредитками. В Хитроу тебя встречала целая команда из лондонского отделения: они видели, как ты сел в машину с Найджелом Уайткомбом. А после — как ты вошел на Даунинг-стрит через черный ход.

— Я был слегка разочарован, что меня не провели через парадный, но, учитывая обстоятельства, так даже лучше.

— Что произошло во Франции?

— План провалился.

— И что теперь?

— Кто-то разбогатеет за счет британского премьера.

— Сильно разбогатеет?

— На десять миллионов евро.

— Выходит, преступная деятельность иногда себя окупает.

— Почти всегда окупает. Иначе откуда в мире столько преступников?

Кьяра отстранилась от Габриеля и сняла куртку, под которой обнаружился облегающий черный свитер с горлом. Осторожно глядя на мужа, она сняла заколки и шпильки, и волосы упали ей на угловатые плечи золотисто-каштановым облаком.

— Ну и что теперь? — спросила Кьяра. — Едем домой?

— Не спеши.

— Что значит — не спеши?

— Кто-то должен передать деньги вымогателям. — Помолчав, Габриель добавил: — А после — вернуть заложницу.

Кьяра прищурилась, взгляд ее потемнел. Дурной знак.

— Уверена, премьер-министр обойдется и без твоей помощи, — сказала она.

— И я уверен, — согласился Габриель, — просто сейчас у него нет выбора.

— То есть как это?

— Вымогатель предъявил конкретные требования.

— Хочет, чтобы деньги принес ты?

Габриель кивнул.

— Не будет меня — не будет и заложницы.

Несмотря на поздний час, Кьяра взялась за стряпню. Габриель сидел за маленьким столиком, с бокалом вина, и вспоминал проделанный путь — с того момента, как оставил жену в Иерусалиме. Любая другая женщина на ее месте восприняла бы подобный рассказ с недоверием и изумлением, однако Кьяра слишком увлеклась приготовлением овощей и приправ. Она лишь раз подняла голову — когда Габриель упомянул пустую кладовую на вилле в Любероне и женщину, что скончалась у него на руках. Закончив, Кьяра набрала пригоршню соли, отсыпала лишнего в раковину, остальное бросила в кипящую воду.

— И после всего этого, — подвела она итог, — ты решил пешком прогуляться в Южный Кенсингтон.

— Чуть было не сглупил.

— А доставить выкуп человеку, похитившему любовницу британского премьера, — не глупость?

Габриель не ответил.

— Кто живет в доме пятьдесят девять по Виктория-роуд?

— Чета Келлер.

Кьяра чуть было не спросила, чего это супруг решил к ним наведаться, но тут же сама догадалась.

— Что ты думал им сказать?!

— В том-то и загвоздка.

Кьяра положил на разделочную доску грибы и принялась аккуратно их нарезать.

— Им, пожалуй, лучше не знать, что их сын жив, — подумала она вслух.

— А если бы речь шла о твоем ребенке? Ты бы не хотела знать правду?

— Если истина в том, что мой сын убивает людей за деньги, то нет.

Повисла тишина.

— Прости, — сказала наконец Кьяра. — Я немного не то имела в виду.

— Понимаю.

Положив грибы в сотейник, Кьяра посолила их и поперчила.

— А она… так и не узнала?

— Кто? Моя мать?

Кьяра кивнула.

— Нет, — сказал Габриель. — Она так ничего и не узнала.

— Должна же она была хоть что-то заподозрить. Тебя не было три года.

— Она знала одно: я участвую в тайной операции, и это как-то связано с Мюнхеном. Я не признавался, что сам был среди палачей.

— Она ни о чем не спрашивала?

— Нет.

— Почему?

— Трагедия в Мюнхене потрясла всю страну, — сказал Габриель, — и тяжелее всех пришлось людям вроде моей матери, немецким евреям, выжившим в лагерях. Мать не могла ни газет читать, ни смотреть по телевизору трансляцию с похорон. Заперлась в мастерской и писала, писала…

— А когда ты возвратился домой после «Гнева Божьего»?

— Она увидела печать смерти у меня на лице. — Габриель помолчал. — Она столько раз ее видела прежде.

— Ты ни разу не заговорил с ней об этом?

— Ни разу, — медленно покачал головой Габриель. — Мать никогда не рассказывала о холокосте, а я не рассказывал, чем занимался те три года в Европе.

