— Не знаю, миссис Уэстон, какого мнения вы об этой задушевной близости между Эммой и Гарриет Смит, — сказал мистер Найтли, — но я о ней думаю дурно.

— Дурно? Вы в самом деле видите в ней дурное? Отчего же?

— По-моему, ни той, ни другой не будет от нее пользы.

— Вы меня удивляете! Общество Эммы безусловно полезно для Гарриет, а Гарриет по-своему полезна для Эммы, вносит в жизнь ее нечто новое и интересное. Я наблюдаю за дружбою между ними с величайшим удовольствием. Как мы по-разному смотрим на вещи! Думать, что им не будет друг от друга пользы! Определенно, мистер Найтли, нам с вами не миновать опять поссориться из-за Эммы.

— Вы, чего доброго, вообразили, что я затем и пожаловал сюда, чтобы затеять ссору с вами, зная, что Уэстона нет дома и вам придется самой постоять за себя.

— Мистер Уэстон непременно поддержал бы меня, будь он дома, потому что его мнение в точности совпадает с моим. Мы вчера только говорили, как это удачно, что в Хайбери живет девица, которая может составить общество для Эммы. Вас, мистер Найтли, я не назову в этом случае беспристрастным судьею. Вы так приучились жить один, что не знаете, сколь дорог может быть товарищ — да и потом, пожалуй, мужчине вообще не дано судить, сколько для женщины отрады в обществе другой женщины, ежели она сызмальства привыкла иметь его. Я представляю себе, каковы ваши возражения против Гарриет Смит. Она не обладает духовным совершенством, которое естественно предположить в подруге Эммы. Но с другой стороны, поскольку Эмма желала бы видеть ее более осведомленной, это может послужить для нее самой побуждением больше читать. Они станут читать вдвоем. Я знаю, Эмма намерена серьезно заняться чтением.

— Эмма намерена серьезно заняться чтением с тех пор, как ей сровнялось двенадцать. Много я повидал списков книг для систематического чтения, составленных Эммою в разное время, — и каких списков, один лучше другого, — что выбор, что расположение — тут в алфавитном порядке, там сообразно иному! Запомнился мне один список, составленный ею в совсем еще нежном возрасте, на пятнадцатом году, — я даже хранил его какое-то время — какую честь делал он ее суждению и вкусу! Так что теперь, надо полагать, она составила и подавно отменный список. Да только я теперь разуверился, что Эмма способна осилить курс основательного чтения. Ей никогда не подчинить себя ничему, что требует усидчивости и терпения, в чем надобно смирять фантазию перед рассудком. Там, где тщетны оказались усилия мисс Тейлор, Гарриет Смит не преуспеть. Ведь как вы с нею ни бились, она читала по крайней мере вдвое меньше, нежели вы хотели. Признайтесь, что это правда.

— Тогда я, возможно, и считала так, но, с тех пор как мы разлучились, не могу вспомнить ни одного случая, когда бы Эмма не исполнила того, что я хотела.

— Ну что ж, такого рода память освежать грешно. — Мистер Найтли помолчал. — Но я, — прибавил он через минуту, — которого чувства не подвластны подобным чарам, вижу, слышу и помню все так, как есть. Эмму испортило то, что она самая смышленая в своем семействе. В десять лет она, к несчастью, легко отвечала на вопросы, которые сестру ее в семнадцать ставили в тупик. Она всегда была сметлива и бойка, а Изабелла — туговата на понятие и несмела. И притом, с двенадцати лет Эмма сделалась хозяйкою в доме и госпожой над всеми вами. Единое существо, могущее справиться с нею, она потеряла, лишившись матери. Это от матери унаследовала она свои способности и ее, по-видимому, слушалась.

— Хороша бы я была, мистер Найтли, когда бы, покинув семейство мистера Вудхауса, искала себе другое место и вынуждена была полагаться на вашу рекомендацию — думаю, у вас не нашлось бы для меня доброго слова. Я уверена, вы всегда считали, что я не подхожу для своей должности.

