Книга: Агония небес. На исходе дней
Назад: Глава 1 День первый /понедельник/ Забытое преступление
Дальше: Глава 3 День третий /среда/ Бежать без оглядки

Глава 2
День второй /вторник/
Возвращение домой

4 сентября 0:23
Владимир, особняк Александра Быстрова
Передо мной возвышался ухоженный трехэтажный особняк, с мансардой под черепичной крышей и декоративными башнями, делающими его похожим на один из Баварских замков. Судя по отделке, по подогнанному один к одному природному камню облицовки, деньги для строительства особой проблемой не были.
Желание обладать собственной маленькой крепостью, видимо, потребовало серьезных затрат у меня прошлого. Возможно, мне даже пришлось открыть цех по обработке камня, чтобы вид дома был столь впечатляющим.
Окна здания защищали мощные кованые решетки. Судя по тому, что света из окон видно не было, сейчас дом пуст. Впрочем, люди, на отсутствие которых я очень надеялся, могли и спать. То, что у меня в машине нашелся этот адрес, вовсе не означало, что дом был моим, хотя какое-то внутреннее чутье мне подсказывало, что это именно так.
Кроме того, меня тревожило и то, что моего напарника из воспоминаний в полиции могли расколоть, и сейчас меня здесь ждала засада.
Внимательно осмотревшись и ничего подозрительного не заметив, я решил рискнуть и войти внутрь. Все равно больше идти мне было некуда. А про это здание, рассудил я, могли и не знать, ведь прописан я был по другому адресу, а предусмотрительности у меня прошлого было, похоже, с избытком.
Нажав на брелок, открывающий ворота, я увидел, как те послушно отъехали, и во дворе автоматически зажегся свет. Зайдя во двор, я проследовал к дому и позвонил в дверной звонок. Потом еще раз, и еще один долгий раз.
Наверно, я глупо смотрелся. Приехал и трезвонил, вероятно, в собственный дом посреди ночи. К счастью, свидетелей моего визита не было, по крайней мере я их не заметил.
Замочная скважина у входной двери отсутствовала, но зато я увидел электронный глазок камеры видеонаблюдения и небольшой монитор.
Я посмотрел в камеру, и на мониторе появилось мое изображение. Два белых круга сфокусировались на моих зрачках, затем на их месте появилась надпись: «Добро пожаловать».
Дверь, глухо щелкнув замком, открылась. Когда я вошел внутрь, свет в прихожей включился автоматически, а дверь медленно закрылась за мной. Видимо, умный дом меня признал, и я с нескрываемым интересом пошел его осматривать.
Внутри особняк казался еще более просторным, чем выглядел снаружи. Меня весьма порадовал двухуровневый подвал с большим подсвечивающимся бассейном, финской сауной, хамамом, ароматическим душем и тренажерным залом. Там даже была комната с соляной пещерой на случай простуды, кабинка инфракрасного солярия и кровать для механического массажа.
Еще уровнем ниже в подвале я обнаружил роскошный зимний сад с автоматизированной системой полива и постоянно включенным освещением. Сад был разделен на несколько ландшафтных зон: скальную, прибрежную, пустынную и субтропическую. Каждая из них содержала определенный набор растений, названия которых мне сообщали педантично расставленные таблички.
В зоне скального ландшафта на фоне каменных глыб пухлой зеленой массой росли разнообразные кактусы, алоэ или литопсы – так называемые живые камни. Причем, живых камней было два вида, и они сильно отличались друг от друга. Литопс из-за плотно сомкнутых листьев и углубления между ними был похож на копытце. Конофитумы имели сросшиеся листья и невероятно походили на крупную гальку. Единственное, что выдавало в них принадлежность к растениям, – крохотные вмятинки наверху, из которых пробивались яркие цветы.
Рядом со скальным ландшафтом была территория пустыни, где на мелком белом песке росли агавы, цереусы и рипсалисы. Цвести они не спешили, а потому выглядели немного уныло.
Самым эффектным участком сада мне показалась субтропическая зона со всевозможными экзотическими папоротниками, пальмами и лианами. Здесь же цвела невероятно красивая орхидея.
В зоне прибрежного ландшафта, что обрамляла небольшой искусственный водоем с золотыми рыбками, плавающими между кувшинок и водяных лилий, росли плющи, традесканции, фикусы и монстеры. Кроме того, там было даже несколько плодоносящих апельсиновых деревьев и садовые бананы, усыпанные гроздьями небольших фруктов.
Пройдя эту зону, я уперся в бронированную дверь. Не было ни малейшего намека на то, как ее открыть без помощи взрывчатки или какой-то тайной кнопки. Недалеко от двери, на уровне глаз, находилось электронное табло, на котором велся обратный отсчет. Это вселило в меня некоторую надежду на то, что быстро меняющиеся цифры показывают время, оставшееся до открытия двери. До окончания отсчета оставалось десять дней, восемь часов, пятнадцать минут…
Похоже, у меня раньше было много секретов, и не все из них хотели мне открываться сразу.
Смирившись, я пнул дверь ногой и пошел наверх.
Дом пришелся мне по душе. Оказывается, моя жизнь до амнезии была весьма комфортной.
Немного погуляв по этажам, я порадовался роскошной мебели и всяким раритетам в виде старинных, скорее всего, безумно дорогих ваз и статуэток. Нашел отдельную комнату, смахивающую на музей, где хранилась обширная коллекция разнообразных камней и минералов. Там даже был отдельный стеллаж с небольшими обломками метеоритов, с подписями, где и когда те упали, а также указанием их состава.
После осмотра домашнего музея я зашел в спальню, в которой почти все пространство занимала кровать. Потолок и стены в комнате были зеркальными, с мягкой подсветкой по углам.
Заканчивая свое путешествие, я поднялся в мансарду. Судя по меблировке, она служила мне прошлому кабинетом. Я пересек помещение и прошел на балкон, выходящий во двор. Там я нашел небольшой рубильник с надписью «дворовое освещение». После его включения мне открылся приятный вид на довольно уютный внутренний дворик.
Вполсилы горящие фонарики делали его немного таинственным и даже романтичным. Мой взгляд бегло окинул выложенные брусчаткой дорожки, подсвеченные со стороны бордюров, аккуратно постриженную газонную травку, красивую беседку напротив небольшого фонтана с мраморной статуей ангела и альпийские горки.
Словно маленький хищник, среагировавший на свет, по траве начал двигаться автоматический газонокосильщик, чем-то похожий на робот-пылесос, только немного большего размера.
Во дворе было много цветов. Особенно меня привлек вид розария в тысячи роз. Он тянулся от ручья, обрамляя подход к дому. Сам ручей тек от фонтана по украшенному гравием бетонному желобу. Где-то в середине его пересекал небольшой деревянный мостик, отделанный резьбой в руническом стиле.
Забор, окружавший двор надежным каменным кольцом, был почти незаметен за скрывавшими его пихтами, на которые были наброшены гирлянды с разноцветными светодиодами. Лишь в редких местах среди ветвей торчали короткие, но острые металлические пики, способные до костей разрезать пальцы любого, кто попытается влезть на стену. Сверкавшие среди ветвей вечнозеленых деревьев огоньки делали все вокруг сказочным и почти новогодним. Наверное, в таком дворе мне было приятно временами прогуливаться, отдыхать с девушкой или просто прятаться от городской суеты.
Вдоволь налюбовавшись, я вернулся в дом.
Оказавшись снова в мансарде, я решил поискать хоть какие-нибудь записи, которые могли бы пролить свет на мое прошлое. Не зная, с чего начать, я осмотрелся вокруг.
В комнате было двенадцать книжных шкафов, набитых под завязку различной литературой. В основном это были книги по психологии, политике, экономике и пиару.
Между шкафами за стеклом находилась довольно большая доска достижений меня прошлого. На ней в рамках красовались мои фото с известными людьми, какие-то грамоты и дипломы. Помимо этого, на стенах в рамочках висели вырезки из газет и журналов со статьями о моей активной общественной деятельности.
Видимо, я был весьма самовлюбленным человеком. Эта догадка подтверждалась еще и тем, что на одной из стен висел мой портрет в полный рост, а в углу на постаменте я увидел собственный бюст из мрамора.
Особенно странно смотрелся потолок в моем кабинете. Он был выполнен в виде карты мира, и на ней небольшими флажками были помечены сотни городов. К счастью, это не был маниакальный план захвата мира. Как подсказывала подпись под картой, я просто отмечал места, где удалось побывать.
Ночь была довольно душной. Наверное, она завершала один из последних жарких дней сентября, который все никак не хотел отпускать лето.
Включив встроенный в стену музыкальный центр, я услышал что-то знакомое и умиротворяющее в стиле «эмбиент».
Возвращение домой после всего, что я пережил за этот единственный день, который помнил, несомненно, стоило бокала шампанского. Достав бутылочку «Кир Рояль» из бара-холодильника, заманчиво ломившегося от всевозможного дорогостоящего алкоголя, я наполнил бокал. Странным показалось то, что ни одна бутылка в баре не была вскрыта, словно я прежний только собирал коллекцию горячительных напитков, игнорируя их потребление. Или, возможно, сразу заменял открытую бутылку новой, поскольку мог себе это позволить и любил во всем идеальный порядок.
Рядом с баром стоял шкаф-хьюмидор из натурального дерева с прозрачной стеклянной дверцей, в котором на полочках были аккуратно уложены сигары. Решив себе ни в чем не отказывать, я взял одну из них. Раскурив сигару, я почувствовал легкий терпкий аромат и вкус шоколада.
Сев в огромное кожаное кресло, что стояло рядом с массивным рабочим столом из настоящего дуба, я начал изучать бумаги, пачками лежавшие на нем. Вдруг я увидел собственный ежедневник.
Его чтение за бокалом прохладного шампанского, в котором улавливался легкий оттенок черной смородины, оказалось весьма приятным и увлекательным занятием. В ежедневных делах прошлого себя я не нашел ни семейных рутинных хлопот, ни времени для хождения на работу. Однако, несмотря на это, график жизни у меня был весьма плотный.
Как ни странно, но в расписании не было времени на сон, вместо него я в полночь позволял себе прогулку к водопаду. Что это означало и где находился водопад, было неясно.
Возможно, раньше я обладал физиологической особенностью, отличавшей меня от нормальных людей и позволявшей не спать неделями. Кажется, такую хроническую бессонницу называют колеститом. Но, что бы там ни было раньше, сейчас мне спать хотелось. Пересиливая себя, я продолжил изучать записи.
