Глава 57
Брайсон не успел сделать и шага, как ноги у него подогнулись.
Лежа на плоской крыше, с руками, скованными за спиной, и слушая, как в холодном ночном воздухе завывают сирены, он смотрел в небо над головой, расцвеченное яркими вспышками звезд, и вспоминал теплый летний вечер, когда он баюкал на руках Эмили, тогда совсем еще малышку. Он сидел на крыльце, качая дочку, пока она наконец не уснула.
А потом он увидел, как над ним склонился Малколм Флетчер, и глаза у бывшего штатного психолога ФБР были такими же черными, как ночное небо.
— Я не убивал ее дочь, — сказал Брайсон. Собственный голос показался ему далеким и каким-то чужим.
— О нет, именно ты и убил ее, — возразил Флетчер. — Тот ремешок отправил бы мистера Дингла за решетку или, в зависимости от того, признали бы его вменяемым или нет, навсегда заточил в психиатрическую лечебницу, подобную «Синклеру». Если бы ты честно выполнил свою работу, Дженнифер Сандерс была бы сейчас жива.
— Мне очень жаль!
— Раскаяние в твоем голосе меня просто умиляет.
— У меня не было выбора.
Перед ним возник образ дочери. Вот она, лишившаяся волос, лежит на больничной койке, кожа ее после химиотерапии стала пепельно-серой, а руки исколоты иглами от капельницы. Он увидел Эмили, которая посасывает кубики льда… Эмили, которую тошнит в тазик… Эмили, которая плачет и зовет мать… Эмили, которая кричит на медсестру, сделавшую ей укол морфия, чтобы унять боль…
— У меня не было выбора, — повторил он.
— Когда Сэмми выписали из «Синклера»?
— Не знаю.
— Разве ты не следил за ним?
— Нет.
— Ты не искал Сэмми после выписки?
— Нет.
— Знаешь, я думаю, что ты лжешь. — Флетчер ухватил его за локти и поднял на ноги. — Ты знаешь, что это Сэмми убил тех женщин. Поскольку Сэмми добровольно сдался врачам после того, как симулировал нервный срыв, ты знал, что он может покинуть больницу когда заблагорассудится или, в крайнем случае, когда его родители перестанут оплачивать больничные счета. Что они, к слову сказать, и сделали шесть месяцев спустя.
— Я сделал то, о чем ты просил. Сказал правду.
— Да, действительно, и я горжусь тобой. Видишь пожарную лестницу в конце крыши?
— Плохо, — ответил Брайсон. Перед глазами у него все плыло.
— Давай я провожу тебя туда. — Флетчер поддерживал его, пока они шли к лестнице. — Так, теперь осторожнее, смотри под ноги. Мне бы не хотелось, чтобы ты споткнулся и упал.
Брайсону хотелось только одного: как можно скорее оказаться в тепле и уйти от этого холодного воздуха. Его била дрожь, и он никак не мог унять ее.
— Если тебе это интересно, Сэмми отправился странствовать, подрабатывая чернорабочим на стройках или занимаясь озеленением, — сказал Флетчер. — Однако ему пришлось еще раз побывать на востоке, чтобы получить свою долю жалкого наследства, оставленного родителями. Во время этого визита он насиловал и мучил Дженнифер Сандерс в течение нескольких дней, прежде чем задушить ее и оставить тело гнить в подземелье.
Брайсону хотелось закрыть глаза и провалиться в сон.
— Подобно вам, детектив, я знал, что Сэмми убил тех женщин, тела которых он потом выбросил на обочину шоссе. В отличие от вас, Брайсон, я никогда не прекращал искать его. Мне понадобилось несколько лет, чтобы найти его, но я не отчаивался и не терял надежды. Наконец в прошлом году я разыскал его в Майами, где он снова взялся за свои ночные забавы. Сэмми не смог вспомнить, где именно он оставил тела, но зато он прекрасно помнил имена всех своих жертв и даже во всех деталях мог рассказать, как убивал их. Полагаю, освежить память ему помогла и запись, которую я обнаружил у него дома. Сэмми записывал на пленку… свое общение с каждой жертвой. Я избавлю вас от неприятных подробностей. Мне бы очень не хотелось обременять вашу совесть еще и этой дополнительной ношей.
