В ночь перед походом на Черное болото Клык проспал совсем немного. Думал, соображал, прикидывал. Знал при этом, что и те, кто завтра поедет с ним искать нычку, тоже размышляют. Небось прокурор им дал хорошую накачку насчет бдительности. Для них не секрет, что у Клыка есть последний шанс выкрутиться и он попытается его использовать. Конечно, все четверо будут вооружены на совесть. Может быть, даже автоматами. Просчитают все. Даже то, что у Клыка могут быть друзья на воле, которым он как-то незаметно мог подать сигнал о том, когда и куда отправится за нычкой. Ох, неплохо было бы иметь таких друзей! Но их-то как раз у Клыка и нет. Он — одиночка, индивидуальной трудовой деятельностью занимался. Все и везде привык делать сам. И этот случай тоже не исключение.

Конечно, Клык придумал, как себя вести, чтоб шансов уцелеть было побольше. Но ведь и те не без мозгов, тем более что там минимум четыре головы. Хоть и не пойдет прокурор на болото, но его голова там будет все-таки главной. Да и мордовороты могли, хорошо подумав, все раскусить. Им тоже жить хочется, и наверняка не меньше, чем Клыку. Одно только и есть у него преимущество — отчаяние. К тому же побоятся они убивать Клыка прежде, чем тот нычку откроет. Им он нужен живой и только живой. Почуют подвох — сперва отметелят хорошенько, но не до смерти. Впрочем, поскольку в живом виде Клык им нужен ненадолго, то стесняться особо не будут. Если отобьют почки и печенку, то, даже вырвавшись от них, долго не протянешь. Самое обидное, ежели именно так все и получится. Пожалуй, самое лучшее — это не давать им такого изысканного удовольствия. Успокоить их, убаюкать… Только вот удастся ли?

Промучившись так, Клык сумел поспать всего пару часиков. Но тем, кто должен был его сопровождать, подыматься пришлось еще раньше.

— Подъем! — рявкнул Трепло сипловато и грубо, без всяких вежливых прибамбасов вчерашнего и позавчерашнего образца.

Клык встал не очень торопливо, оделся, ополоснулся, утерся.

— Жрать не дадут? — спросил он, уже догадываясь, что ему, как свинье перед забоем, корма не положено.

— Пайку заработать надо, — осклабился Трепло. — Приведешь к нычке, может, и дадим.

«Жди-ка, — подумал Клык. — Накормите вы по норме в девять грамм…»

— Все, хватит телиться! Руки!

Правый и Левый быстренько сцапали Клыка каждый со своей стороны и приковали его к себе браслетками. Трепло мотнул головой: ведите, мол, и подручные потянули Клыка к выходу.

У самого выхода стоял крытый брезентом «УАЗ-469». Немытый, с забрызганными грязью боковыми стеклами и чуть-чуть протертым ветровым.

— Сажайте! — приказал Трепло, и связка с Клыком в середине начала влезать в машину. Первым всунулся Левый и потащил Клыка на себя, а Правый, усаживаясь, притиснул Клыка плечом к своему коллеге.

— Глаза! — скомандовал Трепло, и на Клыка надели нечто вроде темных очков, дужки которых были связаны на затылке резинкой. Но очками эту штуковину назвать было нельзя. Очки предназначаются для того, чтоб улучшать зрение, а эти были не просто темные, а и вообще непрозрачные. Клыку оставили для обозрения лишь узкую полоску его собственной рубашки.

Трепло уселся за руль. Заурчал мотор, «уазик» покатил куда-то. Судя по всему, прямо. Прямо была, насколько помнил Клык, дорожка, ведущая к забору, но ее пересекало несколько боковых, и на какую из них свернули, Клык вычислить не мог. Поскольку при повороте Клыка качнуло влево, а Правый навалился на него левым боком, то, значит, и машина повернула влево. Через минуту еще раз свернули, но уже направо. Потом остановились. Клык услыхал гудение и лязг механически открывающихся ворот. Затем снова сорвались с места и поехали на хорошем газу по ровной дороге. Никто ни слова не говорил, и Клык попробовал сам нарушить молчание.

