Остров Büyük ada — Большой остров — входит в систему Принцевых островов (Prens Adalat), которые в Стамбуле называют — Адалар (Острова). Они находятся в Мраморном море в 7,5–13,5 милях от европейской и в 1,5 милях от азиатской части мегаполиса и хорошо просматриваются с материка. Архипелаг, внешне напоминая райские пейзажи, все же пользуется дурной славой. В византийские и османские времена сюда высылали и часто зверски расправлялись с опальными знатными особами. Но не это привело автора во время одной из поездок в Стамбул на Büyük ada. В турецких газетах появились сообщения, что владельцы расположенного на этом острове дома Троцкого решили его продать. В 2002 году этот дом был продан за 2,5 миллиона долларов. Новые хозяева не решились здесь жить, и тоже выставили особняк на продажу — уже за пять миллионов. На побережье Босфора дома, оцененные в один миллион, — это, как правило, роскошные апартаменты со всеми современными удобствами и прекрасными видами. За что и кем могла быть выплачена такая немыслимая цена за, как автор имел возможность лично убедиться, ветхое строение? Местные жители намекали, что особняк намерено купить министерство культуры Турции и создать там музей Троцкого. Турецкие газеты сообщили, что якобы существовал проект превратить дом Троцкого в «революционный отель». Но это — только слухи. Так что события вокруг дома Троцкого на Büyük ada развиваются по какому-то загадочному кругу.

Утром 12 февраля 1929 года на рейде Стамбула стал советский пароход «Ильич» с высланными из СССР Львом Давидовичем Троцким, его женой и старшим сыном. Их сопровождали четыре сотрудника ОГПУ. Ждали прибытия на борт корабля турецкого полицейского офицера. Еще в Алма-Ате Льву Троцкому сообщили, что решение о его высылке за пределы СССР было принято 7 января 1929 года на заседании Политбюро ВКП (б). 18 января решение о высылке было оформлено Особым Совещанием при коллегии ОГПУ. Для личного ознакомления было предъявлено соответствующее постановление, на обороте которого Троцкий «для истории» напишет: «Преступное по существу и беззаконное по форме постановление ГПУ мне объявлено». Но почему местом высылки для Троцкого выбрана Турция? ОГПУ убеждало его в том, что советское правительство обращалось ко многим правительствам с просьбой принять его, но только Турция после долгих переговоров ответила положительно. Президент Турции Мустафа Кемаль (Ататюрк) считал, что Троцкий сыграл огромную роль в национально-освободительной борьбе Турции, будучи наркомом по военным делам РСФСР. В знак благодарности Турецкая Республика избрала Троцкого и Ленина почетными членами своего меджлиса. Спустя неделю газета «Правда» поместила краткую заметку: «Л. Д. Троцкий за антисоветскую деятельность выслан из пределов СССР постановлением Особого Совещания при ОГПУ. С ним согласно его желанию выехала его семья». Турецкая газета «Хюрриет» подтвердила информацию о приезде Троцкого в сопровождении жены Натальи и сына в Стамбул. Официальной версией приезда эта газета называла «заботу о пошатнувшемся здоровье Троцкого». В Стамбуле Троцкий с семьей целый месяц прожил в советском консульстве. У него был советский паспорт и деньги — полторы тысячи американских долларов, переданных на обустройство сотрудниками ОГПУ.

Отметим, что для многих турок идеи Троцкого были очень близки. Особенно ликовали левые, которые разделяли его идеи по созданию «Тюркской коммунистической федерации» от Стамбула до Средней Азии включительно. По всей стране проходили митинги в поддержку Троцкого, собирали деньги. Однако турецкие власти сразу же установили за ним особый надзор. По словам турецкого историка Мехмета Эрзоя, в те дни Троцкого частенько видели за чтением газет в одной из кофеен в стамбульском районе Бейоглу. Любопытно, что при этом он стал пользоваться популярностью у многочисленных представителей белой эмиграции, имевших сильную организацию в Стамбуле. В эти дни произошел первый турецкий «политический инцидент». Лев Давидович решил пригласить в консульство стамбульских и европейских журналистов и сделать им заявление в связи со своей высылкой из СССР.