Оказывается, я был абсолютным педантом. В моем распорядке дня все было настолько детально описано, что даже значилось время для походов в туалет. Там были и такие мелочи, как количество движений щеткой при чистке зубов. Кстати, и сама схема движений зубной щеткой тоже прилагалась. Также были указаны названия зубной пасты, фирмы-изготовителя щетки и иные, на мой теперешний взгляд, лишние детали.
Впрочем, немного поразмыслив, я все же решил пару дней пожить по такому графику. Вдруг новому мне тоже что-то из этого придется по душе. Или, что важнее, жизнь в привычном русле как-то встряхнет мою дырявую память и даст возможность хоть частично вспомнить собственное прошлое.
Полистав еще немного свои записи, я обнаружил в них детально описанные жизненные планы с указанием сроков и ресурсов, необходимых для их исполнения. Большинство из этих пунктов были аккуратно вычеркнуты, должно быть, они уже были выполнены. К сожалению, все планы заканчивались моим отъездом в Тверь, как будто я прежний дальше жить не планировал.
В этом же ежедневнике я нашел перечень правил, что составил для себя. Что-то типа «не пить, не курить и людям не доверять», но только в более изящной форме и страниц на десять. Обнаружились и страницы, посвященные описанию моих жизненных ценностей, какие-то заумные мысли об устройстве мирового сообщества и многое другое. Во все это нужно было вникать, а в моем состоянии сил на это просто не было.
Тем не менее мне искренне хотелось все изучить в деталях. И я даже сделал над собой усилие, чтобы разобраться в собственных мировоззренческих концепциях, но отвлекся, едва в поле зрения попала прижатая чернильницей пачка бумаг. На самом верхнем листе было крупно написано: «САША! ПРОЧТИ! ЭТО СРОЧНО!!!»
Взяв бумаги, я отложил первый лист с воззванием в сторону и начал читать со второй страницы: «Если ты это читаешь, значит, ты потерял память после падения под поезд…»
После этих строк внутри меня все похолодело, но я продолжил чтение: «…Все, что здесь написано, очень важно для тебя. Здесь мой глубокий анализ дневника, который рассказывает о нашем с тобой будущем. И хотя он явно указывает на то, что мое сообщение тобой услышано не будет, я все-таки попытаюсь донести до тебя главное. В надежде, что судьбу все-таки можно изменить. Ты должен дочитать все до конца, не прерываясь! Слышишь меня?! Не вставай и не подливай себе шампанского, а сначала все дочитай до конца!!!»
Мой взгляд невольно упал на опустевший бокал. Удивительно, но, похоже, прежний я все детально предвидел. Знал, что я буду читать его записи и пить шампанское.
Происходящее было просто невероятным.
От переполнивших меня эмоций я действительно захотел выпить еще шампанского. Однако я был не настолько глуп, чтобы не пересилить свое желание.
Посмотрев в сторону бутылки, я усмехнулся: вот так, наверное, алкоголики дают себе зарок, а потом снова тянутся к заветному горлышку. К счастью, у меня вроде бы проблем с алкоголем не было. В этот момент я увидел стоявший у стены мольберт с почти законченной картиной на холсте. Это был портрет восхитительной девушки со светлыми золотистыми волосами. Немного задумавшись, кем бы она могла быть, я достал из кармана паспорт и полистал его.
Найдя лист со сведениями о семейном положении, я увидел штамп о разводе. Было не совсем ясно, хорошо это или плохо в моем нынешнем положении. И уж тем более не давало ответа на вопрос, кого я пытался изобразить на холсте.
Начав изучать свой паспорт, я решил посмотреть в нем еще одну важную страницу. И открыл я ее не зря: оказывается, у меня были дети. Дочь Майя девяти лет и семилетний сын Алексей.
«Вот тебе и раз, – сказал я вслух сам себе, – и когда я только все успел: и поучиться, и потомством обзавестись, и полмира обокрасть. Теперь мне еще и с собственными детьми, видимо, придется заново знакомиться».
Ладно, всему свое время. Будем разбираться во всем по порядку.
Вернув документ на место, я еще раз посмотрел на картину. Изображенная на ней девушка была не просто красива – она была прекрасна. Зачарованный ее совершенством, я невольно подошел к полотну. Девушка была изображена на фоне древних мегалитических руин, на камнях которых загадочно, вопреки законам физики, алым подсвечивались непонятные символы. Позади нее виднелся каскад величественных бурлящих водопадов.
Как-то машинально, не отдавая себе отчета в действиях, я взял стоявшую на расстоянии вытянутой руки бутылку и с удовольствием отпил из нее немного шампанского.
Никакой катастрофы не произошло. Записи не самовоспламенились. Не рухнул замертво и я сам, что говорило о том, что прошлый я, вероятно, просто перестраховывался.
Уже собираясь вернуться к записям, я обратил внимание на лежащую рядом с мольбертом толстую папку большого формата, предназначавшуюся для хранения рисунков акварелью – по крайней мере, так гласила надпись на ее обложке. Меня привлек рисунок, торчавший из нее наполовину.
Это был фрагмент надвигающейся армады поезда.
Заинтригованный вещим рисунком, я открыл папку. Внутри нее хранилось множество рисунков, выполненных рапидографом – особой капиллярной ручкой. Среди них обнаружилось немало изображений девушки с холста, скорее фантазийных, а не основанных на реальности. На одном мы с ней обнимались, паря в воздухе над объятым пламенем городом, на другом я нес ее на руках по руинам какого-то мегаполиса.
Были рисунки, на которых прекрасной незнакомки не было, в основном автопортреты. Видимо, мой нарциссизм в прошлом не знал никаких границ. Хотя, немного приглядевшись, я подумал, что просто для самовлюбленного парня они были несколько странными.
На одном изображении я стоял на крыше здания в развевающейся расстегнутой черной рубахе, словно собирался покончить с собой, бросившись вниз. На другом – лежал на обочине дороги, истекая кровью, а мою руку жадно грызла бродячая собака…
Достав следующий лист, я почувствовал, как по затылку пробежал легкий холодок. Здесь было изображено мое пробуждение на операционном столе в окружении мертвых врачей.
Разум окончательно отказывался что-либо понимать. Похоже, я действительно знал собственное будущее.
На меня как-то резко накатила усталость, и я решил отложить изучение предметов своего прошлого до следующего дня, тем более что обнаружил рядом с мольбертом еще двенадцать тетрадей, которые оказались моими дневниками.
В полудреме полистав их, я понял, что записывал день за днем все свои мысли о жизни и происходивших событиях, правда, только тех, что не были связаны с нарушением закона.
Когда же очередь дошла до папки со сведениями о расходах и доходах с названием «Малые ошибки приводят к тяжким последствиям», где обнаружились тщательно собранные и подклеенные чеки, отражавшие буквально все мои траты от похода в кафе до покупки салфеток, я решил прекратить чтение, поскольку начал подозревать в себе прошлом параноика.
Окончательно обессилев, но все еще находясь в эйфории от выпитого на голодный желудок шампанского, я вернулся к столу и, захватив записи с посланием мне настоящему от меня прошлого, вновь вышел на балкон.
Рубашка, что я взял у подростка, была мне мала, и я, наконец, ее расстегнул. В голове уже не было никаких мыслей. Возможно, именно поэтому я смог вновь расслышать тот же голос, что приказал мне проснуться в больнице. Казалось, что голос шел из самой ночи, от далеких звезд. Впрочем, что гораздо вероятнее, он звучал из глубин моего собственного подсознания.
«Время пришло… Твой путь расчищен…»
Как только прозвучали эти слова, сильный порыв ветра ударил в мой обнаженный торс, колыхнул шторы и сбросил со стола листы бумаги, содержавшие рассказ о чем-то невероятно важном для меня прошлого. В этот миг над городом, наверное, впервые за все время его существования, небо озарилось восхитительными яркими зелеными и красными всполохами, напоминавшими полярное сияние. Все огни города вдруг померкли, сделав звездное небо с полной луной еще прекраснее.
Найдя огарок свечи в подсвечнике, стоявшем на балконном столике, я его зажег и допил шампанское из бокала.
В голове сами собой сложились строки:
«В глазах – лишь отблеск от свечи,
хрусталь бокала иссыхает.
Души, мятущейся в ночи,
он тайну молча сохраняет.
Я выйду, встану под Луной,
где звезды Млечный Путь колышут.
Им улыбнусь, махну рукой,
как будто небеса услышат.
Что жизнь моя, и где ее предел?
Теперь я – только капля ночи…»

Глядя на таинственное сияние, я решил загадать желание. Сейчас мне хотелось не денег – их, похоже, у меня было в достатке. Нет, ничего материального я бы себе не пожелал. Но раз уж волею судьбы моя жизнь началась с чистого листа, я пожелал измениться: стать по-настоящему добрым человеком и совершить нечто благородное, возможно, то, ради чего я и был рожден. Ведь не зря мне дан второй шанс, несмотря на мое, судя по небольшим проблескам памяти, весьма порочное прошлое.
– Мир, я буду достойным… – сказал я легкому ветру, что нежно ласкал мои волосы.
Словно усмехнувшись, зашелестели деревья. Но я искренне верил собственным словам.
Любуясь разноцветными переливами на фоне звездного неба, я хотел принести в эту вселенную что-то действительно хорошее, вопреки предсказанию сумасшедшей цыганки.
Продолжая наслаждаться необычным явлением, я присел в плетеное кресло-качалку и решил все-таки дочитать столь важное послание из прошлого, от которого меня все время что-то отвлекало.
Закутавшись в лежавший рядом плед, я придвинул свечу поближе к себе и продолжил чтение, но незаметно для самого себя уснул.
Во сне меня посетило странное виденье.
Раскинув руки, словно крылья, я, медленно вращаясь, парил в открытом космосе.
Лишенный воздуха, я мучился от удушья. Тьма и холод разрывали меня на части, но я был не в силах ни умереть, ни изменить происходящее. Звезд вокруг было ничтожно мало. Небольшая россыпь далеких светил где-то справа, с десяток впереди, одна тускло-красная прямо над головой и жалкая горстка звезд слева, бывшая когда-то Млечным Путем. Мимо медленно проплывали мертвые планеты и обломки чего-то рукотворного… Ничего живого. Ничего, что могло бы хранить жизнь. Нигде – ни близко, ни далеко…
Один… Я был совсем один. Единственное живое существо во всей бесконечной Вселенной. Тоска комом подступала к горлу, но плакать я не мог, и от этого становилось еще хуже.
Однако мое первое ощущение оказалось ошибочным. В мире не осталось ни души, но в то же время я не был абсолютно одинок. Неожиданно всем своим существом я почувствовал присутствие Их.
