Глава 16

Войско шло на Киев. Шло не слишком спеша, дабы не утомлять воинов, но целеустремленно, понимая, что уже одержана значимая победа, что большая часть дружины Владимира Святославовича пала под стенами Переяславля и в поле поблизости от него. Ну а оставшиеся унесли с собой метку побежденных, разбитых. Ту самую, которая не на теле, но в душе.

В этот раз мне, после долгих размышлений, пришлось взять с собой еще и Роогнеду. Без сына разумеется, то остался в Преяславле. Подросток… у него должно быть детство, хотя бы в эти не столь уж и юные года. А вот его мать мне была нужна. Символ, советница насчет возможных теложвижений ее бывшего мужа и его слишком уж умного дядюшки. Да и сама она нарпашивалсь очень уж упорно.

Причина? Материнский инстинкт, великий и пробивающий все на своем пути. Отказать ей — большой риск посадить зерно будущей неприязни. А то и вражды. Нет, такого мне точно не требовалось. К тому же я ее понимал.

Дети… За них она была готова разорвать глотку кому угодно, а уж Владимиру в особенности. Бежала то она лишь с первенцем, а остальные четверо ее отпрысков оставались с отцом. И видеться с ними… у нее еще в Киеве практически не получалось. Особенно со вторым сыном, Всеволодом, которого Владимир Святославович, споткнувшийся в случае с Изяславом, стремился воспитать исключительно на своем влиянии. Это то и было опасно.

Опасно, причем я не шучу. Дочери — Предслава, Переслава и Мстислава — были еще слишком малы, их личности лишь начинали формироваться. А вот для второго сына Рогнеды процесс становления личности был уже запущен на полные обороты. И деление на «свой-чужой» наверняка тоже запустилось. Не зря я осторожно так намекал Рогнеде, что ее второй сын, вполне вероятно, уже не совсем ее. Тему развивать не стал, чтобы не давить на больное место, но и этого сейчас был достаточно. Потом сама вспомнит, если что не так пойдет.

И был насчет детей Рогнеды вот такой любопытный нюансик. Оказалось, что некоторые историки были правы насчет того, что знаменитый Ярослав по прозванию Мудрый был вовсе не первым и старшим сыном Владимира от Рогнеды. Здес его вообще не было! Вот и подтверждение, что в изначальной временной линии он должен был родиться не то в 988, не то в 989 году. А уже потом, спустя долгие годы, другие историки выстроили другую версию, показывающую старшинство Ярослава среди прочих многочисленных сыновей Владимира. Сейчас же старшим из них был сын Рогнеды Изяслав, а вторым по старшинству — сын от наложницы Предиславы Святополк, потом прозванный окаянным. Вот такая вот оказалась занимательная гинеко… извините. генеалогия. Ее по любому приходилось учитывать, хотя в женах-наложницах Владимира сам черт ногу сломит. А уж в детях тем более. Их было слишком уж большое количество, что для правителя не всегда хорошо.

У меня же и без этого проблем хватало. Правда часть из них осталась внутри стен Переяславля, но не перестала быть таковыми от этого. Зигфрид был ранен слишком серьезно, сейчас за его жизнь били лучшие лекари города, н результат оставался неясен. Прочие раненые, коих было немалое количество, тоже требовали внимания. Пленные, мертвые…

Гуннар, оставленные вместе с Олегом Камнем «нга хозяйстве», рвал и метал от обилия свалившихся на него проблем. Рвался в поход. Но был жестко осажен. Просто, кроме него, было некому поручить фильтрацию пленных по принципы простой вояка или посвященный в дела Владимира Святослаовича относительно плана по уничтожению всех нас. И с этим делом нельзя было тянуть, требовалось этих самых посвященных по большей части пустить в распыл, а нескольких, особо важных, прежде выпотрошить на предмет всей ведомой им информации. Ну а потом по тому же адресу. Варяжское братсво предателей своих интересов никогда не прощало.