— Вы хоть знаете сами, докуда ехать?

— Знаем, — буркнул Трепло. — Сиди и помалкивай. Когда надо — спросим.

Клык решил быть терпеливым и не соваться на рожон. Ребятки могли уже побывать на Черном болоте и прикинуть обстановку. Так скорее всего и было. Правда, времени у них на это дело было немного. Вряд ли им удалось разнюхать дорогу через болото. Ночью, размышляя над тем, как себя вести и чего ждать, Клык прикидывал и такой вариант. Все время утешал себя тем, что не под силу этим мужикам с ходу докопаться. Если ездили, то на машине, а значит, могли прокатиться до Марфуток и там под видом грибников поспрошать у местных. То есть не у местных, конечно, а у дачников. Какие там теперь, на хрен, местные! Лутохинские на Черное болото не ходят, у них свои места, чтоб грибы и ягоды собирать. Три года назад, когда Клык последний раз был в родном краю, никто к Черному болоту не ходил, а уж соваться в самую его серединку и вовсе не рискнул бы. Но три года есть три года. Места вокруг болота и впрямь грибные, а к зиме там брусника с клюквой подходят. Народ сейчас жадный до всего, за что деньги платить не надо. Могли и до болота дойти. Но вот тропку, по которой можно до нычки притопать, расчухать трудно. Нет ее как таковой. Есть только приметы — и ничего больше. Приметы, куда ногу ставить, когда следующий шаг делать. Ежели этот шаг на полметра не гуда сделать — нырнешь, как та самая Лизавета, которая так и не спела с этим самым старшиной. Очень много эти приметы стоят. Сейчас Клык бы не сторговал их и за миллион баксов. Потому что все-таки надеялся.

Пять минут Трепло гнал очень быстро, потом сбавил скорость и свернул вправо. Опять поехали на скорости. Стало заметно светлее — как видно, катили по широкому шоссе, где тени от деревьев не было. Один или два раза слева прокатывался шум встречной машины. Обгонять вроде бы никто не обгонял.

Сколько проехали — Клык не усек. Спидометра не видел, часов тоже. По прикидке выходило полчаса, но это черт его знает, потому что при таком ожидании, когда не знаешь, вывезли тебя действительно нычку искать или просто пришить, даже пять минут часом покажутся.

Да, было у Клыка и такое опасение. Самое страшное. Хоть и не хотел он верить в то, что Трепло энд компани могли найти дорогу через болото, но ведь могло им повезти? Каким-нибудь дурным чудом. А вот если это случилось, то тропка сама по себе приведет их к тому месту, где лежит нычка. Там тоже, конечно, поискать надо, но ведь могло за три года это место как-то высветиться? Поди угадай, не размыло ли дождем, не высушило ли засухой? Впрочем, даже если никак не высветило, могли добраться… Им ведь, пожалуй, не так уж мало и пообещали, если раньше найдут.

А если нашли, то это хана. Тогда они просто уведут подальше от дороги, может, даже и на болото, а там перо под ребро, удавку на шею, пулю в затылок — и в болото. Оттуда сто лет не всплывешь. Искать-то все равно не будут.

Правда, на глаза все-таки шоры надели. Был бы дураком, то поверил бы, что прокурор собирается в живых оставить. Но в том-то и дело, что Клык не дурак. Не было бы этих шор, так любой дурак догадался бы, что живым не оставят. Может, дергаться бы стал, орать от дури. А в лесу иногда свидетели бывают, которые хрен его знает как себя поведут. Могут и неприятности доставить.

Тем не менее если эти жлобы до нычки докопались, то тогда все Клыковы надежды накрылись минимум медным тазом, а максимум — известно чем.