Они приближались беззвучно и величественно. Невероятно огромные, практически неуязвимые и, кажется, всесильные. Собрались вместе, чтобы довершить свое дело. Надвигаясь со всех сторон, Они сближались. Семь. Как невообразимо много. Много настолько, что ужас сжал само мое сердце.
Наконец я разглядел одного из них. Это был гигант, превосходивший все мыслимое по размерам и устрашающему виду, – космический корабль, если можно так назвать невероятных размеров монолит, похожий на молот и прорезающий своим корпусом космос, затмевая все те немногие звезды, что еще остались.
Корабли шли на стыковку друг с другом, и я буквально каждой клеточкой ощущал вибрацию космических исполинов и то, как оживают внутри них механизмы, дремавшие немыслимое число лет. Неожиданно я понял, что конец всего уже близок…
Мой сон резко и без какого-либо перехода сменился…
В новом виденьи я стоял у окна, звездное небо поредело на треть. Кто-то позади меня зашел в комнату и сел в кресло. Повернувшись, я увидел человека в костюме с тростью в руке. Его лица я не разглядел, оно пряталось за туманной дымкой. Смог различить только глаза: тусклые, словно изъеденные катарактой, холодные и безжизненные, как у мертвеца. Гость молчал, но мне были слышны его мысли: «Это все ради тебя! Ради тебя все эти звезды, что мы погасили!»
Человек – если это вообще был человек – стал медленно растворяться во внезапно наполнившем комнату свете.
Слепящая вспышка поглотила все вокруг, и я проснулся.
4 сентября 7:45
Владимир, особняк Александра Быстрова
Яркий солнечный свет разбудил меня, и я посмотрел на часы, висевшие на стене балкона. Было почти восемь часов. Вспомнив о записях, что так и остались непрочитанными из-за поглотившего меня сна, я взглянул на столик, стоявший рядом. К моему глубочайшему сожалению, вместо того что еще недавно было важным посланием, я увидел лишь растекшийся огарок свечи и следы развеянного ветром пепла.
«Вот дурак…» – сказал я вслух самому себе.
Однако самобичевание вряд ли могло вернуть прошлое назад. И через какое-то время я смирился с потерей, решив, что, видимо, как и было написано в этих бумагах, прочитать мне их было не суждено изначально. Все, что оставалось, – это продолжать жить, как и раньше, без каких-либо подсказок.
Правда, вчерашнего энтузиазма и готовности во всем следовать ежедневнику, который я вел до больницы, уже не было. Слишком уж там все было как-то интенсивно, напряженно. Полусонная вялость по-прежнему еще владела моим телом, не желая отпускать из своих крепких объятий.
«Ну с добрым утром, Саша, если это и вправду твое настоящее имя… Вот и началась новая жизнь… Надеюсь, Бог не осудит тебя за прежние прегрешения, ведь теперь ты вроде бы новый человек. И в твоих помыслах нет желания обманывать или еще как-то портить людям жизнь», – обратившись таким образом к самому себе, я сладко потянулся и встал с кресла.
Далее в моих в планах был душ и кофе с парой круассанов, упаковка которых меня привлекла еще во время вчерашнего осмотра кухни. Ну а потом попробую влиться в собственную позабытую жизнь.
Сходив в ванную и вместо душа понежившись в джакузи с гидромассажем, я отправился на кухню, походившую на небольшой банкетный зал, оборудованный в стиле хай-тек.
Пространство помещения было довольно сложно спроектировано. Всевозможные трубы и кабели были выставлены напоказ. Мебель отличалась резкими формами и прямыми линиями, причем едва ли не каждый предмет имел алюминиевое обрамление. Все блестело металлом и стеклом, и только стены были из натурального дерева, покрытого темно-коричневым лаком.
В кухне было светло и уютно, во многом благодаря светильникам на подставках и кронштейнах, а также встроенных в секции стенных шкафов. Простые плафоны были выполнены из цветного матового стекла, благодаря которому освещение меняло свои оттенки в зависимости от его источника.
Присев на один из трех высоких стульев, что стояли у барной стойки, я приготовил в кофе-машине ароматный капучино. Вскрыв пакет с круассанами, я сразу же сунул один из них в рот и, наслаждаясь его клубничной начинкой, протяжно зевнул, отчего сразу же закашлялся, поперхнувшись крошками.
Немного придя в себя от кашля, я пощелкал пультом плазменной панели телевизора внушительной диагонали, что висел напротив меня на стене.
Информационный выпуск на бизнес-канале сообщал последние новости с орбиты. Говорилось о том, что один из космонавтов во время выхода в космос повредил скафандр и на данный момент состояние его здоровья неизвестно, так как с МКС по неизвестным причинам потеряна связь.
Наверное, в какой-то другой ситуации мне было бы интересно это послушать, но сейчас подобное сообщение вряд ли могло меня взволновать. Как, собственно, и вести о вооруженном конфликте в одном из соседних государств, где купленные на деньги Запада манифестанты пытались свергнуть законное правительство.
Далее СМИ поведали жуткие подробности о том, как в Альбукерке обнаружили останки ста пятидесяти кремированных студентов. В ходе разбирательства выяснилось, что все они были адептами одной из сект, борющейся за моральную чистоту в стране. В отличие от представителей других религиозных групп эти фанатики предпочитали молитве радикальные способы искоренения всего, на их взгляд, аморального. Они поджигали особняки и машины политиков, выискивали на них компромат и делали его достоянием публики. В какой-то момент ребята, видимо, слишком далеко зашли, и от них попросту избавились. Теперь полиция активно взялась за поиски виновных в этом ужасном инциденте.
Следующая новость была не такой кровавой, но я вмиг потерял аппетит и приблизился к экрану. Диктор сообщил: «…Вчера, посещая могилу своего мужа, вдова известного астрофизика Евгения Дмитриевича Шнека, чьи похороны прошли второго сентября, обнаружила, что та полностью разрушена в результате акта вандализма. Тело ученого исчезло, и теперь органы правопорядка ищут свидетелей, чтобы наказать виновных в столь недостойном поступке.
Кроме версии об умышленном разграблении могилы, судмедэкспертом, участвующим в изучении данного дела, было высказано предположение об ошибочно установленной смерти астрофизика.
В качестве подтверждения своей теории эксперт привел фотографии, сделанные на месте захоронения, на которых было отчетливо видно, что обшивка гроба изнутри была вся изорвана.
Исходя из этого, специалист предположил, что, возможно, ученого похоронили заживо – в состоянии летаргического сна».
На экране показали фото пропавшего из могилы, который оказался как две капли воды похож на человека с тростью, сбросившего меня под поезд.
«Нет, так не бывает, это просто совпадение», – сказал я себе и попытался как можно быстрее выбросить из головы увиденное.
Дальше пошли новости политики: какие-то скандальные отставки крупных государственных чинов, споры о вступлении в группу по формированию единого экономического мирового союза, но я, не дослушав их, переключился на музыкальный канал. Мне срочно нужно было отвлечься от того, что я не понимал и что меня до смерти пугало.
Чтобы немного успокоиться, я вновь взялся за свой ежедневник.
С легкостью сократив пунктов сорок из своего ежедневного графика, я наткнулся на графу «обучение». В ней рекомендовалось, в случае важной темы лично прийти на занятия в университет, где я, как выяснилось, учился на юридическом факультете.
В легком недоумении я посмотрел на себя в зеркало, потом в паспорт. Вроде для студента я был немного староват. Все-таки по документам уже тридцать три года, хоть я и выглядел несколько моложе. Особенно если челкой закрыть лоб и слишком широко не улыбаться, иначе появлялись мелкие морщинки и выдавали мой истинный возраст.
Полистав ежедневник дальше, я обнаружил раздел «Жизненные цели и задачи» и узнал, что это уже мое третье высшее образование. Мне даже стало приятно от осознания того, какой я, оказывается, умный и ответственный. Точнее, каким был раньше…
Немного поразмыслив, я решил сходить в университет, в котором числился до аварии.
Если я задумал стать полезным для общества, то образование, какое бы оно ни было по счету, лишним явно не будет. Хотя, если быть до конца честным с собой, имелась и другая причина, по которой я направлялся на свой факультет. Мне хотелось познакомиться со своими сокурсницами. А то все у меня вроде есть, а романтики нет.
Конечно, возможно, что у меня был любимый человек, например, та же Светлана. Впрочем, каких-либо чувств я к ней не испытывал. Более того, она чем-то мне даже была неприятна. Другое дело – девушка с картины, в которой чувствовалось нечто, наполнявшее желанием стремиться к ней и находиться рядом. Но она вполне могла быть просто моей фантазией… Скажем так: если бы я попытался изобразить девушку своей мечты, то нарисовал бы ее именно такой.
Покопавшись в хорошо оборудованной гардеробной, я нашел черный костюмчик и сорочку от Армани, которые, естественно, пришлись мне по размеру, а также пару итальянских туфель. Одевшись, я собрал еще и сумку со спортивной одеждой и плавками для бассейна, так как после занятий, согласно рекомендациям ежедневника, запланировал еще и посещение тренажерного зала. Взяв все необходимое, я направился к выходу.
Покинув свой уютный дом и сев за руль «мерседеса», я, довольный жизнью, поехал по навигатору в университет.
По пути следования я остановился у ларька с газетами, где купил несколько общероссийских изданий, чтобы бегло пробежаться по заголовкам. Меня сильно волновало, пишут ли там о моих тверских похождениях. Однако, как и на телевидении, пока все было тихо.
У меня немного отлегло от сердца, но на глаза попал некролог того самого ученого, который пугающе походил на моего неприятного знакомого с серым лицом.
В газете писали примерно следующее: «…В Москве на 65-м году жизни скоропостижно скончался выдающийся ученый астрофизик Евгений Дмитриевич Шнек. Он принадлежал к династии русских ученых… Доктор физико-математических наук, профессор, автор двенадцати книг, сотен научных статей, двенадцати изобретений и одного крупного открытия, корифей… Он внес неоценимый вклад в развитие российской науки…» Его продолжали хвалить и хвалить. В завершении добавили, что он всю свою жизнь посвятил науке и умер от обширного инфаркта в собственной лаборатории, изучая образцы обломков космических тел, упавших недавно на Землю в виде метеоритного дождя… В общем, мужик был просто молодец до самой смерти.
Внимательно посмотрев на фото, я постарался себя убедить в том, что это какой-то другой человек. Да и вообще, мало ли что могло исказиться в моих воспоминаниях после всего пережитого.