Вот и получилось, что ворчащий и ругающийся Бешеный остался разгребать завалы, Олег так же поддерживал обычную жизнь города, ну а мы… опять двигались к очередной битве. На сей раз вместе с собственно войском тащился и обоз, где были и припасы, и инструментарий на предмет создания осадной техники, и просто вещи, создающие хотя бы минимальный комфорт в лагере, который непременно вырастет поблизости от киевских стен. Всегда стоило готовиться к худшему. Но и надеяться на лучшее я не переставал.

Сейчас же я лежал на телеге, смотря в небо и дума, думая… Обо все сразу и одновременно ни о чем конкретно. Накатила та самая лень, которая не действует на разум, но почти отключает желание делать даже простейшие телодвижения. Увидевшая это с час назад Роксана унеслась куда то вперед, поскольку у нее, в отличие от меня. Как раз был припадок бурной деятельности. Эрик руководил общим движением войска, координацией дозоров и вообще многим другим. Лейф Стурлассон шел с конниками в авангарде. Готовясь отразить любое нападение, буде таковое случится. Магнус с самого начала похода выносил мозг жрецу Перуна Радагасту, который как-то незаметно стал неформальным лидером собравшихся под нашими знаменами храмовых воинов. Все были заняты делами… кроме меня. Я же пока бездельничал, готовясь к новому круговороту хлопот. Он приближался, неотвратимо и неумолимо, с каждым шагом по направлению к Киеву.

— Не помешаю?

— Как сказать, Карнаухий, — ответил я, не прекращая смотреть на небо с медленно плывущими по нему облаками. — Все равно уже пришел, да и мне сверх меры бездельничать не стоит. Так что можешь рядом присаживаться…

— Нет уж. я лучше пройдусь.

— Тоже можно. Так что тебя столь сильно интересует, что отдыхающего меня тревожишь?

— А просто в желание поговорить не веришь7

— Здесь и сейчас? Не слишком, — лениво ответил я, понимая, что между нами особых политесов не требуется. Оба мы ярлы взрослые, можем часами ходить вокруг да около, но не в нынешней ситуации. — Что-то тебя беспокоит. И не вообще, а именно в ближайшем будущем.

По моим прикидкам, молчал Ратмир минуты две с небольшим, а с чувством времени у меня всегда был полный порядок, в родном времени частенько мог на часы не смотреть. Здесь же, в десятом веке с его крайне примитивными и донельзя неудобными и массивными часами, эта способность оказалась крайне полезной.

— Осада Киева, — вымолвил наконец мой собеседник. — Мы сейчас можем лишь обозначить свое присутствие и ждать. Если Владимир Святославович захочет вырваться с оставшимися у него дружинниками и прочими, то помешать ему мы не сможем. А новое сражение устроить он не захочет, понимая, что навряд ли победит.

— Так это нам и нужно. Показать свою силу тем, кто находится в городе. И заставить Владимира признать крах всех своих мечтаний.

— А как же…

— Потом достанем! — злобно оскалился я, рывком принимая сидячее положения и смотря в глаза Карнаухому. — Ратмир, если я что и усвоил за последнее время, так это то, что никогда не следует раскрывать рот на кусок. Который в глотку не пролезет. Сейчас мы можем лишь победить Владимира, но вот уничтожить…

— Не можем?

— Ну почему? Можем, если приложим все силы, понесем большие потери… И ослабим не только себя, но и Русь. Именно поэтому загнанному в угол опасному зверю надо устроить «золотой мост».

Услышав непонятное выражение родом из «времен грядущих», Карнаухий вежливо, но явно изобразил на лице непонимание. Не привык, конечно, к тому, что у меня такое порой случается. Это ж не мои побратимы, давно считающие подобное в порядке вещей. И знающие, что в таких случаях непременно последуют вполне себе подробные разъяснения. Как и сейчас.

— Это дорога к отступлению, специально оставленная. К ней можно даже подтолкнуть и ни в коем случае не препятствовать. Сейчас же «золотым мостом» для Владимира станет возможность вместе с остатками своих дружинников и прочими убраться из Киева куда-нибудь подальше. Да хоть к тем же ромеям, если те его вообще примут.

— Необычно думаешь, Мрачный. А вдруг он так и засядет за стенами города? Крепкими стенами.

