Энрике по-прежнему в сопровождении Хуана подошел к лавке сувениров, чтобы купить новую записную книжку. По счастью, к этому времени все иностранные туристы уже разошлись, поэтому им не пришлось стоять в длинной очереди. По дороге к Королевским воротам Энрике обратил внимание на купол церкви, величественно возвышавшийся над колокольней. Он был похож на дозорную башню средневекового замка и, возможно, некогда действительно выполнял эту функцию, теперь же в огромных стрельчатых арках по всему периметру многоугольного купола были видны окна, расположенные друг над другом в два ряда.

— А туда можно подняться? — спросил Энрике своего проводника, показывая на купол. — Оттуда, наверное, открывается потрясающий вид.

— Конечно, можно, — сказал Хуан. — Да и, думаю, нам это будет очень кстати — после такой грустной истории не мешало бы немного освежить голову. Там, наверху, такой славный ветерок.

«Славный ветерок» на самом деле оказался сильным и порывистым. Вид с купола действительно был впечатляющим, но Энрике приходилось прикрывать глаза ладонью, чтобы они не слезились от ветра. Машины на парковке и снова столпившиеся у лавки с сувенирами туристы казались с этой высоты просто цветными пятнами. День был ясный, поэтому вдали были хорошо видны горы Монтсант и разбросанные по их склонам селения. Сильный ветер, гулявший на высоте под палящими лучами солнца, действовал освежающе.

Энрике в последний раз окинул взглядом открывавшуюся вокруг картину, и вдруг его внимание привлек участок, который ему не удалось выделить раньше на общем буром фоне монастырских строений, частично скрытых под зеленью кустарников и деревьев.

— А что там? — прокричал он Хуану во весь голос, чтобы свист ветра не заглушил его слова.

Посмотрев в ту сторону, куда указывала рука Энрике, старик ответил:

— Это кладбище. Ему уже больше восьми веков, но его уже не используют. Теперь монахов хоронят на другом кладбище, внутри стен.

— А зеленые пятна, которые колышутся на ветру? — спросил Энрике.

— А, это виноградные лозы, — сказал Хуан, снова взглянув на кладбище. — Им столько же веков, сколько самому кладбищу, и я удивляюсь, как они до сих пор не засохли. Во времена моего детства их листва покрывала большую часть кладбища и давала хорошую тень, а сейчас лозы почти голые. Если хорошо присмотреться, то отсюда видны и деревянные столбики, вокруг которых они обвиваются.

Энрике пристально вгляделся и действительно увидел кое-где возвышавшиеся над зеленой листвой толстые столбики, выкрашенные в белый цвет. Слегка сгорбившись, чтобы закрыться от ветра, он достал свою новую записную книжку и перелистал уже исписанные страницы, на которых он сделал несколько заметок еще до того, как они поднялись наверх. Дойдя до чистой страницы, Кастро тщательно зарисовал на ней кладбище — в том числе и виноградные лозы, перекидывавшиеся с одного на другой столбик.

Когда они снова спустились вниз на площадь, Энрике почувствовал, что кожа на губах у него стала совсем сухой от ветра и солнца. Близился вечер, и, хотя солнечные лучи уже не были обжигающими, жара все еще не отступала. Ученому не терпелось поскорее увидеть подземелье, но, прежде чем отправиться туда, они с Хуаном зашли в кафе, чтобы освежиться прохладительными напитками.

В просторном вестибюле монастыря было довольно прохладно, что особенно хорошо чувствовалось благодаря контрасту с температурой снаружи. Подняв голову, Энрике взглянул на высокий, строгий по архитектуре потолок, и в это время сверху донеслись далекие голоса туристов, спускавшихся по лестнице. Хуан пояснил ему, что эта лестница вела наверх, в зал, носивший название Дворец короля Марти, и кельи монахов. Прежде чем туристы успели спуститься в вестибюль, Хуан и Энрике вошли в деревянную дверь, находившуюся на противоположном от входа конце зала. Пройдя по коридору мимо библиотеки, они вышли в просторный двор и направились к правому концу восточной стены, где возвышалось большое величественное здание. Хуан провел Энрике внутрь через маленькую металлическую дверь. Интерьер здания оказался таким же строгим, как любая другая часть монастыря. Это был темный зал без окон, пересеченный двумя рядами толстых колонн. Имевшаяся в зале деревянная мебель казалась чрезвычайно древней и хрупкой. У стены справа находился почерневший камин, очевидно, служивший верой и правдой не одному поколению братьев.