Успокоение не пришло, и я, прикупив неподалеку баночку запрещенного моим же ежедневником энергетического напитка, поехал дальше, навстречу учебе и, возможно, симпатичным сокурсницам.
4 сентября 10:00
Владимир, Институт юриспруденции
Владимирского Государственного Университета
На занятия я приехал уже в отличном настроении. Почему-то вероятность того, что меня вот-вот выследят, выглядела на данный момент минимальной, а вот аргумент из воспоминаний «Кабан не предаст», напротив, казался сейчас вполне убедительным. Отчасти этому сильно способствовали яркое солнце в голубом небе и беззаботно гуляющие прохожие.
Молодые студентки, украдкой курившие неподалеку от входа в здание университета, по достоинству оценили машину. Бросив в мою сторону пару восхищенных взглядов, они о чем-то начали шептаться друг с другом. Мне не очень нравились курящие девушки, но все-таки внимание с их стороны к моей персоне польстило.
Немного смущало то, что занятий мною пропущено, очевидно, немало. Судя по ежедневнику, прежний я без особого беспокойства оставил учебу как минимум на несколько месяцев.
Однако я настоящий был уверен, что придумаю отговорку даже без справки из больницы.
Спросив в просторном фойе у охранника, как пройти на юридический факультет, я поднялся по широкой лестнице на второй этаж и почти сразу увидел на одной из дверей надпись «Деканат юридического факультета».
Войдя, я увидел молодящуюся женщину лет пятидесяти со значком депутата на лацкане строгого пиджака. Посмотрев в мою сторону, она сняла очки и улыбнулась мне, как старому знакомому.
– Саша… Рада тебя видеть. Как хорошо, что ты появился до сессии. У нас тут последнее время проверки, и было бы очень хорошо, чтобы ты немного походил на пары, для видимости.
– Вы, как всегда, хорошо выглядите, – ответил я с улыбкой, которой решил замаскировать свое незнание имени и отчества собеседницы.
– Спасибо, мой дорогой. Ты всегда знаешь, как сделать женщине приятное… Кстати, сегодня у твоего курса контрольная по уголовному праву, и было бы неплохо, если бы ты на нее зашел. Она будет в десятой аудитории. Уже минут через пять начало.
– Спасибо. Что ж, тогда я, пожалуй, поспешу.
– Давай, Саш… Кстати, мы в субботу тут преподавательским составом мой юбилей отмечаем, ты, если сможешь, приходи.
– Обязательно приду, – ответил я с лучезарной улыбкой на прощание и быстро удалился во избежание каких-либо вопросов, ответов на которые не знал.
Немного пометавшись по коридорам вуза, я нашел аудиторию. Правда, до звонка все-таки не успел.
Войдя, я извинился за опоздание, поискал глазами свободный стул и нашел место в первом ряду возле девушки.
Мгновения было достаточно, чтобы понять: именно ее я и видел вчера на портрете. Меня бросило в дрожь от волнения. Несмотря на это, я прямиком направился к незнакомке и сел за тот же стол.
– Привет, – одарил я девушку жизнерадостной улыбкой, которая должна была не выдать человека, забывшего имя собеседницы и вообще ничего о ней не знавшего. При этом про себя отметил: улыбка – хорошая альтернатива любым словам в ситуации, когда не знаешь, что сказать. Хотя у меня в это утро и так было хорошее настроение.
– Привет, Сашуль. Какими судьбами? Ты вроде и на сессии появляешься только в виде зачетки. А тут на рядовой контрольной, да прямо собственной персоной. Надеюсь, по сокурсникам соскучился?
Решив провести разведку боем, я сразу же перешел к сути.
– Угадала. Вот хотел тебя сегодня вечером пригласить посидеть в каком-нибудь ресторанчике.
– Да ты сегодня в ударе, – девушка заулыбалась. – Это немного неожиданно для… Лично я очень даже за, правда, боюсь, что мой парень этого не оценит, – она демонстративно повернулась и посмотрела в сторону задних рядов.
Последовав ее примеру, я тоже повернулся и увидел, как оттуда на меня весьма недружелюбно смотрит приземистый стриженный под полубокс парень. Он был в татуировках от кистей рук, вплоть до бычьей шеи. Судя по его пережившему не один перелом носу и глубокому шраму через всю левую щеку, однокурсник частенько лез в бутылку.
– А он красавец, – сказал я с издевкой и нескрываемым разочарованием.
Девушка хихикнула.
– Не прикалывайся над Солитером. Он хоть и немного глупый, но моему Тимуру сразу все доложит. Иногда мне даже кажется, что он и на занятия ходит только затем, чтобы следить за мной. Не представляю, что его вообще заставило поступать в университет.
– У-у-у, мне не разрешаешь, а сама на него наговариваешь. У парня же на лице написана тяга к знаниям… Ладно, – тяжело вздохнул я, смирившись, – займусь контрольной, – и стал без особого интереса изучать листок с заданием.
Неожиданно, что-то слегка ударило меня в затылок. Обернувшись, я увидел с ухмылкой разглядывающего меня с задних рядов Солитера и скомканную бумажку, которой он, видимо, в меня запустил.
Развернув листок, я прочел написанную корявым почерком, с орфографическими ошибками записку: «Кончай Злату кадрить, фраер, а то зубы свои по полу собирать будешь переломанными руками».
– Детский сад какой-то, – сказала Злата, тоже посмотрев на записку, – не обращай на него внимания, он вечно выпендривается. Скажу Тимуру сегодня, чтобы его успокоил.
– Спасибо, но не стоит ни с кем говорить… Если что – сам разберусь, – спокойно ответил я, хотя особого желания разбираться с тем татуированным фриком у меня не было.
К этому моменту преподавателю, видимо, стало скучно сидеть на месте. Эксцентрично одетый старичок с уже седеющей, но аккуратно выбритой бородкой снял свой с заплатками на локтях пиджак и теперь ходил из угла в угол перед доской, периодически пощелкивал подтяжками, словно заправский дрессировщик кнутом.
Когда и это ему надоело, он остановился и заговорил с аудиторией.
– Простите, я вас не отвлекаю? – спросил он, прежде чем начать свой никак не связанный с занятиями монолог. – В детстве, как и многие из вас, я хотел стать космонавтом.
Некоторые студенты оторвались от своих листков и посмотрели на преподавателя. Выражения их лиц говорили о том, что они вовсе не собирались становиться космонавтами.
– Лично я мечтала стать Барби, – прошептала мне на ухо соседка.
– Ты знаешь, а тебе это удалось, – шепнул я в ответ.
Не получивший поддержки от студентов, преподаватель тем не менее продолжил:
– Впоследствии эта детская мечта переросла в серьезное увлечение астрономией. У меня в этой области есть целый ряд публикаций, но сейчас речь о другом. Как и многие из вас, я внимательно слежу за новостями о космосе. Вы, наверное, слушали сегодня утром сообщение о не имеющем аналогов событии в области астро физики, да? Впервые ученые стали свидетелями взрыва целой плеяды звезд. Конечно, это событие произошло тысячи лет назад, но световая волна достигла возможного для наблюдения расстояния только вчера. Не правда ли, это потрясающе? Мы воочию увидели, что многое, к чему мы привыкли, может быть не таким, как мы его видим. Например, те звезды… Мы ночами смотрели на них, любовались ими, раздумывали, есть ли там разумная жизнь. А оказывается, их уже давным-давно не существовало… Это невероятно, но исчезли целые созвездия. Если верить интернету, это еще не все. Многие звезды все еще продолжают исчезать. Вы только представьте, насколько в итоге изменятся звездные карты! Да… Вот в такое интересное время мы живем. Вселенная все больше раскрывает нам свои тайны, но при этом постоянно добавляет новые.
– Что ж он в юристы-то пошел? – снова прошептала моя соседка. – Да, кстати, возьми шпору на твое задание. Все равно я с них не списываю. Пишу, чтобы лучше запомнить и чувствовать себя спокойнее, зная, что подсказка рядом.
Аккуратно приняв сложенную записку из ее нежных, чуть прохладных пальцев, я подумал, что главная загадка вселенной – это, наверно, логика женщин. Только что прекрасная соседка оборвала мой благородный порыв завязать с ней роман, а теперь мне улыбается, шепчет всякую ерунду на ухо и шпаргалками помогает.
– Спасибо, за мной должок, – поблагодарил я.
– Расплатишься шоколадкой. Ты, надеюсь, помнишь, я горький люблю, – девушка опять улыбнулась и, чуть задержав взгляд на моих глазах, вернулась к написанию контрольной работы.
С трудом оторвав взгляд от девушки, я собрался с силами и все-таки приступил к выполнению заданий. Как ни странно, я нервничал. Этот прошлый я был таким правильным – если, конечно, можно так сказать про конченого афериста, нарцисса и параноика. Тем не менее мне не хотелось с самого начала уже запороть хоть что-то из того, чего он достиг за годы своей, а точнее моей, жизни.
Когда время контрольной почти истекло, мне осталось написать еще пол-листа текста. Начав нервничать еще больше, я стал спешить и потому писать с ошибками.
Конечно, это отчасти было смешно, ведь еще недавно я убегал из операционной, полной трупов, а тут разволновался из-за такой ерунды. Подумаешь – контрольная. Я вообще еще вчера и не знал, что учусь здесь…
И все-таки напряжение нарастало. Вдруг мой почерк начал становиться все мельче, постепенно превращаясь в нечто, похожее на каракули врачей. Сердце стало биться быстрее, ладони вспотели. То ли оттого, что мои руки нагрелись, то ли по какой еще причине, моя шариковая ручка потекла и начала мазать лист чернилами.
Затем у меня резко заболела голова. На мгновение показалось, что сотни ледяных игл безжалостно вонзились мне в затылок. Перед глазами все поплыло, затуманилось, и я потерял сознание.
Когда мое сознание отключилось, его сменило виденье, похожее на то, что я видел на операционном столе перед пробуждением.
Повсюду, куда мог дотянуться взгляд, простирался красный песок, и лишь на горизонте возвышались покатые горы. Неподалеку по барханам кружило несколько песчаных вихрей.
Несмотря на непогоду, над головой было ясное, усеянное яркими звездами небо, однако пыль уже начинала его красить мазками красноватого тумана.
Надвигалась буря, а вместе с ней приближались те, от кого я прятался. Их почти не было видно. Только силуэты, скрываемые пылью и мраком. Это были они, те преследователи, из моего прошлого кошмара. Но теперь я видел не просто тени, а уже различал их высокие надвигающиеся силуэты.