Потому что все они, надежды эти, сходились к одному — к переходу через болото. Только там у Клыка появлялся шансик. Небольшой такой, но шансик. Он ведь знал, что они его за обе руки пристегнут. Очень удобно, если сразу кончать. А вот ежели вести, к тому же через болото, то это не подойдет. Можно так, втроем, и под топь уйти. А потому, так или иначе, придется им Клыку руки освобождать…

«Уазик» свернул влево. Сразу стало темнее и затрясло на ухабах. Клыку поплохело. Точно, ездили они на болото. Наверняка, как и прикидывал ночью, прокурор им карту дал. А на карте, если двухверстка, может, и болото обозначено, и просека. Могли и в Лутохинское лесничество прокатиться, там план угодий есть, на нем болото подробно нарисовано. Но тропы на нем, конечно, нет. Лесники туда не лазят.

Сколько тряслись по этой гребаной просеке, Клык опять же не смог угадать. Тут уж точно показалось, что больше часа. Но этого просто не могло быть. От дороги до болота надо было ехать по трем просекам, два раза поворачивая, но самое большее — километров семь-восемь. Это при всем желании за час не проедешь, тем более что просеки более-менее ровные и незаросшие. Конечно, местами их мужики раздолбали тракторами, когда за дровами ездили или за сеном на полянки, но на «козле» проехать можно, не сядешь.

Остановились. Правый сдернул Клыка к своей дверце, Левый толкнул боком, и вся связка выбралась из машины. Очки-шоры сняли, Клык даже сощурился, до того ярким показался солнечный свет, пробивавшийся через кроны деревьев. Пахло влажной листвой, грибами, травой, птицы перекликались где-то в ветвях, позолоченных утренним солнцем. Попискивали комарики. Здесь их еще немного, а вот попозже, над болотом, они доймут. Только вот доведут ли живым до этого болота? С жадностью, как в последний

раз, Клык вдохнул лесного воздуха. Мама родная, да неужто не повезет сегодня?

— Ну, — сказал Трепло, подходя к связке, — прибыли на исходную. Теперь, дорогой друг Петя, вся твоя судьба в твоих руках…

Клык это и без него знал. Сам своим умом дотумкал, никто не подсказывал. Хотя, конечно, сам Трепло был убежден, что на самом деле Клыкова судьба прикована наручниками и никуда не денется.

— Место знакомое? — спросил Трепло. — Без ошибки привезли?

Клык кивнул. Да, это место было ему знакомо. Отсюда всего сотня метров до начала тропки, ведущей через болото к заветной нычке.

— Учти, Петя, — сказал Трепло, — как говорили в старину, «шаг вправо, шаг влево — побег». Так что ходи аккуратней.

И достал из машины укороченный ментовский «Калашников». Правый демонстративно выдернул из-под мышки «макара», но потом пихнул обратно. Дескать, знай и помни.

У Левого оружие тоже имелось, но он его показывать не стал.

Клыку это было без разницы, он так и прикидывал.

— Пошли, — произнес Трепло, передернул затвор автомата, дослав патрон в патронник, и поставил на предохранитель. Это хорошо. Пушка Правого тоже была на предохранителе, это Клык углядеть успел. Ребята технику безопасности соблюдают, себя берегут от случайного выстрела. Хотя, допустим, если до Вовы Черного по каким-то каналам дошли слухи, что Клык именно сегодня утречком поведет холуев Иванцова вынимать нычку, то стоило бы подстраховаться и держать пушечки в полной боевой.

Мечтать не вредно. Насчет засады Черного Клык придумал от романтики. Прокурор не дурак, он секретность обеспечил. Он ведь мог акт о приведении в исполнение составить только для Клыка, а для начальника тюрьмы и всяких там вертухаев, от которых земля слухами полнится, мог написать какое-нибудь постановление, согласно которому Клык этапирован для дачи показаний по каким-нибудь вновь открывшимся обстоятельствам или для следственного эксперимента. Причем не в Лутохино или Марфутки, а куда-нибудь в Усть-Пиндюринск Магаданской области, если там таковой имеется. И про сегодняшний выезд при той конспирации, что была в «санатории», никто не знает, кроме самого прокурора и тех троих, кто Клыка сторожит. Так что нечего воображать, будто Черный или его кореша здесь окажутся.