— Сеньор Кастро, вы мне не поможете? — услышал Энрике голос Хуана, донесшийся с другого конца зала.

Старик, кряхтя, пытался сдвинуть с места массивный и очень тяжелый с виду шкаф. Когда они совместными усилиями отодвинули его в сторону, Хуан присел на корточки и убрал с пола толстый пыльный ковер. Как оказалось, под ним была скрыта плита, по всему периметру которой был виден едва заметный зазор.

— А теперь… — торжественно произнес старик, словно фокусник, собирающийся удивить публику, — смотрите внимательно.

При этих словах Хуан подошел к камину и надавил на один из камней у его основания. Энрике услышал, как что-то застучало, заскрежетало, после чего послышался глухой звон цепей. Онемев от удивления, он увидел, как плита опустилась вниз на глубину около метра, а затем отодвинулась в сторону, открыв каменные ступеньки, ведшие в кромешную тьму.

— Невероятно! — восхищенно воскликнул Энрике.

— Хитроумное приспособление, а?

Хуан подошел к небольшому дубовому комоду и вынул из ящика фонарь.

— Идите за мной и будьте осторожны, не поскользнитесь на ступеньках — они сырые и скользкие.

Старик стал медленно спускаться, освещая предательские ступеньки фонарем и отодвигая свободной рукой паутину. Энрике внимательно, ни на секунду не отводя взгляда, смотрел под ноги, чтобы не оступиться.

— Рассказывают, что через несколько дней после бомбардировки армия франкистов взяла монастырь. — Голос Хуана гулко и таинственно звучал в темноте, отчего по спине у Энрике пробегал холодок. — От этого здания остались практически одни руины, что, собственно, и позволило им обнаружить вход в подземелье. Говорят, что солдаты нашли там знамена и гербы тамплиеров, а также странный гобелен с символами строителей храмов. Дальнейшая судьба всего этого неизвестна, но то, что франкисты не смогли взять с собой, сохранилось, и скоро вы это увидите своими глазами. В последние месяцы войны монастырь служил штаб-квартирой, и в это время подземелье было оборудовано под бункер.

Лестница вела в просторный, погруженный во мрак зал. В конце ее Хуан так внезапно остановился, что Энрике наткнулся на его спину.

— Здесь тоже будьте осторожны, не оступитесь, — предупредил старик, осветив фонарем дальний конец зала, где была видна узкая лестница, ведшая вниз, к металлической ржавой двери. — А та дверь ведет в длинный туннель. Раньше по нему можно было добраться до самого леса, который находится к югу от монастыря, но теперь туннель наполовину обрушен, и туда опасно входить. К тому же во время войны солдаты засыпали выход.

Энрике все это безумно нравилось: секретное подземелье, туннель, загадочные находки… Все это казалось слишком фантастическим, чтобы быть правдой.

— Вот здесь были найдены гербы, гобелен и все остальное, — сказал Хуан, войдя в соседний зал, намного более просторный, чем предыдущий. — А видите эти изогнутые колонны?

— Колонны Яхин и Боаз — хранители храма Соломона, — сказал Энрике, пристально посмотрев на них.

Когда Хуан осветил фонарем стены, Энрике отчетливо увидел следы некогда висевших на них гербов: эти места были несколько светлее остальной поверхности.

— А гобелен закрывал вот этот вход, — сказал Хуан, осветив проем в дальней стене. — И посмотрите, что изображено наверху.

Энрике подошел поближе, чтобы лучше разглядеть символы, высеченные на стене над узкой и низкой аркой.

— Это Божественное Око, — принялся пояснять старик, — и…

— Созвездие Близнецов, — закончил за него Энрике, — а близнецы — один из важнейших символов ордена тамплиеров. Два рыцаря на одном коне — так их обычно изображали. Но что это?.. Хуан, можно ваш фонарь на минуту?