Европейская пресса тогда отказалась печатать заявление Троцкого, а стамбульская пресса откровенно исказила его слова. В результате Троцкий настоял на печатании опровержения: «В некоторых константинопольских газетах сообщается, будто в беседе с турецкими журналистами я сказал, что собираюсь: 1) производить в СССР новую революцию; 2) строить четвертый Интернационал. Оба эти утверждения прямо противоположны тому, что я сказал. Взгляды мои на эти два вопроса выражены в многочисленных речах, статьях и книгах». После этого Троцкому решили подыскать место для жительства подальше от стамбульского политического цвета на одном из Принцевых островов в Мраморном море.

Троцкий жил в достаточно комфортном огромном двухэтажном доме. Троцкие купили пианино, собирали библиотеку, пригласили повариху, которая знала русскую кухню. На остров приехала дочь Зина от его первого брака вместе с сыном. Внук Троцкого стал всеобщим любимцем, хотя однажды чуть было не сжег виллу. Приехавшая турецкая полиция так и не смогла установить причину пожара, и домашние приняли единственную версию о баловстве маленького мальчика со спичками, после чего его почему-то стали называть «маленьким чекистом». У Троцкого появились две молодые машинистки, владеющие французским и английским, которые помогали переводить статьи для зарубежных газет. На острове к Троцкому часто приезжали жадные до сенсаций журналисты со всего мира и представители международных троцкистских партий. Троцкий стал издавать «Бюллетень оппозиции», который редактировал его сын Лев Седов. В журнале представлялись жуткие картины краха советского режима, его экономики, возникновения гражданской войны и неминуемого разгрома Красной армии.

Важно отметить знаковый факт: именно при содействии Николая Бухарина Троцкому удалось вывезти на пароходе «Ильич» почти весь свой личный архив: выписки его секретарей из протоколов Политбюро, ЦК, Коминтерна, личные никому не известные записки В. И. Ленина за 1917–1923 годы и многое другое. О масштабах этого письменного исторического наследия можно судить по тому объему материалов, которые только частично в 1936 году были проданы Троцким парижскому филиалу Амстердамского института социальной истории, оставшаяся же часть (20 тысяч единиц хранения) в марте 1940 года была куплена Гарвардским университетом (США). Имея в своем распоряжении столь уникальный материал, Лев Давидович получал уникальную возможность поведать миру о всех «тайнах» большевистской революции 1917 года и об Иосифе Сталине. Вскоре именно на Принцевых островах он начал и быстро написал автобиографическую книгу «Моя жизнь». Эта работа и сегодня читается с огромным интересом, поскольку не только подводит определенный и важный итог деятельности человека, сыгравшего немалую роль в истории России. В ней же Троцкий продемонстрировал весь свой политический арсенал, который он намеревался использовать в борьбе против Сталина. Интерес лично к Троцкому и троцкизму стали сознательно поддерживать и некоторые силы на Западе. Известно, например, что «Моя жизнь» получила высокую оценку Гитлера, который якобы заявил: «Блестяще! Эта книга научила меня многому…». Не случайно в предисловии к французскому изданию своей книги «великий революционер» называет время, проведенное на Принцевых островах, «периодом огромной теоретической и литературной работы, главным образом над историей русской революции». При этом он многозначительно отмечает, что «связь с друзьями по родине оказалась, разумеется, нарушенной, хотя далеко не в такой степени, как хотели и надеялись вожди правящей фракции».

По отчетам турецкой контрразведки, с которыми автора ознакомили турецкие коллеги, Лев Давидович зажил на островах «второй жизнью», много работал, писал, перечитывал огромное количество политической и исторической литературы. После издания мемуаров стал охотно давать интервью западным корреспондентам, пытался показывать свою осведомленность о жизни в СССР, хотя единственными источниками его информации оставались критически анализируемые материалы советской и зарубежной печати, а также впечатления и материалы иностранцев, возвращавшихся из СССР. Последние, как выясняется, охотно снабжали Троцкого самыми разнообразными сведениями, зная его отношение к сталинской власти.