Совсем один, утопая по колени в песке, я пытался сбежать. Но двигаться было невыносимо тяжело. Словно щупальца морского зверя, цепкие гущи песка тянули меня все глубже в красно-рыжую топь пустыни.
Враги стремительно приближались. Им не было числа. Они пытались окружить меня, отрезая любые пути к отступлению.
Внезапно звезды стали меркнуть. Их заслонило нечто громадное высоко в небе. Слепящий прожектор этого нависшего гиганта осветил меня, а невидимая сила потащила вверх, нарушая все законы гравитации.
Со всех сторон яркие всполохи начали бить по объекту в небе. Затем один самый яркий луч пронзил пространство и поразил огромную машину. Что-то дрогнуло в небе, отчего затряслась даже земля под ногами.
Как только это произошло, я ощутил себя сразу в двух местах. Там, в небе, внутри огромного космического корабля, наблюдающим за сражением внизу. И в то же время на земле, в этой странной холодной пустыне посреди красного песка.
Меня словно разорвало надвое. Боль обожгла каждую клетку моего тела. Разум пытался осознать свое раздвоение, но тщетно. Ледяная рука ужаса сдавила мне горло, не давая дышать, но тут…
Я неожиданно очнулся. Вокруг суетились сокурсники. Преподаватель бесцеремонно тыкал мне в нос ватку с нашатырем. Моя симпатичная соседка, увидев, что я открыл глаза, протянула свой носовой платок, посмотрев на который я догадался, что из носа теплой струйкой течет кровь.
Бросив взгляд на стол, я увидел, что вся моя контрольная была заляпана чернилами и кровью.
– Можно мне выйти в туалет умыться? – спросил я слабым голосом у преподавателя, ощущая легкое головокружение и тошнота.
– Конечно, конечно. Заодно и платочек Злате постираете, – ответил он.
– Это подарок, – девушка еще раз мне улыбнулась, правда, теперь немного испуганно.
Встав из-за стола, я пошел к выходу, про себя подумав, что Злата – довольно редкое имя, хотя надо отметить, оно моей знакомой невероятно шло. На солнце ее длинные светлые волосы отливали ярким золотым оттенком.
С задней парты послышался хриплый прокуренный голос Солитера.
– Можно и мне тоже в туалет?
– Конечно, Бычков. Контрольную работу сдавай и иди, – ответил преподаватель.
– Да мне на минуту.
– Да хоть на секунду.
Парень зло посмотрел в мою сторону, потом на учебник, лежавший рядом с ним на стуле, прошептал какое-то ругательство и, дав ни за что подзатыльник соседу по столу, вернулся к написанию контрольной.
Выйдя из аудитории, я не спеша пошел по длинному коридору в поисках мужского туалета, с двояким чувством осматриваясь по сторонам: мне все было и знакомо, и незнакомо одновременно. Глядя на очередные детали интерьера, я вспоминал, что уже видел их раньше, но как ни силился, ничего больше не мог вспомнить. Пелена с памяти снималась медленно и неохотно, открывая фрагменты прошлого и оставляя огромные пустоты.
Высокие двери учебных аудиторий, несколько прогуливающих занятия и болтающих у окна студентов, нелепый стенд «ОБЖ» с рекомендациями, в какую сторону ложиться ногами в случае ядерного взрыва, и сохранившийся еще с советских времен гипсовый бюст Ленина в углу.
Свернув за угол, я оказался рядом с дверью, на которой была табличка с джентльменом в шляпе. Так как шляпный салон в институте едва ли существовал, видимо, это и был мужской туалет.
Войдя, я подошел к раковине и как следует умылся, чтобы избавиться от остатков крови и следов чернил. Вытерев лицо и руки платком Златы, я промыл его водой из крана, отжал и аккуратно сложив, убрал в карман.
После этого я посмотрел на себя в зеркало. «Кто же я такой? Кто ты, Александр Быстров?» – обратился я мысленно к самому себе в надежде, что на меня сойдет озарение и память, наконец, вернется, расставив все на свои места.
Однако она возвращаться не спешила. Я же, словно под гипнозом собственного взгляда, все смотрел и смотрел в зеркало на отражение незнакомца, которым оставался для себя самого.
Сложно сказать, долго ли это продолжалось, но в какой-то момент мои зрачки резко расширились, как у наркомана после принятия дозы. Внезапно мне показалось, что буквально каждую клетку моего организма начало трясти. Мозг словно пытался выполнить невыполнимую команду, и я, лишившись сил двигаться, мог теперь лишь смотреть перед собой.
На моих глазах зеркало хрустнуло и, дав небольшую трещину, рассекло отражение. Сделав над собой усилие, я попытался отвести взгляд от зеркала, но так и не смог.
Трещина, похожая на зигзаг молнии, продолжила расти. Сначала понемногу, словно набираясь сил, а потом одним сильным рывком с хрустом ломающегося льда она раскрошила стекло. Осколки со звоном осыпались в раковину. Но на этом шоу не закончилось.
Стена, на которой висело зеркало, тоже дала трещину, которая с глухим пугающим звуком начала расползаться в разные стороны. Теперь уже начали крошиться кирпичи и кусками отлетать шпаклевка, покрытая многочисленными слоями краски.
Наконец мне удалось совладать с собой путем серьезных усилий. Я отвернулся от зеркала, и в тот же момент все разрушения прекратились. Мой транс завершился, дрожь ушла, а паутина трещин перестала расползаться, осваивая все новые участки стены.
Быстро выйдя из туалета и получив вместо ответов о своем прошлом новые вопросы о том, что со мной не так, я решил на сегодня покинуть университет и не возвращаться в аудиторию.
В общем, с учебой не вышло, хотя преподаватель и пообещал мне перед походом в туалет, что если начало контрольной написано верно, то ее незавершенность на оценку не повлияет, осадок все же был не особенно приятным.
Со мной явно происходило что-то неладное и выходящее за рамки понимания. Возможно, все это было следствием моего пребывания в больнице. Вполне вероятно, что там вообще надо мной ставили какие-то опыты.
Впрочем, если не брать во внимание внутренние переживания, сейчас мое самочувствие было нормальным. Немного поразмыслив, я решил, что не буду отменять предписанную ежедневником тренировку.
Покинув здание института и продиктовав навигатору найденный в записях адрес, я поехал в спортзал.
Мне было немного странно, что я прошлый тренировался не дома, где располагал шикарным набором тренажеров. Хотя, возможно, это было связано с регулярными тренировками по боксу, которые проходили в том же спортивном комплексе.
4 сентября 12:25
Владимир,
спортивный комплекс «Золотой Олимп»
Навигатор привел мою машину к красивому пятиэтажному зданию с большими фиолетово-зеркальными окнами. Стрела шлагбаума гостеприимно поднялась, пропуская меня на стоянку, и я, аккуратно объехав здание вокруг, поставил машину у входа в спортивный комплекс.
Едва зайдя в вестибюль, я понял, почему мне раньше нравилось ходить именно сюда. Место было великолепным: приятный интерьер, обилие стройных, загорелых девушек, посещающих занятия фитнесом. Несколько больших бассейнов, салон тайского массажа, спа и бар со спортивным питанием.
Торопливо переодевшись, я немного погрелся в сауне, а затем сделал пару заплывов в бассейне. Судя по информационному табло, да и по моим ощущениям, температура и воды, и воздуха была не ниже, чем на тропическом курорте в разгар сезона. Рядом с бассейном, как на пляже, стоял ряд лежаков, чередующихся с пальмами в кадках.
Вернувшись в раздевалку, я переоделся в шорты, майку и кроссовки. Немного подсушив волосы феном у зеркала и заодно поправив прическу, я отправился в тренажерный зал.
Детально расписанный в ежедневнике комплекс упражнений с точным количеством подходов, повторений и весов, которому было предписано следовать, меня не устроил. Поэтому я стал пробовать те тренажеры, что были по душе.
В зале играла музыка танцевального радио «Рекорд». На многочисленных мониторах, развешанных по стенам, без звука показывали бои без правил. На множестве беговых дорожек, расставленных вдоль окон, тренировались стройные симпатичные девушки. В общем, обстановка весьма способствовала спортивным достижениям.
Один из персональных тренеров, пожалуй, самый крепкий парень из присутствующих в зале, заметил меня и вразвалочку через весь зал направился мне навстречу.
На вид ему было около сорока лет. На парне буквально трещали по швам от напора мышц спортивные штаны в полоску и белая футболка с фотографией Шварценеггера из старого боевика «Хищник». Руки его, казалось, были ничуть не меньше, чем у самого Арнольда, хотя, возможно, это только казалось из-за его невысокого роста.
Судя по бейджику, прикрепленному к футболке спортсмена, парня звали Станиславом.
– Ба, какие люди в Голливуде, Саня. Давненько тебя не было у нас.
Пожав культуристу руку и, особенно не зная, о чем говорить с человеком, которого не помню, предложил ему подстраховать меня на жиме штанги лежа.
Вес, который я определил себе, был килограммов шестьдесят, хотя согласно ежедневнику он далеко перевалил за сотню.
– Ты издеваешься? А ну-ка пошли со мной, – не принимающим возражений тоном сказал спортсмен. – Нам тут новый тренажер поста вили, сейчас опробуешь.
Пожав плечами, я пошел следом за Станиславом.
– Кстати, анекдот, – по пути решил меня посмешить Стас. – Парень с разбитым лицом на работу пришел. А начальник его и спрашивает, что случилось? Тот, типа, отвечает, что в зал качаться ходил. Начальник интересуется, мол, что, гантелей себе по лицу попал? А парень говорит, что просто тренер ее себе на ногу уронил, а мое лицо решило, что это смешно…
Станислав громко засмеялся над собственной шуткой. Я для приличия тоже его поддержал, хотя анекдот мне особенно смешным не показался.
У большого приоткрытого окна стоял мощный тренажер с фиксированным на осях грифом для жима. На штангу было нанизано килограммов 180.
– Вот, я тут как раз тренировался. Вес достаточен или тебе еще добавить? Размялся ты прилично, бегал тут по залу, ерундой страдал.
– А не многовато? Понимаешь, я вроде, как после большого перерыва, – спросил я с сомнением в голосе и некоторым внутренним страхом.
– Какого такого перерыва? По тебе же видно, что ты и в отъезде тренировался.
Конечно, выглядел я в принципе рельефно по сравнению с большинством тренирующихся в зале. Однако в своих силах был не настолько уверен, чтобы выжать подобный вес.
Несмотря на мои колебания, тренер не оставил особого выбора, заняв свое место за штангой и приготовившись снять ее для меня с поручней.
Пришлось начать с ней работать. Расположившись на скамье, я взялся за гриф. Станислав тут же подхватил штангу и помог мне ее поднять.