— Если он сам о том и помыслит, то рядом с ним имеются советники, особенно Добрыня, понимающий происходящее получше многих. Сейчас преимущество на нашей стороне. После же прихода сюда подкреплений мы и вовсе можем себе позволить брать под свою руку город за городом, одновременно держа Киев в осаде. Вот тогда гибель Владимира и его приближенных станет лишь вопросом времени. Пока же есть возможность уйти.

— Занятино… Значит он и сам уйдет, мы же лишь подталкиваем его.

— Не-ет! Сейчас там, за стенами киева надеются на наш промах. Например, на попытку немедленного приступа города или на возможный разлад между союзниками. А вот если всего этого не случится, тогда они будут торговаться. Насчет наиболее выгодных для себя условий. Тот же Добрыня хорошо знает, что пока у тебя есть хоть часть прежней силы, остается надежда на возвращение потерянного. И это нам на руку.

Ратмир уже махнул рукой на попытки понять странные в его понимании мысли, бродящие в моей голове и порой озвучиваемые. Вместо этого решил сосредоточиться на доступном. Например, на блокаде Киева.

— Предлагаешь оставить проход до Днепра?

— Неплохая задумка. И, несмотря на мое нежелание лишаться части имеющихся судов… Это поможет нашим врагам почувствовать себя в безопасности, когда они на них окажутся. Вниз по Днепру, а там и море. И известная всем дорога или дороги.

— Вижу, все у тебя загодя предусмотрено, Мрачный.

— Так жить проще, Ратмир. И врагам сложнее тебя подловить. А теперь…

— Я уже услышал почти все, что хотел, — изобразил улыбку союзник. — И доволен услышанным. Осталось лишь одно, что мне пока неясно. Престол в Киеве один, а желающих может найтись несколько больше. Подумай и об этом.

Прямой намек, но не грубый. А еще интонация, которая многое говорит внимательному слушателю. Карнаухий прямо заявлял, что хочет определенную долю пирога, но готов о ней и договориться, чтобы она оказалась устраивающей обе стороны.

— Уже подумал. Ты, Ратмир, одним участием в недавней битвемногое приобрел. Но престол один и он в Киеве. А раздергивать Русь на малые княжества — пусть в пропасть. Зато посмотри на тех же ромеев. Я их сильно не люблю, но учиться у них многому стоит. Например, что они не просто так, а империя…

— И что с того?

— На престоле — один. Около престола и с большой значимостью могут быть несколько. Да и командование войском никто не отменял, равно как и действительно значимые наместничества. Для Тайной Стражи, уж прости, у тебя суть не та.

— Вот ты куда завернул, Мрачный, — хмыкнул ярл, крепко призадумавшись. — Ну а если у меня или у Ставра Осторожного со Снорри Вещим на большее потянет.

Если собеседник думал меня смутить или озадачить подобными словами то сильно ошибся. К подобным разговорам я давно был готов. Следовательно, успел и аргументы приготовить в солидном количестве и весомом качестве.

— Любое стремление можно на пользу обернуть. Вокруг Руси много земель. Чем, например, плоха Волжская Булгария? Да и Польша вполне выдержит отрывание от нее куска земель. Или приморские земли, где жмудь обитает… Понимаешь, варяг?

— Разумом боги не обидели. Вот оно как, — вновь повторил уже звучавшие слова Карнаухий. — Зачем делиться одним если можно помочь взять другое. Убедил, Хальфдан. Я выберу, что покажется более интересным. Но с тебя клятва перед богами.

— Считай, что она у тебя есть. Клянусь именем Локи, а свидетелями пусть будут все прочие боги Асгарда. Но и ты…

— Хорс всегда видит происходящее на земле ясным днем. Видит и нас… Под лучами солнца клянусь в том, что поддержу тебя в праве на престол Киева.

Вскоре после прозвучавших клятв Ратмир в парой своих хирдманов удалился, вновь оставив меня наедине с небом и уже изрядно подпорченным отдыхом. Зато результат был. Поддержка Карнаухого многого стоит. Да и свидетели клятвы есть: его хирдманы числом двое, да мои охранники, сейчас притворяющиеся безмолвными статуями, но все видящие. Слышащие и запоминающие.