Брайсон закрыл глаза и увидел…
…самого себя в возрасте десяти лет. Он карабкается на высокий дуб, который растет у них на заднем дворе. Ему хочется залезть на самый верх и увидеть дома́ на Фостер-авеню, кирпичные здания с гаражами на три автомобиля, большими задними двориками, гамаками и кукольными домиками, в которых под присмотром прислуги и гувернанток играют красиво и опрятно одетые дети. Он чувствует себя так, как должен чувствовать себя Господь Бог, глядя на них с небес, наблюдая и узнавая их сокровенные тайны. Он уже почти добирается до самого верха, когда вдруг нога соскальзывает… и он летит вниз. Мимо проносятся ветки, ударяя его по лицу и рукам; он все падает и падает, ломая сучья и обрывая листья, и вдруг следует сильный удар. И он замирает. Оказывается, он лежит на земле, и ему нечем дышать. Ребра у него сломаны, и позвать на помощь он не может. Его мать стоит в кухне, он видит ее через окно, и моет руки под краном. Он открывает рот, чтобы закричать, но не может издать ни звука, не может вздохнуть и задыхается. А она не видит его, продолжая мыть руки, и фартук ее испачкан в муке…
— Просыпайся, Тимми.
Брайсон стоял на краю крыши, рядом с пожарной лестницей. С этой высоты припаркованные внизу автомобили и пожарные машины казались игрушечными. На улицу безостановочным потоком выливались люди, а пожарные, наоборот, устремлялись внутрь клуба. Брайсону хотелось помахать им, но руки его были по-прежнему скованы за спиной.
Прямо под ним стоял фургон службы наружного наблюдения. Он блокировал переулок. Но Ланга или кого-то из его людей видно не было.
«Должно быть, они сейчас внутри клуба, ищут меня…»
— Я хочу, чтобы вы передали вот это Дарби МакКормик. — Флетчер сунул что-то в карман куртки Брайсона. — Вы уж постарайтесь доставить ей мою посылку в целости и сохранности.
— Передам.
— Обещаете?
— Да.
— Благодарю вас, — любезно сказал Флетчер и столкнул Брайсона с крыши.
Падая вниз, в холодную пустоту, с руками, скованными за спиной, Брайсон кричал, видя, как крыша фургона службы наружного наблюдения становится все ближе… ближе… совсем близко… Его голова врезалась в крышу, шея хрустнула и сломалась, когда тело его с отвратительным глухим стуком приземлилось на фургон, отчего сталь корпуса прогнулась, а лобовое стекло разлетелось вдребезги.
Брайсон глядел вверх, на крышу здания. Малколм Флетчер взмахнул рукой на прощание и исчез.
Вокруг него сгрудились неясные, размытые лица. Одно из них приблизилось вплотную.
— Помощь уже идет. — Голос принадлежал женщине. Она взяла его за руку и сжала ее. — Я останусь здесь, с вами. Как вас зовут?
Голос женщины звучал мягко и ободряюще, как у его матери. В тот день, сорвавшись с дерева, он лежал на земле и думал, что умирает. Но вот из задней двери выскочила мать, в фартуке, перепачканном мукой и сахарной глазурью от торта, и побежала к нему так быстро, как только позволяли высокие каблуки. «Помощь уже идет! — воскликнула она, целуя его в лоб. Брайсон смотрел, как на лужайке ветер гоняет разноцветные листья. — Расслабься, Тимми, просто лежи спокойно. Все будет хорошо. Вот увидишь».