Впрочем, самого главного обстоятельства, которое помешало Черному поприсутствовать при выемке нычки, Клык все еще не знал…

Итак, пошли. Сперва, как выражаются летчики, в строю «ромб». Клык — ведущим, с оттянутыми назад руками, Правый и Левый — по бокам, чуть сзади, Трепло с автоматом — замыкающим, точно напротив спины Клыка. В случае чего — сбросит флажок на един щелчок вниз и продырявит эту спину в упор. Пока Клык топал эти самые сто метров до края болота, ему еще пару раз приходила в голову та самая худая мысль насчет того, что нычка уже вынута, а его на Золото привезли во исполнение приговора. Холодно от этой мысли становилось, да что поделаешь…

Лес в стороне от просеки был не очень густ. Елок тут уже не было, стояли здоровенные березы, а под — ими росла густющая сырая трава. На сопровождающих Клыка лицах, точнее, у них на ногах были приличные резиновые болотные сапоги, правда, пока подвернутые. А Клыку досталось пилить по мокроте матерчатых кроссовках и хилых джинсах «маде ин Тверь». Это было еще одним косвенным подтверждением того, что живым его с болота не отпустят. Ценному кадру могли бы и сапожки выдать, чтоб не простудить, а на фига сапоги кандидату в депутаты на тот свет? Только лишняя возня по случаю снятия с трупа.

Последние полета метров спускались по некрутому уклону вниз, в лог. Комаров все прибывало, а отмахиваться от них могли только Правый и Левый. У Клыка обе руки были скованы, и оставалось одно — головой мотать да матюки бормотать.

Когда-то учитель географии из Лутохинской школы-десятилетки, Андрей Алексеевич, кажется, толково объяснял своим ученикам — и Клыку в том числе, — что Черное болото образовалось из глубокого карстового озера. Что такое «карст», Клык, само собой, забыл, но зато хорошо помнил насчет того, что лог вместе с болотом — это глубоченная и широченная воронка, заполненная полужидкой грязью, затянутая сверху слоем торфа и мха. И не шибко толстым, в основном чтобы выдержать взрослого человека. Особенно такого, как Трепло или его кореша. Клыка — тоже, хотя он и полегче.

— Ну, вот и пришли… — сказал Трепло из-за спины Клыка. Нехорошо сказал, так, будто это конечный пункт. Секунду-две Клык ждал щелчка снятого предохранителя, а потом — выстрела, очереди и полета в никуда. Но нет, ничего такого.

Болото простиралось впереди. Косые лучи утреннего солнца положили на него длинную тень от леса, окружающего котловину, и мхи, росшие поверх топи, действительно выглядели почти черными, точнее темно-зелеными. Лишь с западной стороны, куда доставал солнечный свет, мох казался повеселее и поярче. Местами среди мхов поблескивали водяные пятна, торчала осока, камыши с бархатными набалдашниками, а в более крупных озерцах плавали желтые шарики кувшинок. Местами, где торф нарос погуще, образовав что-то вроде островков, из болота торчали корявые и хиловатые ольхи, березки, осинки. Вот на одном из таких островков и лежала Клыкова нычка.

— Давай, Петя, — сказал Трепло, — веди нас к заветной цели, и слава тебя найдет!

— Вести-то можно, — ответил Клык, взяв себя в руки и не показывая мандража, — только вот так, втроем, не получится.

— Не понял, — нахмурился Трепло. — Как «не получится»?

— Да так, — обретая уверенность, сказал Клык совсем спокойно. Теперь он точно знал, что эти мужики через болото не ходили и до нычки не добрались. — Если кучей в связке пойдем, то на первом шаге увязнем. Все трое. Торф не выдержит. И троих тебе одному не вытащить. Уловил, гражданин начальник?

— Уловил, — подозрительно щурясь и прикидывая что-то в уме, ответил Трепло. — Стало быть, есть желание, чтоб мы тебя от наручников отцепили?

— Это у вас такое желание должно быть, если вы до нычки дойти собираетесь. И еще: без жердин по этому болоту не пройти. Так что, если жаждете до места добраться, запаситесь.