— Верно, — сказал он улыбаясь. — Вам более подходит быть здесь, быть женою, не гувернанткой. Впрочем, время, проведенное в Хартфилде, было для вас приготовлением к тому, чтобы стать превосходной женой. Эмме вы, быть может, не дали столь полного образования, которое в силах были дать, зато сами получили весьма недурное образование от нее, научась, что так существенно в супружестве, подавлять собственную волю и делать то, что велят, — а потому, если бы Уэстон спросил у меня совета, кого взять в жены, я не колеблясь назвал бы ему мисс Тейлор.

— Благодарю. Невелика заслуга быть хорошей женою такому мужу, как мистер Уэстон.

— Хм, правду сказать, боюсь, что вы, отчасти, и впрямь пропадаете даром — видна полная готовность все вытерпеть, а терпеть-то и нечего. Однако погодим отчаиваться. Уэстон от избытка благополучия еще может сделаться злобным ворчуном, а нет, так его доведет сынок.

— Только не это, будемте надеяться! Да и непохоже… Нет уж, мистер Найтли, не пророчьте вы нам эдаких страстей.

— Что вы, ни в коем случае. Я называю возможности, и только. Я, в отличие от Эммы, не притязаю на обладание даром прорицать и предугадывать. От души надеюсь, что молодой человек будет не только богат, как Черчилл, но и достохвален, как Уэстон. Однако ж вернемся к Гарриет Смит. Я отнюдь еще не покончил с Гарриет Смит. Так вот, худшего общества для Эммы, по-моему, нельзя и придумать. Сама ничего не знает и оттого мнит, что Эмма знает все. Она воплощенная лесть, и тем более опасна, что о том не подозревает. Своим неведением она льстит ежечасно. Где уж Эмме задумываться о том, что в ее собственных познаниях есть пробелы, когда рядом — столь восхитительный образчик несовершенства? Да и Гарриет тоже, осмелюсь утверждать, не может выиграть от такого знакомства. Хартфилд лишь отобьет у нее охоту быть там, где ей место. Она наберется хорошего тона ровно настолько, чтобы чувствовать себя чужой в среде, которая волею обстоятельств назначена ей от рождения. Очень сомневаюсь, чтобы наставления, полученные от Эммы, могли сообщить молодой девушке твердость духа или помочь разумно применяться к превратностям судьбы. Они способны разве что сообщить ей лишь некоторый лоск.

— Я либо более вас полагаюсь на здравый смысл Эммы, либо более озабочена тем, чтобы ей хорошо жилось, так как все же не вижу причин сожалеть об этом знакомстве. Как чудесно выглядела Эмма вчера вечером!

— А, так вам предпочтительнее толковать об ее внешности, не о существе! Ну что ж, не буду спорить, она и точно мила.

— Мила! Скажите лучше — красива! Лицо, фигура — можно ли вообразить себе более совершенную красоту?

— Что можно вообразить себе — разговор особый, но я готов признать, что редко кто лицом или фигурой нравился мне больше Эммы. Впрочем, я — старинный друг и оттого небеспристрастен.

— Что за глаза! Чистейший карий цвет — и что за блеск в них! Правильные черты, открытое выражение, а румянец! Какое цветение безупречного здоровья! Какой хороший рост, какая соразмерность сложения, какая крепкая, прямая фигура! Не только цвет лица выдает в Эмме здоровье, но и осанка, взгляд, посадка головы. Порою слышишь, как о ребенке говорят, что он «пышет здоровьем», — так вот она, по-моему, именно пышет вся молодым здоровьем. Прелесть что такое! Не правда ли, мистер Найтли?

— О внешности ее я могу отозваться только с похвалою, — отвечал он. — Все ваши описания справедливы. Люблю смотреть на нее и, к чести ее, хочу прибавить, что она, по-моему, не тщеславится своей наружностью. Она так красива, а между тем это очень мало занимает ее, тщеславие ее иного свойства. При всем том, миссис Уэстон, я продолжаю настаивать, что мне не нравится ее близость с Гарриет Смит, и я боюсь, как бы она не наделала им обеим вреда.