Вроде все шло неплохо. Вес хоть был и тяжелым, но опускал я его на себя ровно и не спеша. Обратно штанга шла куда хуже, но я, пусть и с большим усилием, все же выжимал ее. Раз шесть я вытянул штангу более-менее, на седьмом уже с трудом, а когда стал опускать ее на себя в восьмой раз, руки уже тряслись от напряжения.
Когда штанга коснулась груди, силы предательски меня покинули совсем. Обратно вверх она идти, как раньше, почему-то не захотела, даже хоть на немного.
Штанга все сильнее давила на грудь, а новых сил не прибавлялось.
Стас же оказался еще тот помощник. Вместо того чтобы хоть как-то мне помочь, он все командовал:
– Сам… сам давай, дави ее родненькую. – А потом и вовсе отвернулся со словами: – О, Сань. Твой сокурсник Тимур, пожаловал. Мистер засранец Владимирской области. Нет, ты посмотри на него, никакого рельефа. Жир один, а они ему кубок региона отдали. Сволочи продажные.
Однако мне было не до кубка и не до сокурсника. Штанга, несмотря на мое сопротивление, не шла вверх, а давила вниз, угрожая проломить грудную клетку.
– Давай, Саня, еще чуть-чуть, – вновь попытался подбодрить тренер, даже не глядя в мою сторону.
Напрягшись изо всех оставшихся сил, я еще раз надавил на упрямый гриф. У меня вновь заболела голова, причем куда сильнее, чем в университете перед обмороком. Виски сдавило, запульсировала височная вена, рискуя взорваться от напряжения. Струйки крови уже привычно полились из носа, на этот раз из обеих ноздрей сразу. В голове молнией пронеслась мысль: «Только не потерять сознание!» Не хватало еще, чтобы штанга скатилась мне на шею и придушила.
К счастью, пока мне везло, и я продолжал давить упрямое железо, по-прежнему оставаясь в сознании.
Неожиданно у меня словно открылось второе дыхание. Усталость понемногу отступила. Штанга, хоть еще и сопротивлялась, все-таки медленно пошла вверх, постепенно ускоряясь. В какой-то момент резким рывком я ее выжал. Да причем сделал это так мощно, что моя спина, слегка приподнялась от лежака.
Обрадовавшись, я уже был готов повесить гриф, но тут со всех сторон послышался грохот падающего железа, а вслед за ним – крики страдания и боли.
Зафиксировав штангу на поручнях, я присел на скамье и увидел, что вокруг меня творится что-то непонятное…
Пара металлических разновесов катилась по залу, как колеса разлетевшейся вдребезги машины. Парень, еще недавно приседавший со штангой на плечах, теперь валялся на этой же самой штанге, вывихнув руки, которыми ее по-прежнему держал. Кто-то рухнул с перекладины, на которой подтягивался, и теперь потирал свой отбитый при падении копчик.
Седой мужчина в насквозь пропотевшей бежевой майке, рассматривающий себя в зеркале во время подъема штанги на бицепс, упал с ней прямо на свое отражение, со звоном разбив стекло и изрезавшись осколками.
У кого-то в дальнем углу зала выпали гантели из рук, причем одна – прямо на ногу, обутую в сланцы, разбив пальцы в кровь. Несчастный стал наглядным подтверждением важности объявления, висевшего рядом на стене и предупреждавшего об опасности тренировок в открытой обуви.
Молодой парень, прыщавый от чрезмерного приема протеина, тренировал широчайшие мышцы спины в силовом тренажере. Минуту назад он тянул на себя широким хватом прикрепленную к тросу рукоять перед подбородком. Теперь же бедняга, неожиданно отпустив ее, не только получил рукоятью по челюсти, громко лязгнув зубами, но и ощутил всю мощь ста килограммов, бьющих по носу снизу. Всего мгновение, и он без всякой хирургической пластики стал курносым.
Ехавшие на велотренажерах и бежавшие по дорожкам девушки теперь валялись рядом с ними, тихо поскуливая от ушибов и ссадин.
Хуже всего пришлось мужику, тренировавшему пресс вниз головой на почти вертикальной доске с гантелей в руках. Он резко упал, получив выпавшей из расслабившихся рук гантелью прямо в челюсть, и теперь лежал на полу среди собственных рассыпанных зубов в лужице крови, не подавая признаков жизни.
В общем, вокруг был полный хаос.
Станислав стоял рядом со мной бледный как смерть, находясь в шоке от происходящего. Приоткрыв рот и глупо озираясь по сторонам, он никак не мог понять, что творится.
В мою же голову начали ненавязчиво закрадываться некоторые подозрения по поводу собственной причастности ко всему этому безобразию, поэтому я решил, что нужно срочно уходить. Стараясь вести себя как ни в чем не бывало, я тихонько ретировался в душевую, перешагивая через разбросанный инвентарь.
Оглянувшись перед самыми дверями мужской раздевалки, я увидел всю полноту беспорядка, прервавшего тренировку. При виде разбросанных повсюду гантелей и штанг насмешкой казалось висевшее на стене еще одно объявление: «Штангу кто не уберет, у того пусть не встает». В зале было столько пострадавших, что, очевидно, порядок наводить предстояло не им, а тренерам.
Шумно вздохнув, я покинул зал с тяжелым чувством от происходящего вокруг.
Скинув одежду в раздевалке, я обмотался полотенцем и вошел в душевую. В ней я оказался не единственным посетителем. Кроме меня там мылся еще один здоровяк: двухметровый парень с невероятно мощной спиной и руками толще, чем мои ноги. Судя по всему, это и был мой сокурсник Тимур, который только что пришел на тренировку и потому пропустивший все последние события в зале.
Он посмотрел на меня с полным безразличием и протянул руку, чтобы поздороваться.
– Мне Солитер звонил, сказал, что ты сегодня кровью исходил на занятиях. Да и сейчас смотрю, у тебя тоже кровь шла. Сочувствую…
Послюнявив палец, я попытался оттереть кровавые следы у себя под носом.
– Да вот, как-то неудачно зашел на контрольную. Может, давление подскочило, не знаю. А сейчас вес тянул и все такое…
– А-а-а… – многозначительно ответил парень, намыливая свои длинные, черные, как смоль, волосы, – наверно, это у тебя от духоты. Жарко, сухо, даже лес горит…
Тимур смыл пену с тела и выключил душ. Потом обвязался белым махровым полотенцем и направился к выходу, но в последний момент обернулся.
– Кстати, тобой федералы интересовались. Мне об этом Тамара Ивановна сказала, когда звонила, чтоб зал на свой юбилей в моем кафе заказать… Она и тебе пыталась позвонить, но твой сотовый вне доступа… Так что имей в виду… Обычно такие визиты не к добру, – последние слова он сказал с какой-то не очень доброжелательной ухмылкой и вышел из душевой.
Информация о визите людей из органов по мою душу, мягко выражаясь, была неприятной. А точнее, меня просто передернуло от страха и дурных предчувствий.
Однако говорят, что во всем следует искать позитив. Я взглянул в зеркало душевой. Мои мышцы всего за одну тренировку серьезно окрепли и стали изрядно распирать кожу, словно я просидел пару месяцев на лошадиных дозах анаболиков. Что ни говори, а так заниматься спортом куда интереснее, чем годами ходить в спортзал и в результате приобрести только геморрой и сорванную спину.
Переодеваясь, я попытался влезть в свою рубашку, но безуспешно: раздавшиеся от прилившей к мышцам крови руки не пожелали пролезать в рукава. Пришлось остаться в спортивной майке, благо рукавов у нее не было.
Быстро пройдя через зал, я поспешил покинуть спортивный клуб.
К счастью, случившееся, похоже, никто не связал с моей тренировкой. Станислав был полностью занят сломавшим челюсть посетителем, который оказался все-таки жив.
Мой день явно шел наперекосяк. Поэтому тренировка по боксу, что стояла в графике сразу после тренажерного зала, была отложена до лучших времен.
Немного поразмыслив, я решил сделать что-то максимально безвредное для себя и окружающих и потому направился обедать, надеясь по пути продумать, что делать с пугающим интересом федералов к моей персоне.
4 сентября 15:01
Владимир, ресторан «ДежаВю»
Ресторан «ДежаВю» находился на первом этаже спортивного комплекса и поэтому радовал посетителей легкими землетрясениями каждый раз, когда кто-то наверху ронял штангу. А после недавнего падения всех и вся на потолке заведения отлетела штукатурка и даже появилась небольшая трещина.
Название ресторана вполне соответствовало моим ощущениям, так как, войдя в зал, я сразу почувствовал, что уже бывал здесь и, видимо, не раз. Присев за столик, я попытался тщательно обдумать свои дальнейшие действия.
Творилось слишком много странного, и, что еще хуже, это могло обернуться для меня катастрофическими последствиями.
Решив питаться в соответствии с советами ежедневника только полезными продуктами, я полистал в поисках оных меню. Однако, увидев в меню шашлык, я понял, что хочу его гораздо больше вареной рыбы и фреша из сельдерея, которого к тому же там и не было. Раз уж следовать диете не получилось, я заказал себе и безалкогольное пиво.
Сделав заказ, я пошел помыть руки, чтобы хоть правила гигиены соблюсти.
В голову лезли тягостные мысли и вопросы, ответов на которые у меня по-прежнему не было, поэтому я мыл руки очень долго, отрешенно глядя перед собой. Наконец, закончив, я решил оценить результат своей работы и посмотрел на руки. Однако их вид меня не порадовал, а скорее озадачил. Не знаю, как давно с моими руками начали происходить изменения. Возможно, я просто впервые обратил на них внимание, но не нужно было всерьез разбираться в хиромантии, чтобы понять: с линиями на ладонях не все в порядке. Линия судьбы мощной бороздой шла поперек линий ума и любви, оставляя на обеих в местах пересечения достаточно зримые разрывы. А что касается линии жизни, та и вовсе обрывалась у линии судьбы. Я не помнил, откуда что-то знал о линиях, скорее всего, в прошлом прочитал пару книжек, чтобы при знакомстве с девчонками иметь лишнюю тему для разговора.
Оторвавшись от созерцания ладоней, чтобы посмотреть в зеркало на свое обескураженное новым открытием лицо, я заметил в нем нечто более озадачивающее и даже зловещее. В какой-то момент мне даже почудилось, что волосы у меня на голове слегка зашевелились от увиденного в отражении.
