Государственная радиостанция «Голос Исламской Республики Иран» выступила с любопытным комментариям. Отмечая недавние столкновения в провинциях Бурса на северо-западе, и Хатай на юге Турции между турками и курдами, она квалифицировала их как «стычки между турецкими националистами и курдской оппозицией». Этот комментарий обратил на себя внимание только тем, что в нем содержится новая оценка события в широкой и необычной для Ирана парадигме: турецкие националисты против курдской оппозиции. Кого официальный Тегеран считает в Турции националистами — ныне правящий режим Гюль-Эрдоган или какую-то «третью силу»? Именно в этом вся интрига. Точнее ее только первый сюжет. Суть второго в том, что в смене понятийного аппарата усматривается и смена позиций.

Дело в том, что Тегеран всегда держал в зоне повышенного внимания возможность использования Западом в подрывной деятельности против себя потенциала проживающих на территории страны этнических меньшинств. Еще в июле 2004 года во время визита премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана в Тегеран было достигнуто согласие с Ираном о сотрудничестве по «подавлению курдского сепаратистского движения». Затем такие переговоры были продолжены в Анкаре. При этом глава Высшего национального совета безопасности Ирана Али Лариджани заявлял, что имеет «документальные свидетельства встреч американских агентов с людьми из РПК для использования этой организации в борьбе против Ирана».

Вообще трансграничных операций в направлении Иракского Курдистана — в основном, со стороны Турции и периодически со стороны Ирана — было немало. В декабре 2009 года появились сообщения, что иранские войска захватили скважину на месторождении Факка на юго-востоке Ирака. Правда, официальный Тегеран опроверг эту информацию. Анкара последовательно и настойчиво добивалась нейтрализации курдских боевиков РПК на территории Иракского Курдистана с помощью своих сил или в коалиции с размещенными в Ираке войсками США и их союзников. Коалиции не получилось, хотя боевые действия в приграничных районах на юго-востоке Турции продолжаются с нарастающим размахом. Но почему именно сейчас Иран, который ранее обвинял РПК в «сговоре с Западом» и разделял убеждения Анкары в том, что «РПК это — террористы и сепаратисты», стал использовать термин «курдская оппозиция»? Тем более что еще в начале июля посол Ирана в Багдаде Хасан Каземи Куми публично утверждал, что «курдские экстремисты используют Курдистан как плацдарм для нападений на Иран». И не только это. Заявление иранского посла по времени совпало — полагаем, не случайно — с решением властей Сирии провести специальную операцию против «курдского террористического подполья». Сирийские силы безопасности провели массовые аресты среди представителей курдского меньшинства. Арестованным было предъявлено обвинение в связях с «курдскими экстремистскими партиями и в сепаратизме», хотя далеко не факт, что сирийские курды, как и РПК в Турции, или курды в Иране решили вдруг активизировать борьбу за свои права. Мотивация действий Дамаска все же иная.

В этой связи отметим и такой факт. На днях в Тегеране побывала высокопоставленная турецкая делегация в составе представителей Национального полицейского департамента, Генерального штаба, Национальной разведывательной организации, жандармерии и МИД. В рамках этого визита Турция и Иран достигли соглашения о сотрудничестве в «борьбе с террористическими организациями в Иране и Северном Ираке, включая обмен разведданными в реальном масштабе времени». Только в отличие от «тезисов» лета 2004 года, когда утверждалось, что «РПК поддерживает Запад», прозвучала уже турецкая формулировка: якобы именно иранская Партия свободной жизни Курдистана (ПСЖК) предоставляет «финансовую помощь террористам из Рабочей партии Курдистана, которая совершает теракты на территории Турции». Так в целом создается устойчивое впечатление, что Дамаск, Анкара и Тегеран стали по-разному оценивать значение курдского фактора в регионе.

Связано это, прежде всего, с предстоящим выводом американских войск из Ирака. В Ираке курды, составляющие 17 % населения (5,1 млн человек), находятся всего в нескольких шагах от создания собственного независимого государства. Этот факт все более становится объективной реальностью с учетом неспособности Багдада сформировать центральное правительство.

Иракский Курдистан — провинции Эрбиль, Сулеймания и Дохук — контролирует альянс, включающий в себя Патриотический союз Курдистана Дж. Талабани (президент Ирака) и Демократическую партию Курдистана М. Барзани (главы правительства региона). Этот альянс всячески дистанцируются от РПК, не говоря уже об иранской ПСЖК. В то же время, как считает специалист по Ирану Фахреддин Абосзода, нельзя исключать альянса между Эрбилем и Тегераном в силу того, что последний может взять под контроль так называемую шиитскую зону Ирака и выступить вместе с иракскими курдами против местных арабов, которые курдами воспринимаются как демографическая угроза их независимости и конкуренты в борьбе за контроль над углеводородными месторождениями региона. Борьба за киркукские месторождения, где добывается 1 млн баррелей нефти в день, может толкнуть Эрбиль на разные альянсы. К тому же в Ираке интенсивно идет процесс возрождение «Армии Махди» — вооруженных формирований радикального шиитского лидера Махмуда ас-Садра. В июне шиитские боевики уже появились в окрестностях Багдада. Нельзя исключать, что они начнут дрейфовать на север, в сторону Иракского Курдистана. Одновременно на север Ирака стали активно переселяться и арабы.