У Трепла появилось на морде озабоченное выражение. Возможно, что ситуацию, когда Клыку придется освобождать руки, он прикидывал раньше, может, даже нынешней ночью. Но похоже было, будто о том, что Клыку придется дать в руки шест и самим взять жердины, Трепло загодя не подумал. Пришлось теперь шевелить мозгами, что он и делал с минуту или чуть больше.

— Ладно, — сказал Трепло, выдергивая из-под куртки солидный охотничий нож с резиновой ручкой. Неприятный инструмент. Если рубануть таким по шее — голова отвалится. А пырнешь в живот снизу вверх — все кишки выпустишь. От пупа до ребер располосует.

Но покамест резать Клыка не собирались. Трепло подошел к месту, где росло несколько молодых и крепких ольхушек, махнул ножом и с одного удара срубил одну из них. Очистил от веток, отсек верхушку — получилась гибкая, прочная жердинка длиной метра два и толщиной в два-три пальца.

— Годится? — спросил он у Клыка.

— То, что доктор прописал, — кивнул тот.

Потом Трепло срубил еще три штуки, обработал, взял в охапку и принес на то место, где стояли Клык с Правым и Левым.

— Учти, Петя, — Трепло говорил с надлежащей строгостью, — я тебе оказываю доверие. Ты же неглупый, знаешь, что грохнуть тебя у меня совести хватит. Пойдешь впереди, я — следом, остальные за мной. Дистанция — три метра. Шаг вправо, шаг влево…

— И утоп! — перефразировал Клык. — Учтите это, начальники. Старайтесь шаг в шаг идти, точно за мной.

— Постараемся, — согласился Трепло. — А покамест показывай, куда идти.

— Отстегните — пойду.

— Что, прямо отсюда?

— Ну, метров двадцать в сторону пройти надо.

— Вот после этих метров и отстегнем, — ухмыльнулся Трепло.

Клык упираться не стал — незачем. Все равно отстегнуть им его придется. Он двинулся вдоль края болота по чавкающей, пропитанной водой замшелой земле. Правый и Левый шли рядом, а позади Трепло с автоматом на шее и жердями на плече. В кроссовках хлюпало, носки насквозь промокли, а водичка была прохладная. Но Клыка что-то ни опасность простудиться, ни угроза ревматизма особо не волновали. Пока все шло как надо. Именно так, как мечтал он еще в камере, когда не верилось, что сбудется. Правда, не думал он, что придется идти к нычке с прокурорскими холуями. Но это, пожалуй, лучше, чем с Черным и его ребятками. Те бы догадались Клыку руки сковать и привязать на веревку. Шел бы впереди, дорогу показывал, провалился бы — вытащили бы. Потому что Черному не захотелось бы стрелять в тихом лесу. Вдруг на пальбу какой-нибудь дурной лесник прибежит? Замочишь его, придется от того же доброго друга Иванцова отмазываться, лишние расходы. А у этих — без проблем. У них в кармане могут и удостоверения лежать от РУОПа или ФСБ. Преследовали преступника, все по закону. Даже если мужичишка просто исподтишка поглядит, а потом стукнет, то придет его стучалка к тому же Иванцову… Поэтому Трепло и решил, что никуда Клык от его автомата не рыпнется. Вот и не взял веревки, даже шнура капронового. А зря, между прочим!

Вот она, примета — корявая, штопором завитая береза, на которой еще в давнишние времена Клык ножичком вырезал «Люба». Была у него такая девчонка. Давно, когда он еще и не думал, что когда-нибудь в тюрягу залетит. Теперь уж давно уехала, замуж вышла и детей завела. В Марфутки лет пять не приезжала, и все о ее нынешней жизни Клык от лутохинских балок узнал. У тех на всех своих бывших досье составлено.

Дойдя до березы, Клык сказал:

— Отсюда.

Трепло положил наземь жерди, снял автомат с предохранителя, взял на изготовку и велел своим:

— Отстегивайтесь от него — и в сторону.