— Да, конечно. Но что случилось?

— Да просто хочу кое-что рассмотреть, — рассеянно ответил Энрике, приблизив свое лицо вплотную к стене. — Вот видите? Вот здесь, вокруг звезды Кастор.

Старик придвинулся ближе, чтобы разглядеть, что показывал ему Энрике.

— Ничего не вижу.

— Да вот же он! Неужели не видите? Темный круг — кажется, сделанный краской.

— Да-да, теперь вижу! — воскликнул Хуан. — Вы правы.

Они осмотрели все звезды одну за другой, но нигде больше не нашли подобного знака.

— Как вы считаете — это что-нибудь значит? — спросил Энрике.

— Понятия не имею, — пожал плечами Хуан. — Возможно, когда-то и значило.

Освещая фонарем свою записную книжку, Энрике перерисовал в нее все символы, изображенные на стене, в том числе и странный знак, которым была отмечена звезда Кастор, одна из двух самых ярких звезд созвездия Близнецов.

— Пойдемте, я покажу вам еще кое-что интересное, — сказал старик, пройдя под низкой аркой, вход в которую некогда закрывал гобелен.

С трудом заставив себя оторвать взгляд от высеченных на стене символов, Энрике проследовал за ним и оказался в маленькой пустой комнате с высоким потолком.

— Это святая святых монастыря, — прошептал Хуан, словно говорить в полный голос в этом месте было кощунством, — секретная комната.

— Прекрасный тайник для хранения бесценной реликвии, — пробормотал Энрике, окинув взглядом голые каменные стены.

Когда они поднялись наверх, был уже почти вечер. Энрике занес в записную книжку еще некоторые сведения о подземелье и, сердечно поблагодарив Хуана за неоценимую помощь, попрощался с ним, пообещав прийти на следующий день.

По дороге в гостиницу ученый не переставал думать обо всем увиденном в монастыре. Теперь у него уже не осталось сомнений в том, что версия падре Арранца, высказанная им на конгрессе в Монтеррее, была верна. Кроме того, он был уверен, что в монастыре хранилась копия плащаницы. «Или подлинная плащаница», — подумал Энрике, вспомнив слова профессора.

Он не знал, как жил загадочный Жиль, но теперь благодаря рассказу Хуана ему по крайней мере было известно, как он умер. Как бы то ни было, без ответа оставалось еще слишком много вопросов, и Энрике чувствовал, что именно здесь крылся ключ к главной тайне. До сих пор невозможно было объяснить, что заставило профессора Сорбонны отправиться из Парижа в монастырь, затерянный в горах Таррагоны, в поисках плащаницы. Не мог понять Энрике и того, почему монахи хранили реликвию в секретном подземелье, полном символов тамплиеров. Также трудно было предположить, какую роль во всей этой истории играл медальон, упоминаемый Жаком в письме.

Кастро на секунду оторвал взгляд от дороги, чтобы взглянуть на две записные книжки, лежавшие рядом с ним на сиденье автомобиля. Он был уверен, что разгадка таилась на их страницах. Вдали уже показались огни гостиницы, как вдруг ему вспомнилась последняя фраза падре Арранца, произнесенная им на конгрессе: «Иногда история содержит шокирующие факты, и нам хочется скрыть от себя самих пугающую нас правду. Но я думаю, не следует бояться того, что уже произошло, — нужно просто быть способным изменить…»

— …свою точку зрения, — пробормотал Энрике. Идея, осенившая его в этот момент, потрясла его настолько, что он, потеряв управление автомобилем, съехал с шоссе и чуть не врезался в дерево. К счастью, Энрике успел вовремя затормозить и ремень безопасности спас его от удара головой о руль. Он долго не мог прийти в себя и сидел неподвижно, чувствуя сильную боль в груди, куда впился ремень.

Энрике выключил зажигание и включил свет в машине. Затем с огромным усилием он поднял упавшие на пол салона записные книжки и принялся лихорадочно листать одну из них. Найдя наконец то, что искал, он вырвал страницу и тотчас схватился за другую записную книжку.

— Ну где же это, где? — пробормотал Энрике, судорожно сжимая в одной руке вырванный лист, а другой перелистывая страницы. — Ага, вот оно, наконец… Боже мой, — в ту же секунду прошептал он, — как же я сразу этого не заметил?

