Возобновившиеся после холеры военные действия велись необыкновенно ожесточенно. Что пруссаки с французами, что австрийцы — все успели «накачать» войска пропагандой и теперь понятие «перегрызть врагу глотку» нередко воплощалось буквально. Понятно, что долго такое озверение продолжаться не может, но год-другой — запросто.

Занимался пропагандой и Померанский. А куда деваться, если большая часть жителей Померании недавние беженцы и переселенцы? Да, в большинстве своем это были славяне-венеды, но за столетия связи между ними сильно ослабли и их требовалось создавать едва ли не заново. Причем создавать быстро — Европа конца восемнадцатого века напоминала кипящий котел. Войны, революции, перевороты… В таких условиях только национальное единство может спасти молодое государство.

В Поморье были свои заморочки… И эти два клочка земли с некогда общей историей требовалось заново сцементировать.

Задача непростая, но пока справлялись. Вроде бы все хорошо, но… Владимир прекрасно понимал, что хрупкое единство может рассыпаться после первой же серии настоящих проблем. Нужно, чтобы большая часть граждан воспринимала Померанию как Родину, а не просто абстрактное государство, в котором они сейчас живут. А Родина… Такое отношение возможно либо у людей обездоленных, нашедших наконец-то Дом и готовых защищать его до последней капли крови. Либо — у тех, кто родился в Померании и просто привык к ее нормам, привык быть гражданином и пользоваться определенными благами и свободами.

Ему нельзя было совершать ошибок — и одновременно давить на имперские чувства некогда великого народа, занимавшего солидную территорию и по сути — владевшего Балтикой. А для этого нужны были завоевания этих самых исконных территорий. Мягко говоря — сочетание нетривиальное, но куда деваться?

— Ордена, — подсказал Богуслав, уже начавший работать с отцом «по взрослому».

— Поясни-ка, — заинтересованно поднял герцог голову.

— По аналогии с рыцарскими и масонскими, — охотно начал тот, — довольно щуря глаза, — проработать структуры — так, чтобы охватить как можно более широкие слои населения. Ордена там, тайные общества… Да в Гильдиях можно кое-какие поправки в уставы сделать.

— А ведь может сработать! — Восхитился Рюген.

— Не может, а точно сработает, — заулыбался сын. — Я тут давеча провел кое-какие исследования и выяснил. Все эти ордена и тайные общества людьми принимаются охотно, особенно если они пропагандируют некую подходящую идею и намекают на новые возможности для своих членов.

— Ну это-то понятно, — согласился Владимир, — в большинстве случаев намека достаточно, чтобы среднестатистический обыватель побежал записываться.

Он прикусил губу, размышляя…

— Тут главная проблема вот в чем: можно потерять управление такими вот обществами. Погоди! — Приподнял Грифич ладонь, останавливая сына.

— Можно привязать их к каким-то государственным структурам, не спорю. Но это не то — быстро начнется бюрократия, а толку от этого не будет. То есть нужно не просто придумать структуру, но и — как поставить ее на службу Померанскому Дому. Да не на один десяток лет, а на века.

Жестом фокусника Богуслав достал из внутреннего кармана камзола бумаги и невероятно самодовольно сказал:

— Вот наброски, я уже думал об этом.

Много времени отнимала разведка. Юрген, Трауб, староверы, люди из Департамента… Все они знали свое дело — и все требовали внимания. Владимир считал, что руководитель государства не должен отстраняться от спецслужб и даже «натаскивал» на них не только Богуслава, но и Святослава. Ну и разумеется — преимущества попаданца. Что ни говори, но он до сих пор думал совершенно нестандартно, предлагая подчас такие идеи, от которых у Кабинета лезли глаза на лоб. И ведь работало! Не все, разумеется, некоторые идеи были хороши, но откровенно не ко времени.

Сейчас была «подковерная борьба» с английской и французской разведкой — прусскую уже «съели». Благо, всех значимых резидентов даже уже вычислили. Помимо великолепных спецслужб, Грифич и сам был этаким ходячим детектором… Не лжи, но эмоций точно. Так что некоторые провокационные разговоры с вельможами и «лучшими людьми» каких-то городов порой пополняли картотеку Юргена новыми, интересными персонажами. Не «вундерваффе», разумеется, но чувствовать эмоции собеседника — преимущество очень неслабое.

