Сил у Померанского было немного, но ничего страшного он в этом не видел. Опасно, конечно, но не критично. Основные силы пруссаков и французов были сведены в два лагеря — как и у австрийцев. Для семнадцатитысячного померанского войска это были слишком крупные мишени. А вот «пощипать» более мелкие отряды…

Первый удар герцог нанес у Темплина, где стоял девятитысячный отряд французов под командованием маркиза Шатерди. Достаточно влиятельный вельможа был знатным интриганом, но военного опыта не имел. Тем не менее, расположился тот достаточно грамотно: лагерь укрепленный, вокруг многочисленные посты на добрый десяток миль.

— Умно, но глупо, — не совсем понятно выразился егерской поручик, участвовавший а разведке. Взгляды присутствующих на совещании в штабном шатре тут же повернулись к нему. Офицер смутился и шумно сглотнул слюну, затем пригладил щегольские усики.

— Постов много, даже чересчур…, — тут он замялся, подбирая слова.

— Много их, да ставят не из одного полка, а из разных.

Офицеры усмехнулись — уловка известная, делается это ради того, чтобы солдаты зорче следили за окрестностями. Даже подбирают солдат из враждующих подразделений.

Но вообще-то говорящий симптом — если командование вынужденно прибегать к таким мерам, обстановка в лагере нездоровая.

— И?

— Заметил, — зачастил поручик, — что часовые там как во дворце стоят. Даже конные разъезды едва не балетом занимаются.

— То есть все красиво, очень красиво, но службу несут как во дворце? — Уточнил генерал-майор Фольгест, несмотря на весьма почтенный возраст, все еще возглавляющий померанскую кавалерию.

— Да.

Презрительные улыбки офицеров осветили шатер. Вельможа мог быть умен, но явно не имел реального боевого опыта и просто не знал массы важных тонкостей. Ну а судя по словам егеря, которые подтвердили и остальные разведчики — француз еще и не слушал более опытных подчиненных. Почему уж там… Авторитет свой берег или интриги какие… Да неважно — глупость наказуема.

Атака началась перед рассветом, взрывом пороховых погребов. «Волки», егеря и пластуны достаточно легко проникли в лагерь — как и предполагалось. «Парадный» подход к делу дал о себе знать и если бы в чистом поле французы могли бы потягаться с венедами более-менее на равных, то вот так, при неожиданном нападении… Шансов у них не было.

Взрывы — и тут врывается кавалерия, из которой по большей части и состояло войско Рюгена. Французские офицеры традиционно селились отдельно от солдат, оставляя повседневное управление на унтеров. Ну и разумеется, диверсионные группы постарались проредить их заранее. Не всегда успешно, но хоть как-то…

Солдаты вырезались безжалостно, а какие-то островки сопротивления расстреливались, поскольку вопреки европейской традиции, каждый кавалерист Рюгена был вооружен огнестрельным оружием — и отнюдь не скупо. Более того — они умели стрелять. Померанский изворачивался как мог, но на обучении своих воинов никогда не экономил.

Менее чем через полчаса сопротивление было полностью подавленно и герцог въехал в лагерь. Все верно — сам он в бою участия не принимал, не считал нужным. Вот если бой решающий… Тогда да — «Впереди, на лихом коне».

— Офицеры по большей части убиты, — негромко докладывал Фольгест, — солдат убили около трех тысяч, ранили около полутора.

— Наши потери?

— Около полусотни — есть тяжелые, так что пока не точно.

— Словно… А что ж так — неужели французы как вояки совсем никакие?

— Да можно сказать и так, — сухо усмехнулся старый генерал, — пластуны очень грамотно сработали, караулы были выставлены по дворцовому, ну а самое главное — ружья у солдат были отдельно сложены.

Померанский аж покрутил головой от идиотизма происходящего. Нет, он слышал, что французы задерживают плату солдатам порой на целые месяцы, отчего те порой… волнуются. Но одно дело — задерживать плату где-то в самой Франции и другое — на войне. А уж ружья отдельно держать… Хотя да — вельможа…

— Сам-то маркиз жив?

— Да что ему сделается, — нехотя сказал барон, — выскочил в придворном мундире со шпажкой из шатра, да стал геройские позы принимать. Ну мои ребята его и не тронули: сразу видно, птица важная.

— Да, — весело сказал Грифич, — а ведь потом будет с чистой совестью рассказывать, как отбился от померанских драгун! И ведь не соврет — действительно отбился! Другое дело, что на него никто и не пытался напасть.

Посмеялись…

— Шпагу-то тебе отдал?

— Да пытался, — отмахнулся старик, — но на хрен она мне нужна? Отговорился — дескать, «оставляю ее у благородного противника под честное слово» и прочие красивости. Сейчас в шатре своем так и сидит.