Энрике, пораженный своим открытием, медленно разжал ладонь, сжимавшую вырванный из первой записной книжки листок. Он был весь смятый, как увядший цветок, и ученый, тщательно разгладив его на колене, положил рядом с наброском, сделанным с купола. Все еще не веря своим глазам, он перевернул записную книжку и опять сравнил оба рисунка. То, что он видел перед собой, казалось просто невероятным: столбики на монастырском кладбище в точности повторяли расположение звезд созвездия Близнецов!

Потрясенный, Энрике долго сидел в машине, бессильно опустив руки на колени и глядя невидящим взглядом на мерцавшие впереди огни гостиницы. Когда наконец ему удалось сбросить с себя оцепенение, он сосредоточенно положил листок в карман и включил зажигание. Двигатель хрипло зарычал, но машина не завелась.

Взяв с собой фонарик, Энрике вышел посмотреть, что случилось. В воздухе было уже довольно свежо, и прохладный вечерний ветер заставил его поежиться. Грудь у него уже почти не болела, но он чувствовал резкую боль в колене, ушибленном в момент резкой остановки автомобиля. Прихрамывая, Энрике обогнул машину и, открыв капот, обнаружил, что радиатор был сломан. В последний раз взглянув на огни гостиницы, он решил вернуться в Поблет. До монастыря было меньше километра, но в темноте казалось, что он находится гораздо дальше. Ветви деревьев, дававшие днем приятную тень, теперь выглядели устрашающе, а в зарослях леса по бокам шоссе то и дело мелькали ярко светившиеся в темноте глаза каких-то животных.

Когда Энрике, пройдя через ворота Прадес, снова оказался на территории монастыря, кругом не было ни души. Беспокойно озираясь по сторонам, он направился к небольшому строению, где, как он заметил, проходя мимо утром, хранился различный инвентарь. Убедившись, что внутри никого не было, Энрике вошел и, включив фонарик, принялся рыться в куче инструментов в поисках кирки и лопаты. Найдя то, что ему было нужно, он снова погасил фонарик и добрался в темноте до зарослей кустарника в северной части монастыря.

К этому времени воздух стал еще холоднее. Звездное небо постепенно затягивалось тучами, предвещавшими бурю. Энрике услышал далекий удар грома, и внезапно ему вспомнился рассказ Хуана о самолете, сбрасывавшем на монастырь бомбы.

Через десять минут он уже стоял у старого кладбища. Оно было обнесено двухметровой стеной, выложенной из необтесанных камней. К тому времени тучи окончательно скрыли небо и нависли над землей, как тяжелая серая плита. Едва Энрике вошел на кладбище через решетчатую металлическую дверь, как начали падать первые капли дождя. Он не решался держать фонарь включенным, боясь, что свет заметит кто-нибудь из монахов, и поэтому лишь изредка освещал свой путь по направлению к противоположному концу кладбища, где, по его расчету, должна была находиться нужная могила. Энрике осторожно шагал в темноте среди надгробных плит, то и дело спотыкаясь о них. В нескольких метрах от противоположной входу стены он запнулся о корень и во весь рост растянулся на земле. Кирка и лопата полетели вперед и с оглушительным звоном ударились о каменную стену. Дождь разошелся не на шутку. Тяжелые капли сильно барабанили по спине Энрике, словно желая пригвоздить его тело к земле.

С трудом поднявшись, он включил фонарик, чтобы отыскать инструменты. Они лежали у стены рядом с одним из столбов. Присев, чтобы поднять их, Энрике застонал от боли — своим падением он еще сильнее разбередил ушибленное колено. Направляя луч света от фонаря в разные стороны, Кастро стал осматриваться вокруг.

— Поллукс, — прошептал он, осветив столб перед собой, — а значит, где-то здесь должен быть и… — Энрике резко повернулся, и его рука, державшая фонарь, затряслась от волнения. На находившейся перед ним могиле не было надгробной плиты. Там стоял лишь скромный крест, сделанный наскоро из двух связанных веревкой досок. Сжав фонарик двумя руками, чтобы луч света не прыгал, Энрике направил его прямо на крест и осветил полустершуюся надпись: «БРАТ КАСТОР».