Еще раз озноб прокатился по Клыку от ушей до пяток. Это зачем же «и в сторону»? Чтоб под очередь не попасть? Но ключики уже раскрыли клешни наручников, а Правый с Левым прямо-таки отпрыгнули от Клыка. Вот теперь-то и можно было услышать зло-пешие слова: «Знаешь, друг, извини, но ты нам без — злобности…» И очередь, которая разорвет нутро болью, а тишину — грохотом, убьет в Клыке способность чуять лесные ароматы, заглушит навеки пение птиц и погасит утреннее солнце. Короче, весь мир уничтожит, потому что для Клыка весь мир был только что чувствовал Гладышев Петр Петрович, 1961 года рождения.

Опять пронесло. Трепло, не спуская с Клыка прицела, приказал Левому:

— Брось ему жердину.

Тот повиновался. Клык в это время потирал запястья, которым сильно надоели железяки. За жердью нагнулся тоже не спеша, все время ощущая, что зырит на него неживой автоматный зрачок. Попробуй дернись лишний раз!

— Шагай, мы следом, — повелел Трепло. Клык повернулся к нему спиной и, взяв жердь в правую руку, сделал первый самостоятельный шаг. Впервые за долгое время не в наглухо закрытой камере или подвале, а на воле. Без прикованных к нему и даже не поддерживающих за локти Левого и Правого. Хоть и под автоматом, но мог сам выбирать и дорогу, и собственную судьбу. Мог скакнуть вправо или влево от известной только ему тропы и мигом провалиться по уши в трясину. Мог рвануть бегом по тропе, чтоб идущий следом Трепло подсек ему ноги автоматной очередью. А мог и не спеша, усыпляя бдительность стражей, топать себе через болото, изредка тыкая жердью в зыбкую, предательски качающуюся под ногами почву. Нервишек такая дорога у тех троих, что за его спиной, отнимет немало. И настанет момент, когда они станут больше беспокоиться о том, как самим выйти из трясины, а не о том, как не упустить Клыка. Вот тогда-то и появится шанс.

Ноги все время погружались по щиколотку. Клык шел не спеша, приглядываясь, внимательно вслушиваясь в то, что докладывали ступни. Пока под ногами была еще земля, мокрая и вязкая, но матерая. Еще шагов двадцать будет такая же, а потом ощутится под ногой сначала легкое, а потом все более заметное колыхание. Вот тут-то и начнет забираться в души тех, кто сейчас чавкает сапожищами следом за Клыком, сначала легкая жуть, а потом — солидное волнение и настоящий страх. Потому что они здесь — чужие. Они по этому болоту не хаживали, и для них ничего не говорят те приметочки, которые у Клыка в голове спрятаны. А Клык этот путь не раз и не два своими ногами промерял, начиная с того дня, как дед покойный ему свое заветное смородиновое место показал. Все марфуткинские на болото за смородиной ходили да по краю обирали, пока не вывели всю смородину, а дед прямо через болото пер на тот самый островок. Никто туда больше дороги не знал, только внуку Петьке дед и передал свою тайну. Хотел, наверно, сыну передать, но что сделаешь, когда сына нету, зять по пьяному делу на тракторе в реку с моста слетел, а дочь, то есть мать Клыка, до дурдома допилась, где и померла в конце концов? Если б не помер дед так рано, то все бы у Клыка было не так. Не полез бы спьяну после армии квартиру брать, не получил бы свою первую статью 144, часть вторая, не попал бы в зону, не скорешился бы там с налетчиками, не получил бы первый срок по 146-й первой… И уж точно не шел бы он сейчас под автоматным дулом на дедовский смородиновый остров, чтобы поиграть со смертью в очко.

Вот следующая, вторая после витой березки примета — пенек на кочке. От него, как учил когда-то дед, надо прицелиться на три березки, растущие от одного корня, и прямо на них идти тридцать шагов. Но при этом все время пробовать жердью, на что ногу ставить. И упаси Бог зайти за пенек на два шага! Хоть поверху и не отличишь — такой же мох растет, что и перед пеньком, и на его кочке, — а только тут же угодишь в трясину. Если по-умному сделаешь, не паникуя, то есть положишь конец жердины на кочку с пеньком, а другой дотянешь до соседней кочки, что — метрах в полутора правее пенька, то, упершись в жердину, как в перекладину турника, сможешь себя из той ямы вытянуть и, перехватывая жердину руками, добраться до кочки с пеньком. А если испугаешься, начнешь барахтаться, то сам себя утопишь.