Подъехали, Владимир спешился и с интересом огляделся. Шатер внушал: ни у кого из его придворных такого не было. Расшитый шелк, да двойные стенки… А ведь Шатерди не входит даже в третью сотню самых богатых или самых влиятельных людей Франции… Впрочем, сооружение бестолковое, скорее статусное.

— Ваше Величество! — Вскочил маркиз и помахал шляпой перед собой.

— Маркиз, — поприветствовал его король, — удача сегодня была на моей стороне, но не расстраивайтесь, она изменчива.

Вежливость к проигравшим, этикет…

— Ах, Ваше величество, — вздохнул француз, — судя по всему, Вас с этой дамой связывают супружеские отношения.

Склонив голову, Грифич показал, что «раунд» за маркизом. В принципе, такими вот словами они могли бы долго перекидываться — это только поначалу кажется чем-то сложным. А поваришься в такой обстановке десяток лет… Ничего сложного. Но почему бы не дать французскому вельможе «выиграть» словесный поединок? Для Рюгена это ничего не значит, а вот для побежденного возможность хоть как-то сохранить «лицо» важна. Так что — «Улыбаемся и машем».

От пленного ощутимо пованивало — смесь застарелого пота, ароматических притираний, перегара и больных зубов. Грифич привычно отстранился — нормальный такой запах для среднего европейца, спасибо хоть, что вшей у собеседника нет. Однако собеседником тот оказался приятным и Померанский от чистого сердца пригласил его погостить.

— Только учтите, маркиз, мыться придется не менее раза в неделю, — предупредил он его. — Венеды вообще чистоплотны — прежде всего потому, что мы считаем это надежной профилактикой от заразных заболеваний, — слегка покривил душой Померанский.

— Но Ваше Величество, — удивился француз, — всем образованным людям известно, что излишне частое мытье уничтожает естественную защиту кожи!.

— Ну так вспомните недавнюю эпидемию холеры. Да и… Ну не могу я ради вас делать исключение в правилах, — засмеялся Грифич. Француз тоже заулыбался — очень обаятельно, нужно признать. Ну а как же — аристократов, а особенно придворных, таким вещам учат.

Правда, у попаданца был перед местными шикарный бонус — целые зубы, что считалось невероятно привлекательным. При отсутствии зубных врачей и профилактики, да и при массовом курении… Зубы у большинства местных были… Дантист бы в ужас пришел. Но что самое забавное — плохие зубы чаще встречались в низших и высших слоях общества. Только если нищие «тратили» зубы в драках, да от мусора в пище (эмаль крошится), то высшее общество — табак, кофе, чай, сахар — кариес. А если, как те же староверы, деньги на нормальное питание есть, а табак-кофе считаешь гадостью, то зубы получались как бы не поздоровее, чем у людей двадцать первого века.

С пленными разобрались быстро — раненых просто оставили на месте под присмотром более «легких» товарищей и некоторого числа здоровых. Ну и разумеется — медикусы Рюгена оказали им первую помощь. Заодно потренируются студенты… Остальных погнали под охраной полутысячи драгун в глубь Померании. Никаких лагерей — в тылу требуются рабочие руки на грязных, неквалифицированных работах. Раскидают французов, да будут работать как миленькие. Откажутся? А с чего бы? Европейские правила войны к пленным не слишком гуманны, так что добротное питание, приличные условия содержания до кое-какая денюжка в карман солдатиков только порадует.

Во французском лагере задержались ровно на сутки: сбор трофеев, помощь раненым, похороны убитых… На следующее утро вместе с чисто вымытым маркизом в отряде выехали в сторону Гранзе — небольшого торгового города, в котором сходилось множество дорог. Немногочисленные пехотинцы трусили на захваченных французских лошадях. Войско рассыпалось по окрестностям, «подбирая» небольшие вражеские отряды. Курочка по зернышку…

С Грифичем остался сравнительно небольшой отряд в полторы тысячи человек. Ехали вроде бы неспешно, неторопливой рысцой — но без остановок. Время от времени раздавалась команда:

«— Спешится», — после чего кавалеристы покидали седла и шли-бежали рядом с лошадьми, держась за стремя.

— Меньше лошади устают, больше пройти можно, — пояснил Рюген маркизу.

— Слышал о таком, — поджал тот губы, — но чтобы в реальности применяли, даже не знал. Точнее — слышал упоминания, что такую метОду могу применять при отходе, но в начале рейда… Ваши драгуны железные, что ли?

— Тренировки.

— Но помимо тренировок есть еще и обувь, резонно возразил француз, — у кавалеристов она не слишком приспособлена для такого передвижения.

— Если индивидуально шить на каждого — нормально.

Шатерди аж подавился заготовленной фразой и раскашлялся.

— Шить?! Даже на рядовых?

— Да, маркиз, русский метод. У них в полках есть свои сапожники и портные. Вот и взял на вооружение.