На первых порах Сталин не очень внимательно следил за деятельностью Троцкого. Но один сюжет его очень насторожил. Речь идет об интервью на Принцевых островах, которое дал Троцкий немецкому писателю Эмилю Людвигу, побывавшему спустя некоторое время в Кремле на приеме у Сталина. Троцкий заявил Людвигу: «Россия зашла в тупик, пятилетний план потерпел неудачу, вскоре появится безработица, наступит экономический и промышленный крах, программа коллективизации сельского хозяйства обречена на провал». «Сколько у вас последователей в России?». — неожиданно спросил Людвиг. «Трудно определить. Мои сторонники разобщены, работают нелегально, в подполье», — последовал ответ. На вопрос: «Когда вы рассчитываете снова выступить открыто?» — Троцкий ответил: «Когда представится благоприятный случай извне. Может быть, война или новая европейская интервенция, тогда слабость советского правительства явится стимулирующим средством». Сталин решил, что Троцкий готовит переворот, и обратился с просьбой к Людвигу «попридержать» с печатанием интервью с Троцким. Что и было сделано. Троцкий считал, что советский режим «эпохи Сталина» трансформировался в «контрреволюционный» и «реакционный», который нужно свергать одновременным внешним и внутренним ударом, но только силами ультралевых политических партий. Поэтому Троцкий решил отсечь от большевиков европейскую социал-демократию.

В феврале 1929 в СССР резко осложнилась социально-экономическая ситуация. Карточная система на хлеб стала всесоюзной: хлеб трудовому населению городов стал отпускаться по специальным книжкам. В столичных городах для рабочих и служащих промышленных предприятий полагалось 900 гр. печеного хлеба в день, для членов их семей и безработных — 500 гр. В стране стала разворачиваться последняя крупная внутрипартийная дискуссия 20-х годов о выходе из «кризиса хлебозаготовок», и начиналась борьба с «правым уклоном». Основными политическими оппонентами выступили Сталин и Бухарин. Но эта дуэль закончилась в апреле 1929 года, когда на 16-й партконференции был осужден так называемый «правый уклон» и Бухарин был смещен с поста председателя Исполкома Коминтерна. А в ноябре 1929 года он был выведен из состава Политбюро. Бухарин, Рыков и Томский признали свои «ошибки». Это означало, что в результате жесткой и беспринципной борьбы Сталин превращался в единоличного лидера ВКП (б). Однако это обострило борьбу внутри партии в средних и низших эшелонах.

По данным ОГПУ, в различных районах страны, особенно в Москве и Ленинграде, стали открыто собираться собрания троцкистов, на которых зачитывались письменные послания Троцкого. В одном из них, полученном с Принцевых островов, в частности, говорилось: «Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у нас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что или мы будем уничтожены вместе с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об уничтожении руководства». В Европе тогда многие ждали переворота в Москве и устранения от власти Сталина. А в западной печати появились сообщения о том, что главная роль в выполнении этого плана отводилась Ю. Л. Пятакову, который якобы был уполномочен Троцким руководить всеми силами «сопротивления Сталину» в Советском Союзе. Вообще же по отношению к Троцкому, его соратникам и союзникам в партийно-государственном руководстве не было единого мнения. Многие хорошо знали политические таланты «демона революции», находились под гипнозом ореола «второго человека после Ленина». В их глазах «кавказец Сталин» воспринимался как политическая аномалия в руководстве страной, что создавало иллюзию «легкой» политической борьбы с ним. Поэтому деятельность Троцкого в эмиграции воспринималась не в ракурсе антигосударственной деятельности, а как привычный в рядах старой партийной гвардии образ действий революционера.