Клык подавил соблазн аккуратненько обойти пенек слева по кочке. Очень много шансов было, что Трепло, идя следом, провалится. Но нет, рано еще заподлянки устраивать. До края болота пока совсем ничего. Впереди будут места покруче, вот там и поиграем…

— Здесь поворачиваем, — обернувшись назад, сказал Клык, — прямо за мной идите.

— Давай-давай… — кивнул Трепло, который держал автомат на ремне, а жердь в левой руке. По его загорело-багровому лицу уже катились капли пота, в двух местах красными мазками отметились раздавленные комары. «Ну-ну, — подумал Клык, — посмотрим, каков ты на вшивость».

Вслух он сказал:

— След в след, гражданин начальник. И не забывайте палочкой дорожку проверять…

— Шагай! — Трепло добавил пару матюков и указал вперед стволом автомата.

Клык пошел точно на три березки, не забывая про себя отсчитывать шаги. Десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать. Здесь нужно сделать поворот влево и приметиться на косую осину, до которой метров двести. Но идти надо не двести, а всего полсотни шагов к плоской почти незаметной кочке, около которой небольшое озерцо, окруженное камышинами. Озерцо это справа от кочки кажется лужей — пара метров в поперечнике, — но глубина там приличная. А по левую сторону кочки точно такое же, но уже затянутое тонким слоем ряски и торфа. Если туда провалиться, то даже жердь не выручит, если рядом не будет товарища, который тебя на кочку вытянет. Вся тонкость на этом участке состояла в том, что попасть на нужную кочку можно было только двигаясь по направлению точно на косую осину и никак иначе. Здесь нельзя было отклоняться в сторону даже на метр-полтора. Но и тут пока не стоило торопиться. До того места, где Клык намечал свой шанс не упустить, надо было топать и топать. Пока надо было приучать этих ребят к тому, что они без Клыка — пустое место.

— Командир, — Клык остановился и развернулся лицом на косую осину, — когда дойдете до того места, где я стою, поворачивайте налево и топайте точно за мной. Я тут специально мох вырву крестиком.

Ох и рожа стала у Трепла! Комарикам он очень понравился. Видать, решили его от полнокровия полечить. С пяти метров и то видно, как накусали. Одна рука жердью занята, другая автоматом — комаров хлопать нечем. Ну, скоро ты, мужик, от автомата отцепишься…

Клык пошел по направлению на осину и точно вышел на кочку. Дальше надо было пройти между озерцом с камышами и трясиной, после чего начинался самый спокойный и безопасный участок пути. Правда, знал об этом только Клык. Треплу энд ком-пани надо было считать, что они по краешку между жизнью и смертью топают. Надо было попетлять, подурить их. А заодно проверить, насколько они привыкли подчиняться командам, не думая своей головой.

Когда Клык прошел от кочки метров с полета, то вдруг услышал плюх, вскрик, мат и грозный окрик в свой адрес.

— Стой! Не двигайся! — проорал Трепло.

— Обернуться-то можно? — спросил Клык.

— Обернуться можешь, а побежишь — пристрелю.

— Нанялся я вам бегать… — хмыкнул Клык и обернулся.

Оказалось, что шедший замыкающим Левый куда-то не туда шагнул и провалился аж по грудь. Как раз в ту трясину, что была параллельно озерцу с камышами. Правый не растерялся, вернулся, протянул товарищу жердь и кое-как вытянул его на твердую тропку.

До Клыка долетели первые за трое суток слова, произнесенные этими мужиками:

— Ну, блин, с тебя пол-литра, Сеня! — пропыхтел Правый.

— Литр! — пытаясь отряхнуться от грязи, пробормотал искупавшийся срывающимся от пережитого волнения голосом.

— Сказано же было, мать вашу: «След в след!» — ругнулся Трепло.

О-о! Это то, что надо. Теперь они пойдут туда, куда Клык поведет. И не свернут с его следов ни на миллиметр. Пустячок, а приятно.