Хорошо… Снова лежу, смотря в небо, и думаю над полезным приобретением. Имея однозначную поддержку не только Рогнеды Полоцкой, но и Ратмира Карнаухого, можно и остальных значимых персон без лишних проблем убедить. Кстати, для Богумила Соловья тоже есть очень вкусная и радующая его душу «морковка». Остается лишь дождаться подходящего момента ну и… ловить.

Мда, но в долги я по любому влезаю, от этого никуда не деться. Есть клятва перед сестричками, Софьей и Еленой, насчет помощи в их мести. Теперь вот Ратмир, который наверняка нацелится не на медвежий угол, а на что-то более аппетитное. Но и это для меня не вредно, а напротив. весьма даже полезно. Если государство сильно, то ему не повредит наличие поблизости таких вассальных буферов, они же сателлиты. Не полностью независимые, связанные сотнями крепких нитей с метрополией, проводящие подчиненную ее интересам внешнюю политику… И вместе с тем сидящий на таком вот своеобразном троне может чувствовать себя вполне довольным жизнью. Что ж, здравствуй, еще одна уловка родом из будущего! Скоро я буду тебя использовать.

Оставшееся до прибытия в окрестности Киева время было использовано… не столь насыщенно, как при разговоре с Ратмиром, но и не впустую. Войско шло, конное охранение нарезало замысловатые траектории вокруг, н, к моей радости, никаких отрядов противника не наблюдалось. Ну а мне в кругу близких людей только и оставалось, что мешать дело с отдыхом. Задушевные разговоры с Роксаной, более приближенные к делам при появлении Магнуса с Эриком. Да это, признаться, была скорее их инициатива. Слишком уж пылали энтузиазмом насчет грядущей осады Киева и завершения не длительной по времени, но слишком уж напряженной даже не войны, а скорее смуты внутри Руси.

Что же до Рогнеды, нервничающей по поводу находящихся в Киеве детей, то ее приходилось то успокаивать самому, то» сдавать на руки» либо Змейке, либо вездесущим сестричкам, Софье с Еленой. Они, хитрые бестии, появились как-то сами собой, без приглашения. Просто на первой же ночевке появились возле костра, где я расположился со своим ближним кругом, А появившись, скорчили умильные гримаски и заявили, что не могли не появиться в преддверии столь важного и значимого события. Ну вот что с ними было делать? Женское очарование — воистину страшное оружие! Плюс и польза от них бывала, да не так чтобы редко.

Переход и ночевка в укрепленном лагере. Затем то же самое… Но к исходу третьего дня мы все таки вышли к Киеву. И сразу же войско стало разворачиваться из походного в боевой порядок. Блокировать обширный город, столицы Руси, мы пока точно не собирались, но вот обозначить свое присутствие и количество следовало. Именно поэтому укрепленный лагерь и разбивался в относительной близости от главных ворот Киева. Тех самых, которые впоследствии назовут Софийскими, а сейчас носящие название Градские.

Видно было, что город оказался подготовлен к обороне. Закрытые ворота, воины на стенах, отсутствие людей за пределами крепостных стен… Ну и прочие признаки, куда менее заметные, но тоже немаловажные.

Мы видели их, они заметили нас. Началась деловитая суета, большая часть которой была для нас незаметной. Нет уж, такого удовольствия как скорый штурм они от нас не дождутся. А вот если сами захотят выйти силами помериться — это со всем нашим удовольствием. Так ведь не доставят, увы и ах. В самом удачном случае попробуют прощупать оборону лагеря небольшими ночными вылазками.

Спустя час, когда минимальные укрепления вокруг лагеря уже были готовы, я собрал всю верхушку войска на важный разговор. Не на воздухе, а в разбитом шатре. Все, как и полагалось в таких случаях: охрана вокруг из проверенно-перепроверенных, затем пустое пространство. Самые надежные меры против любителей пошпионить.