Рядом со мной в помещении можно было разглядеть нечто, похожее на тень. Темная субстанция клубилась вокруг меня темной дымкой, струями заползая под одежду и в шевелюру. Через некоторое время, словно заметив мое внимание, она начала медленно и неохотно исчезать, впитываясь в меня, словно в губку, и проникая «табачным дымом» через ноздри внутрь тела.
Мне искренне хотелось надеяться, что это были просто галлюцинации, связанные с травмой от удара локомотивом или последствия той непонятной операции.
Как бы то ни было, находиться наедине с самим собой мне резко расхотелось.
Вернувшись за столик, я приступил к еде, однако, без особого аппетита. Все казалось пресным, словно повара не использовали никаких специй. Пиво я и вовсе не допил. Оно было безвкусным и теплым.
В довершение отвратительного обеда, вытирая руки от шашлычного жира салфеткой, я почувствовал, что мне что-то мешает на большом пальце левой руки, словно какой-то длинный заусенец. Приглядевшись, я с отвращением обнаружил, что из-под ногтя торчало нечто нитеподобное. Судя по зеленовато-бурому оттенку, это была та же субстанция, что и на скальпеле в больнице. Осторожно потянув за нее, как тянут нитку из плохо простроченной вещи, я ощутил неприятное движение через всю руку. Словно червь, медленно и тяжело она стала вытягиваться из пальца. По мере извлечения, я почувствовал, как что-то неприятно отрывается от моего тела.
Штуковина была очень тонкой, почти как волос, но при этом весьма крепкой и не обрывалась, несмотря на прилагаемые мною усилия. С завидным усердием я все тянул и тянул. Наконец, мне удалось извлечь ее до конца. Похоже, именно эту гадость и удалял из меня хирург, прежде чем умереть.
Расплатившись за невкусный обед, я покинул ресторан с еще большим числом вопросов, чем было раньше. Теперь оставалось надеяться, что прогулка на свежем воздухе, возможно, будет хоть немного продуктивнее…
4 сентября 16:07
Владимир, Городской парк культуры и отдыха
Осень продолжала радовать своим теплом. Поэтому я, оставив машину на стоянке рядом с рестораном, решил немного прогуляться по парку, что располагался неподалеку.
Нужно было срочно решать, как действовать дальше. Возможно, уже пришло время бежать, бежать без оглядки. Однако едва я попытался представить себе этот побег, в голове стало как-то пусто – ни одной конкретной мысли, и энтузиазм что-то предпринимать сразу же заметно поубавился.
Постаравшись немного расслабиться, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и решил на время выбросить все из головы. Что толку страдать, если решения все равно нет. Возможно, время еще просто не пришло.
Вдоволь нагулявшись по округе, я прошел мимо одной из старейших церквей города. Или самой старой церкви, точно не помню, да это и неважно. Знаю, что в ее основание заливали какое-то жидкое стекло, чтобы она совсем не развалилась.
Стало немного странно и неуютно оттого, что, толком не зная, кто я такой, не помня ни друзей, ни врагов, я держал в памяти всякую ерунду про какую-то трижды ненужную мне церковь.
Обойдя здание, я вышел на смотровую площадку и смог полюбоваться открывавшимся с нее видом.
Легкий ветерок охлаждал мне лоб, возвращая способность мыслить.
Мне вспомнилось, что когда-то в прошлом я здесь с кем-то целовался. Хотя, возможно, это ощущение было навеяно слонявшимися там и тут парочками прогуливавших учебу студентов.
В памяти всплыли смутные воспоминания. Я пил с какой-то девушкой шампанское в кафе неподалеку. Потом мы здесь гуляли и на виду у всех обнимались и целовались. Кажется, тогда я был немного испуган, поскольку не хотел, чтобы нас заметил кто-либо из знакомых. Но поцелуи были настолько приятными, что я им полностью отдался, забыв о тревогах.
Воспоминание было туманным, лица девушки я так и не разглядел. Просто легкий всполох позабытых чувств.
Вдохнув полной грудью приятный сентябрьский воздух, я даже улыбнулся.
«Боже, как тепло. Как хорошо дышится. Жаль, что нужно убираться отсюда», – с грустью подумал я.
Однако решение покинуть приятное местечко пришло ко мне слишком поздно…
Сзади подошли двое. Я же так увлекся погоней за образами прошлого, пробужденными прогулкой по осеннему парку, что никого вокруг не замечал. Только в тот момент, когда один из подошедших схватил меня за руку и надел наручник, я резко возвратился в неприветливую реальность.
Первой мыслью, когда я увидел двух своих знакомых оперативников из Твери, было желание звать на помощь и бежать изо всех сил прочь.
Однако Тимофей приоткрыл полу пиджака и показал висевшую там кобуру, чем быстро отбил у меня желание активно сопротивляться.
– Не рыпайся. Мы теперь работаем на федералов. Только дай мне повод, и я тебе за Егорыча все кости переломаю.
– Пойдем прокатимся, – присоединился к разговору его напарник, кепка на голове которого прикрывала бинты.
– О-о-о… – протянул я, подумав, что, возможно, их взяли в ФСБ именно из-за участия в моем деле.
Однако слово «прокатиться» мне совсем не понравилось, и я решил все-таки обратиться к общественности, гулявшей вокруг.
– Помогите! Похищают!.. – закричал я что было мочи.
Впрочем, мой призыв о помощи был очень коротким и не особенно результативным.
Резкий удар в челюсть, посланный Тимофеем, меня прервал. Сразу же последовал второй удар сзади каким-то тяжелым тупым предметом по голове, который и вовсе заставил меня обмякнуть в заботливых руках похитителей.
Горожане не слишком бурно отреагировали на призыв о помощи. Но даже тех немногих, кто все-таки заинтересовался происходящим, вполне устроили корочки, предъявленные моими похитителями.
Пожилая пара, прогуливавшаяся неподалеку, стала возмущенно обсуждать случившееся, так и не предприняв ничего конкретного для моего спасения.
И вскоре без особых препятствий меня затолкали в огромный джип с тонированными стеклами и повезли в неизвестном направлении.
4 сентября 17:32
Комната для допросов
Управление ФСБ по Владимирской области
Благополучно доставив меня в центр города, где располагалось здание ФСБ, и даже особенно не избивая по пути, похитители бесцеремонно втолкнули меня внутрь и затащили в комнату для допросов. Я сопротивлялся. Но, невзирая на сопротивление, каждую мою руку пристегнули отдельным наручником к металлическому креслу и, наконец, оставили в покое.
Напротив за столом сидел мужчина в строгих очках и сером костюме с металлическим значком в виде щита и меча на лацкане пиджака. У него было худое сосредоточенное лицо с жесткими аккуратно подстриженными усами.
Он курил и при этом что-то записывал на слегка пожелтевших листах бумаги, словно не обращая на меня никакого внимания.
Этот человек показался мне знакомым. Похоже, именно он руководил операциями и в офисах «Финанс Профи Групп», и в день моего побега из больницы.
Наконец, хозяин кабинета оторвался от своих записей и, затушив сигарету, презрительно посмотрел в мою сторону.
У него были неприятные полуприкрытые веками глаза. Казалось, этот человек пытался отгородиться от людей, которые вечно суетились вокруг него и раздражали. На меня же он смотрел и вовсе как на недочеловека.
– Ну здравствуйте, Александр. Или, может, вам привычнее, называться Призраком? Именно так вас кличут криминальные товарищи?
Разговор с самого начала для меня принимал не совсем приятный оборот. Но в одном я был уверен наверняка: как бы меня ни прижимали и ни уговаривали, признаваться ни в чем нельзя. Сказал правду – пошел на нары, не признался – еще не факт, что у них хватит доказательств. Поэтому я сделал возмущенное лицо и начал защищаться.
– Хоть чучелом меня называйте. Понятия не имею, что вам от меня надо. Требую адвоката! Немедленно!
– Вы, молодой человек, видимо, не совсем меня правильно поняли. Давайте попробуем еще раз. Позвольте представиться. Меня зовут Анатолий Михайлович Зверев. Будучи полковником ФСБ, я по долгу службы руковожу группой экспертов, занимающихся вашей персоной и вашим творчеством. Причем уже очень давно. Еще с вашего питерского «Бизнес-клуба». Помнишь, скольких ты тогда обокрал? – он резко перешел на «ты».
– Понятия ни о чем не имею. Вы меня с кем-то путаете…
– Ты знаешь, что из-за тебя в Питере, Саратове, Владивостоке и еще во множестве мест, которые ты посетил, тысячи честных граждан потеряли абсолютно все, даже крышу над головой?
– Первый раз слышу…
– Хорошо. Даю тебе подсказку. В Твери ты недавно наделал много шума. Подельника мы твоего взяли, и, поверь, он сдал тебя с потрохами. Не сразу конечно, но Тимофей с Игорем так хорошо умеют убеждать, что твой напарник нам все выложил. Хорошо они с ним поработали, я их даже после этого к себе взял. Просто находка года для меня… Так что если не захочешь по-хорошему, они все равно заставят все рассказать, но уже по худшему для тебя сценарию. Так что выбор за тобой.
– Да не знаю я ничего… – попробовал я вставить фразу.
Но полковник продолжил свой монолог, не обратив на нее никакого внимания:
– Во-первых, меня интересует, как ты смог выжить после того, как тебя поезд раскатал под цыпленка табака? Чем таким ты убил врачей и охранника в больнице? Ну и последний, но не по значению вопрос: где деньги, что ты украл?
На последней фразе глаза Зверева заметно блеснули, и я в них увидел алчный огонек.
– Какие убийства? Какие деньги? – снова запротестовал я.
– Что ж, очень жаль. Поверь, я искренне надеялся на сотрудничество. Думаю, у нас нашлись бы точки соприкосновения для переговоров о твоей дальнейшей судьбе. Но раз не хочешь, придется тебе побеседовать с моими помощниками. А они умеют объяснять без лишних слов, поверь мне, – полковник, как сумел, улыбнулся, показав желтые от частого курения зубы. – Чуть позже, когда у тебя появит ся желание побеседовать, мы встретимся вновь.
Мой собеседник встал из-за стола и удалился из комнаты, а ему на смену вернулись мои похитители. Вид у них был недобрый.
Тимофей снял пиджак, показав, как под белой рубашкой играют крепкие мышцы, а заодно и какая у него мощная пушка в кобуре. Он начал закатывать рукава и с ухмылкой посматривать в мою сторону.
Предчувствия на счет предстоящей беседы с оперативниками были очень плохие, и неудивительно, что меня пробрала нервная дрожь.
Судорожно обдумывая, как мне вымолить у них пощады, я одновременно с этим начал нервно ерзать и напрягать руки в наручниках, пытаясь освободиться.
