ГЛАВА 53

Около одиннадцати вечера Майк вышел на крыльцо покурить. Небо было бархатно-черным и искрилось яркими звездами. В воздухе все еще ощущалась зимняя прохлада. Он закурил, опустился в кресло-качалку и положил ноги на перила, чувствуя, как на плечи навалилась усталость.

Почти всю вторую половину дня доктор Дэвис и второй мозгоправ провели с Сарой, которая вдруг решительно отказалась разговаривать с кем бы то ни было и заперлась в своей комнате.

— Она растеряна и ошеломлена, — пояснила ему доктор Дэвис. — Ей нужно многое осмыслить. Подождите немного.

Он ждал целых пять лет. Саре не нужны были разговоры. Ей нужно было вернуться домой, а не торчать здесь, в просторном фермерском доме, полном незнакомых лиц и комнат. Ей нужно вернуться к себе домой, в свою комнату и сесть на свою кровать. А он сядет рядом, и они станут перебирать фотографии, начиная с ее рождения и до того дня, как ее отняли у него, — перебирать фотографии и смотреть домашнее видео, снова и снова, пока Сара не повернется к нему и не скажет…

— Тебе нельзя курить.

Майк обернулся. На крыльце стояла Сара.

— Ты права.

Он потушил сигарету об пол, щелчком отправил окурок в темноту и снял ноги с перил.

Сара подошла к нему На ней был серый спортивный костюм и черная джинсовая куртка, под которой виднелась футболка. Майк спросил себя, кто купил ей эту куртку, был ли это подарок на день рождения, а может, она выбрала ее в качестве напоминания о доме, в котором провела последние пять лет. И теперь она ждала в каком-то незнакомом помещении, чтобы отправиться в очередной незнакомый дом с очередной незнакомой спальней.

— Не спится? — спросил он.

— Да.

— У тебя был трудный день.

Сара кивнула. Девочку что-то мучило, это было видно по ее лицу.

«Она пришла, чтобы сказать мне, что хочет вернуться к своей второй семье».

Этого не случится. Сара не вернется в Канаду, но теплые чувства, которые она испытывала к Майерам, никуда не делись.

— Вот этот шрам… — сказала Сара и коснулась пальцем своего виска, а потом подалась вперед, чтобы ему было лучше видно. Шрам был едва заметен, около дюйма длиной, тонкий и неровный. — Я не могу вспомнить, откуда он взялся. Ты не знаешь?

Майк подумал о засохшей крови, следы которой остались на внутренней стороне ее капюшона.

— Нет, — ответил он, — не знаю.

Сара кивнула. Казалось, она вот-вот расплачется. Он подавил желание обнять ее и прижать к своей груди.

Не торопите события, — сказала доктор Дэвис. — Пусть она сама придет к вам. И самое главное, слушайте. Слушайте, не судите ее и не давайте волю своему гневу.

Майк сказал:

— Я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Прости меня.

Сара молча смотрела на деревья, шелестевшие листвой.

— Сегодня, там, внизу, мы видели каток, — вдруг сказала она. — По крайней мере, он похож на каток.

— Мне тоже так показалось.

— Я лежала в постели и думала о нем — о катке, я имею в виду. В твоем доме… Там ведь был пруд позади?

Майк кивнул.

— Салмон-Брук.

— А вокруг него лес, правильно?

— К нему от дома ведет тропинка. Однажды ты увидела по телевизору фигурное катание и захотела, чтобы я научил тебя кататься на коньках.

— А ты поставил на лед ящики или что-то в этом роде.

— Пластмассовые ящики из-под молока. Я поставил их друг на друга, а ты держалась за них и пыталась скользить по льду. Но потом они тебе надоели. Ты захотела кататься сама. Ты падала, я подбегал к тебе, чтобы помочь подняться, и ты ужасно злилась. Ты хотела научиться вставать сама. Кататься на коньках, плавать, особенно — кататься на санках.

Последние слова вырвались раньше, прежде чем Майк успел сообразить, что только что сказал, и он тут же пожалел о них.

Но все было в порядке. Они не испугали ее. Сара по-прежнему смотрела на деревья, и в глазах у нее стояло мечтательное, отсутствующее выражение, словно воспоминания чередой текли перед ее мысленным взором.

— Но потом у меня стало получаться лучше.

— Да, — согласился Майк, — намного лучше.

— И мы с тобой играли на катке. Ты поднимал меня на руки, и мы катались.

По спине у Майка пробежал холодок. Его охватило желание заговорить, подтолкнуть ее, но он боялся сказать или сделать что-то, что порвет тоненькую ниточку, связавшую ее с этими смутными воспоминаниями детства.

— Ты держал меня на руках, а я выкрикивала всякие имена, — продолжала Сара. — И это были глупые имена, правильно? Голодная Гусеница или что-то в этом роде.

Майк проглотил комок в горле.

— Да, что-то в этом роде.

Сара медленно кивнула, вновь погрузившись в то время, когда они еще были вместе.

— Да, — повторила она и застенчиво улыбнулась. — Я помню.