Собрались все, начиная с моих побратимов и заканчивая жрецом Радагастом, неформальным лидеров воинов храмов. И именно сейчас, именно перед ними мне предстояло изложить план действий. Облегчало задачу то, что побратимы и до этого выдвижения к Киеву догадывались. А остальным Ратмир успел намекнуть после нашего с ним разговора. Следовательно…

— Ну что ж, варяги, братья по оружию и по крови. Вот мы и у стен Киева, стольного града. Не так давно никто из нас и помыслить о подобном не мог Но… — сделал я небольшую паузу. — Нашей вины в этом нет, то всем известно. А смуту пора заканчивать, для силы Руси она не полезна. Только заканчивать на наших условиях, главное из которых — отречение от власти Владимира Святославовича и его изгнание.

— Самое место для изгнания — Навь! Пусть его там Мара приласкает, той лаской, что для предателей предначертана.

— Никто из нас с тобой не поспорит, Радагаст. Я тем паче. К несчастью, это благое дело отложить придется, чтобы многие сотни наших братьев на стенах Киева не погубить. А предатель со своими людьми все равно никуда не денется. Ы же ему не более чем отсрочку приговора даем.

— Ярл Хальфдан дело говорит, — выступил вперед Ратмир Карнаухий. — Мы победили с не столь большими потерями. Так давайте воспользуемся этим сполна! И уже потом, с новыми силами, собранными со всех сторон, оставив за спиной спокойные, не терзаемые смутой земли, найдем изменника нашему братству и нашим богам. Куда бы он ни спрятался, это не спасет…

Ай да Ратмир, ай да сукин сын! Уже начал отрабатывать свою будущую корону. Что была мной обещана. И это лучший признак того, что он не просто поклялся, а загорелся подброшенной ему имей. Теперь этот ярл землю рыть будет, стремясь к появившейся у него цели. Остается лишь задать нужное направление, так он через любую каменную плиту прорвется.

Ну а здесь и сейчас его слова задали нужный настрой. Я теперь мог перейти к озвучиванию своего плана.

— Начинаем строить осадные машины. Но без излишнего рвения… А одновременно предлагаем засевшим там, внутри стен города, выслать кого-либо из важных людей на переговоры.

— Когда?

— Завтра же, Лейф. Ни к чему тянуть кота за хвост.

— А может сначала изобразить готовность к приступу, показать уже готовые башни, камнеметы, пороки… Начать метать камни и сосуды с «греческим огнем».

— Для начала просто скажем им об этом. Может тогда и не придется действительно выматывать наших воинов тяжелой работой. К тому же ты забыл еще про одно… Люди внутри стен. Далеко не всем из них так уж люб Владимир Святославович. И про это мы переговорщикам тоже напомним!

И никакой иронии в моих словах не звучало. Слишком серьезный аспект был поднят. Пусть тут и не знакомо такое понятие как «пятая колонна», но суть и в эти времена не отличалась о той, которая была в веках грядущих.

Сейчас уже ни для кого из действительно заинтересованных людей не была секретом причина разразившейся смуты. Союз с Византией и слухи о грядущей перемене веры как самим великим князем, так и о планах крещения всей Руси и свержении исконных богов… Они распространялись, как спетной пожар, искусно подогреваемые теми жрецами, которые были нам союзны. Какой выход был у Владимира и его приближенных? А по сути никакого. Отрицать бесполезно, слишком много свидетельствовало не в их пользу. Хватать жрецов и бросать в темницы? Еще более глупое занятие. Сейчас способное лишь вызвать массу малых бунтов, перерастающих в серьезное восстание.

И вот еще победоносное войско врага прямо у стен столицы. Пусть пока не столь грозное, чтобы взять город штурмом, но и не то, которое легко разбить, выведя собственные силы за стены. Плюс угроза восстания изнутри. Ведь достаточно будет всего лишь открытых ворот, чтобы сделать положение совсем аховым.

Я слушал споры собравшихся в шатре, касающиеся уже не столь важных деталей, а в голове поселилась мысль: «А что сейчас происходит там, во дворце пока еще великого князя Владимира Святославовича?» Было бы интересно посмотреть хоть одним глазком…