Дрожь усилилась, а вместе с ней вернулась злополучная головная боль. Снова капилляры в носу не выдержали, будь они трижды неладны, и кровь потекла из носа, предвосхищая неизбежное избиение. Однако в этот раз я почувствовал, а затем и увидел в висевшем напротив меня зеркале, что кровь пошла не только из носа: по лицу катились кровавые слезы. К сожалению, они испугали только меня, но не моих «собеседников».
Тимофей медленно, растягивая удовольствие от нагнетаемого страха, шел в мою сторону.
– Что-то ты побагровел, малой. Не бойся, до смерти не забью. Так, может, чуть-чуть покалечу…
Меня всего трясло, я внутренне сжался, напряг все мышцы и стал с удвоенной силой пробовать высвободиться из наручников.
Сперва попытки были тщетны и, кроме боли, ничего мне не приносили. Но через некоторое время произошло нечто странное. Я почувствовал, что давление железных оков на руки начало ослабевать.
Словно загипнотизированный, я не мог оторвать глаз от надвигающейся на меня горы мышц с огромными кулаками. И только в тот момент, когда наручник громко звякнул о металлический стул, я осознал, что одна рука уже свободна, и смог отвести взгляд от Тимофея.
Вид собственных рук меня ошеломил: правая больше не была заключена в «браслет», а вот посредине левой ладони, прямо из нее, торчал наручник. Каким-то неведомым мне образом, он сам собой снимался с руки, проходя через нее. В тот самый момент, как я сконцентрировал внимание на этом процессе, он остановился. Тогда-то я и ощутил примерно то же самое, что почувствовал бы любой другой человек, которому прямо в ладонь всадили металлический прут.
Острая боль обожгла мою руку, и вместе с ней я ощутил холод металла, который болезненно давил на кости.
Тимофей невольно застыл на месте при виде столь неординарного зрелища.
Воспользовавшись его замешательством, я изо всех сил потянул на себя левую руку, но получил лишь резкую боль, как если бы пытался содрать ее с железного крюка, а кровь выступила по краям застрявшего наручника.
Перестав дергаться, я закусил губу от нестерпимой боли. У меня на глазах снова выступили слезы, на сей раз уже самые обыкновенные, правда, еще чуть розоватого оттенка.
Собравшись с силами, я вновь, на этот раз медленно и осторожно, потянул руку, и та нехотя продолжила движение, освобождаясь от наручника.
– Ах ты, фокусник чертов! – возмутился пришедший в себя Тимофей и отвесил мне жесткий удар в челюсть, от которого я упал вместе со стулом, но, к счастью, моя вторая рука уже тоже освободилась, и я немного смягчил свое падение, выставив вперед ладони и спружинив на руках.
Пожилой напарник Тимофея также подключился к моей обработке и стал усердно пинать меня ногами.
Удары. Боль. Кровь. Парни просто сошли с ума. Не было сомнений в том, что они держали на меня обиду еще с Твери.
Сколько это продолжалось, сказать трудно. Должно быть, долго – ребята даже изрядно вымотались. Что же касается меня, то я, напротив, начинал адаптироваться к их ударам и чувствовал себя немного лучше. Даже боль, казалось, притупилась.
Удары становились все слабее, и наносили их оперативники все реже. Бойцы вспотели и выглядели неважно. Движения их становились все более вялыми.
Неожиданно пожилой оперативник схватился за сердце и упал рядом со мной сначала на колени, а потом и вовсе рухнул на пол, скорчившись и прерывисто дыша.
Его напарник, поняв, что дело принимает дурной оборот, отступил назад и потянулся одной рукой к кобуре, а другой – начал на ощупь искать на столе телефон.
Однако я легко предотвратил его порывы, встав с пола и просто толкнув оперативника рукой. Тимофей весь обмяк и, словно неживой, рухнул на пол, по пути ударившись затылком о стол. Его глаза смотрели на меня через полузакрытые дрожащие веки, как будто он засыпал.
Похоже, что, как и в тренажерном зале, существовала реальная связь между приходом сил ко мне и уходом оных от окружающих людей.
От противников я избавился, но как отсюда уйти, мне было неизвестно.
Наконец, у меня появилась идея. Вспомнив, как мне удалось освободиться от наручников, я решил проделать нечто подобное с целью побега. Пройдя мимо выпавшего в осадок парня, я приблизился к узкому окну с решеткой. На счастье, мы были на цокольном, а не на каком-нибудь восьмом этаже.
Поэтому я решился испытать свои новые способности и вылезти наружу сквозь окно.
Форточка была открыта, но решетка оказалась слишком узкой, чтобы я смог в нее протиснуться. Подставив стул, я попробовал вылезти, но, естественно, застрял. Усилив нажим на решетку, я почувствовал только боль и никакого движения сквозь прутья.
Сосредоточившись, я стал, как и в случае с наручниками, делать все не спеша. Следя за дыханием, словно бы на занятии йогой, я потихоньку усиливал нажим головой на прутья решетки. Долгое время никаких результатов не было, и когда отчаянье уже почти охватило меня полностью, я неожиданно начал медленно продвигаться сквозь решетку наружу.
Поначалу казалось, что я попросту оторвал себе уши, но ощупав голову, понял, что они были в целости. Немного успокоившись, я продолжил свой странный побег.
Стараясь не спешить, не делать резких движений и практически не дышать, чтобы не застрять где-нибудь посередине, я в конце концов покинул комнату допросов. Пара долгих, бесконечно долгих минут, и вот я уже выползал на улицу позади здания ФСБ.
Эксперимент был болезненным и весьма неприятным. Однако он дал свой результат: я оказался на свободе.
Теперь только небольшой розовый силуэт, оставленный моей кровью на решетке, да привкус железа во рту убеждали в том, что все произошедшее являлось реальностью.
Однако расслабляться было рано, и я поспешил убраться прочь.
Преодоление преград не прошло для меня даром. Через некоторое время меня начало мутить, голова закружилась. С трудом дойдя до ближайшей подворотни, я согнулся в приступе тошноты. Меня вырвало, как мне показалось, с примесью крови и металлической стружки. По крайней мере ощущение было такое, что остатки металла, покидая мое тело, резали все внутренности, словно ножом.
Меня шатало от слабости. На глазах были слезы, но боль ушла раньше, чем они высохли. Сев на первый подошедший троллейбус, я поехал до его конечной остановки. К счастью, чувствовал я себя уже как ни в чем не бывало. Видимо, мой организм, ко всему прочему, обладал теперь и потрясающей регенерацией.
Домой возвращаться я побоялся и поэтому решил найти себе ночлег где-нибудь неподалеку. Сил у меня на длительный поиск почти не осталось. Немного осмотревшись, я остановил свой выбор на одном из подъездов без домофона.
Поднявшись на лифте на самый верх, я обнаружил, что замок на чердаке был не особенно серьезным. Он висел на петлях, прикрученных саморезами прямо к стене. Немного усердия, и я избавился от них с помощью ключа.
Поднявшись по металлической лестнице на чердак, я закрыл за собой люк и, притулившись у узкого окна, попытался уснуть.
После такого безумного дня я логично ожидал кошмаров и бессонницы. Однако подсознание почему-то решило, что преследование для меня сейчас не самый главный травмирующий фактор. Вместо жутких погонь оно порадовало меня сном о приятной прогулке в летний солнечный день.
Мне снилось, как мы гуляли со Златой, держась за руки, по узкой лесной тропинке, наслаждаясь тишиной и запахом хвои. Мы непринужденно болтали, я все время шутил, и девушка часто смеялась – мелодично и заразительно. Постепенно тропинка нас вывела к реке со старой заброшенной кирпичной дамбой. Мы поднялись на мост и встали над бурлящей водой этого искусственного водопада. Девушка нежно ко мне прильнула, и мы поцеловались.
У Златы были красивые пухлые губы, отчего поцелуй получился на удивление нежным. На вкус он отдавал клубникой, видимо из-за помады.
Целовались мы очень долго, но мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Однако девушка меня немного отстранила от себя и, глядя в упор озорными серебристыми глазами, улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
– Пойдем вниз к водопаду! – предложила она.
Мы спустились по камням к бурно спадавшему потоку, продолжив целоваться уже там. Я подхватил девушку на руки, но не удержал равновесия, и мы вместе рухнули в воду озера, простиравшегося за дамбой.
Мы купались прямо в одежде под ярким полуденным солнцем, брызгали друг на друга, обнимались и целовались. Вокруг качались на волнах белые кувшинки, а семейство уток, расположившееся у берега, с интересом наблюдало за нами.
Чуть позже мы вышли из озера и пошли обсыхать и приводить себя в порядок на дачу родственников Златы. Мокрая одежда была тяжелой, прилипала к телу и хлюпала, особенно джинсы. К счастью, идти нам было недалеко.
Добравшись до дачи, мы сразу же разделись, и Злата увлекла меня за собой в спальню. Ей было холодно, и я с нежностью прижал девушку к себе. Мы снова начали целоваться, а потом занимались любовью. В тот момент я почувствовал, что рядом именно та, с кем хочу провести всю свою жизнь.
Окрыленный чувствами, я сказал ей слова, которых прежде никому не говорил:
– Я люблю тебя.
Девушка нежно обняла меня и, одарив полным любви взглядом, спросила:
– Сильно-сильно?
– Сильно-сильно… – ответил я.
– Значит, ты только мой?
– Только твой, навсегда… – сказал я, просыпаясь.
Сон растаял.
Проснувшись, я искренне захотел, чтобы это было не просто сновидение, а видение будущего или хотя бы воспоминание. Пребывая в невероятной эйфории ото сна, я еще долго не хотел открывать глаза и лежал, наслаждаясь увиденным.
В голове крутился лишь один вопрос: «Почему в жизни все так сложно, почему влюбленные не могут быть вместе?»
Размышляя о сновидении, я неожиданно понял, что Злата мне не просто нравилась. Как и во сне, я действительно любил ее. Вряд ли я смог проникнуться к ней чувствами всего за одну вчерашнюю встречу в университете. Наверное, это была любовь, дремавшая под покровом утраченной памяти и сейчас вновь пробуждающаяся.
К сожалению, чувства вернулись ко мне не в самый удачный момент жизни. Мне очень хотелось оказаться сейчас рядом с любимой. Обнять ее, поцеловать, ощутить запах волос. Но пока это было невозможно. И только надежда на лучшее будущее придавала мне сил жить дальше.
Назад: Глава 1 День первый /понедельник/ Забытое преступление
Дальше: Глава 3 День третий /среда/ Бежать без оглядки