В этой связи командующий войсками США в Ираке генерал Рэй Одьерно официально предупредил, что после ухода американцев из Ирака на север страны нужно будет вводить подразделения миротворцев ООН. В ином случае высока вероятность возникновения серьезного вооруженного конфликта между иракскими курдами и арабами-суннитами. При этом иранские курды, как и шииты, поддержат Эрбиль.

Такой расклад сил не устраивает, в первую очередь, Турцию. Она отчетливо видит, что на данном этапе Эрбиль решает промежуточную историческую задачу — создание и укрепление первой в истории Ближнего Востока курдской государственности. Поэтому Анкара поставлена перед сложнейшим выбором. Либо под предлогом борьбы с «курдскими террористами и сепаратистами» готовиться к вооруженному вторжению на территорию Иракского Курдистана, что сопряжено с огромными международными проблемами, в первую очередь, осложнением отношений с Ираном. Либо разыграть «курдскую карту» таким образом, чтобы не дать возможность иракским курдам идти дальше по пути строительства своей государственности.

Игра уже началась. К границам Иракского Курдистана подтянуты иранские вооруженные силы. В то же время не случайно 4 июня руководство РПК объявило о выходе из договоренности о прекращении огня с Анкарой, достигнутой в апреле 2009 года. В ответ вооруженные силы Турции начали серию крупных войсковых операций в восточных вилайетах, в ходе которых турецкие военные «на плечах курдов» неоднократно вторгались на территорию Северного Ирака. Более того, на страницах турецких СМИ «неожиданно» громко стал звучать голос находящегося в заключении на острове Имрали близ Стамбула лидера РПК Абдулы Оджалана. Выступая перед адвокатами, встреча с которыми была устроена властями под благовидным предлогом, он заявил, что готов отдать приказ «своим бойцам сложить оружие». Но он предупредил, что «Турция может столкнуться с ситуацией, аналогичной случаю между Косово и Сербией».

И в данном эпизоде выявляется сложная политическая комбинация. Дело в том, что в стамбульский суд был передан обвинительный акт по плану «Бальоз» («Кувалда»). Он включает имена 102 отставных и действующих офицеров, включая 28 генералов, которым инкриминируется попытка военного переворота. При этом газета Today’s Zaman, связывает с обвиняемыми «резкое увеличение количества нападений боевиков РПК». В то же время оппозиционная Республиканская народная партия (РНП) намерена подать судебный иск против бывшего начальника Генерального штаба ВС Турции генерала армии в отставке Я. Бююканыта и нынешнего премьер-министра Турции Эрдогана. Глава РНП обвиняет их в заключении тайного соглашения, связанного с так называемым «электронным меморандумом», который, по его мнению, способствовал усилению позиций правящей Партии справедливости и развития (ПСР) и победе на выборах 2007 года. Отметим, что именно голоса, полученные в восточных вилайетах Турции, позволили тогда правящей партии одержать победу. Но самое интригующее в том, что в ход событий смело вмешался бывший помощник Оджалана некий Йылдырым. Он публично заявил, что тайная организация «Эргенекон», которую создали военные для организации переворота в стране, является «продуктом и инструментом глубинного государства» (deep state), и что именно оно стоит за конфликтом между турками и курдами. По его же словам, которые цитирует газета Today’s Zaman, «Оджалан управляет РПК, а ‘‘глубинное государство» управляет Оджаланом». Более того, выясняется, что после захвата в 1999 году турецкими спецслужбами Оджалана, он якобы заключил соглашение с «глубинным государством», позволившим оставить в Турции 500 боевиков, а остальным переправить в Северный Ирак. Если это действительно так, то нет ничего удивительного в свободном доступе Оджалана к турецким СМИ. В таком случае замыкается и загадочное политическое кольцо. Турецкие военные, с одной стороны, сохранили потенциал РПК для возможного использования в будущем в целях решения геополитических задач — помешать становлению в Иракском Курдистане государственности. С другой — имеют ресурсы для оказания давления на правящий режим. Неслучайно министр юстиции Садулла Эргин заявил президенту Абдуле Гюлю: «Некоторые элементы в Анкаре, которые выступают за статус-кво, пытались подорвать усилия по достижению примирения в Турции». Кстати, одним из условий такого примирения может стать освобождение Оджалана. Как ни парадоксально, но именно он может испортить игру курдским феодалам из кланов Барзани и Талабани.