В этой связи интересно вернуться к известной истории с чекистом Яковом Блюмкиными и его взаимоотношениям с Львом Троцким. Вернуться потому, что, несмотря на массу публикаций, книг и даже телефильмов об этом человеке, многие факты его биографии до сих пор остаются не совсем проясненными. Блюмкин получил известность тогда, когда убил в июле 1918 года германского посла в Советской России Мирбаха. Затем «воскрес» в ГПУ, поддерживал тесные связи с Троцким. Летом 1928 года был направлен на нелегальную работу в Индию. Официальная историография связывает эту командировку Блюмкина с разработанным якобы Троцким и его советниками «проектом» похода Конной армии Буденного через Афганистан на Пенджаб и Белуджистан, чтобы вызвать там народное восстание против англичан. А на западном направлении — через Польшу на Германию — должна была наступать Красная армия во главе с Тухачевским. Но все дело как раз именно в том, что Троцкий вынашивал подобные планы только в 1918–1920-х годах. А в 1928 году проект подобного похода мог принадлежать только Сталину и его ближайшим соратникам. В марте 1929 года англо-индийское правительство нанесло внезапный удар по рабочим организациям, произведя массовые аресты, а уже в апреле того же года Блюмкин очутился в Константинополе. А дальше — как в сказке. «12 апреля, — писал он позднее в своих показаниях, — проходя по улице Пера, у туннеля я случайно встретил сына Троцкого, Льва, с которым я был хорошо знаком и раньше, поздоровавшись с ним, я уверил его в моей лояльности и попросил информацию». Блюмкин не поддерживал высылку Троцкого из СССР. «Это меня потрясло, — говорил Блюмкин позднее. — В продолжение двух дней я находился прямо в болезненном состоянии». «16 апреля, разумеется, с соблюдением строжайшей конспирации, чтобы не провалить себя, я имел продолжительное свидание с Троцким. Его личное обаяние, драматическая обстановка его жизни в Константинополе, информация, которую он мне дал при беседе, — все это подавило во мне дисциплинарные соображения, и я представил себя в его распоряжение».

Если следовать логике официальной версии, то Блюмкин провел в Турции полтора месяца, встречаясь с сыном Троцкого, читая оппозиционную литературу, составляя записки для своего бывшего патрона, строя всевозможные планы. Однако есть основания предполагать, что Блюмкин проводил по заданию Сталина зондаж относительно возможных вариантов альянса Сталина с Троцким, или же определения условий, при которых Троцкий мог заявить об отказе от политической борьбы в СССР. В этой комбинации много «темных сюжетов». Поэтому далеко не факт, что по прибытию в августе в Москву Блюмкин имел только задание от Троцкого по установлению конспиративной связи в СССР для «подрыва режима Сталина».

Речь в действительности могла идти о чем-то более серьезном, что сотрудница ГПУ Лиза Горская в записке на имя начальника секретного отдела ОГПУ Якова Агранова сообщала, что Блюмкин под большим секретом рассказал ей о встречах с Троцким, раскаивался в содеянном и обещал повиниться перед начальством и партией. Говорил, что был у Карла Радека, и в присутствии Смилги признался в своем проступке, и теперь опасался, что кто-либо из них выдаст его Трилиссеру. Потом Блюмкин был арестован. Его судили, вменили ему в вину несанкционированный визит к Троцкому, доставку от него в СССР писем; попытку восстановить нелегальную организацию троцкистов. Блюмкин признал свою вину только по трем пунктам. При голосовании в ОГПУ голоса разделились. За тюремное заключение высказались Трилиссер, Берзин, его зам по разведке Артузов. За смертную казнь голосовали: Ягода, Агранов, Паукер, Молчанов и др. Менжинский ввиду щекотливости ситуации воздержался. Но Сталин и Политбюро ЦК партии быстро утвердили приговор. 3 ноября 1929 года Блюмкина расстреляли.

1 марта 1931 года в доме Троцкого на Büyük ada произошел очередной пожар. Возможно, это был «привет с Родины». По мнению турецкого журналиста Эшли Перки, пожар в состоянии депрессии устроила гостившая у отца дочь Троцкого от первой жены. Вскоре она уехала в Германию и там в 1933 году покончила жизнь самоубийством. Известно, что в доме находилась большая библиотека с архивами, которая, по одним сведениям, сгорела, а по другим, была спасена благодаря энергичным действиям секретаря и охранника Троцкого Яна Френкеля. Но судьба этих материалов до сих пор неизвестна. В 1932 году Троцкому сообщили о лишении его советского гражданства. В июне 1933 года ему удается добиться переезда из Турции во Францию, где он поселяется под Парижем, а затем в Сан-Палэ, небольшом городке на юге Франции. Там, на франко-итальянской границе, в середине октября 1933 года он встретился со своим ближайшим сподвижником Николаем Крестинским. По оперативным данным, полученным в Москве, встреча состоялась в отеле «Мерангоф» в Меране, на которой обсуждались острые вопросы, связанные с заговором против Сталина. До покушения на Троцкого художника Сикейроса и до ледоруба Рамона Меркадера было еще далеко.