— А я, мистер Найтли, не менее вас тверда в убеждении, что никакого вреда от нее не будет. Милая Эмма, при всех своих маленьких недостатках, — прекрасный человек. Где еще видели вы такую преданную дочь, нежную сестру, такого верного друга? Нет-нет, у ней есть качества, на которые можно положиться — она никого не подтолкнет к тому, что в самом деле дурно, не совершит непоправимой оплошности. Эмма ошибется единожды, а права будет сто раз.

— Ну хорошо, не стану более вас мучить. Пусть Эмма остается ангелом, а я буду держать свою брюзгливость при себе, покуда не настанет Рождество и не приедут Джон и Изабелла. Джон любит Эмму рассудочной и потому не слепою любовью, а Изабелла всегда и на все смотрит так же, как он, хотя подчас ей кажется, что он недостаточно Дрожит над детьми. Уверен, что они разделят мое мнение.

— Я знаю, все вы так любите ее, что не допустите по отношению к ней малейшей несправедливости или жестокости, и все же — простите, мистер Найтли, позволю себе заметить, ибо считаю, что, отчасти заменив ей мать, я вправе изъясняться с некоторой свободой, — что, если вы сделаете ее близкие отношения с Гарриет Смит предметом обсуждения, то от этого вряд ли будет большая польза. Не сердитесь, но даже предполагая, что от этих отношений может и правда произойти какая-то неловкость, нельзя рассчитывать, что Эмма, для которой никто не указ, кроме ее батюшки — а он вполне одобряет это знакомство, — положит им конец, пока они ей доставляют удовольствие. Моею обязанностью, мистер Найтли, столько лет было давать советы, что не удивляйтесь, если я сохранила привычку, порожденную моею должностью.

— Отнюдь! — воскликнул мистер Найтли. — Я вам весьма за него обязан. Это отличный совет, и его ждет лучшая участь, чем та, которая часто постигала ваши советы в прошлом, — ему последуют!

— Супругу мистера Джона Найтли легко встревожить, она может огорчиться за нее.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я не буду смущать ничей покой. Не покажу виду, что недоволен. Мне глубоко небезразлична судьба Эммы. Она внушает мне чувство столь же братское, как Изабелла, столь же — если не более — горячее участие. Все, что относится к Эмме, трогает, возбуждает любопытство. Что-то станется с нею в жизни, интересно мне знать!

— Мне тоже, — мягко сказала миссис Уэстон, — и очень.

— Она постоянно твердит, что не пойдет замуж, — это, понятно, одни разговоры. Но я не помню, чтобы из всех мужчин, которых она встречала, ей хоть один пришелся по душе. А ей недурно было бы без памяти влюбиться в подходящего человека. Хотелось бы мне увидеть Эмму влюбленной и не очень уверенной, что ей отвечают тем же, — это пошло бы ей на пользу. Но только здесь поблизости ей увлечься некем, а из дому она отлучается так редко.

— Да, ей покамест и правда некем прельститься и некому поколебать ее решимость, — сказала миссис Уэстон, — впрочем, до поры до времени оно и к лучшему. Ей теперь так славно живется в Хартфилде, а привязанность подобного рода неизбежно создала бы массу трудностей из-за бедного мистера Вудхауса. Я не спешила бы рекомендовать Эмме супружество, хотя вообще, поверьте, далека от намерения хулить институт брака.

Отчасти эти ее слова были попыткой скрыть известные соображения на сей счет, втайне взлелеянные ею и мистером Уэстоном. В Рэндалсе питали свои особые надежды на устройство Эмминой судьбы, однако выдавать их не следовало, но по тому, с каким спокойствием мистер Найтли сразу же перешел к вопросу: «Ну, а что думает Уэстон о погоде — будет ли у нас дождь?» — она поняла, что ему нечего более сказать или заключить о положении дел в Хартфилде.