Французский вельможа с сомнением поглядел на свою обувь и на бегущего рядом короля…

— Да вам-то не надо, маркиз! — Засмеялся тот, — понятно же, что за нами не угонитесь, только ноги собьете. Шатерди несколько демонстративно выдохнул, вызвав смешки у бегущих рядом людей.

К вечеру отряд преодолел расстояние до Гранзе и остановился неподалеку от города и сходу атаковали. Тыловой город сдался сразу. Серьезного гарнизона здесь не было — около полутора тысяч солдат, причем из серии «отбросов нет, есть резервы». Использовались они не столько для охраны Гранзе, сколько для охраны при формировании обозов. Ну а раз войск достаточно много, то и грузов накопилось немало…

— Кто старший! — Король выехал к толпе плененных вражеских солдат. Раздались разговоры и вперед вышел немолодой офицер, сильно прихрамывающий на левую ногу.

— Майор Шталь, Ваше Величество. Собственно говоря, я тут старший только по званию, коменданта города и старших офицеров убили при штурме. Я тут командировочный.

— Эк их угораздило, — подивился Померанский, — мы же тут врасплох всех застали — почитай, никого и не убили.

— Случайность, Сир, — отозвался драгунский полковник, — они всем составом вышли зачем-то на главную улицу во время атаки, вот и стоптали.

— Бывает… Ладно, вы все в плену, всем ясно?

— Да чего уж неясного, Ваше Величество, — мрачно отозвался майор.

— Да не переживайте вы, — отмахнулся Рюген, — городишко мои драгуны вычистят, а вот насилия почти не будет. Да и с вами ничего страшно — посидите до конца войны у меня в Померании.

Работали всю ночь, вычищая ценности не только на складах, но и у обывателей. Методично, без особого насилия, изымался фарфор, серебро, золото, ковры, ткани… Да собственно — все, что реально увезти. Склады тоже порадовали — много было продовольствия. Никаких деликатесов, обычное зерно, солонина — то есть то, что и нужно воюющей армии.

— Славно, славно — деловито бубнил себе Рюген под нос, осматривая припасы.

— Недурные трофеи, тут еды ВСЕЙ моей армии месяца на три. Теперь бы довезти…

А чтобы довезти обоз из почти тысячи повозок, ему придали в охрану семь тысяч человек. Остальная же часть войска принялась делать «тревожащие» налеты на мелкие гарнизоны, отвлекая на себя внимания. Ни во что серьезное не ввязывались — «норму» Грифич уже сделал, разгромив французский отряд. А дальше… Он не собирался отбирать инициативу у австрийцев, а собирался прежде всего заработать. «Решающие» битвы и слава гениального полководца? На хрен — лучше вот так вот, захват тылового города и припасов без малейших потерь…

«… — это настоящие скифы, мой ангел. Я пробыл с ними почти две недели и похудел более чем на тридцать фунтов. Мы делали переходы едва ли не по тридцать лье — да не какой-то отборный отряд, а вся армия! И после таких переходов они не задумываясь вступают в бой. Венеды не считают это чем-то особенным и даже их герцог не пользуется какими-то привилегиями. Как и все, он спит в маленькой палатке или что чаще — на открытом воздухе, ест два раза в день заправленную жиром кашу и пьет чистую воду или травяной отвар. Я честно выдерживал этот дикий темп, все-таки Шатерди — потомки славных крестоносцев! Но после двух недель таких приключений я свалился в горячке, чего и не стыжусь. Венеды же, как истинные наследники диких скифов, считают подобную жизнь самой естественной. Они берут пример со своего герцога: он не только легко вынес такое путешествие, но ухитрялся еще и выезжать дополнительно в разведку. А во время марша носился по всей колонне, подбадривая воинов. Нередко он спешивался, чтобы дать отдохнуть коням, но даже тогда герцог мог убежать в голову колонны, при этом даже не слишком потея. А ведь возраст у него почтенный — за сорок… Впрочем, командир его кавалерии, барон Фольгест, уже давно перевалил за шестидесятилетний рубеж и ничем не уступает молодым офицерам.

Если в начале я переживал из-за проигранной битвы и своего пленения, то теперь понимаю — шансов у меня не было. Добрая половина войска — добровольцы из хороших семей, с детства привыкшие к оружие. Да и остальные мало им уступают. Достаточно сказать, что они рассматривают закончившуюся несколько лет назад войну с турками как „Славное время“, когда они хорошо развлеклись(!) и обогатились.

Я недаром горжусь предками-крестоносцами, они совершили немало славных подвигов и прославили наш род. Но эти венеды и есть крестоносцы — современные. Пусть их ведет не вера и они имеют огнестрельное оружие, но в остальном венеды — такие же неприхотливые, отважные и умелые воины, какими были крестоносцы несколько веков назад. Для них эта война — „Славное время“. Не сомневаюсь — Франция с честью выйдет из войны за Баварское Наследство, но так же не сомневаюсь, что с венедами придется считаться, даже если они проиграют».