Дождь по-прежнему лил как из ведра. Вода струилась по его голове, плечам, рукам и стекала с пальцев. Несмотря на то что ему предстояло осквернить могилу, Энрике чувствовал себя необыкновенно спокойным. Он положил фонарь на землю, направив его свет на холм, и взял лопату. Когда он вонзил ее в землю, раздался оглушительный удар грома. Энрике принялся с остервенением раскапывать могилу, не обращая внимания на новые раскаты, словно возвещавшие конец света.

Через двадцать минут одежда его промокла насквозь и стала невероятно тяжелой, а холодная мокрая ткань прилипала к телу. В вырытой яме скопилась вода, и Энрике стоял уже по щиколотку в жидкой грязи. Однако к счастью, гроза стала отдаляться — так же неожиданно, как и началась, — и через несколько минут от нее остался лишь едва ощутимый моросящий дождик, который вскоре и вовсе прекратился.

Энрике снова заработал лопатой, и вдруг она с глухим стуком ударилась обо что-то твердое. Отбросив лопату, он опустился на колени и погрузил руки в грязь. Его пальцы тотчас нащупали грубую поверхность деревянного гроба. Именно там, под его крышкой, Энрике должен был найти ответ на то, верны ли были все его умозаключения или он пошел по ложному следу.

Нанизав все известные ему факты на одну нить, Энрике пришел к выводу, что под Рождество в 1938 году был похоронен вовсе не монах, а хранившаяся в монастыре великая реликвия — подлинная плащаница, захваченная Великим Капитаном при пленении Чезаре Борджиа, который каким-то образом похитил ее у герцогов Савойских и заменил на копию, сделанную по его заказу Леонардо да Винчи. Святыня много веков хранилась в подземелье монастыря, и ее хранители тщательно оберегали эту тайну. После захвата Поблета республиканцами аббат Жиль, испугавшись за судьбу реликвии, решил схоронить ее на кладбище до лучших времен. Вероятно, этот план созрел в его голове уже давно, и он хорошо продумал, как сделать так, чтобы в случае гибели всех, кто знал, где была спрятана плащаница, она не осталась потеряна навсегда. По указанию аббата гроб с реликвией был закопан в определенном месте кладбища — возле столба, соответствовавшего звезде Кастор созвездия Близнецов. Жиль специально пометил эту звезду на стене подземного зала, чтобы в случае гибели всех монахов кто-нибудь мог впоследствии отыскать плащаницу по этому знаку.

И вот, шестьдесят лет спустя, судьба привела в Поблет страстного исследователя истории тамплиеров, который шаг за шагом принялся распутывать попавшую ему в руки нить и оказался наконец на этом кладбище перед могилой брата Кастора.

Наполнявшая яму вода уже впиталась в землю, и, расчистив поверхность гроба, Энрике увидел полусгнившее дерево, почти рассыпавшееся под его пальцами. Он без труда открыл киркой крышку, едва державшуюся на проржавевших гвоздях, и аккуратно поднял ее, чтобы грязь не попала в гроб. Сердце Энрике бешено заколотилось, когда он увидел, что внутри лежит какой-то большой предмет, завернутый в грубое сукно. Осторожно достав его из ямы, Кастро разорвал ткань и обнаружил под ней почерневший от времени серебряный ларец, украшенный фигурами святых. Дрожащими от волнения пальцами он открыл замочек и стал медленно поднимать крышку. Петли, на которых она была закреплена, слегка заскрипели, но ларец открылся. Подняв с земли фонарик, Энрике направил свет внутрь ларца, но не смог разглядеть, что лежало в нем, накрытое темным шелком. Посмотрев на перепачканные грязью ладони, он тщательно вытер их о рубашку и медленно, почтительно принялся поднимать ткань.

— Господи!.. — прошептал Энрике, не в силах сдержать слезы при виде того, что находилось в ларце. Плача от счастья под усыпанным звездами небом, он как завороженный смотрел на безмятежный лик Иисуса. И только в этот момент он понял, насколько заслуженно Леонардо да Винчи называли Божественным.