— Думаешь, она осудила бы тебя?

— Я не нуждался в ее одобрении.

— Еще как нуждался, Габриель. Ты ведь не законченный фаталист, какого из себя строишь. Иначе не пошел бы к дому Келлеров посреди ночи, не смотрел бы на старого доктора в окно.

Габриель не ответил. Кьяра тем временем опустила в кипяток феттучини и помешала их там деревянной ложкой.

— Какой он? — спросила она.

— Келлер?

Кьяра кивнула.

— Чрезвычайно энергичный, пугающе безжалостный, не обремененный ни каплей совести.

— Идеальный курьер, который доставит деньги вымогателям в обмен на жизнь Мадлен Хэрт.

— Правительство и корона давно похоронили его. К тому же вымогатель конкретно указал на меня.

— Собственно, поэтому ты и не должен ввязываться в дело.

Габриель не ответил.

— Откуда похитители вообще узнали о твоем участии?

— Должно быть, засекли меня в Марселе или Эксе.

— Зачем просить в курьеры профессионала? Деньги может доставить рядовой служащий с Даунинг-стрит, которым легко манипулировать.

— Лелеют мысль убить меня. Я им так просто не дамся.

— Серьезно?

— У меня в руках будет десять миллионов, которые нужны им позарез. Вымогатели сами у нас на прицеле.

— У нас?

— Ты же не думала, что я отправлюсь к шантажистам в одиночку? Меня будут прикрывать.

— Кто?

— Человек чрезвычайно энергичный, пугающе безжалостный и не обремененный ни каплей совести.

— Разве он не вернулся на Корсику?

— Вернулся. И ждет моего звонка.

— А как же я?

— Возвращайся на шербурскую явку. Я отдам выкуп, привезу Мадлен, мы ее подлечим и вернем в Англию. После отправимся домой.

Кьяра некоторое время молчала.

— Тебя послушать, так все предельно просто, — сказала она наконец.

— Если вымогатели выполнят обещания, все так и будет.

Кьяра поставила на стол тарелку исходящих паром макарон с грибами и села напротив мужа.

— Вопросов больше нет? — спросил он.

— Один остался. Что увидела старая ведьма, когда ты капнул в воду масло?

Ужинать закончили почти в четыре утра, то есть на Корсике было примерно пять. Голос Келлера, впрочем, звучал по телефону бодро. Условленными словами Габриель объяснил, что происходит на Даунинг-стрит и что запланировано дальше на день.

— Успеете на ближайший рейс до Орли? — спросил он.

— Легко.

— Из аэропорта на такси поезжайте к побережью. Как только узнаю что-нибудь, перезвоню.

— Договорились.

Нажав «отбой», Габриель растянулся на кровати рядом с Кьярой и попытался уснуть. Не смог — стоило закрыть глаза, и перед мысленным взором вставало лицо женщины, погибшей у него на руках в долине с тремя виллами. Поэтому Габриель лежал неподвижно, прислушиваясь к тихому дыханию Кьяры и шуршанию покрышек на Бэйсуотер-роуд, пока в комнату постепенно проникал серый свет лондонского утра.

Разбудив Кьяру и сварив ей кофе, Габриель отправился в душ. Когда он вышел из ванной, по телевизору показывали Ланкастера — премьер обсуждал новый дорогостоящий проект выплат малоимущим семьям. Габриель невольно восхитился выдержкой британского премьер-министра: его карьера висела на ниточке паутины, однако он по-прежнему вел себя, словно хозяин положения. Даже Габриель поверил, что несколько миллионов фунтов из кошельков налогоплательщиков способны решить все проблемы.

Следующий новостной сюжет рассказывал о притязаниях российской энергетической компании на право бурить нефтяные скважины в Северном море, в территориальных водах Великобритании. Габриель выключил телевизор, оделся и достал из потайного сейфа в полу чулана девятимиллиметровую «беретту». Поцеловал напоследок Кьяру и спустился на улицу. Там, у тротуара, за рулем «воксхолл-астры» его ждал Найджел Уайткомб. Агент МИ-5 в рекордное время доставил Габриеля на Даунинг-стрит и через черный ход провел в резиденцию премьер-министра.

— Будем надеяться, что финал этой операции будет отличаться от финала прошлой, — сказал он с напускным весельем.

— Будем, — согласился Габриель и направился в дом.