В последнее время что-то похожее начал проявлять Богуслав. Во всяком случае, симптомы были характерные, хотя к отцу он пока не подходил. Ну ясно — сам пока не понимает толком, что же такое происходит.

Борьба разведок велась пока на уровне дезинформации и стравливания. Упаси боже — никаких арестов и прочего! Зато если точно знаешь агентуру английского резидента и уверен, что ее как минимум частично знает резидент французский… Планы можно составлять интересные. Какие провокации составляло Бюро Юргена… Чудо! Пока резиденты улыбались друг-другу, но перлюстированная почта и усилия шифровальщиков прямо говорили — начальству докладывается о двойной игре «заклятого друга». Ну да никто и не удивлялся, Англия с Францией даже в лучшие времена относились друг к другу прохладно.

— … интересно получилось, Сир, — докладывал один из «Волков». Лицо честного рубаки и кристальная биография… Таким он и был, вот только заодно — потрясающим аналитиком и прямо-таки гроссмейстером интриг. Недаром Померанский сделал его своим адъютантом, ох недаром…

— Они же любят криминал использовать для своих игр, — пояснял гвардеец, — то кошелек украсть, то по голове нужному человеку настучать… Такие вещи лучше проделывать чужими руками. А людишки эти обычно и не подозревают, что увязли в серьезных делах. Ну вот и подводим их потихонечку: «английские» мошенники грабят людей французского резидента — и наоборот.

— Не перестарайтесь, аккуратней работайте.

— Да, Сир, — серьезно кивнул адъютант, — мы аккуратно. Дело это не самое спешное, как я понимаю?

— Правильно понимаешь. Война, судя по всему, обещает затянуться на год-другой. Нам нужно, чтобы этих подозрительных мелочей накопилось столько, чтобы никто из них даже не сомневался — противная сторона работает против него очень рьяно. И…, — тут герцог замялся…

— Если это возможно, делайте потихонечку эту грызню между английской и французской резидентурой — личной. Ничего серьезного, но так… Племянника ограбить, да как-то особенно унизительно; любовницу напугать… Но осторожно, чтобы никто из них не вздумал вызвать другого на дуэль или на откровенный разговор. Пусть копится.

Отношения с Францией, Англией и Пруссией были напряженными, но… Откровенно наплевать. Рюген прекрасно понимал, что таковыми они будут в любом случае, так что пытаться работать аккуратней даже не стоило.

Весной 1782 года наконец-то заработала грандиозная интрига, над которой его разведка и он лично работали вот уже более пяти лет — Мальтийский Орден.

Насколько помнил попаданец, он каким-то боком дал присягу Павлу в РИ. Но вот как дал и как потом «потерялся»… Ну да неважно. Главное — это было в принципе возможно и осторожное «прощупывание» ситуации дало результат. Мальтийские рыцари пусть и изрядно «просели» в авторитете, но по прежнему представляли достаточно значимую военную силу, с которой требовалось считаться.

Вот только если в былые времена он опирался на поддержку европейских рыцарских орденов и знатные дворянские семьи, то последние несколько десятилетий «палки в колеса» начала вставлять Франция. Ничего личного, просто орден мешал торговым отношениям с Турцией и… Чего уж скрывать — мешал проводить вовсе уж «грязные» мероприятия.

Орден хирел и… Предложение Померанского о смене покровителя было встречено с интересом. Затем идея была предложена Павлу… И тоже через третьих лиц.

Мальта получала какую-то дополнительную защиту — хотя бы теоретическую. Получала финансирование, пополнение — пусть и православное… А русский флот получал морскую крепость в стратегически важном регионе и людей, которые этот регион знали.

Мало того, что рыцари были хорошими моряками и абордажниками… У них были налажены связи по всему региону и резиденты во всех мало-мальски важных уголках Средиземноморья. А это такой бонус для разведки и торговли, что император ухватился за него обеими руками.

Подготовка длилась долго и после очередного грандиозного морского сражения, в котором флоты противоборствующих сторон сильно поредели, русский флот встал в порту Валетты и рыцари-мальтийцы приветствовали великого адмирала Спиридова.

Вой поднялся… Ожидаемо, так что Павел заключил весьма хитрый Договор с британским Георгом Третьим. Пусть тот и не пользовался авторитетом из-за психического заболевания… Но в тот-то и была интрига, что власти у него почти не было… И соответственно — все проблемы с Колониями лежали не столько на нем, сколько на Парламенте. Ну а Договор заключали именно с Георгом, поднимая ему авторитет и давая новый накал вражды с Парламентом: дескать, наш король хоть и полоумный, но выгоду видит — эвон какую сделку провернул; а Парламент только и может, что проигрывать! Бред, но сработало.

Аннулировать Договор, как предложили французы и часть парламентариев… Дело едва не дошло до бунтов: как это, отказываться от выгодной стоянки для Нашего Флота, да в столь трудные времена? Стоянка на Мальте для англичан была с массой ограничений, но ведь была же! В общем, Мальта стала русской, а вот надолго ли…

И кстати, проворачивать ТАКОЕ через посредников было мерой вынужденной — разведсеть Померании уже начала тревожить не только врагов, но и Павла. Ну а чего они не знают, то их и не волнует…

По наущению французских хозяев, Фридрих взялся за пропаганду и его типографии начали печатать гадости о Грифичах. Судя по некоторым намекам, это был своеобразный ответ на «посылание послов» в сравнительно недалеком прошлом. Английские и французские газеты гадости о нем писали регулярно — и обыватели тех стран в общем-то верили прессе. Но вот в Германских и Скандинавских землях Померанский по вполне понятным причинам выигрывал «по очкам». Прежде всего — из-за доступности сведений: в конце-концов, достаточно проблематично рассказывать страшилки о соседней стране — слишком уж их легко проверить. Ну и легко догадаться, что после проверки многие захотят и сравнить… А то, что жители Померании, Поморья и Швеции жили заметно лучше не только пруссаков, но и австрийцев, было очевидно. Так что да — писали, но осторожненько так, мелко…

Фридрих… А точнее, в данном случае это был вполне конкретный английский эмиссар, напрямую распоряжавшийся типографиями и достаточно щедро за это плативший… Так вот, начали печатать уже откровенную ересь и хамство, причем не только о нем, но и о семье. От некоторых публикаций Наталья плакала, а Владимир пусть и не был верным мужем, но жену очень любил.

Английского эмиссара убили прямо у него дома, убили с показательной жестокостью. И так уж «совпало», что «жестокие грабители» рылись в его документах и разбросали заляпанные кровью черновики с новыми гадостями. Намек был недвусмысленный: если вы не соблюдаете некие «правила игры», то не ждите соблюдения правил от меня.

Далее в подконтрольных Померанскому землях была выпущена переделанная сказка «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». Он читал ее в детстве неоднократно и помнил достаточно хорошо. Но если в оригинале это была достаточно мягкая сказка, то Рюген переделал ее под неадаптированные сказки Братьев Гримм. Если в оригинале Урфин Джюс вырезал своих солдат из дерева и потом оживлял, то в варианте попаданца — живых людей превращали в ходячие деревяшки. Этаких големов. Ну а учитывая знаменитую фразу Фридриха «Солдат есть механизм, к ружью приставленный»…

Переделка получилась не только остро политической, но и весьма талантливой. Во всяком случае, через некоторое время ее начали печатать типографии в других, совсем недружественных Померанскому Дому, странах. Ну как «Гулливер» в свое время — задумывался как злободневная сатира на конкретную политическую ситуацию, а вот поди ж ты — до сих пор читают как замечательную сказку.

Как ни странно, но жесткий ответ дал положительный эффект — Большие Страны начали нормально разговаривать с Грифичем, соблюдать некие правила игры. Судя по всему, там нашлись достаточно умные люди, которые смогли провести параллель между убитым английским эмиссаром и ставшей невероятно популярной сказкой — и собой. Его признали как Игрока, а не как Фигуру.